Острог привели в порядок за пару дней. Но задержались на полмесяца. Сергей решил показать кое-что Дёрруду и Машегу. То, что в прошлой жизни показали ему самому. Он не был абсолютно уверен, что найдет дорогу, но попробовать было можно. Внутренний компас, он подскажет. Тем более зима нынче. Топи подмерзли. А бежать на лыжах намного веселее, чем по кочкам прыгать.
Отправились вшестером. Сам Сергей, Машег, Дёрруд, Нарви, Наслав. Шестым Сергей взял Луку Ореуса. Тот хорошо показал себя прошлым летом, стоило приблизить. А что южанин, так ходить на лыжах ромей навострился уж точно не хуже хузарина. Взяли запас еды дней на десять, в дополнение к той, что по лесу бегает, снаряжение для ночевки.
По этому маршруту Сергей ходил трижды. Первый раз — с еще живым Святославом, но тогда их проводник вел. Второй раз тогдашний князь белозерский по его просьбе водил сюда Богуслава. Богуслав не особо впечатлился. Особенно когда узнал, что территория имеет статус заповедника и никаких трофеев не будет. Третий раз, опять-таки с проводником, наведался сюда уже сам. Приобщиться к вечности, так сказать. И младшего сына Илюху с собой прихватил: развеяться перед муромским наместничеством. Вот Илья тот, да, впечатлился. Аж глазки загорелись — так ему захотелось этакое чудо заполучить. Античных авторов вспомнил и даже цитировал. Мол, вполне реальное это дело. И даже обиделся на отца и на князя белозерского, услышав категорическое: нет.
Путь к цели занял шесть дней.
И это было прекрасно. Просто идти по лесу, скользить неторопливо по лыжне, прокладываемой другими, или самому идти первым сквозь лес, наполненный жизнью и солнцем, нырять под обремененные снегом ветки, ловить ухом взлет глухаря, отмечать росчерки следов, распознавая, кто здесь порушил белизну и что при этом делал: охотился, спасался или просто остановился, чтобы оглядеться. А самое главное: ни о чем не думать, ничего не планировать, не взвешивать каждое слово, напряженно контролируя реакции и угадывая последствия. Просто жить, дышать, ощущать лицом невластный над тобой мороз, глядеть, как огонь лижет сложенные треугольником стволы, а неподалеку «переговаривается» волчья стая, что вот уже третий день бежит по следу в надежде, и небезосновательной, что ей что-нибудь перепадет от людской трапезы.
Еще разговоры. Неторопливые, спокойные, значимые. Когда красные отсветы огня превращают человеческие лица в странные подвижные маски, а паузы между словами могут длиться минутами. Ничто так не сближает соратников, как такой вот махонький тесный круг света внутри бесконечного и безвременного леса, где ты — всего лишь крошечная часть, мимолетный миг, мелкое звено цепи поколений, уходящей в те времена, когда не было ни крепостей, ни драккаров, ни булатных клинков. И не было в них нужды, потому что се — человек. И ни один даже самый голодный волчара не рискнет подойти к твоему костру. И не от того, что боится огня, а потому что там, где огонь, там смерть. Мгновенная, неотвратимая и беспощадная, как терзающий нутро зимний голод. И есть только один способ ее обмануть: подползти на брюхе, поскуливая и обещая угадывать желания господина за дарованное право быть сытым. Сначала. И право быть другом — века спустя.
Эти властелины прошлого тоже могли бы стать друзьями. Умными, верными, могучими. Сильнее коней и туров. Не стали. И уже не станут. Прошло их время. Не совпало. Или среди двуногих повелителей мира не нашлось мудрых, а только жадные, видевшие в исполинах одно лишь мясо и нужную в хозяйстве кость.
— Скажи, Варт, глаза меня обманывают или мы уже за Кромкой? — пробормотал Наслав, не отводя взгляда от бурых, присыпанных снегом холмов.
— Нет, дурень, мы все еще в Мидгарде, — шепотом произнес Дёрруд. — И ужасайся потише. С такими ушами они должны слышать очень хорошо. А я не хотел бы, чтобы они ушли.
Сергей посмотрел на Убийцу с интересом. Но спрашивать ничего не стал. Вместо него это сделал Нарви.
— Думаешь, они нас испугаются, Сигтрюггсон? — спросил он тоже шепотом.
— Уверен. Раз им подобные остались только в такой глуши, значит, в иных местах их убили. А к таким даже белый мишка подойти не рискнет. Только человек.
— Их и сейчас бьют, — сказал Наслав. — Помнишь, Варт, мы года три назад на полюдье такой же рог взяли.
— Пожалуй, ни стрела, ни копье такого не пробьет, — сказал Нарви. — Там шкура два вершка, и шерсть еще, а под шерстью, небось, калган потолще, чем у кабана.
— Моя стрела все пробьет, — шепотом возразил Машег. — Но убьёт вряд ли. Хотя вон того, маленького, пожалуй. Только я не стану и тебе не дам. Будь я на месте белозерских князей, вообще запретил бы их трогать. Спасибо, брат, что привел нас сюда. Таких увидел — на всю жизнь запомнил. Пойду поближе посмотрю.
И вышел из-под прикрытия ветвей на замерзшее болото.
Сергей тут же бросился за ним.
— Куда? — прошипел он. — Знаешь, как они быстро бегают?
— Раз быстро бегают, тем более не нападут, — возразил хузарин. Но остановился.
Вслед за ними на открытое пространство вышли и остальные.
Их заметили. Все семеро гигантов развернулись к ним, только вставший на колени детеныш продолжал искать что-то под снегом.
Между ними и пришельцами из прошлого было метров сто.
— Если нападут, надо по ногам рубить, — пробормотал Нарви. — Сзади.
Но так, для порядка. Он тоже не верил, что гиганты нападут.
Люди не двигались, и через некоторое время громадины вернулись в прежнему: взрыхляли снег и отправляли в рот то, что под ним. Только вожак еще некоторое время глядел на человечков, подергивая ушами. Но потом и он расслабился.
— Уходим, — бросил Сергей минут через пятнадцать. — Я хотел, чтобы вы их увидели, и вы увидели. — И, Машегу: — А трогать их ни наши, ни здешние не станут. Бивни берут с мертвых, когда находят. А находят часто.
— А я бы все-таки хотел попробовать, каковы они на вкус, — заявил Наслав как-то вечером.
Дёрруд не глядя треснул его по загривку.
— Ну я же только сказал, — обиженно пробормотал Наслав. — Не стал бы я их трогать, Убийца!
— Еще б ты их тронул, — сказал Машег, на секунду оторвавшись от инспекции содержимого колчана.
И опять наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием костра да ночными звуками леса.
Сергей вздохнул. Еще несколько дней, и он вернется в обычный мир и обычное время. Прекрасный мир и прекрасное время. Но от мысли о том, что в эту явь он попадет еще очень, очень нескоро (и попадет ли?), щемило в груди.
А в остроге над Черным озером их ждал Корлы. С драгоценными дарами, стоимость которых существенно превышала тот доход, который можно было получить от выкупа и продажи кирьялов.
И это было правильно. Друзья не торгуют и не считаются — они дарят. Только тогда их дружба не имеет цены.