— Ты где гуляешь? — набросился на Сергея патрикий Николай. — Где был?
— С этериотами… отдыхал. А что за пожар?
— Посыльный был. От самого логофета дрома! Ждут нас в восьмом часу в Халкеях!
Халкеи… Не в главном императорском дворце, но тоже неплохо. В этой части комплекса Сергей в прошлой жизни бывал неоднократно. Там располагался и Консисторион, тронный зал, где принимали важных послов, и Триклиний девятнадцати лож, где в случае успешных переговоров для всех участников устраивался пир. Там же, в Халкеях, они с варангами нынче и оттягивались, только в помещениях для дворцовой стражи.
Интересно, логофету уже донесли, что россы бухали вместе с этериотами?
— Восьмой час… Ну так время еще есть, — проворчал Сергей.
Больше всего ему сейчас хотелось погрузиться в горячий бассейн и ни о чем не думать… А потом поспать часок-другой.
— Чего он хочет? — спросил Рёрех.
— Во дворец меня приглашают.
— Так мы только оттуда.
— Не оттуда, — уточнил Сергей.
Не очень удачно. Нет у Сергея нынче настроения переговоры на высшем уровне вести.
— Не пойдешь? — угадал его состояние Рёрех.
— Надо, — вздохнул Сергей. — Логофет дрома приглашает. Это, брат, можно сказать, главный воевода у императора Льва.
Признаться, Сергей рассчитывал на прием паракимомена Самонаса. Хотя, учитывая, что Евагрий числился именно в департаменте логофета дрома, не удивительно.
Итак, логофет дрома Имерий.
Что он нем известно?
Относительно успешный полководец и флотоводец. В доверии у императора. И это несмотря на то, что в свое время упустил к арабам некоего Андроника Дуку, покушавшегося на императорский престол. Хотя, может, и специально пропустил, потому что принявший ислам Андроник тем самым потерял возможность претендовать на императорский титул.
Еще Имерий вот уже несколько лет с переменным успехом бился с арабами. Пожалуй, все.
Патрикий Николай тоже знал о логофете лишь опосредованно, поскольку сам с ним не общался. Предполагал, что Имерий находится в неплохих отношениях с Самонасом, раз тот не стал препятствовать логофету включиться в переговоры.
Зря полагал.
— Хорошо, что ты взял их с собой! — Патрикий с уважением оглядел пару здоровяков-свеев. Собственно, он уже видел обоих: и Хрейна, и Тейта, но в «обрамлении» попроще. И сейчас восхитился не столько статью, сколько обвесом. Не всякий декарх императорских варангов мог обзавестись подобным оружием и доспехами. Не говоря об украшениях, где счет шел уже на килограммы.
В отличие от сопровождающих его нурманов, Сергей сегодня вооружился по минимуму. Легкая парадная кольчужка и франкский меч на поясе, который он здесь, в Константинополе, предпочел синдской сабле. Украшений тоже немного. Относительно немного. Несколько перстней, включая личную печать, цепь на шее, фибула, пара браслетов. Всё — из золота и с упором не на вес, а на качество и изящество. А вот в одежду Сергей вложился серьезно. Все лучшее и по последней константинопольской моде. Из варварского осталась только внешность, что, учитывая многонациональность империи, непринципиально. Вон сам нынешний император — наполовину армянин.
Патрикия с сопровождающими впустили на территорию дворцового комплекса без вопросов: пластинку-допуск предъявлять не понадобилось. Этериоты, караулившие у железных ворот, даже перекинулась с дружинниками Сергея парой слов: познакомились на недавней пьянке.
За воротами Сергея и патрикия ждали. Евнух-секретарь чуть поклонился сначала патрикию, потом Сергею. Тот ответил. Церемониально: старший — младшему. Если евнух и удивился, то виду не подал.
Маршрут Сергею был знаком. В прошлой жизни он бывал тут не раз. Миновав ворота, они пересекли полукруглый двор и вошли в просторную ротонду. Роскошь зашкаливала. Пол и панели из цветного мрамора, порфировая плита посередке, мозаичные изображения императора, Юстиниана, кажется, и его супруги со свитой сенаторов, сцены битв, триумфы римлян-победителей. Далее, вошли бронзовую двустворчатую дверь, по обе стороны которой застыли дворцовые стражники, Сергея со спутниками провели через портики схолариев на широкую аллею, прорезающую кварталы этерии, прямо в Консисторион. Шелковые занавеси, драгметаллы на стенах, слоновая кость, ковры…
Свеи, оказавшиеся во дворце впервые, вертели головами, цокали восхищенно. Сергей бы тоже был потрясен, если бы не бывал здесь раньше. Так что сейчас он не только любовался, но и искал различия. Они имелись, но по мелочи. Ваза незнакомая, портьера другого цвета. А вот трон был точно такой же: золотой, под золотым же куполом на четырех колоннах, между двумя статуями крылатых богинь-викторий.
Из Консисториона, однако, их повели не во внутренние покои, а еще в одну дверь, на сей раз из слоновой кости, выводившую в продолжение галереи, из которой они только что вошли в тронный зал. Оттуда еще метров сто коридоров, роскоши, а затем небольшая мраморная лестница и высокие двери, по обе стороны которых аж четыре гвардейца-варанга.
Вроде бы многовато для министра. Даже для такого, как логофет дрома. Ну, может, сейчас так принято.
— Вы быть здесь! — остановил свеев незнакомый Сергею гвардеец. — Вы (Сергею и Пиперату) — туда.
Совсем свеженький варанг. Василевсы таких любят. Меньше риск, что купят.
Вошли.
Логофет дрома. Это титул. И должность. Очень серьезная. Под ним, например, дороги имперские, и почтовая служба, где одних только курьеров больше тысячи.
А учитывая, что дорожная система Византии обслуживает в первую очередь интересы армии и в нее входят укрепленные лагеря, где накапливаются ресурсы для нужд этой самой армии, то один только чиновничий аппарат данной структуры побольше, чем у логофета «сельского хозяйства». А еще, будучи в том числе и «почтовым министром», логофет дрома был первым получателем любой информации как внутри страны, так и за ее пределами. И первым докладывал василевсу о том, что происходит в империи и у ее соседей. Общение с иностранными государствами и их представителями, подготовка договоров — тоже его, логофета дрома. И внешняя разведка. Вообще все тайные и явные дела государственного значения Покойный асикрит Калиний Вога, который вез денежки, присвоенные Сергеем, был из этого ведомства. И сотни, если не тысячи таких, как Калиний, «проводников имперского влияния» тоже были под началом логофета дрома. Министр иностранных дел, руководитель внешней разведки и министерства внутренних дел в одном лице. Стратигов фем контролировал тоже он. А случись где-то мятеж или волнения, логофет дрома узнавал об этом первым. И докладывал василевсу. Или не докладывал, если полагал, что этого делать не стоит.
Но империя не была бы империей, если бы властные возможности ее чиновников не пересекались, не дублировались и не контролировались взаимно на всех уровнях. И последнее слово всегда принадлежало тому, на ком красные сапоги императора. На то он и автократор, то есть самовластный. Тот, кто может одним словом превратить любую имперскую шишку в плоскость или даже впадину. Что и было одной из причин частых восстаний. Потому что шишка вроде командующего всеми восточными армиями Византии не имела желания лишаться зрения и отправляться в монастырь только потому, что какой-нибудь дворцовый евнух нашептал на ухо императору…
Так что Сергей отчетливо представлял, кто сейчас сидит перед ним в красивом лакированном кресле на покрытом ковром возвышении. Этого человека можно было справедливо именовать первым министром империи. А послужной список конкретно этого логофета, Имерия, взобравшегося наверх не только путем дворцовых интриг (без этого никак), но и немалых воинских достижений, список этот внушал изрядное уважение, и сообщал об уме, опыте и недюжинной политической изворотливости. С таким человеком следовало быть очень и очень осторожным. Одно то, что Имерий решил лично встретиться с представителем варварского архонта, сообщало о многом. В частности, о том, что Русь показала силу, и показала ее правильно. То есть продемонстрировала не только свирепость, но и договороспособность. И этот правильный для Руси взгляд на положение дошел до самого верха. В чем, кстати, была немалая заслуга присутствующего здесь патрикия Николая. И сейчас уже от Сергея зависело — двинется ли дипломатический караван дальше, или карьера стоящего с ним рядом патрикия закончится в этом зале.
Они оба, Сергей и Николай, это понимали. Но если патрикий мыслил с позиции собственной выгоды, то Сергей планировал шире. Нет, о собственных интересах он забывать не собирался, но интересы эти были неразрывно связаны с Русью (о чем ни в коем случае не должна была догадаться ромейская сторона), а потому сейчас Сергей не просто согласовывал условия будущей межправительственной сделки, но был намерен показать министру империи, что договор этот будущий заключается не между мишкой-русью и империей-дрессировщиком, а между двумя цивилизованными сторонами, пусть и не равновесными по силе, но умеющими говорить на одном языке и в рамках понятного обеим сторонам законодательства. И облегчало задачу то, что Сергей не сомневался: договор будет заключен. Это неизбежно, поскольку обе стороны в нем остро заинтересованы. Сергей это знал. Знал это и логофет дрома Имерий. Тем больше удивил Сергея первый вопрос, который тот задал, даже не дождавшись положенных приветствий и заверений в уважении.
— Кто ты, Сергий Вартослос? — спросил логофет.
Хороший ход. Удивил — значит победил.
— Сергий Вартислав, — тут же уточнил Сергей, выигрывая время. — Вартислав на нашем языке означает: «славный страж».
— Отвечай на вопрос… — чуть слышно прошипел Пиперат.
— Мой отец — конунг с Севера, — сказал Сергей.
Слово «конунг» здесь, в Византии, знают, а что он — приемный, Сергей решил не уточнять. Хотя, скорее всего, это логофету тоже известно. Ромеи умеют добывать информацию.
— Вартиславом меня зовут на родине, на земле россов. В королевстве франков меня именуют шевалье Сергий, виконт фон Мюндшенк.
Ага. Один — один. Этого ты точно не знал, господин министр.
Пиперат выдохнул чуть громче обычного. Он тоже не знал. Возможно, сейчас он потерял балл в глазах начальства. Ничего, переживет. И наверстает.
— Шевалье? — поднял бровь министр. — Виконт?
— Это примерно как ваши патрикии, — охотно пояснил Сергей. — Дюк Нормандии Ролло обещал сделать меня бароном, если я останусь у него на службе, но я отказался.
— Вот как… А почему?
— Земель у франков мало, а желающих ими обладать — множество. Там мне не стать ни графом, ни, тем более, герцогом… — Сергей сделал паузу, выжидая, не нужно ли пояснений. Но логофет дрома, судя по всему, знал, кто такие герцоги, графы и бароны.
— Продолжай, — велел он.
— У франков тесно. А земли россов просторны и богаты. Тамошние люди сильны и не искушены в интригах. Я умею сражаться и вести за собой других. Имя, данное мне при рождении, обязывает меня защищать слабых и уметь договариваться с сильными. И я стараюсь ему соответствовать, — Сергей улыбнулся как можно более простодушно.
Говорить правду легко и приятно. Сергей предпочитал не врать. Но умалчивать. Например, о том, что имя Вартислав он дал себе сам.
— Раз ты стал кавалером германцев, — слово «шевалье», всадник, логофет произнес на латинский лад, — значит, ты крещен.
— Да, дом логофет.
— И крестили тебя Сергием? — уточнил министр.
— Да, господин логофет.
— Франки или германцы?
— Не они. Это был человек вашей традиции.
— Россы знают, что ты — христианин?
— Я этого не скрываю, — ответил Сергей. — Но не занимаюсь прозелитизмом. Полагаю сие преждевременным. К моему большому сожалению, свет истинной веры у меня на родине пока еще слаб. Даже вера казарских каганов пользуется большим уважением.
Тут Сергей приврал, потому что это было прекрасной возможностью перевести разговор с него самого на политику. И у него получилось.
— А как ты сам относишься к казарам? — спросил Имерий.
— Среди моих людей есть казары, — сказал Сергей. — Они очень хорошие воины. Превосходные стрелки. И еще я торгую с каганатом. Это выгодно. За наши товары казары платят серебром и оружием. Так что сейчас я к ним отношусь хорошо.
— Сейчас? — ухватился за слово логофет.
— Раньше мне пришлось с ними повоевать. Ты, господин, наверное, слышал о небольшой войне, что случилась в Таматархе. Мой брат и я захватили этот город, отбив его у казар. Там я и познакомился с патрикием, — легкий поклон в сторону Пиперата.
— Теперь этот город снова принадлежит хазарам, — заметил византийский премьер-министр.
— Херсонский фемный стратиг — достойный муж, — сказал Сергей. — Но он недооценил казар, отправив против них всего две кавалерийские тагмы и две тысячи пехоты. А еще ошибся в выборе военачальника. Тот комит, возможно, был неплохим солдатом, но неуважительно говорить с казарским наместником провинции-булхаци с его стороны было очень неразумно. Что было потом, тебе, господин, известно.
— А ты хорошо осведомлен, юноша, — отметил логофет. — Знаешь больше меня.
— Только о том, что видел сам, — поскромничал Сергей. И тут же продемонстрировал, что тоже кое-что знает: — Зато о твоих победах, господин, я знаю только из случайных уст, а ведь для империи они значат куда больше, чем маленький городок на краю Понта Эвксинского.
— Не такой уж маленький, — заметил Имерий.
— Я имел в виду: для империи, — пояснил Сергей. — Мощь второго Рима восхищает меня. Быть хоть в малом причастным к ее свершениям — это удивительно.
Пиперат одобрительно хмыкнул и вставил от себя:
— Свидетельствую, что наш друг Сергий всемерно заботился о том, чтобы граждане империи в Самкерце не пострадали.
— Так и есть, — подтвердил Сергей. — Признаюсь, это было непросто. Особенно уберечь город от штурма и падения, ведь именно после этого приходит время беззакония. Но я обещал это моему другу, — Сергей повернулся к патрикию и слегка поклонился. — И выполнил обещанное, как сумел. Жизни граждан Византии не пострадали.
— Только их кубышки, — проворчал логофет.
— Ты осведомлен, господин, — Сергей поклонился, пряча улыбку. — И понимаешь: иногда небольшое кровопускание помогает улучшить здоровье. И кошелей это тоже касается.
— Чего ты хочешь? — совсем другим тоном, жестко, спросил логофет.
— О том, чего хочу я, господин, мы поговорим позже. Важно, чего хочет катархонт русов Олег.
Пиперат кашлянул предупреждающе. Ему показалось, что Сергей перегибает палку. И он был бы прав… если бы Сергей говорил от своего имени. Но сейчас он из занятного юноши превратился в полномочного посла Руси.
— И чего же хочет архонт Олег?
— Мира.
Пауза. Логофет поглаживал бороду, изучал перстни на руках, хмурился…
Сергей же разглядывал приемный зал.
Во вкусе его оформителям не откажешь: богато и стильно. При этом — функционально. В том смысле, что вошедший сюда должен четко понимать, кто главный. Потому ни скамей, ни стульев. Кресло на возвышении и пустое пространство перед ним. Выше, на сводчатом потолке, — фреска. Святой Михаил, судя по атрибутам. Глядит сурово: «Зря ты сюда пришел, червь. Тебе здесь не рады».
Слева — высокие окна. Портьеры сдвинуты — министр любит, когда светло?
Справа — парчовый занавес. Надо полагать, запасной выход. Перед ним — раскрашенные статуи каких-то святых. И застывшие статуями гвардейцы. Суровые северные головорезы… Как-то многовато у логофета охраны. Всерьез полагает, что Пиперат с Сергеем захотят его прикончить?
— Мира, значит, хочет твой архонт? Интересный способ проявить миролюбие: разграбить и сжечь предместья Константинополя, перекрыть дороги. Вытравить поля, жечь сады и виноградники…
— Тот, кто желает мира, должен готовиться к войне, — пожал плечами Сергей и повторил по латыни: — Si vis pacem, para bellum. Мы готовы и показали это наглядно.
— Ты читал Вегеция? — спросил логофет.
— Читал, — подтвердил Сергей. — Мудрость прошлого не должна быть утрачена, даже если новые времена ее отвергают.
— А что скажешь по поводу того, что война — естественное состояние варваров?
— Скажу, что так и есть, — Сергей улыбнулся. — И варваров, и людей цивилизованных. История мира — это история войн. История грозных воителей и славных деяний.
— И великих бедствий, — возразил логофет.
— И это тоже. Но кого волнуют страдания проигравших? — Сергей вновь пожал плечами. — Историю пишут победители.
Занавес справа слегка качнулся. Ветер?
— Верные слова, — кивнул византийский премьер-министр. — Но твой архонт не победит. — И, с пафосом: — Никому не победить град Константинов!
— Что не мешает империи иметь множество врагов! — подхватил Сергей. — Которых приходится побеждать! Мой архонт показал, что умеет воевать — и только. Но он может стать другом империи и готов защищать интересы ее, но… — Сергей замолчал.
— … Но не бесплатно! — подхватил логофет. — Насколько дорого обойдется ваша дружба?
— Дом логофет, ты умеешь видеть главное! — фальшиво восхитился Сергей. — Верные друзья дорогого стоят, а настоящая дружба и вовсе бесценна!
— Твой архонт и без дружбы обходится недешево, — проворчал логофет. — Десятки литр[52] золота, если не сотни.
— И это весьма прискорбно, — вздохнул Сергей. — Ты прав, господин. Большая часть наших воинов — варвары. Варвары же расточительны. Чтобы добыть фоллис[53], разрушат на солид. Но клятвам своим они верны, а рачительный хозяин не станет экономить на зерне для боевого коня, ведь от того, насколько тот предан и быстр, зависит его жизнь.
— Ты намекаешь, что твои варвары, если им заплатить, готовы не только перестать грабить, но и также сражаться за нас… за василевса, — поправился он, бросив взгляд на этериотов у портьеры, — сражаться как наемники?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Сергей. — Мы, россы, любим битвы. И любим золото. И византийские товары мы тоже любим. Вино, например.
— Твои друзья-казары покупают его у нас тысячами медимнов[54].
— А мы покупаем у них, — сказал Сергей. — А они у нас — меха и воск.
— Меха? — заинтересовался Имерий. — Насколько хорошие?
— Очень хорошие. Я подарю тебе дюжину шкурок, чтобы ты сам убедился, господин. — И решив, что пора переходить к делу, спросил: — Скажи, мой катархонт уже может прислать послов к богоравному василевсу или благоприятное время еще не наступило? Нет, нет! — Сергей поднял руки, обратив их ладонями к ромейскому министру. — Я не смею тебя торопить! Ведь теперь, когда нет нужды беспокоиться о пропитании, мои соотечественники больше не разоряют благословенную землю Рима, нет причин для спешки! Мы можем ждать хоть до весны!
По лицу логофета скользнула тень. Вряд ли идея кормить многотысячное войско варваров до весны его радовала.
Однако ответа на вопрос Сергея сразу он не дал. Или не захотел, или, скорее всего, был не уполномочен. Но внес встречное предложение:
— Ты упомянул многое, потенциально интересное для нас. Но я бы хотел услышать те же слова от самого катархонта россов.
— Мой голос — его голос, — Сергей изобразил легкое недоумение: как можно сомневаться в его словах? — Но ты, господин, можешь в любое время прибыть в лагерь россов и говорить с катархонтом Олегом, сколько захочешь и о чем тебе будет угодно. Клянусь Господом и спасением души: тебе никто не причинит вреда! — Сергей прикоснулся к груди: — Я сам буду с тобой и переведу катархонту россов все, что ты скажешь, а тебе — все, что скажет он. Только пожелай — и мы отправимся!
Сергей знал наверняка: не пойдет логофет к Олегу. Он не проэдр Евагрий. Ему невместно. Но ведь и Олегу невместно идти на поклон к логофету. Нет уж, пусть все будет по византийским правилам. Сначала — послы. И по тому, какой им окажут прием, станет ясно, насколько ромеи желают договориться.
— Ты узнаешь ответ позже, — сказал логофет. — Не забудь о мехах.
— Разумеется, господин!
Сергей совершил церемониальный поклон: чуть менее глубокий, чем предписывал этикет. Обозначил, что не вполне доволен аудиенцией. Он — посол, пусть и не официальный. Имеет право.
Литра золота — 72 солида (номисмы), то есть примерно триста граммов золота.
Медная монета.
Медимн — единица измерения объема. От 50 до 70 литров.