Прогуляться по осажденной столице? Почему бы и нет. Тем более что осада такая… Вялотекущая. Да, часть сухопутных дорог отрезана, но морские ворота открыты. Жизнь течет своим чередом. Мастера мастерят, торговцы торгуют, бездельники бездельничают, воры… Воров такой компании можно не опасаться. Воины — не крестьяне, которые, заглядевшись, забывают о кошелях.
— Не особо, — заметил Рёрех. — Ну прыгают и прыгают. Наши скоморохи половчее здешних циркачей будут.
— Не уверен, — возразил Сергей. — Здешние циркачи многое могут. Даже огнем дышать. Главные представления вечером начинаются. А это так, для разминки.
— Брось монету, варвар! — крикнул один из акробатов. — Не жадничай! Где еще такое увидишь!
Выгнулся в мостик и пошел чудным уродцем, запрокинув голову.
— Что он сказал? — спросил Дёрруд.
— Хвастается, — пояснил Хольмстейн. — Говорит: нигде больше такого не увидите.
— Да ладно, — махнул рукой Рёрех. — Вот так псиной пройтись любой детский сумеет.
Но кое у кого было другое мнение. На песок упало несколько медных монет, которые акробат, не меняя позы, подобрал и закинул в рот.
Небольшой цирк, в котором столичные гимнасты устроили представление, принадлежал венетам. Одной из столичных партий. Ну да, здесь были партии, в этой сугубо монархической державе. Со своими кварталами и личной городской стражей. Все — с полного одобрения императорской власти. Потому что для полноценного бунта требовалось единство этих самых партий. А это как надо допечь тех, кто веками копит взаимную неприязнь, чтобы они объединились.
Хотя бывало и такое. Допекали. И объединялись. И пурпурные сапоги автократора меняли владельца.
Нынче в столице тоже неспокойно. Пусть самих горожан осада затрагивала некритично, но у многих за стенами была родня. И имущество. И цены в городе поднялись уже процентов на сорок. В том числе и на съестное. Кому такое понравится?
Император посулил в конце месяца представление и гонки колесниц. Но посвященный Юлию Кесарю месяц только-только перевалил за первую декаду.
— Что они говорят? — спросил гимнаст посмуглее у белобрысого партнера.
— Это по-словенски, — прогнусавил белобрысый, широкий, мощный, с расплющенными ушами и свернутым набок носом. Во всяких акробатических фигурах его место было в самом низу. — Говорят: у них так даже дети умеют.
Смугляш возбудился.
— Это этерия! — воскликнул он. — Они богатые!
Он сорвался с места, прошелся колесом, встав в двух шагах от варягов.
— А вот так можешь? — азартно выкрикнул смугляш.
И крутанул сальто назад. С места.
— Думает, я так не смогу? — усмехнулся Рёрех.
— А ты сможешь? — заинтересовался Хольмстейн.
— Интересно попробовать. Пусть еще раз покажет.
— Еще разок повтори, — велел гимнасту Сергей.
Гимнаст присел, взмахнул руками… Пришел не так чисто, как в первый раз.
Рёрех смотрел очень внимательно. Фиксировал каждую деталь. Сальто он уже видел. Скоморохи и не так крутились. Но сам — вряд ли делал. В воинской науке такое не практикуется.
— Еще раз! — Сергей бросил на песок серебряный милиарисий. — И продолжай, пока я не скажу: хватит.
Гимнаст крутанулся. Передохнул немного и повторил. Видно было: устал. Дышал шумно, ртом. Ничего. За серебро может и еще покрутиться.
Не потребовалось.
— Я понял, довольно, — сказал Рёрех.
Он расстегнул пояс, положил на песок. За поясом последовала кольчужка, подкольчужник, купленный здесь, в Константинополе, хитон с золотой строчкой по кайме. Разуваться не стал. Присел, как только что гимнаст, взмахнул руками и крутанул сальто. Раз, два, три, четыре… Четыре сальто подряд. Без остановки. И даже не особо запыхался, только лицо порозовело.
Вокруг захлопали в ладоши. В цирке народу собралось под сотню. И поразмяться, и так, поглазеть. Гимнастику в Византии уважали все, включая аристократов. Она входила в образовательный пакет наряду с юриспруденцией и теологией.
В прежней жизни Сергей никогда не задумывался о том, каким был старый ведун в молодости, до того, как его искалечили нурманские палачи.
А он хорош, Рёрех, сын Стемида. Рослый, поджарый, с мускулатурой настоящего атлета. Ничуть не уступал тем статуям, что стояли в саду Пиперата. И профиль у брата, можно сказать, чеканный. В античный канон разве что сползающие по подбородку усы не укладываются. Что характерно: пшеничного цвета усы. Не крашеные. Властный прищур вождя-воина и без синьки демонстрирует всем желающим, кто тут истинный потомок легендарного Ольбарда Синеуса.
— А ты — сможешь? — глянул с вызовом на Сергея.
Не совсем честно. Сергей-то акробатику уже практиковал.
«А вот я вас всех сейчас удивлю», — подумал он.
Тоже скинул пояс и кольчугу, потом шагнул в стражнику-венету:
— Дай-ка…
Стражник покосился на Хольмстейна. Тот кивнул, и стражник передал Сергею копье.
Сергей взвесил оружие… Ничего, сойдет. Перехватил копье двумя руками, вытянул перед собой, сосредоточился на спиральке татуировке… шаг, другой, третий…
Рёрех улыбнулся. Избор был прав. Этот — их крови. Короткий разбег — и… раз, два, три, четыре, пять… Пять сальто подряд. С копьем.
— Ты — сможешь? — спросил княжич ловкача-ромея.
Тот помотал головой.
— Гляди! — Дёрруд пихнул в бок Хольмстейна. — Это мой хёвдинг!
— Ну так, ничего прыгает, — признал декарх.
— Ничего? Сам попробуй!
— Даже и пробовать не стану, — отмахнулся Хольмстейн. — Я слишком люблю выпить и покушать, чтобы вертеться акробатом. Кстати о еде. Знаю я одно местечко в пяти кварталах отсюда. Хорошее вино, хорошее мясо, сочные девки.
— А что так далеко? — удивился Дёрруд. — Я поближе видел.
Оба спутника декарха, тоже варанги из свеев, захихикали.
— Так это у нас, у синих, а там чужой квартал, — пояснил Хольмстейн. — Там собираются прасины. Зеленые.
— Зеленые? — не понял Дёрруд. — Это кто?
— Партия такая[47], — сказал подошедший Сергей. Слово «партия» он заменил словом общество, потому что в нурманском слова «партия» не было. — На гонках колесниц ставят на тех, кто в зеленом.
— Ага, — подтвердил Хольмстейн, ухмыляясь.
— А на кого ставите вы? — спросил Сергей.
— Мы же императорские. Мы за венетов, синих.
— Вы о чем? — спросил Рёрех.
— Хольмстейн выпить предлагает.
— Я готов! — немедленно отозвался Рёрех.
— Зеленые, говоришь? — Сергей заподозрил, что все не так просто. — И большая таверна?
— Нам хватит! — заверил Хольмстейн.
Потому внимательно оглядел Сергея и спросил:
— Не хочу тебя обидеть, Вартислейв-хёвдинг. Я знаю, что с оружием ты хорош. И вообще хорош, я ж не слепой, видел, как ты с копьем прыгал. Не хуже хольда из Скоген Лифер[48]. Но там, куда мы идем, там немного другое. Там с железом нельзя. А так-то ты… — Хольмстейн замялся, подбирая необидное слово.
— Невелик? — угадал Сергей. — Ну да, есть такое. Но это с годами пройдет. Я еще расту! — Он засмеялся.
— Не, нормальный у тебя рост, если по-ромейски прикинуть, — сказал Хольмстейн. — Только, если без железа, это по-другому биться надо. И тут лучше бы покрупнее быть. Чтобы хлоп! — Он треснул кулаком по ладони. — И лежит!
— Не сомневайся, — заверил Сергей. — Размер, конечно, имеет значение, но, поверь, я умею и без железа.
Не поверил. Оглянулся на Дёрруда.
Убийца весело скалился. Предвкушал.
«Говоришь, хлоп — и лежит, — подумал Сергей. — Ну как скажешь».
— Схвати меня, — предложил он варангу.
Хольмстейну дважды предлагать не потребовалось. Тут же выбросил лапу, вцепился в край шелковой рубахи, потянул к себе.
Сергей не сопротивлялся. Этак можно и рубашку порвать, что точно лишнее. Так что он сам скользнул к Хольмстейну, полуповоротом ушел немного в сторону и, оказавшись сбоку, ударил декарха пяткой под колено, в точку «крепления» мышцы.
Нога Хольмстейна повела себя ожидаемо: онемела и согнулась. Нурман, теряя равновесие, повис на рубахе Сергея, и наверняка порвал бы дорогой шелк, если бы Сергей не взялся за широченное запястье и не помог Хольмстейновой лапе встать в правильное положение. Рывок — пальцы разжались, и огромный нурман прилег на травку.
Впрочем, Сергей немедленно изменил хват и помог декарху встать на ноги. Вернее, на ногу, поскольку вторая конечность еще не отошла.
— Ловко! — оценил нурман, отряхивая пыль со штанов.
— А то! — горделиво изрек Дёрруд вместо Сергея. — Или ты думал, что я кому попало клятву приносить стану? Мог бы и сам сообразить. Ты не первый. Мой хёвдинг и не таких, как ты, удивлял. У него больше конунгов в друзьях, чем у тебя подчиненных, так что не переживай.
— А я и не переживаю, — пробасил Хольмстейн. — Просто хотел убедиться, что его не прибьют.
— Убедился? — спросил Сергей.
— А то! — скопировал Дёрруда декарх. — Вперед, этерия!
Сергей подмигнул Рёреху. Будет весело.
Такие заведения одинаковы во всем цивилизованном или умеренно цивилизованном мире. Есть различия в мебели, посуде и меню, но это детали. Главное отличие: люди пришли сюда отдохнуть. Во всех смыслах. А еще клиентура традиционно делится на постоянную и пришлую. И постоянными были те самые прасины. Зеленые. И цвета об этом сообщали, и далекие от совершенства фрески на стенах. Гонок сегодня не было. Но все равно здесь можно было делать ставки. На будущее. Ну и прочие удовольствия: сыграть в кости, пощупать девку… Или не только пощупать. Две лестницы на второй этаж вели к местам уединения. На одной из них только что обосновался монах и принялся громко проповедовать. О кровожадных россах, что интересно. Мол, их полчища, вместе с прочими гогами и магогами, наслал на Византию Господь. За грехи. В первую очередь императорские. Где это видано, чтобы уважаемого патриарха отстраняли от поста за отказ венчать сластолюбца Льва! Да еще в четвертый раз! Сказано же, что жена у человека должна быть одна, и точка.
— Он что, серьезно насчет одной жены? — спросил Рёрех, худо-бедно разобравший смысл проповеди.
— Одна, — подтвердил Хольмстейн. — Венчаться только с одной можно по христианскому закону.
— А если не венчаться? — уточнил Рёрех.
— Тогда сколько потянешь.
— О! Я много потяну! — заявил Рёрех. — И призадумался, а потом произнес рассудительно. — От многих жен и беспокойство изрядное. Это же не наложницы. Вон у Вартислава их две, так он их по разным городам развел, чтоб не передрались.
— Умно, — одобрил Хольмстейн. — Хотя… Ты ж вроде христианин? Нет?
— Я варяг, — сказал Сергей. — И с женами не венчался. Взял по нашему обряду.
— Тогда ладно, — согласился декарх. — Тогда у церкви претензий… — Хольмстейн использовал латинское слово, — … не будет. Иерей тебе грех блуда на год вперед отпустит за пару милиарисиев.
Им принесли вино и большие деревянные тарелки с разнообразным мясом и морепродуктами. Ну и вино, конечно. Пару больших, литров на пять, кувшинов. Не сказать, что изысканная кухня, но сойдет. У франков Сергей примерно так и кормился. Правда, дары моря там поскуднее.
Проповеднику тоже принесли пожрать, и он заткнулся.
Вовремя. А то один из Хольмстейновых этериотов уже собрался его цензурировать. Кулачищем по макушке. Ишь что вздумал! Императора критиковать.
Таверна заполнялась. Уровень шума рос. В дальнем углу уже подрались. Несерьезно. Пара местных вышибал вмиг выкинула обоих за порог.
Кувшины опустели. Нурманы пили вино, как воду. Сергей старался не налегать. Но все равно в голове слегка зашумело.
Рёрех тоже не особо злоупотреблял. Заинтересовался соусами. То в один кусок мяса окунет, то в другой.
А вот монах нажрался. Прикорнул там же, на ступенях. Его, из уважения к сану, не трогали. Идущая наверх парочка просто перешагнула тельце борца за нравственность.
— Ну что, пора? — спросил Хольмстейн.
— Я покушал, — один из этериотов погладил себя по животу.
— Убийца, ты как?
Дёрруд сжал и разжал кулаки.
— Только вы помните: без оружия! — напомнил декарх варягам. — Лучше мечи здесь оставьте.
— А не украдут? — уточнил Рёрех.
— Вообще-то могут. Зеленые же.
— Тогда, пожалуй, пусть со мной побудет.
— Ну смотри. Только из ножен не доставай. Ничего острого! Даже ножом нельзя.
— Поняли уже, — проворчал Дёрруд. — Что теперь? В лоб кому-то дать надо?
— Не обязательно, — Хольмстейн поднялся, несколько раз хлопнул в ладоши, потом провозгласил: — Прасины — навозники! Кони у них — клячи облезлые! Венеты — побеждают!
На какое-то время наступила тишина. Народ переваривал сказанное. До многих доходило с опозданием. А вот до компании за соседним столом информация долетела относительно быстро. И шестеро коренных жителей зеленого квартала с ревом полезли из-за стола.
Сергей к началу замеса не успел. И Рёрех. Дёрруд тоже. Но Убийца и не спешил. Дожевал не спеша, допил, рыгнул с удовольствием. Звук отрыжки совпал с первым смачным ударом нурманского кулака. Трое этериотов-варангов ворвались в кучку пьяных ромеев, как касатка в нерпичью стаю. Недолгое бурление — и нет стаи. Только счастливые бородатые рожи.
Но то было лишь начало. Еще одна команда прасинов побросала деревянные кружки и устремилась в битву. Причем часть кружек полетела в этериотов.
Одну перехватил Дёрруд и вернул метателю. Тот, однако, в добрую нурманскую игру «поймай-верни» играть не умел. Поэтому только поймал. Лбом.
Сергей перемахнул через скамью, уклонился от кулака, слегка подправил траекторию тушки, и ромей, споткнувшись о скамью, нырнул под стол.
Еще один оказался ловчее. Облапил Сергея, притиснул и попытался взять на удушающий. Здоровый, скотина. И уши-оладьи. Борец. Сергей прижал подбородок, долбанул борца пяткой по своду ступни, свободной рукой — снизу, по носу, и, как только между челюстью борца и его грудью образовалась щель, рубанул ребром ладони по горлу и выскользнул из ослабевшего захвата… Чтобы поймать боковой в голову. К счастью, вскользь. Второго не последовало. Дёрруд сшиб кулачника. И дал возможность оглядеться.
Забавная картинка. Рёрех плясал на столе, ловко лупя ногами тех, кто пытался его стащить. Нурманы встали спина к спине и рубились, как в сече. Только кулаками. Было им трудно. В тесноте таверны толпа из двух дюжин ромеев имела явное преимущество. Тем более что эти красавцы-болельщики тоже были не промах. Умели кулаками махать.
— Хёвдинг! Не удержу! — крикнул Дёрруд, который уже полминуты в одиночку блокировал доступ к Сергею. — Насмерть придется!
— Нельзя насмерть! — Сергей встал слева от Убийцы и включился. Веса у него было, да, маловато. Но компенсировала точность и то, что выпившие прасины мешали друг другу. Сергей бил расчетливо: в челюсть, в горло. Если не получалось, то в солнышко или по бубенцам. Удачно, что позади был стол, а на столе — Рёрех.
— Все ко мне!!! — по-нурмански взревел сбоку Хольмстейн.
Их отжали к столу, и теперь он был в паре метров от Сергея.
Сергей локтем приголубил ромея, попытавшегося вцепиться в волосы. Толчком отбросил назад, навстречу еще одному, и на освободившийся пятачок мягко спрыгнул Рёрех, рявкнул:
— Хольмстейн, клин! Мы идем!
— … Ek! Kom! — взревели три нурманские глотки.
И тройка этериотов, подхватив со стола пустые кувшины и орудуя ими, как щитами, ледоколом пошла к выходу.
Серей, Рёрех и Дёрруд пристроились за ними, защищая тылы. Самую сложную задачу взял на себя Дёрруд: пятясь, держал противников на дистанции. Надо отметить, его уже зауважали, в ближний бой не лезли. Так, имитировали угрозу и кидались всяким.
Двери отступающим услужливо распахнул один из вышибал. В драку охранники разумно не полезли, а идею перенести битву за пределы заведения горячо одобрили.
Снаружи оказалось людно, и когда в этот люд врезалась сначала таранная группа нурманов, а потом вся кодла зеленых, наступил хаос. Кто-то их прасинов в азарте врезал кому-то постороннему. Тот в долгу не остался и… Через пару минут большая часть участников уже забыла, кто и с кем выясняет отношения. С традиционным воплем «Наших бьют!» к потасовке присоединилась сплоченная группа каких-то ромейских общинников, которых нынче в столице было изрядно.
А затем и с десяток коллег Хольмстейна по службе, тоже искавших, где повеселиться.
С ними положение партии синих существенно упрочилось.
Впрочем, все уже забыли, с чего началась драка. Главным стал сам процесс.
А потом подоспела стража. Квартальная. И стража эта, как нетрудно догадаться, была пропрасиновская, зеленая. Поздно! К этой минуте размер безобразия увеличился на два порядка, втянув в себя более тысячи участников.
Говорят, что порядок бьет класс. И это истинная правда. Но численность в данном случае била и класс, и порядок.
Сторонникам синих пришлось отступить.
Ненадолго.
Связь в Константинополе действовала неплохо. Но не всегда точно передавала информацию. Потому префекту доложили не о драке, а о бунте. Начальник «городской полиции» среагировал четко. Отправил к месту беспорядков три сотни городской стражи и запросил помощь у стражи дворцовой.
Которая не замедлила.
К страже городской присоединились две сотни этериотов. Причем уже в полном боевом: со щитами и копьями. Форменные топоры тоже присутствовали, но их роль теперь уже была вспомогательной.
— О! Наши! — обрадовался Хольмстейн, услышав звук гнусавой дудки. — Этерия! Поднажмем!
И теснимые многократно превосходящим по численности противником «синие»-венеты уперлись и заблокировали улицу. Сверху на них время от времени падали разные предметы и выплескивались неаппетитные жидкости (квартал-то был — прасинов), но варанги и варяги были опытными бойцами и успели «вооружиться». У Сергея, к примеру, в левой руке была метрового диаметра плетеная крышка от корзины с очень удобной ручкой, а в правой — саженной длины шест, отнятый у какого-то прасина. Другие экипировались не хуже, так что «стенка» кулачная окончательно превратилась в традиционную «стену» нурманского строя. Разве что без боевого оружия.
— Этерия!!! Здесь этерия!!! — заревели несколько десятков глоток, привлекая своих.
Сергей офигевал. Понятно, что для Константинополя такая заварушка — не редкость. Но блин! Не в осажденном же городе!
Но офигение отдельно, а действие — отдельно, так что Сергей продолжал драться: отбивать, тыкать, пинать, пока ему не сунули кулаком в спину и не потребовали басом по-нурмански:
— В сторону, друг! Кентурия здесь!
И, не дожидаясь ответа, мимо него протиснулись, слева и справа, два здоровяка в полном боевом обвесе.
— Назад, шваль! А ну назад! — прогремел тот же бас уже по-ромейски, хоть и с сильным северным акцентом. — Именем императора! Разбежались по халупам! Кто не спрятался, тот бунтовщик!
Надо отдать должное константинопольскому плебсу, разбежались не сразу. Минут пять разошедшаяся толпа, в которой было не так уж мало военнообученного люда, пыталась противостоять этерии. Главным образом потому что сами этериоты не стремились проливать кровь. Тем не менее без пострадавших, в том числе и летально, не обошлось.
В итоге драчунов выдавили на небольшую площадь перед церковкой, набитой до отказа перепуганными жителями столицы, и окончательно рассеяли.
Пленных не брали. Но мародерили без зазрения. Сергей видел, как варанги время от времени наклоняются, чтобы избавить «павших» от лишнего веса в виде кошелей.
— Весело было, — сказал Рёрех, вытирая кровь с рассеченного лба. — Боевитые тут смерды.
— Это еще что! Вот, помню, на Пасху… — начал один из приятелей Хольмстейна.
— Я бы выпил! — перебил его Дёрруд. — Где тут можно пыль в глотке смыть?
— А пошли к нам в казармы, — предложил этериот. — Вон, гляньте, там лавку винную разбили, а хозяина, похоже, все. Так что берем, что глянется, и айда!
Синие и зеленые — это именно партии, а не просто болельщики.
Скоген Лифер — страна густых (плотных) туманов или просто густой туман. Так скандинавы называли ирландию.