Конвой - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4

Часть 3.

Глава 13. Зов

Егор проснулся от чужой боли.

Она накатила волной — острая, пронзительная, где-то совсем рядом. Крыса в стене форта попала в ловушку. Он чувствовал, как жизнь покидает маленькое тельце, как затихает паника, сменяясь холодной пустотой.

Но это была не единственная смерть этой ночью. В его снах умирали другие — снова и снова, бесконечной чередой.

Химера растворялась в воздухе Пустоши, её изменённое тело не выдерживало двойной дозы пыли. Её последние слова эхом отдавались в памяти.

Кардинал уводил радиоактивных химер от группы, зная, что не вернётся. Взрыв рад-гранаты освещал подземный паркинг последней вспышкой.

Кроха с гранатой, улыбающийся окровавленными губами: "А я... нашёл выход из Мешка..."

Все они погибли, чтобы он мог выполнить миссию. Чтобы довёз черный камень и спас западный сектор от гибели.

Егор сел на жёсткой койке, прижав ладони к вискам. Три недели прошло с того дня, как он покинул Пустошь. Три недели, как остался совсем один. И с каждым днём становилось только хуже.

Открыл глаза. Серый свет просачивался сквозь узкое окно казармы. Дождь барабанил по крыше — вечный аккомпанемент Мешка. Капли стучали по жести с монотонностью метронома, отсчитывая секунды его жизни.

Вокруг спали дружинники. Каждый излучал свой эмоциональный фон, и Егор чувствовал их всех. Тревожные сны молодого парня у двери — кошмары о тварях, разрывающих его отряд. Спокойная усталость ветерана у окна — он давно смирился с жизнью в Мешке. Притуплённая тоска вахтенного, думающего о доме, которого больше нет — жена и дети остались по ту сторону двадцать лет назад.

Новая способность, дар Мешка, не давала покоя. Он чувствовал эмоции всех живых существ вокруг — людей, тварей, даже мелких грызунов в стенах. Поначалу это сводило с ума. Чужие страхи, боль, радость накатывали волнами, грозя смыть остатки его собственной личности.

Тихо оделся и вышел во двор. Дождь сразу же облепил лицо мелкими холодными каплями. Привычное ощущение.

Часовой на стене обернулся — волна настороженности, быстро сменившаяся узнаванием. Молодой дружинник, Патрон кажется, смотрел на него со смесью страха и восхищения. Слухи о человеке, которого твари не трогают, уже разошлись по форту.

— Не спится? — окликнул его знакомый голос.

Седой стоял на крыльце комендатуры, попыхивая трубкой. Старый дружинник был одним из немногих, чьё присутствие не давило. Его эмоции были приглушёнными, словно выцветшими от времени — усталость, помноженная на годы службы, создавала ровный фон без резких всплесков.

Егор кивнул, подходя ближе.

— Опять сны?

— Можно и так сказать.

Седой изучающе посмотрел на него, затем махнул рукой:

— Пойдём, покормлю. Новости есть. Большие новости.

***

В маленькой кухне при комендатуре было тепло. Печка потрескивала дровами, на плите булькала каша. Седой поставил перед Егором миску, налил кипятка из пузатого чайника.

— Ешь давай. Тощий ты какой-то стал. Две недели у нас, а всё кожа да кости.

Егор взял ложку. И замер.

Каша была сварена с мясом. Он чувствовал его — отголоски страха животного перед смертью, тупую боль удара, мгновенную вспышку паники, когда нож перерезал горло. Всё это осело в волокнах мёртвой плоти, и теперь кричало ему в сознание.

— Что, не нравится? — Седой присел напротив. — У нас тут не разносолы, конечно, но консервы отличные...

— Нормально, — Егор заставил себя проглотить ложку. Вкус мяса смешался с призрачным привкусом чужого страха. — Просто... привыкаю ещё.

— К чему привыкаешь-то?

Егор не ответил. Как объяснить, что теперь он чувствует эмоциональный след всего живого? Что форт для него — как улей, жужжащий тревогой, страхом, надеждой? Что каждый кусок мяса несёт в себе отпечаток последних мгновений жизни?

Седой не стал настаивать. Достал из-за печки запылённую бутылку, плеснул в две кружки.

— Самогон местный. Но новости лучше под него слушать.

Первый глоток обжёг горло. Егор закашлялся, но тепло разлилось по телу, немного приглушая поток чужих эмоций.

— Так какие новости? — спросил он, когда отдышался.

Седой помрачнел.

— Караван пришёл вчера ночью. Из Форт-биржи.

— И?

— Разгром. Полный разгром. — Старик сделал большой глоток. — Армия трёх сил... Помнишь, я тебе рассказывал? Торговый союз, Триады, гильдия наёмников — все объединились, собрали войско. Больше тысячи бойцов, лучшее оружие, эксы под всеми видами пыли...

Егор молчал, но внутри всё сжалось. Он знал, чем закончилась эта история. Видел своими глазами, как Химера уничтожила эту армию, заплатив за победу собственной человечностью.

— Говорят, пошли в Пустошь за кем-то. За группой беглецов с черным камнем. — Седой покосился на него. — Награду назначили — пятьдесят тысяч. Пятьдесят тысяч камней! Это ж... это целое состояние. За такие деньги форты друг друга сносят.

— И что случилось? — спросил Егор, хотя знал ответ.

— А то и случилось. Нашли они этих беглецов. В самом сердце Пустоши. И там... — Седой замолчал, наливая ещё. — выжило человек двадцать из всей армии. Остальные... Твари их порвали. Но не простые твари — радиоактивные мутанты. Двух-, трёхцветные. И кто-то ими управлял.

— Управлял?

— Ага. Караванщик клянётся — видел женщину, которая тварями командовала. Стояла посреди бойни, а мутанты по её приказам двигались. Как армия. Как... — он понизил голос, — как будто она сама была тварью.

Егор отвернулся к окну. За мутным стеклом маячили серые стены форта, размытые дождём. Химера. Даже имени её эти люди не знали. Просто "женщина, которая командовала тварями".

— А что потом? — тихо спросил он.

— Потом? — Седой фыркнул. — Паника потом. Три силы Форт-биржи потеряли своих лучших бойцов. Тысяча человек! Элита, эксы, самое современное вооружение. Торговый союз лишился половины своих наёмников, Триады — целого боевого крыла, гильдия — почти всех эксов. Теперь баланс сил нарушен.

— Баланс?

— Ну да. Раньше три силы друг друга сдерживали — никто не мог захватить единоличную власть. А теперь... Говорят, мелкие фракции уже начали делёж. Пираты активизировались — почуяли слабость. Мазай из Нулевого форта прислал "соболезнования" — мол, готов помочь восстановить порядок. Все понимают, что это значит.

— Что значит?

— Что он готов прибрать Форт-биржу к рукам. Под предлогом помощи введёт свои войска, а там... — Седой сделал красноречивый жест. — Главное теперь — что будет с западным сектором. Говорят твари по ночам теперь рыскают.

— Западный сектор в порядке, — тихо сказал Егор. — Твари снова уходят ночью, циклы восстановились.

Седой уставился на него.

— Откуда знаешь?

— Дозорные в караулке рассказывали, — соврал Егор. — Один недавно вернулся оттуда, говорит, всё спокойно.

— Хм. — Седой задумчиво потёр подбородок. — Ну, если так... Тогда хоть эта проблема решилась. А то ходили слухи, что после бойни у Детей Мешка весь западный сектор в хаос погрузится. Видимо, не так все серьезно было.

Они сидели молча. Дождь усилился, забарабанил по окнам с удвоенной силой. Где-то в казарме проснулся дружинник — всплеск тревоги, быстро сменившийся облегчением. Просто дурной сон.

— А те беглецы? — спросил наконец Седой. — С чёрным камнем? Что с ними не знаешь?

— Не знаю, — ответил Егор. И это была правда. Он не знал, что случилось с его телом в тот момент, когда он стал Проводником. Умер ли Броня окончательно? Или просто изменился настолько, что прежнее имя потеряло смысл?

— Странные дела, — покачал головой Седой. — Пятьдесят тысяч камней, армия из тысячи бойцов, и всё — прахом. Ради чего? Ради камня?

— Ради власти, — поправил Егор. — Все всегда ради неё.

Седой посмотрел на него внимательно.

— Умно говоришь. Не по годам умно. — Он встал, подошёл к окну. — Знаешь, что самое поганое во всей этой истории?

— Что?

— Простые люди. В западном секторе, в Форт-бирже, везде. Им-то какое дело до игр больших шишек? А страдают именно они. Погибают, теряют дома, близких... — Старик сплюнул. — Тысяча бойцов погибла. У каждого были близкие, друзья. И ради чего? Ради того, чтобы кто-то там наверху корону примерил?

Егор молчал. В словах Седого была правда, горькая и неоспоримая. Сколько жизней унесла эта охота за властью? Кардинал, Химера, Кроха, даже предатель Болт — все они стали жертвами чужих амбиций.

— Ладно, — Седой вернулся к столу. — Хватит о грустном. Комендант опять тебя к себе зовёт.

— О чём на этот раз?

— А вот это интересно. — Старик усмехнулся. — Вчера радолов приходил. Костыль. Тебя спрашивал. Сказал, что у него к тебе дело. Комендант, конечно, заинтересовался — радоловы просто так в форты не заглядывают, тем более Костыль. Он из тех, кто по полгода в Пустоши пропадает.

— И что ему от меня нужно?

— Вот это и выясни. Но комендант сначала сам с тобой поговорить хочет. Предупредить, видимо.

— Костыль? Радолов?

— Ага. Старый хрыч, лет семьдесят на вид. Хотя кто их, радоловов, разберёт — радиация так меняет, что и тридцатилетний стариком выглядеть может. Сказал, что ты ему интересен. Обещал вечером зайти.

Егор задумался.

Дверь распахнулась, впуская клубы холодного воздуха и брызги дождя. В кухню ввалился дружинник — молодой парень лет двадцати, весь мокрый и взволнованный.

— Седой! Там... там твари!

Старик вскочил, хватая автомат.

— Где? Сколько?

— У южных ворот! Но они... они странные!

— В смысле странные?

Парень перевёл дыхание, вытер дождь с лица.

— Они не нападают. Просто стоят. Смотрят на форт. И ждут чего-то.

Седой переглянулся с Егором.

— Стоят?

— Да! День на дворе! Они должны рвать всё, что движется, рыскать, кидаться. А эти... просто стоят в сотне метров. Неподвижно. Будто... будто ждут кого-то.

— Сколько их?

— Полтора десятка. Разные — синие, красные, несколько жёлтых. И все смотрят. На форт. В одну точку.

Седой медленно повернулся к Егору. В его глазах читалось понимание.

— Кажется, я знаю, кого они ждут.

Егор почувствовал их раньше, чем увидел. Полтора десятка существ. Они действительно стояли в сотне метров от ворот, под проливным дождём, и смотрели на форт.

Нет. Не на форт. На него.

Чувствуют. Узнают. Проводник.

Не слова — скорее ощущения, просачивающиеся через установленную связь. Твари чувствовали в нём что-то родственное. Отпечаток её последнего дара.

На стене уже собрались дружинники. Винтовки и пулеметы целились в неподвижных тварей, но никто не стрелял — слишком необычным было их поведение.

— Что им надо? — спросил кто-то.

— Может, бешеные? — предположил другой.

— Бешеные бы напали, — возразил третий.

Комендант поднялся на стену — грузный мужчина лет пятидесяти, с лицом человека, видевшего слишком много смертей. Окинул взглядом странную картину.

— Седой, что скажешь?

— Не знаю, командир. За двадцать лет такого не видел.

Комендант повернулся к Егору. Тот почувствовал волну его эмоций — настороженность, граничащая со страхом, профессиональная оценка угрозы, и под всем этим — усталость человека, несущего ответственность за сотни жизней.

— А ты что скажешь? Ты же у нас... особенный.

Все взгляды обратились к Егору. Он чувствовал их эмоции — страх, любопытство, недоверие. Дружинники отодвинулись, словно он был заразен.

— Они не нападут, — сказал Егор. — Просто... чувствуют что-то.

— Чувствуют что?

Егор не ответил. Как объяснить то, что сам до конца не понимал? Что твари видят в нём след умершей Матки? Что он теперь — мост между двумя мирами?

Прошла минута. Две. Пять. Твари не двигались, люди не стреляли. Странное противостояние под серым дождём Мешка.

Потом, так же внезапно, как появились, твари развернулись и ушли. Растворились в лабиринте улиц, оставив людей в полном недоумении.

— Что это было? — выдохнул кто-то.

Комендант смотрел на Егора долгим, тяжёлым взглядом.

— Ко мне. Немедленно.

***

Кабинет коменданта был знаком Егору до мелочей — за три недели он побывал здесь раз десять. Тесное помещение, заставленное картами и оружием. На стенах — схемы форта, маршруты патрулирования, отметки о нападениях тварей. Боевая обстановка, сжатая до размеров одной комнаты.

— Садись, — комендант указал на тот же стул, что и всегда. Сам устроился за массивным столом. — Знаешь, я думал, мы уже всё обсудили за эти недели. Кто ты, откуда, почему тебя не трогают твари. Но то, что произошло сегодня...

Он помолчал, барабаня пальцами по столу.

— Они пришли за тобой. Стаей. Это меняет дело.

— Я не звал их.

— Знаю. Иначе бы мы сейчас не разговаривали. — Комендант наклонился вперёд. — Но они всё равно пришли. Почему?

Егор помолчал, подбирая слова. Он научился отвечать уклончиво, но сегодня уклончивость могла стоить ему места в форте.

— В Пустоши что-то произошло. Я изменился сильнее, чем думал.

— Изменился как? И не говори мне снова про "чувствую их эмоции". Это ты мне уже десять раз рассказывал.

— Теперь они тоже чувствуют меня. На расстоянии. И... признают как своего. Не совсем своего, но достаточно, чтобы не нападать.

Комендант откинулся на спинку стула. Дерево скрипнуло под его весом — звук, ставший привычным за эти недели.

— То есть ты теперь вроде как их часть?

— Что-то вроде того.

— И можешь ими управлять?

— Не управлять. Скорее... договариваться. Иногда. Сегодня я их не звал, они сами пришли.

Комендант встал, подошёл к окну. За стеклом всё так же лил дождь. Эту его привычку думать у окна Егор тоже успел изучить.

— Знаешь, за десять лет службы я всякое видал. Но чтобы человек с тварями договаривался... — Он повернулся. — Ты опасен.

— Возможно.

— Нет, ты не понял. Ты опасен для форта. Если твари к тебе тянутся, что будет, когда их придёт не пятнадцать, а полторы сотни? Или тысячи?

— Не придут, — сказал Егор, хотя сам не был в этом уверен.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что я уйду. Завтра. На север.

Комендант прищурился.

— На север? Там же ничего нет. Мёртвые земли.

— Вот и проверю.

Они смотрели друг на друга — два человека, изменённых Мешком, каждый по-своему. Комендант нёс груз ответственности за форт, Егор — груз силы, которую не просил.

— Ладно, — сказал наконец комендант. — Допустим, я тебе верю. Допустим, ты действительно уйдёшь и не принесёшь нам проблем. Но ответь — зачем на север?

Егор пожал плечами.

— Зовёт что-то.

— Зовёт? — Комендант вернулся к столу, порылся в нижнем ящике. Достал запылённую бутылку без этикетки, покрутил в руках, словно взвешивая решение. — Знаешь, не каждому наливаю. Но ты... ты всё равно уйдёшь, так?

Не дожидаясь ответа, он извлёк из того же ящика два гранёных стакана, протёр их рукавом. Налил — прозрачная жидкость с резким запахом.

— Крепче не найдёшь. — Комендант придвинул один стакан Егору. — Знаешь, что говорят о тех, кого "зовёт" север?

— Что?

— Что они уже мертвы. Просто ещё не знают об этом.

Он поднял стакан.

— За тех, кто ещё не знает.

Выпили. Спирт обжёг горло, но притупил поток чужих эмоций.

— Расскажите о севере, — попросил Егор, чувствуя, как алкоголь растекается теплом по телу. — Что там?

Комендант задумался, наливая по второй.

— Сорок лет назад туда ушла экспедиция. Целая сотня бойцов, лучшее снаряжение. Искали проход к морю — были слухи, что там можно выйти из Мешка. — Он сделал паузу. — Вернулся один. Без разума. Бормотал что-то про "сады из камня" и "поющие кости". Умер через неделю.

— И всё?

— Не совсем. — Комендант встал, подошёл к карте на стене. Северная часть была практически пустой, только редкие пометки. — Видишь эти отметки? Каждая — пропавшая группа или одиночка. За сорок лет набралось больше трёхсот.

Он ткнул пальцем в одну из меток.

— Вот здесь пропал отряд Кривого. Двадцать человек, все бывалые. Ушли искать нычки. — Палец переместился. — А здесь последний раз видели Беглеца. Знаешь такого?

— Нет.

— И не удивительно. Это было лет пятнадцать назад. Беглец был из первых поселенцев здесь, возводил наш форт, прожил в Мешке больше двадцати лет. И вдруг собрался и ушёл на север. Сказал только: "Надоело бегать по кругу."

Комендант вернулся к столу, налил по третьей.

— А вот это интереснее. — Он достал из ящика потрёпанную тетрадь. — Дневник торговца Мерзлого. Он водил караваны по северным маршрутам, дальше всех заходил. Последняя запись...

Он открыл на закладке, прочитал:

— "День тридцать седьмой. Мы слишком далеко зашли. Вчера потеряли ещё двоих — просто исчезли. Никаких следов, будто растворились. Остальные не спят, только смотрят на север и улыбаются. Я тоже начинаю слышать. Оно поёт. Не ушами — костями слышу. Красивое пение. Зовёт. Обещает покой. Обещает дом. Завтра пойду. Больше не могу сопротивляться."

— И он ушёл?

— Весь караван ушёл. Тридцать человек, десять машин. Нашли только одну — стояла на границе, пустая. Ключи в замке, вещи на местах. Будто люди просто встали и пошли.

Комендант захлопнул тетрадь.

— Но самое поганое знаешь что? Раз в несколько лет кто-то возвращается. Не человек — тень человека. Приходят к форту, стоят у ворот и смотрят. Не говорят, не двигаются. Просто смотрят. А потом уходят обратно.

— Их не пытались задержать?

— Пытались. Однажды. — Комендант потёр шрам на предплечье. — Лет десять назад пришла такая тень. Узнали — наш бывший дружинник. Я приказал взять его, допросить. Пятеро лучших бойцов...

Он замолчал, наливая по четвёртой. Руки слегка дрожали — то ли от воспоминаний, то ли от выпитого.

— Он прошёл сквозь них. Буквально. Как туман. А когда до него дотронулись... Боец, который схватил его за руку, начал меняться. Кожа стала прозрачной, глаза побелели. Мы еле успели оттащить парня. Неделю в лазарете провалялся, бредил про "хоровое пение земли".

— Выжил?

— Выжил. Но через месяц ушёл на север. Сказал, что больше не может не слышать.

Комендант допил стакан, поморщился.

— Понимаешь, в чём дело? Север — это не место. Это... болезнь. Заразная. Достаточно прикоснуться, и она начинает тебя менять. А те, кто уже заражён... — он посмотрел на Егора многозначительно, — те слышат зов.

— Вы думаете, я заражён?

— А ты сам как думаешь? Человек, которого твари не трогают. Это нормально? — Комендант покачал головой. — Нет, парень. Ты уже меняешься. Вопрос только — успеешь дойти до севера человеком или превратишься во что-то другое по дороге.

Он встал, подошёл к окну. За стеклом дождь усилился.

— Знаешь, почему форт так далеко от известной границы?

— Нет.

— Потому что ближе нельзя. Те форты, что были ближе... с ними происходило странное. Люди начинали видеть сны. Одинаковые. Про место, где не надо бояться. Где нет тварей. Где всегда тепло и светло. И однажды утром форт оказывался пустым. Все жители — от мала до велика — уходили на север. Строем. Молча.

Комендант повернулся.

— Последний такой форт опустел три года назад. "Северная звезда", координаты минус восемьдесят на сорок. Триста человек. Мы послали разведку — форт цел, ворота открыты, на столах недоеденная еда. Будто люди встали посреди завтрака и ушли.

— И никто не вернулся?

— Никто. Но знаешь, что самое жуткое? Разведчики говорят — когда заходишь в пустой дом, слышишь шаги наверху. Поднимаешься — никого. Но постели примяты, будто кто-то только что лежал. И запах... живой запах, понимаешь? Будто люди не ушли, а просто стали невидимыми.

В дверь постучали — коротко, по-военному.

— Войдите! — рявкнул комендант.

Вошёл дежурный.

— Товарищ комендант, Костыль в приёмной. Говорит, время встречи.

— Какой ещё встречи? — Комендант нахмурился, хотя Егор видел — он помнит утренний разговор с Седым.

— С ним, — дежурный кивнул на Егора. — Сказал, что Проводник знает. Именно так и сказал — Проводник, не Броня, не новенький.

Комендант медленно повернулся к Егору. В его глазах читалась смесь понимания и тревоги.

— Вот, значит, как. Проводник. — Он помолчал. — Седой утром сказал, что Костыль тебя спрашивал, но я думал... Откуда он вообще знает, что ты здесь?

— Не знаю. Я с ним не знаком.

— Костыль просто так никого не ищет. Он из тех радоловов, что по полгода в Пустоши проводят. Если пришёл к тебе — значит, учуял что-то. — Комендант прищурился.

Комендант задумался, потом полез в нижний ящик стола. Достал тонкую папку.

— Знаешь, что это? Досье на Костыля. После того, как Седой сказал, что он тебя ищет, я велел поднять все данные. Мало что нашли — появился в Мешке лет сорок назад, уже немолодым. Но вот что интересно...

Он открыл папку, пробежал глазами по скудным записям.

— Он единственный, кто регулярно ходит к границе и возвращается. Другие дальше определённой черты не суются, а он... И ещё — за последние двадцать лет он восемь раз водил людей туда. Всех со способностями. И все восемь ушли дальше. А он возвращался.

— Как паромщик на реке мёртвых, — пробормотал Егор.

— Именно, будто не Костыль, а Харон какой-то. — Комендант захлопнул папку. — Причём интересная деталь — все эти люди утверждали, что не знакомы с ним. Он сам их находил. Как и тебя.

— Разрешите идти?

— А толку не разрешать? — Комендант вздохнул. — Ты всё равно уйдёшь. Я это понял ещё во время нашего первого разговора. Ты из тех, кого Мешок метит для чего-то особенного. Таких не удержать.

Он встал, подошёл к сейфу. Достал небольшой свёрток.

— Держи. Карта северных территорий. Самая подробная, что есть. И ещё... — Он помедлил, потом достал старый компас. Потёртый, с выгравированными символами на крышке. — Это... это не просто компас.

Комендант повертел его в руках, словно взвешивая решение.

— Один мой близкий друг ушёл на север восемь лет назад. Тоже слышал зов. Я пытался удержать, запер даже. Бесполезно. Сбежал ночью, оставил только записку: "Я должен узнать." — Голос коменданта дрогнул. — Этот компас я дал ему с собой. Через год его нашли разведчики. Компас лежал на границе, аккуратно положенный на камень. Будто... будто он специально оставил его для меня.

Комендант протянул компас Егору — медленно, почти нехотя.

— Не могу принять такую вещь...

— Возьми. Не потому, что ты особенный. А потому, что у тебя есть шанс. Маленький, но есть. Может, хоть один человек дойдёт туда и вернётся... человеком.

Комендант вернулся к столу, сел тяжело.

— Если встретишь там, на севере, тех, кто ушёл раньше... Если в них останется хоть что-то человеческое... Передай, что их помнят. Что их ждут. Глупо, да? Но я восемь лет каждое утро смотрю на северные ворота. Вдруг вернётся.

— И ещё, Броня... — Комендант посмотрел ему в глаза. — Что бы ни случилось там, постарайся помнить, кем ты был. Иногда это единственное, что удерживает от окончательного превращения.

Егор кивнул и вышел.

Дежурный ждал в коридоре.

— Провожу до общего зала. Радолов там.

Шли молча. У дверей дежурный остановился:

— Слушай... Я Костыля пару раз видел. Он странный. Смотрит так, будто насквозь видит. И глаза у него... молодые слишком для его возраста. Будь осторожен.

— Спасибо за предупреждение.

Дежурный кивнул и ушёл, оставив Егора у дверей в общий зал.

***

Костыль ждал в дальнем углу общего зала казармы, в стороне от остальных. Старик в потрёпанном плаще, с лицом, изрезанным морщинами. Седые волосы собраны в хвост, борода аккуратно подстрижена. Но глаза... глаза были молодые, внимательные, изучающие. И в них мерцало что-то нечеловеческое — будто смотрели не только на тебя, но и сквозь тебя, видя что-то за гранью обычного восприятия.

Егор подошёл. Костыль поднял руку, останавливая его в паре метров.

— Проводник, — сказал он вместо приветствия. Негромко, но в голосе была уверенность.

Егор вздрогнул. Откуда он знает?

— Не удивляйся. Я чувствую таких, как ты. Запах у вас особый. — Костыль изучал его внимательно, склонив голову набок. — Не запах тела. Запах... изменений. Ты уже не человек, но ещё не тварь. Интересное состояние.

Несколько дружинников в зале прислушались, но Костыль жестом отогнал их:

— Частный разговор. Идите.

В его голосе была власть, которой трудно противиться. Дружинники нехотя отошли к другому концу зала.

— Садись, — Костыль указал на лавку напротив. — Нам нужно поговорить.

Егор сел. Старик молчал, разглядывая его. Взгляд был тяжёлый, проникающий.

— Три недели назад я почувствовал тебя, — заговорил наконец Костыль. — Когда ты вошёл в форт. Сначала не придал значения — мало ли изменённых. Но потом... потом понял. Ты не просто изменённый. Ты — мост.

— Мост?

— Между мирами. Человеческим и звериным. Таких мало. За сорок лет в Мешке встретил лишь нескольких. — Костыль достал трубку. Просто крутил в пальцах. — Все они услышали зов севера. Все ушли.

— И ты их проводил?

— Да. До границы. Дальше они шли сами. — Старик усмехнулся без веселья. — Знаешь, почему меня Костылём зовут? Потому что помогаю дойти тем, кто не может остановиться. Даже если путь ведёт в никуда.

— Зачем ты хотел встретиться?

Костыль наконец набил трубку, прикурил. Дым поплыл к закопчённому потолку.

— Чтобы предупредить. И предложить. — Он выпустил дым. — Предупредить — ты уже слышишь зов. Я вижу по глазам. Ещё неделя-две, и он станет невыносимым. Начнёшь видеть сны о севере. Потом — видения наяву. А потом просто встанешь и пойдёшь, не в силах сопротивляться.

— А предложение?

— Я проведу тебя. Не из доброты — мне за это платят. Но не камнями. — Костыль наклонился ближе. — Каждый, кого я вожу, оставляет мне что-то. Воспоминание. Знание. Частичку себя. Это... плата за переправу.

— И что ты берёшь?

— То, что ты готов отдать. Память о прошлой жизни. Имя, которое больше не нужно. Связь с тем, кем ты был. — Старик откинулся назад. — Всё равно там, на севере, это станет лишним грузом.

Егор молчал, обдумывая услышанное. Костыль не торопил.

— Когда выходим? — спросил наконец Егор.

— Так ты согласен? Даже не спросишь, что там, на севере?

— А есть смысл спрашивать? Ты же дальше границы не ходил.

Костыль усмехнулся — на этот раз искренне.

— Умный. Мне это нравится. — Он встал. — Завтра на рассвете у южных ворот. Возьми только самое необходимое. И... попрощайся. С людьми, с прошлым. Больше возможности не будет.

Старик пошёл к выходу, но у дверей обернулся:

— И ещё, Проводник. Той ночью будут сны. Не сопротивляйся им. Это север готовит тебя к встрече.

Он ушёл, оставив за собой запах табака и ощущение неизбежности. Егор остался сидеть в опустевшем углу зала. Дружинники косились на него, но подходить не решались.

В голове эхом звучали слова Костыля: "Память о прошлой жизни. Имя, которое больше не нужно."

Броня. Это имя уже умерло в Пустоши. Что ещё он готов отдать за проход к северу?

Вечером он снова поднялся на стену. Дождь немного ослаб, превратившись в мелкую морось. Город-лабиринт терялся в серой дымке, сливаясь с низким небом.

Где-то там, на юге, остались могилы друзей. Химера, растворившаяся в воздухе Пустоши. Кардинал, погибший в радиоактивном пламени. Кроха с его мечтой найти выход. Все они отдали жизни за миссию, которая оказалась ловушкой.

А что если весь Мешок — ловушка? Огромный механизм, перемалывающий души и судьбы ради какой-то непостижимой цели?

— О чём задумался? — Седой подошёл неслышно, встал рядом.

— О доме. О том, что это такое.

Седой хмыкнул.

— Философия, значит. Ну, у нас тут просто — дом там, где тебя не жрут.

— А если серьёзно?

— А если серьёзно... — Седой затянулся. — Дом — это где ты можешь быть собой. Без масок, без игр. Где тебя принимают таким, какой есть.

— И для тебя это форт?

— Для меня — да. Я двадцать лет назад попал сюда. Было мне тогда тридцать, жена, дети остались по ту сторону. Первые годы только о них и думал. Искал выход, как все.

— И?

— И понял в какой-то момент — а что мне там делать? Двадцать лет прошло. Жена, поди, новую семью завела. Дети выросли, своей жизнью живут. А я... Я здесь свой стал. Форт защищаю, людям помогаю. Есть смысл, понимаешь?

Егор кивнул. В этих словах была своя правда. Но для него, Егора, этой правды было недостаточно. Что-то тянуло дальше, за горизонт, в неизвестность.

— Ты завтра уйдёшь, — сказал Седой. Не вопрос — констатация факта.

— Да.

— На север?

— Да.

— Что ищешь там?

Егор подумал.

— Не знаю. Может, себя. Может, ответы. Может, просто иду, потому что не могу не идти.

Седой кивнул.

— Честный ответ. Удачи тебе, Проводник.

Снова это слово. Проводник. Не Броня больше — то имя осталось в прошлой жизни, с человеком, который умер в Пустоши. Проводник — тот, кто ведёт. Но кого? И куда?

Твари на улицах продолжали свою вечную охоту. Но Егор больше не боялся их. Они были частью Мешка, как дождь, как серое небо, как бесконечный лабиринт улиц.

Как он сам.

***

Ночь пришла слишком быстро. Егор собрал немногие вещи — нож, верёвку, флягу с водой, сухой паёк на три дня. Оружие не брал — зачем?

Компас коменданта лежал в кармане, тяжёлый и тёплый. Стрелка дергалась беспорядочно, словно не могла выбрать направление.

Комендант вызвал его перед уходом. В кабинете было темно, серый свет едва пробивался сквозь окна.

— Так и не передумал?

— Нет.

Комендант выглядел так, будто и не спал. Под глазами тёмные круги, на столе — пустая бутылка и два стакана.

— Знаешь, я всё думал. О друге. О тех, кого Костыль водил. О тебе. — Он налил остатки из бутылки, выпил залпом. — Жаль, что уходишь. Такие способности пригодились бы форту. Возить грузы днём, разведка без риска... Мы бы могли наладить нормальную торговлю. Форт бы зажил...

— Простите.

— Да ладно. — Комендант махнул рукой. — Я понимаю. Если бы меня что-то так звало... Наверное, тоже не удержался бы.

Он встал, подошёл к сейфу. Достал небольшой мешочек.

— Держи. Рад камни. Пять штук. Всё, что есть в форте. Если Костыль говорит правду про север, обычные камни там не работают. А эти... может, помогут.

— Я не могу...

— Не начинай. — Комендант прервал его жестом. — Считай, это плата за информацию, которую принесёшь. Если вернёшься.

Он вернулся к столу, но садиться не стал.

— И ещё. Помнишь, я говорил про компас? Что он показывает дорогу домой?

— Помню.

— Так вот. У моего друга он сработал. Один раз. Разведчики рассказывали — когда нашли компас на камне, стрелка указывала строго на юг. На форт. Как будто... как будто в последний момент он понял, где его дом. Но было поздно.

Комендант посмотрел Егору в глаза.

— Если компас сработает — возвращайся. Неважно, как далеко зайдёшь. Неважно, как изменишься. Если стрелка покажет дорогу домой — иди по ней. Обещай.

— Обещаю.

— Вот и хорошо. — Комендант протянул руку. — Удачи, Проводник. И... спасибо.

— За что?

— За то, что не сбежал, простился.

Они пожали руки. Рукопожатие было крепким, как между старыми товарищами.

— Иди, — сказал комендант, отворачиваясь к окну. — И постарайся выжить. Хотя бы из упрямства.

***

Во дворе его ждал Костыль. Старый радолов выглядел бодрее, чем вчера. За спиной — потрёпанный рюкзак, в руках — посох с металлическим набалдашником.

— Готов?

— Готов.

— Тогда пошли.

У ворот собралась небольшая толпа. Седой, несколько дружинников, даже врач Белый вышел из лазарета. И Патрон — молодой часовой, который первым увидел странных тварей.

— Эй, Проводник! — крикнул Седой. — Помни — дорога домой всегда открыта. Даже если дом не там, где ты думаешь!

Егор поднял руку в прощальном жесте.

Ворота открылись. За ними простиралась серая пустошь под низким небом.

Костыль шагнул первым.

— Держись рядом.

Егор чувствовал тварей — далеко, настороженные, но не агрессивные. Они признавали в нём... своего? Не совсем.

Шли молча. Костыль вёл уверенно, обходя опасные места, выбирая оптимальный маршрут. Старый радолов знал эти земли как свои пять пальцев.

К полуночи дождь усилился. Пришлось искать укрытие — нашли полуразрушенный ангар с относительно целой крышей.

— Перекусим, — сказал Костыль, доставая сухпаёк.

Ели молча. Вода барабанила по железной крыше, создавая монотонный шум. Где-то вдалеке завыла тварь — протяжно, тоскливо.

— Скажи, — начал Егор, — почему ты решил меня вести?

Костыль дожевал, запил водой из фляги.

— Потому что я тоже слышу. Зов севера. Уже лет десять как. Только я старый, куда мне. А ты... Ты можешь дойти.

— До чего?

— Если б я знал. — Старик пожал плечами. — Там, где карты кончаются, есть место. Каменные сады, мы зовём. Дальше я не ходил — твари странные, воздух тяжёлый. Но ты... Ты пройдёшь.

— Почему ты так думаешь?

Костыль посмотрел в упор.

— Потому что ты пахнешь как они. Твари. Но остаёшься человеком. Таких я ещё не встречал. — Он закинул в рот галету. — Знаешь, почему меня Костылём зовут?

Егор покачал головой.

— Потому что выжил там, где другие сдохли. Костыль — он помогает идти, когда ноги не держат. Я для многих таким костылём был. Выводил из мест, откуда не возвращаются.

— И многих вывел?

— Достаточно. Но всех не спасёшь. Мешок всегда берёт свою долю. — Старик спрятал трубку. — Пошли. Дождь слабеет.

Двинулись дальше. Местность менялась — город постепенно редел, уступая место пустырям с редкими руинами. Трава здесь была другая — чёрная, жёсткая, хрустящая под ногами.

— Граница близко, — пояснил Костыль. — Видишь, как земля меняется? Чем ближе к северу, тем больше Мешок показывает своё истинное лицо.

К вечеру вышли к странному месту. Посреди пустыря возвышались каменные столбы — десятки, сотни, уходящие вдаль. Некоторые прямые, другие изогнутые под невозможными углами.

— Первый маркер, — сказал Костыль. — Отсюда начинается преддверие Садов. Ночевать будем здесь.

Устроились между столбами. Костыль разжёг небольшой костёр — не для тепла, для света. В этих местах темнота была особенно густой.

— Не спи крепко, — предупредил он. — Здесь снятся чужие сны.

Егор не понял, но спорить не стал. Устроился спиной к одному из столбов, закрыл глаза.

И правда — сны пришли сразу. Но не его.

Он видел Мешок с высоты птичьего полёта — бесконечный лабиринт, пульсирующий жизнью. Видел, как по артериям-улицам текут потоки тварей. Видел форты — крошечные островки порядка в океане хаоса.

Потом перспектива сместилась. Он нёсся сквозь туннели под городом, чувствуя вибрацию земли. Что-то огромное двигалось в глубине — древнее, голодное, ждущее.

Проснулся резко, словно от толчка. Костыль сидел у догорающего костра, курил трубку.

— Видел? — спросил старик.

— Что это было?

— Память места. Столбы её хранят, передают тем, кто способен воспринять. — Костыль выпустил дым. — Это ещё цветочки. Дальше будет хуже.

Остаток ночи прошёл без снов. На рассвете двинулись дальше.

Второй день пути был тяжелее. Воздух становился плотным, дышать было трудно. Периодически приходилось останавливаться, чтобы отдышаться.

— Это Мешок проверяет, — объяснил Костыль. — Достоин ли ты идти дальше. Слабые здесь поворачивают назад.

Егор не собирался поворачивать. Что-то тянуло его вперёд — не любопытство, не жажда приключений. Необходимость. Словно он шёл на важную встречу, о которой забыл, но тело помнило.

К полудню местность изменилась кардинально. Вместо руин и пустырей — странный лес. Деревья были каменные, с металлическими листьями, которые звенели на ветру.

— Каменные сады, — сказал Костыль, останавливаясь. — Дальше я не пойду.

Егор огляделся. Лес уходил во все стороны, теряясь в сером мареве. Металлические листья создавали постоянный звон — не громкий, но навязчивый.

— Что там, в глубине?

— Не знаю. Те, кто уходил, не возвращались. — Костыль снял рюкзак, достал сверток. — Держи. Карта, насколько я смог составить. И ещё...

Он помедлил, потом достал маленький мешочек.

— Белая пыль. Три свертка. Если совсем прижмёт — вдохни пыль. Покажет безопасный путь. Но только в крайнем случае — здесь даже камни работают не так, как в обычном Мешке.

Егор взял подарки, спрятал в карман.

— Спасибо.

— Да ладно. — Костыль махнул рукой, но Егор чувствовал его эмоции — грусть, смешанная с завистью. Старик тоже хотел пойти дальше, но годы и благоразумие удерживали. — Иди. И... если вернёшься — найди меня. Расскажешь.

— Если вернусь — расскажу.

Они пожали руки. Потом Костыль развернулся и зашагал обратно, не оглядываясь. Егор смотрел, пока фигура старика не растворилась в дождевой пелене.

Остался один.

Глубоко вздохнул и шагнул в Каменный лес. Металлические листья зазвенели громче, словно приветствуя — или предупреждая.

Путь Проводника продолжался. Один, без друзей, без цели, кроме смутного зова в голове. Только человек, переставший быть просто человеком, и неизвестность впереди.

За спиной остался мир людей и тварей. Впереди ждало то, для чего не было названий.

Дождь усилился, барабаня по металлическим листьям. Звон превратился в какофонию. Егор упрямо шёл вперёд, вглубь Садов.

Где-то там, за гранью понимания, его ждало... что? Смерть? Перерождение? Ответы на вопросы, которые он боялся задавать?

Время покажет.

А пока — только путь. Шаг за шагом, под вечным дождём Мешка, навстречу неизвестности.

Проводник шёл домой. Даже если этот дом существовал только в безумных снах каменных столбов.

Глава 14. Забытые

Металлический звон листьев нарастал с каждым часом, превращаясь из навязчивого фона в физическую боль. Звук проникал в череп, резонировал в костях, заставлял зубы ныть. Егор попытался заткнуть уши обрывками ткани — бесполезно. Звон шёл не только снаружи, но и изнутри, словно сами камни под ногами вибрировали в такт невидимому ритму.

Он остановился у особенно массивного дерева — ствол толщиной с грузовик, ветви изогнуты под невозможными углами. Прислонился спиной, закрыл глаза, пытаясь найти тишину внутри себя.

И нашёл.

Не тишину — другой звук. Глубокий, размеренный, похожий на биение огромного сердца. Пульс. Ритм, по которому живёт Мешок.

Егор сосредоточился на этом глубинном звуке, позволил ему заполнить сознание. Металлический звон начал отступать, превращаясь в далёкое эхо. Дыхание выровнялось, напряжение в висках ослабло.

Когда он открыл глаза, мир изменился.

Деревья больше не казались мёртвыми изваяниями. Он видел — нет, чувствовал — как по их каменным венам течёт какая-то энергия. Медленная, древняя, но несомненно живая. Металлические листья звенели не хаотично, а в определённом ритме, создавая сложную мелодию.

И ещё он видел тени.

Полупрозрачные фигуры двигались между деревьями — отголоски прошлого, запечатлённые в самой ткани этого места. Вот проходит отряд в старинной военной форме. Наблюдатели, понял Егор. Они движутся уверенно, но в их позах читается напряжение. Один оглядывается, что-то кричит беззвучно, указывает вверх...

Видение растаяло.

Егор достал компас коменданта. Стрелка, которая два дня металась как безумная, теперь дрожала, но указывала в определённом направлении. Не на север — влево и вниз, словно под землёй что-то притягивало её.

Шорох заставил его обернуться.

В десяти метрах стояла тварь. Не совсем обычная — помесь синей и жёлтой, с дополнительными конечностями и глазами не только на голове, но и по бокам тела.

Они смотрели друг на друга. Егор не двигался, позволяя твари изучить себя. Та принюхивалась, наклонив массивную голову. Потом фыркнула — почти по-человечески — и отступила в тень.

Но не ушла. Следовала параллельным курсом, держась на расстоянии.

К вечеру таких сопровождающих стало пятеро. Разные виды, разные размеры, но все двигались в том же направлении, что и Егор. Не угрожали, не приближались — просто шли рядом.

Компас дёрнулся особенно сильно, стрелка завертелась и замерла.

Егор остановился. Местность изменилась — деревья расступились, открывая склон, уходящий в туманную долину. И там, внизу...

Он протёр глаза, не веря увиденному.

Поселение. Но не форт с его массивными стенами и башнями. Это было нечто органическое, словно выросшее из самой земли. Дома-холмы, покрытые живой травой. Изгороди из переплетённых корней. И самое невероятное — твари свободно бродили по улицам среди людей.

Спуск занял час. Тропа петляла между валунами, несколько раз Егор чуть не сорвался на мокрой траве. Твари-сопровождающие исчезли, растворились в сумерках, но он чувствовал их присутствие где-то рядом.

У границы поселения его встретили дети.

Трое — мальчик лет десяти и две девочки помладше. Они выскочили из-за поросшего мхом валуна, смеясь и толкаясь. Увидев Егора, замерли, но не испугались. Смотрели с откровенным любопытством.

— Ты Меченый? — спросил мальчик.

— Кто?

— Меченый. Тот, кого ждёт дедушка Сторож. — Мальчик подошёл ближе, бесстрашно заглядывая в лицо. — У тебя глаза странные. Как у ночных охотников, только наоборот.

Одна из девочек потянула мальчика за рукав.

— Тихоня, пойдём. Мама сказала...

— Мама сказала привести Меченого, если придёт с юга, — перебил Тихоня. — А он с юга пришёл. Я следы видел ещё утром.

Вторая девочка — совсем малышка лет пяти — подошла к Егору и без церемоний взяла за руку.

— Пойдём. Дедушка ждёт. Он старый-старый, но всё знает.

И потянула за собой.

Егор позволил себя вести. Дети шли уверенно, перешёптываясь и хихикая. Когда из-за дома выскочила молодая синяя тварь, размером с крупную собаку, Егор напрягся. Но дети только засмеялись.

— Шустрик! — малышка отпустила руку Егора и обняла тварь за шею. — Я же сказала ждать дома!

Тварь довольно заурчала, потёрлась головой о девочку. Потом уставилась на Егора, принюхиваясь.

— Не бойся, он добрый, — сказал Тихоня. — Просто молодой ещё, любопытный. Родился в прошлое лето, когда зелёные цвели.

— Зелёные... цвели?

— Ну да. Раз в три года у них брачный период. Собираются на восточном лугу, поют три ночи, потом расходятся. Мы в это время дома сидим — уж очень громко поют.

Они шли по улицам поселения, и Егор не мог перестать удивляться. Дома действительно были выращены — стены из переплетённых корней, крыши покрыты дёрном, окна затянуты полупрозрачной плёнкой, похожей на обработанную кожу тварей.

Люди занимались обычными делами — готовили ужин, чинили инструменты, болтали у порогов. Но среди них свободно двигались твари. Маленькие жёлтые помогали поднимать тяжести телекинезом. Зелёная дремала у входа в большой дом, и дети перелезали через неё как через бревно.

Все оборачивались, глядя на Егора, но без враждебности. Скорее с ожиданием.

— Вот дом Сторожа, — Тихоня указал на строение в центре поселения.

Оно отличалось от остальных — древнее, стены почернели от времени, но всё ещё крепкие. У входа на камне сидел старик.

Древний. Это было первое слово, пришедшее Егору в голову. Кожа как древесная кора, волосы белее снега, но спина прямая. И глаза...

Глаза были белыми. Полностью. Без зрачков, без радужки. Слепые глаза, которые, тем не менее, смотрели прямо на Егора.

— Пришёл, — сказал старик. Голос скрипучий, но сильный. — Поздно, но не слишком. Ещё есть время.

— Время для чего?

— Чтобы понять, кто ты есть на самом деле. — Сторож поднялся, опираясь на посох из белого дерева. — Но это разговор не для улицы. Тихоня, беги к матери, скажи — гость пришёл. Пусть готовит ужин на всех. Будет совет.

Мальчик умчался, девочки побежали следом. Синяя тварь — Шустрик — замешкалась, глядя на Егора.

— Иди, — мягко сказал Сторож твари. — Он не враг. Он мост.

Тварь фыркнула и побежала за детьми.

— Мост? — переспросил Егор.

— Войдём. Много нужно рассказать, а время коротко. Чувствуешь, как воздух дрожит? Что-то меняется в Мешке.

И правда — Егор ощущал странную вибрацию, словно само пространство готовилось к чему-то.

Внутри дом оказался просторным. Одна большая комната с очагом в центре, по стенам — полки с непонятными предметами. Кости, камни, засушенные растения, символы на пластинах коры.

Сторож жестом предложил сесть у очага. Сам опустился напротив, движения на удивление лёгкие для его возраста.

— Меня зовут Сторож. Не позывной — предназначение. Я слежу за границей, охраняю знание, жду тех, кто должен прийти. Ты третий за мою жизнь.

— Третий кто?

— Проводник. Меченый. Тот, кто стоит между мирами. — Сторож помешал угли в очаге. — Первого я видел ребёнком, сто лет назад. Он пришёл с востока, весь в шрамах, с безумием в глазах. Говорил, что должен найти Сердце, исправить ошибку. Ушёл на север и не вернулся. Некоторые говорят, он до сих пор там, изменённый до неузнаваемости.

— А второй?

— Второй... — Старик задумался, подбирая слова. — О втором знают все. Тот, кого прозвали Псом. Но мало кто знает правду. Он не был злодеем, каким его рисуют. Просто человек, сломленный открывшейся правдой.

— Какой правдой?

— Что в Мешке есть те, кто считает себя богами. Кто решает судьбы тысяч, играя в свои игры. — Сторож посмотрел на Егора белыми глазами. — И вот теперь ты. Третий. Возможно, последний.

В дверь постучали. Вошла женщина средних лет с подносом — хлеб, сыр, коренья, кувшин с напитком.

— Это Тихая, — представил Сторож. — Лучшая целительница поселения.

Женщина кивнула, ставя поднос. На её шее и руках виднелись странные шрамы, похожие на следы от присосок.

— Симбиоз, — пояснила она, заметив взгляд Егора. — Лечебные твари. Больно при первом внедрении, но потом привыкаешь. Они очищают кровь, залечивают раны изнутри. Мы научились жить вместе.

Она ушла так же тихо, как пришла.

— Поешь, — сказал Сторож. — А я расскажу о нас. О тех, кого называют Забытыми.

Егор взял кусок хлеба. Тот оказался необычным — с привкусом трав и чего-то незнакомого, но питательного.

— Мы потомки первых, — начал Сторож. — Тех, кто попал в Мешок до появления правил, до фортов, до всего. Наши предки не имели оружия, не знали о циклах дня и ночи. Первые недели были кошмаром — люди гибли десятками, пока не произошло чудо.

— Какое чудо?

— Понимание. Одна женщина, умирающая от ран, перестала бояться. Приняла свою судьбу. И тварь, готовая её убить, остановилась. Легла рядом, стала греть, потом принесла еду. — Старик улыбнулся. — С тех пор мы учимся жить вместе. Не подчинять, не использовать — сосуществовать.

— И все твари вас не трогают?

— Не все. Но многие. Мы научились чувствовать их эмоции, понимать потребности. Они не злые, просто... другие. Как дети с силой взрослых. — Сторож сделал паузу. — И мы храним знание о Проводниках. О тех, кто может стать мостом между мирами не через симбиоз, а от рождения.

— Почему я? Что во мне особенного?

— Этого я не знаю. Мешок выбирает по своим причинам. Может, дело в том, как ты попал сюда. Может, в твоём прошлом. А может, просто случайность. — Старик пожал плечами. — Важно не почему, а что теперь.

За окном сгущались сумерки. Егор слышал, как снаружи собираются люди — негромкие голоса, шаги, звяканье посуды.

— Есть слухи, — продолжил Сторож, понизив голос, — что в больших фортах знают о Проводниках. Что кто-то ждёт, готовится. Мы здесь, на отшибе, не знаем деталей. Но чувствуем — что-то назревает.

— Что именно?

— Если бы я знал... Но за последние годы многое изменилось. Форты стали сильнее, организованнее. Появились новые игроки — те, кто владеет старыми знаниями. Ходят слухи о машинах, способных усилить дары. О планах подчинить весь Мешок единой воле.

— И вы думаете, это связано со мной?

— Не думаю — знаю. Твоё появление — не случайность. Ты последняя фигура в чьей-то игре. Вопрос только — успеешь ли понять правила до того, как тебя используют.

Егор молча смотрел в огонь, переваривая услышанное. Угли потрескивали, отбрасывая пляшущие тени на стены. В этом доме, среди странных артефактов и запаха трав, он чувствовал себя персонажем древней сказки. Только сказка была слишком реальной.

— Как давно вы знаете обо мне? — спросил он наконец.

— Не о тебе конкретно. О том, что Проводник появится — года два как начали приходить знаки. Твари стали вести себя иначе. Некоторые приходили к границам поселения и просто... ждали. Часами стояли, глядя на юг. Потом уходили. — Сторож налил из кувшина ещё одну чашку странного напитка, протянул Егору.

— Но вы же не можете знать, что именно планируют в больших фортах.

— Не можем. Но можем видеть знаки. Караваны стали ходить иначе — больше охраны, меньше гражданских грузов. В лесах участились патрули. Дважды видели странные группы — искали что-то, кого-то. Теперь понятно — тебя искали.

Сторож встал, подошёл к окну. За мутным стеклом сгущались сумерки, превращая дома поселения в расплывчатые тени.

— И ещё... — он помолчал, словно решая, стоит ли говорить. — Две недели назад через наши земли прошла девушка. Странная. Полупрозрачная, словно не полностью в нашем мире. Остановилась попить воды, спросила про Проводников. Сказала, что ищет того, кто "изменился в Пустоши". Мы ответили, что не знаем такого. Она кивнула и ушла на юг. Но я видел её глаза — она знала, что мы знаем. Просто проверяла.

— Как она выглядела? — сердце Егора ухнуло вниз.

— Молодая. Тёмные волосы. Двигалась как хищник — мягко, опасно. И от неё шло ощущение... как бы объяснить... словно она одновременно здесь и не здесь. Твари её боялись, но не нападали. Будто признавали что-то родственное.

Химера. Не могло быть сомнений. Она выжила и искала его.

— Вы сказали, она пошла на юг?

— Да. В сторону больших фортов. — Сторож повернулся к нему. — Ты знаешь её?

— Думал, что знаю. — Егор покачал головой. — Теперь не уверен.

Снаружи послышались голоса — люди собирались на совет. Детский смех, негромкие разговоры, даже рычание тварей звучало мирно, по-домашнему.

— Расскажу тебе кое-что, прежде чем выйдем к людям, — сказал Сторож, возвращаясь к очагу. — О природе силы Проводника. То, что ты чувствуешь тварей — только начало. Верхушка айсберга. Настоящий дар в другом.

— В чём?

— В способности менять правила. Видишь ли, Мешок — это не просто место. Это... система. Со своими законами, ограничениями, возможностями. Обычные люди живут внутри этих правил. Сильные — Мазай, элита фортов — научились использовать правила. Но Проводник... — старик наклонился ближе. — Проводник может менять сами правила. Не сразу, не легко, но может.

— Я не понимаю.

— Почему твари уходят ночью? Правило. Почему чёрные камни дают власть над ними? Правило. Почему попавшие в Мешок не могут вернуться? Тоже правило. — Сторож постучал посохом по полу. — Первый Проводник попытался изменить последнее правило. Искал выход. Второй хотел изменить первое — чтобы твари не были угрозой. Оба потерпели неудачу, потому что пытались сломать систему. Но что, если не ломать, а... переписать?

— Вы говорите загадками.

— Потому что не знаю ответов. Только догадки, основанные на обрывках легенд. — Старик улыбнулся. — Но ты узнаешь больше. Если выживешь, конечно.

За дверью раздались шаги, кто-то деликатно постучал.

— Дедушка Сторож? — голос Тихони. — Все собрались. Мама говорит, пора начинать.

— Идём, — Сторож поднялся, снова на удивление легко для своих лет. — Есть ещё одна вещь, которую ты должен знать. Мы, Забытые, не просто прячемся здесь от мира. Мы храним знание. Храним и ждём.

— Чего ждёте?

— Того, кто сможет использовать это знание правильно. Не для власти, не для контроля, а для... — он задумался, подбирая слово. — Для исцеления. Мешок болен, Егор. Болен страхом, насилием, разделением. Твари и люди воюют, хотя могли бы жить вместе. Форты грызутся за ресурсы, хотя их хватило бы на всех. Может, Проводник сможет это изменить. А может, станет ещё одним тираном. Время покажет.

Он открыл дверь. Тихоня ждал снаружи, переминаясь с ноги на ногу.

— Пойдёмте! Все ждут! И Шустрик тоже пришёл, хоть мама и говорила, что ему рано на взрослые советы.

Мальчик схватил Егора за руку и потянул за собой. Сторож шёл следом, постукивая посохом.

— Пора, — сказал старик, но теперь эти слова звучали не как окончание разговора, а как начало чего-то большего. — Совет ждёт. И твоя судьба тоже.

***

Они вышли во двор. Там уже собралось всё поселение — человек пятьдесят, не больше. Мужчины, женщины, дети. И твари — они сидели среди людей, спокойные, внимательные.

В центре горел большой костёр. Люди расселись кругом, оставив место для Сторожа и Егора.

— Братья и сёстры, — начал Сторож. — Проводник пришёл. Как предсказывали старые песни, как видели сновидцы. Пришёл с юга, неся метку изменений.

Все смотрели на Егора. Он чувствовал их эмоции — любопытство, надежду, тревогу. Но не страх. Эти люди разучились бояться.

— Расскажи им, — попросил Сторож. — Расскажи, что происходит в мире фортов.

Егор рассказывал. О своём попадании в Мешок. О службе водителем в караване. О встрече с Химерой и другими. О битве в форте "Высота", где он впервые почувствовал связь. О путешествии через Пустошь, где погибли его друзья. О том, как способности менялись, становились сильнее.

Слушали в полной тишине. Даже дети не шевелились, заворожённые рассказом.

Когда он закончил, заговорила женщина с седыми волосами:

— Значит, слухи правдивы. Большие форты пришли в движение. Баланс нарушен.

— Какой баланс? — спросил Егор.

Ответил мужчина средних лет с руками, покрытыми шрамами от работы:

— Мешок держится на равновесии. Люди в фортах, твари на улицах, день и ночь, жизнь и смерть. Когда одна сила становится слишком сильной, всё рушится. Так было с первым Проводником — он нарушил баланс, уйдя на север. Так было со вторым — его использовали для войны.

— А теперь мой черёд? — Егор почувствовал горечь. — Меня тоже попытаются использовать?

— Несомненно, — кивнул Сторож. — Но у тебя есть преимущество. Ты знаешь об этом. И у тебя есть три дня, чтобы подготовиться.

— К чему готовиться?

— К встрече с теми, кто придёт за тобой. Они обязательно придут — слишком редок твой дар, чтобы оставить его без внимания. — Старик встал. — Мы научим тебя защищать свой разум. Укреплять связь с тварями. И главное — оставаться собой, что бы ни предлагали.

Разговор продолжался до глубокой ночи. Люди делились историями о прошлых Проводниках — обрывками легенд, слухами, догадками. Рассказывали о странных явлениях последних лет — как твари стали беспокойнее, как участились нарушения циклов, как в больших фортах копится напряжение.

Молодой мужчина с ожогами на лице — его звали Обгорелый — рассказал, как видел странную процессию месяц назад:

— Колонна бронированных Уралов шла на север. Все с эмблемами Нулевого форта. Охрана такая, словно самого Мазая везли. Остановились у ручья попить — я в кустах прятался. Слышал разговор. Что-то про "последнюю деталь" и "скоро устройство будет готово". Не понял тогда, но теперь...

— Теперь понятно, что готовились к чему-то, — закончил Сторож. — И появление Проводника — часть их планов.

Тихая, целительница, добавила:

— Мои лечебные твари последнее время тревожатся. Чувствуют что-то в воздухе, в воде. Словно сам Мешок готовится к переменам. Большим переменам.

***

Следующие три дня были самыми странными и одновременно важными в жизни Егора. Забытые учили его не технике боя или выживания — они учили его понимать.

Первый день — медитации со Сторожем. Старик научил его погружаться в себя, находить тот центр, где способности Проводника коренились.

— Твой дар — не снаружи, а внутри. Не в силе, а в понимании. Когда ты чувствуешь тварей, ты не контролируешь их — ты становишься частью общего целого. Запомни это ощущение. Оно поможет сохранить себя.

Часами они сидели у огня, и Егор учился отделять свои мысли от эмоций тварей. Это было как распутывать клубок нитей — кропотливо, осторожно, с полным вниманием.

Второй день — практика с Тихой. Она показала, как защищать разум от вторжения.

— Есть те, кто умеет влиять на мысли. Фиолетовая пыль — только инструмент. Настоящие мастера могут сломать волю и без неё. Ты должен научиться чувствовать вторжение и отражать его.

Упражнения были болезненными. Тихая, используя слабую дозу фиолетовой пыли, пыталась внушить ему простые команды — поднять руку, закрыть глаза, встать. Егор учился распознавать чужую волю и отвергать её. К концу дня голова раскалывалась, но он мог противостоять внушению несколько минут.

— Не идеально, — призналась Тихая, — но лучше, чем ничего. Главное — ты теперь знаешь, как это ощущается. Чужая воля всегда холодная, механическая. Твоя — тёплая, живая. Помни разницу.

Третий день — самый важный. Ритуал усиления связи.

Всё поселение собралось в большой пещере за деревней. Стены покрывали древние символы — не нарисованные, а выросшие из самого камня, словно живые. В центре — круг из костей разных тварей, собранных за десятилетия.

— Это не сделает тебя сильнее в обычном смысле, — предупредил Сторож. — Но углубит твою связь с Мешком. Ты станешь более... заметным для тварей. Они будут узнавать тебя издалека, чувствовать твои эмоции яснее. Это защита и опасность одновременно.

— Почему опасность?

— Потому что ты станешь маяком. Те, кто ищет Проводника, найдут тебя быстрее. Но без этого ты не сможешь противостоять тому, что готовят для тебя.

Ритуал начался с пения. Низкие, гортанные звуки, которые издавали все жители поселения. Даже дети — их тонкие голоса вплетались в общий хор, создавая сложную гармонию. Твари подхватили — каждая по-своему, но в том же ритме.

Егор сидел в центре круга, закрыв глаза. Сначала ничего не происходило. Потом почувствовал вибрацию — не в воздухе, а глубже. В костях, в крови, в самой сути.

Что-то древнее откликнулось на зов. Не разум, не существо — сама ткань Мешка признала его. Боль пронзила тело — не физическая, а более глубокая. Словно каждая клетка перестраивалась, приспосабливалась к новой реальности.

Видения хлынули потоком. Он видел Мешок с высоты — бесконечный лабиринт, пульсирующий жизнью. Видел тысячи тварей, каждую отдельно и всех вместе. Видел форты — островки человеческого порядка в океане хаоса. И видел нити — невидимые связи, соединяющие всё со всем.

А потом увидел себя. Маленькую искру в этой огромной сети, но искру особенную. От неё расходились волны, касаясь других искр, меняя их, меняясь самой.

Когда видение закончилось, Егор обнаружил себя лежащим на каменном полу. Всё тело ломило, во рту — вкус меди. Но внутри что-то изменилось необратимо.

— Готово, — сказал Сторож, помогая ему сесть. — Теперь ты истинный Проводник. Не по случайности, а по признанию самого Мешка.

— Я чувствую... всех, — прошептал Егор. — Каждую тварь в радиусе... не знаю, километра? Больше?

— Это пройдёт. Научишься фильтровать. Но связь останется навсегда. — Старик посмотрел на него с грустью. — Теперь ты изменён окончательно. Даже если захочешь, не сможешь стать прежним.

***

Ночь после ритуала Егор провёл в лихорадке. Тихая поила его отварами, охлаждала лоб мокрой тканью. В бреду он видел странные сны — будто сам был тварью, бегущей по пустым улицам. Потом человеком в форте, стреляющим в эту тварь. Потом кем-то третьим, наблюдающим за обоими.

К утру жар спал. Егор чувствовал себя опустошённым, но ясным. Словно туман, мешавший видеть, наконец рассеялся.

На рассвете четвёртого дня они пришли.

Егор почувствовал их приближение за час до появления — волна тревоги прокатилась по тварям в округе. Что-то чужое, опасное приближалось к поселению.

Три бронированных УАЗа с эмблемами Нулевого форта. Следом — грузовой Урал с наглухо закрытым кузовом. Машины остановились у границы поселения, не заезжая внутрь — то ли из уважения, то ли из осторожности.

Из головного УАЗа вышли четверо. Трое в чёрной форме элитной гвардии Нулевого форта — автоматы наперевес, движения профессиональные. Четвёртая фигура — в тёмном плаще с капюшоном, скрывающим лицо.

— Именем Мазая, правителя Нулевого форта и защитника человечества! — выкрикнул старший. — Требуем выдать Егора Крылова, известного как Броня, вами определённого как Проводник!

Жители поселения вышли из домов, но держались на расстоянии. Твари зашевелились, чувствуя напряжение. Несколько синих заняли позиции на крышах, готовые атаковать.

Сторож вышел вперёд, опираясь на посох.

— Мы мирные люди. Не признаём власти фортов и не выполняем их приказы.

— Это не приказ, старик. Это ультиматум. — Гвардеец сплюнул. — Проводник едет с нами. Добровольно или в кузове как груз — выбирать ему. Отказ означает уничтожение поселения.

— Вы не посмеете, — сказала Тихая, выйдя из толпы. — Даже Мазай не настолько...

— Мазай приказал доставить Проводника любой ценой, — перебил гвардеец. — Если придётся сжечь эту дыру и перебить всех уродцев-тваролюбов — значит, так и сделаем. У вас час на размышления.

Фигура в капюшоне сделала шаг вперёд. Что-то знакомое было в её движениях — плавность, грация хищника.

— Достаточно, сержант, — голос из-под капюшона был низким, изменённым, но Егор всё равно узнал интонации. — Они поняли послание.

Сердце ухнуло вниз. Он знал этот голос, эту манеру двигаться.

Фигура подняла руку к капюшону и откинула его.

Химера. Изменившаяся, с странным мерцанием в глазах, но несомненно она.

— Привет, Броня, — сказала она спокойно. — Давно не виделись.

— Ты... жива? — он не мог поверить своим глазам.

— Более чем. — Она улыбнулась, но улыбка не коснулась глаз. — Трансформация в Пустоши не убила меня. Сделала сильнее. И Мазай это оценил.

— Ты служишь ему? — в голосе Егора звучало недоумение и боль.

— Всегда служила. — Химера подошла ближе, и Егор увидел — она частично полупрозрачна, словно находится между мирами. — С первого дня нашей встречи. Ты думал, случайность свела нас в том караване? Я ждала тебя, Проводник. Годами ждала.

Удар откровения был почти физическим. Все эти месяцы, все испытания, которые они прошли вместе...

— Но... в Пустоши... ты спасла нас. Пожертвовала собой!

— Спасла тебя. Остальные были расходным материалом. — В её голосе не было сожаления. — Мазай приказал доставить Проводника живым. Я выполняла приказ. То, что по пути... привязалась — это уже другая история.

Она отвернулась, обращаясь к гвардейцам:

— Подготовьте транспорт. Думаю, наш гость примет разумное решение.

Потом снова посмотрела на Егора:

— У тебя час. Можешь попрощаться с новыми друзьями. Но учти — отказ следовать добровольно будет стоить жизни всем в этом поселении. Мазай не шутит, когда речь идёт о его планах.

Они вернулись к машинам, оставив поселение в напряжённой тишине.

— Что будем делать? — спросил кто-то.

Егор уже знал ответ. За три дня он привязался к этим людям. Не мог допустить их гибели.

— Я пойду.

— Это ловушка, — сказала Тихая. — Что бы ни планировал этот Мазай...

— Знаю. Но выбора нет. — Егор посмотрел на Сторожа. — Вы дали мне всё, что могли. Спасибо.

Старик кивнул, его белые глаза смотрели с грустным пониманием.

— Мы знали, что этот день придёт.

Он достал из-за пазухи небольшой мешочек, протянул Егору.

— Возьми. Здесь два дара нашего поселения. Первое — семена призрачной травы. Растёт только там, где твари-симбионты умирают спокойно, без страха. Редчайшая вещь в Мешке. — Сторож помолчал. — Если съешь одно семя, на время увидишь мир глазами ближайшей твари. Но не просто увидишь — почувствуешь её эмоции, инстинкты, даже проблески памяти. Полезно, когда нужно понять, а не подчинить.

Он указал на второй свёрток в мешочке.

— А это порошок из высушенной слизи старой Матки. Она раз в десять лет сбрасывает внешний слой, как змея кожу. Мы собираем эти хлопья в её логове — опасное дело, но оно того стоит. Щепотка под язык — и твоя связь с тварями усилится в разы. Правда, ненадолго, минут на пятнадцать. Береги для критического момента.

Сторож положил руку на плечо Егора, и в этом жесте была вся тяжесть прожитых лет.

— И помни главное — что бы ни случилось, оставайся собой. Проводник, потерявший свою суть, становится просто оружием в чужих руках.

Следующий час пролетел как одно мгновение. Егор собрал немногие вещи, попрощался с каждым жителем поселения. Дети плакали, Шустрик — молодая синяя тварь — тёрся о его ноги, жалобно скуля.

Тихая дала ему флягу с отваром:

— Выпьешь, если попытаются сломать волю. Не спасёт полностью, но даст время сопротивляться.

Обгорелый, молодой мужчина с ожогами, пожал руку:

— Если выберешься — возвращайся. Мы тут старые легенды помним. Про то, как один Проводник смог обмануть тех, кто хотел его использовать. Может, и тебе удастся.

У границы поселения его ждали. Химера стояла у открытой двери бронированного УАЗа.

— Разумное решение, — сказала она. — Садись. Путь неблизкий.

Егор сел в машину. Дверь захлопнулась с металлическим лязгом.

— И да, — добавила Химера, устраиваясь напротив. — Прежде чем ты спросишь — Кардинал жив. Я вытащила его из Пустоши. Сейчас он гость Мазая. Добровольный или не очень — зависит от точки зрения.

Машины тронулись. Через заднее стекло Егор видел, как поселение Забытых остаётся позади. Маленький оазис, где люди и твари научились жить вместе.

А впереди ждал Нулевой форт и планы человека, считающего себя вправе решать судьбу всего Мешка.

Большая игра началась. И Егор наконец понял — он не игрок. Он фигура на доске. Вопрос только в том, сможет ли фигура изменить правила по ходу партии.

В кармане лежал мешочек Сторожа. Последняя надежда тех, кто верил, что Проводник — больше, чем просто инструмент в чужих руках.

Машины мчались на юг, поднимая тучи брызг из вечных луж Мешка. Дождь барабанил по броне, как всегда. Как будет всегда.

По крайней мере, пока кто-то не изменит правила игры окончательно.

Глава 15. Конвой

Машины тронулись, и поселение Забытых начало уменьшаться в заднем стекле. Егор смотрел, как фигура Сторожа превращается в расплывчатое пятно, потом исчезает за поворотом. Старик стоял неподвижно и что-то в его позе говорило о печали — словно он прощался не только с гостем, но и с надеждой. Вместе с поселением осталась и иллюзия выбора — теперь он был просто пассажиром.

Конвой, подумал он, глядя в окно на проплывающие руины. Всю жизнь водил конвои, а теперь сам стал частью одного. Только не машиной, а грузом. Забавно, как меняются роли.

УАЗ подпрыгивал на выбоинах, бросая пассажиров из стороны в сторону. Дорога, если это можно было назвать дорогой, представляла собой череду ям и колдобин, заполненных вечной водой Мешка. Каждая выбоина отдавалась в позвоночнике, напоминая о том, насколько реален этот кошмар. Химера сидела напротив, её лицо было непроницаемым, взгляд устремлён в окно. В её позе читалось напряжение — словно она вела внутренний диалог, споря сама с собой. Егор пытался поймать её взгляд, но она упорно избегала контакта.

Егор изучал её украдкой. После трансформации в Пустоши она изменилась — движения стали более плавными, хищными. В глазах появилось что-то нечеловеческое, но не звериное — скорее отстранённое, словно она видела мир под другим углом. Иногда он замечал, как она неосознанно сжимает и разжимает кулаки — привычка, которой раньше не было.

Водитель впереди вёл уверенно, но Егор автоматически отмечал ошибки. Слишком резко входит в повороты, не чувствует машину. На третьей яме подвеска жалобно скрипнула — новичок не заметил опасный участок, который опытный водитель объехал бы по дуге. Руки сами тянулись к воображаемому рулю, поправить траекторию, выбрать оптимальную скорость. Старые привычки умирают тяжело.

— Что смешного? — спросила Химера, сидевшая напротив.

Егор не заметил, что улыбается.

— Ничего. Просто думаю о конвоях.

— О конвоях? — она приподняла бровь.

Странно, подумал Егор. Уже несколько месяцев прошло с той первой встречи в столовой форта "Каскад", а я до сих пор не привык к её глазам. Тогда она казалась просто девушкой с необычной внешностью, которая знает дороги и умеет выживать. Теперь знаю — она гораздо больше. И гораздо опаснее.

— О том, что это такое — конвой. Несколько машин, движущихся в одном направлении. Но это только видимость. На самом деле конвой — это сложная система договорённостей. Кто ведёт, кто прикрывает, кто решает, когда останавливаться. И все эти договорённости держатся на одном — на доверии. Без него конвой развалится на первом же повороте.

Он посмотрел на неё в упор.

— А что происходит, когда доверия нет?

Химера отвернулась к окну. В её отражении мелькнуло что-то похожее на сожаление. Губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но передумала.

— Тогда это не конвой, а конвоирование.

— Именно.

Молчание повисло между ними, тяжёлое, как свинцовые тучи над Мешком. Дождь усилился, барабаня по крыше с удвоенной силой. Капли били по металлу с яростью, словно пытались пробить броню. Водитель включил дворники на максимальную скорость — ещё одна ошибка, опытный бы знал, что в таком ливне лучше ехать помедленнее, дать воде стечь с ветрового стекла.

Егор откинулся на жёсткое сиденье, прикрыл глаза. Воспоминания накатывали волнами.

Он вспомнил тот первый караван в форт "Высота". Кардинал тогда спросил: "Уралы водил?" И он ответил: "Приходилось". Хотя мог бы сказать — да, водил их через минные поля и засады, через реки без мостов и горные перевалы. Водил под обстрелами, когда броня звенела от попаданий. Водил с пробитым радиатором, заливая воду из луж. Водил с простреленным колесом, на одних ободах. Но зачем бахвалиться перед людьми, которые тебя не знают?

Химера сказала, что Кардинал жив. Что она вытащила его из Пустоши. Он открыл глаза, покосился на неё. Но можно ли ей верить? После всех этих откровений о том, что она с самого начала работала на Мазая? Может, Кардинал мёртв, а она просто не хочет, чтобы я знал правду. Или он жив, но лучше бы ему было умереть. В Мешке есть вещи хуже смерти — он уже успел это понять.

Интересно, кем я являюсь — ценным грузом или опасным заключённым? Или и тем, и другим одновременно? Груз, который везут к месту назначения, но который в любой момент может взорваться.

— Ты изменился, — тихо сказала Химера, прерывая его размышления.

— Мы оба изменились. — Егор не смотрел на неё. — Я стал тем, кем не хотел быть. Проводником. Забавно, как всё повернулось.

— Я не об этом.

— А о чём?

— Раньше ты бы не молчал. Не так, как сейчас. — Она наклонилась вперёд, изучая его лицо. — Помнишь тот мост? Первый караван в "Высоту", пираты, взрывы... Ты просто вдавил газ и полетел через рушащийся пролёт. Не раздумывал, не сомневался. Просто сделал то, что должен был.

Егор вспомнил тот момент. Взрыв, обрушивший часть моста. Секунды на решение. И он принял его — педаль в пол, набрать скорость, использовать инерцию.

— Не было выбора.

— Был. Можно было развернуться, попытаться отбиться. Потерять груз, но сохранить жизни. Но ты за секунду решил — и вы проскочили. Тонны металла пролетели над пропастью. — В её голосе появилось что-то похожее на восхищение пополам с тоской. — Кроха потом еще долго всем рассказывал. Говорил, любой другой водитель не решился бы или не рассчитал. А ты знал — проскочите. Чувствовал машину, дорогу, момент.

— Повезло.

— Нет. Ты всегда знал, что делать. В самый последний момент. Всегда находил выход там, где его не было. Тот мост, засада в ущелье, погоня в промзоне... А сейчас сидишь тихо, как...

— Как груз?

— Я не это хотела сказать.

— Но сказала бы. — Егор пожал плечами. — И была бы права. Тогда я решал сам. Газ или тормоз, влево или вправо. Моя машина, мои руки, мой выбор. Я чувствовал железо под собой, знал, на что оно способно. А сейчас? Сейчас я даже не знаю, куда мы едем. Кроме конечной точки.

— Мы едем в Нулевой форт. Ты это знаешь.

— Знаю. Но какой смысл спорить с конвоиром? — Он посмотрел на неё. — Ты ведь меня конвоируешь, правда? Везёшь груз по заданному маршруту.

Она вздрогнула, словно он ударил её. Пальцы сжались на колене, костяшки побелели.

— Я не конвоир.

— Нет? — Егор наконец посмотрел на неё в упор. — А кто? Попутчица? Друг? Или всё-таки агент Мазая, выполняющий задание? Ты же сама сказала — работала на него с первого дня. Вела меня, как ведут машину в колонне. По заданному маршруту, к заданной цели.

— Это было... сложнее.

— Всегда сложнее. — Он отвернулся к окну, где дождь рисовал причудливые узоры. — Помнишь, как ты рассказывала про свою аварию. Про то, как попала в Мешок. Я думал — вот человек, который понимает. Который знает, что такое оказаться в чужом мире, где правила изменились.

— Это была правда.

— Часть правды. Удобная часть. — Егор усмехнулся без веселья. — А про Мазая забыла упомянуть. Про то, что он тебя спас, дал новую жизнь, поставил задачу.

Химера молчала. Дождь усилился, превращая мир за окном в серую пелену.

— Знаешь, что самое паршивое в технике? — продолжил Егор. — Она предсказуема. Залил бензин — поедет. Нажал тормоз — остановится. Повернул руль — свернёт. Техника не врёт, не предаёт, не ведёт двойную игру. Люди — другое дело. — Он посмотрел на неё в упор. — Или я ошибаюсь? Может, ты всегда была предсказуемой? Каждый жест, каждое слово — часть плана?

— Не каждое, — тихо ответила она.

— Какие именно? Когда прикрывала в бою? Или когда смотрела на меня, думая, что я сплю?

Химера дёрнулась, словно он ударил в самое больное место.

— Мазай приказал доставить Проводника. Живым и способным выполнить задачу. — Её голос стал жёстче, но Егор слышал, как она пытается убедить саму себя. — Всё остальное... не имело значения.

— Для него.

— И для меня.

— Врёшь. — Егор покачал головой. — Плохо врёшь. Раньше лучше получалось. В Каскаде, когда ты изображала простого проводника. В караване, когда притворялась, что мы просто в одной команде. Даже в Пустоши... хотя нет, там ты уже начала срываться.

— Я не врала в Пустоши, — с горечью бросила она. — Двойная доза могла меня убить. Это не было частью плана.

— А что было частью плана? Довести меня до Матки? Получить второй черный камень? А потом что — сдать Мазаю как посылку?

— Не как посылку! — Химера резко повернулась к нему, и в глазах блеснул гнев. — Ты не понимаешь! Мазай... он не просто правитель. У него есть план для всего Мешка. План, который может спасти нас всех.

— Или уничтожить.

— Ты не знаешь его.

— А ты знаешь? — Егор наклонился вперёд. — Или знаешь только ту часть, которую он позволил тебе увидеть? Большие люди редко показывают истинное лицо своим инструментам.

— Я не инструмент!

— Нет? А кто? — Егор поднял руку, загибая пальцы. — Ты выполняла его приказы. Вела меня по нужному маршруту. Манипулировала, лгала, притворялась. Чем ты отличаешься от пистолета в руках стрелка?

Химера молчала, но Егор видел, как что-то ломается в её глазах.

— Я делала то, что должна была. За всё есть цена. Мазай спас меня, когда никто другой не стал бы. Дал силу, цель, место в мире. Я обязана ему.

— Жизнью?

— Больше чем жизнью. Смыслом. — Она отвернулась. — Ты не поймёшь. Ты солдат. У тебя всегда был стержень. Долг, честь, верность. А я... я была никем. Пока он не дал мне имя.

— Химера. — Егор кивнул. — Существо из частей. Ни то, ни сё. Подходящее имя для той, кто не может определиться, кто она.

— Заткнись.

— Правда режет?

— Ты ничего не знаешь обо мне!

— Знаю достаточно. — Егор откинулся назад. — Знаю, что где-то под всей этой преданностью Мазаю осталась девушка, которая бросилась на армию, чтобы спасти нас всех. Которая...

— Хватит. — Голос Химеры дрогнул. — Просто хватит.

Они замолчали. Машина тряслась на ухабах, дождь барабанил по крыше, но внутри повисла тишина. Каждый ушёл в свои мысли, и между ними выросла стена.

Егор смотрел в окно, где мелькали руины. Думал о конвоях, которые водил. О доверии между водителями. О том, как важно знать — человек рядом прикроет, если что. А теперь? Теперь он не знал, кто рядом. Химера? Предательница? Жертва обстоятельств? Всё вместе?

В кармане лежала записка от Тихони. Мальчик рискнул, передавая её. "Мазай сам был как ты". Проводник. Значит, Сторож не всё рассказал. Или не всё знал. Сколько тайн скрывает Нулевой форт?

***

Форт "Серый Молот" встретил их обычной суетой. Охрана проверила документы, махнула — проезжайте. Никакой помпы, никаких построений. Обычный рабочий форт, каких десятки. Серые стены, серые лица, серый дождь. Всё серое, кроме флага Мазая над комендатурой — чёрное знамя с белым кругом.

Комендант — крепкий мужчина с седеющей бородой — встретил их у ворот. В глазах читалась усталость человека, который слишком долго несёт ответственность за чужие жизни.

— Химера, давно не виделись. — Он пожал ей руку, потом повернулся к Егору. Взгляд стал оценивающим, изучающим. — Значит, это тот самый?

— Да, — коротко ответила она.

— Хм. — Комендант осмотрел Егора с головы до ног. — Не похож на героя из легенд. Обычный мужик. Даже шрамов особых нет. Впрочем, они редко похожи. Герои, я имею в виду. В легендах все двухметровые красавцы, а в жизни...

Он махнул рукой.

— Заправляйтесь, отдыхайте. У меня есть указание от Мазая — обеспечить вам всё необходимое. Хотя у нас тут не разносолы, конечно. Но голодными не останетесь.

— Спасибо, Кувалда, — кивнула Химера.

— Не за что. — Комендант кивнул на здание комендатуры. — Если нужно будет отдохнуть — комнаты готовы. Правда, не люкс, но чистые. У нас тут всё чисто, — добавил он с какой-то горькой гордостью. — Мазай любит порядок.

Пока колонну заправляли, Егор вышел размяться. Ноги затекли от долгой дороги, спина ныла. Он прошёлся по центральной площади, разглядывая форт.

К нему подошёл мужчина средних лет — простая одежда, мозолистые руки работяги. На лице читалась борьба между страхом и любопытством.

— Вы тот самый? Проводник?

Егор напрягся, но мужчина не выглядел угрожающе. Просто усталый работяга, которому интересно посмотреть на диковинку.

— Возможно.

— Говорят, вы можете с тварями договариваться. Это правда?

— Почему спрашиваете?

Мужчина помялся, оглянулся — не слушает ли кто.

— У меня ферма за стенами. Небольшая, но кормит семью. Картошка, морковь, немного зерна. В последнее время твари беспокойные стали. Раньше ночью уходили как по часам, а теперь иногда и вовсе не уходят.

— Давно это началось?

— Недели две, может, три.

Егор прислушался к своим ощущениям. Тварей в округе почти не чувствовал — обычный фон для ночного времени. Несколько мелких в канализации, пара синих на окраине. Ничего необычного.

— Не знаю. Может, просто совпадение. Молодые твари иногда путаются в циклах.

— Может быть. — Мужчина вздохнул. — Ну, удачи вам. Говорят, Мазай большие планы строит. Надеюсь, к лучшему. А то житья совсем не стало. Работай, молчи, не высовывайся. Это ж не жизнь, а существование.

Он ушёл, ссутулившись под дождём. Егор смотрел ему вслед, думая о том, сколько таких в Мешке. Простых людей, которые хотят просто жить. Растить картошку, кормить семью, не бояться. А вместо этого — вечный страх. Твари днём, тираны ночью.

Химера нашла его у ворот.

— Пора ехать. Заправились, проверили машины.

— Уже?

— Мазай ждёт. — Она помолчала, глядя на дождь. — И Егор... когда приедем, будь осторожен. Мазай — не злодей из сказок, но и не добрый дедушка. У него своё видение будущего Мешка. Видение, в котором каждому отведена роль.

— И я часть этого видения?

— Важная часть. — Химера отвернулась. — Возможно, самая важная. Пойдём. Нужно успеть до рассвета.

Колонна двинулась дальше. Форт "Серый Молот" остался позади — обычный форт с обычными людьми, которые просто пытались выжить в мире вечного дождя и дневных кошмаров.

Может, подумал Егор, глядя на удаляющиеся стены, всё не так страшно, как кажется. Может, Мазай действительно просто пытается навести порядок. Защитить людей от хаоса.

Или загнать их в ещё большую клетку.

Время покажет.

***

Первый снаряд ударил в головной УАЗ через час после выезда из форта.

Взрыв подбросил машину, перевернул. Металл смялся как бумага, стекло брызнуло тысячей осколков. Колонна резко затормозила, машины встали веером. Из руин со всех сторон открылся огонь — профессиональный, плотный, прицельный. Трассеры прочерчивали огненные линии в сумерках.

— Всем из машин! — заорал командир эскорта по рации. — Круговая оборона!

Егор выскочил следом за Химерой. Пули свистели над головой, выбивали искры из брони, взрывали лужи. Запах пороха, крики раненых, грохот выстрелов — хаос боя накрыл с головой.

Добро пожаловать обратно в Мешок, мелькнула мысль. Настоящий Мешок, где смерть приходит внезапно.

Бойцы Мазая отстреливались профессионально, но нападавших было больше. Они били с трёх сторон, отрезая пути отхода. В сумерках мелькали фигуры — быстрые, точные, смертоносные.

— Где он? — крикнула Химера, меняя магазин. — Где Проводник?

Егор прижимался к перевёрнутому УАЗу в десяти метрах от неё. Шальная пуля чиркнула по металлу в сантиметре от головы, оставив яркую борозду. Вторая выбила фонтан искр у локтя.

— Здесь!

— Прикройте его! — заорала она. — Ценность номер один!

Двое бойцов бросились к нему, закрывая собой. Один тут же дёрнулся, хватаясь за простреленное плечо. Кровь хлынула между пальцев. Второй рухнул, не издав ни звука — пуля в голову, чистый выстрел снайпера.

Ценный груз, подумал Егор с горечью. За который платят жизнями. Вот она, цена доставки.

Новая группа пиратов попыталась прорваться справа. Пулемёт с грузовика скосил первых, но остальные успели залечь за обломками. Перестрелка превратилась в позиционную мясорубку. Каждый метр земли простреливался с двух сторон.

И тут Егор увидел его. Дьякон собственной персоной — массивный мужчина в бронежилете поверх кожаного плаща. Седые виски, тяжёлая челюсть хищника, взгляд человека, привыкшего убивать. В руках — обрез невероятного калибра, из тех, что останавливают грузовики.

Пират не прятался. Шёл прямо через поле боя, и пули словно огибали его. Везение? Зелёная пыль? Или просто уверенность человека, который слишком много раз смотрел смерти в лицо?

Химера выскочила из укрытия, бросилась наперерез. Движения быстрые, почти размытые — усиление красной пылью. Прыжок, кувырок, удар ногой в солнечное сплетение...

Дьякон отлетел на несколько метров, но устоял. Усмехнулся, вытирая кровь с разбитой губы.

— А, любимая собачка Мазая! Всё при хозяине служишь?

— Лучше собакой при деле, чем шакалом в руинах! — Химера атаковала снова.

Они схлестнулись. Химера была быстрее — красная пыль давала преимущество в скорости. Блок, удар, уход с линии атаки. Но Дьякон был опытнее, читал её движения. Финт, подсечка — Химера едва успела отскочить. Выстрел из обреза снёс кусок стены там, где она была секунду назад.

Егор заметил движение краем глаза. Обернулся. Молодой пират целился в него из пистолета с десяти метров. Взгляд холодный, рука твёрдая — даже в хаосе боя профессионал остаётся профессионалом. Прицел, выдох, палец на спуске...

Время замедлилось. Егор видел, как палец белеет от напряжения. Видел вспышку выстрела. И почувствовал...

Тварей. Глубоко под землёй, в канализационных туннелях. Ночью они прячутся там, пережидая опасное для них время. Спят, свернувшись клубками, переваривая дневную добычу. Обычно спят до рассвета, но сейчас... Егор потянулся к ним своим даром, разбудил, позвал. Не приказал — попросил. Помогите. Защитите.

Пуля просвистела мимо — отклик пришёл в последний момент. Из ливневой решётки вырвалась жёлтая тварь — мелкая, размером с кошку, но с даром телекинеза. Камень, поднятый силой мысли, ударил пирата в запястье. Хруст ломающихся костей. Пистолет выпал. Второй камень сбил с ног.

Из люков и трещин в асфальте появились другие — с десяток мелких существ. Они смотрели на Егора сонными глазами, ждали. Не команды — просьбы. Он чувствовал их растерянность. Почему разбудили? Ещё не время. Но раз позвали...

Твари атаковали молниеносно. Жёлтые телекинетики подняли в воздух острые осколки металла и стекла — импровизированные лезвия разрезали воздух со свистом. Первый ряд пиратов пал, не успев закричать. Кровь брызнула фонтанами, окрасив серый асфальт.

Из канализации вылезли красные — даже молодые, размером с собаку, но невероятно сильные. Один схватил пирата за ногу челюстями и дёрнул — раздался хруст костей, похожий на треск сухих веток. Крик оборвался, когда вторая тварь вцепилась в горло. Хрип, бульканье, тишина.

— Твари! Ночью! — заорал кто-то из пиратов в панике.

Да. Если ты Проводник. Если они слышат твой зов даже сквозь сон.

Дьякон, отшвырнув Химеру ударом приклада, замер. Его взгляд метнулся от тварей к Егору, и в глазах мелькнуло понимание. Потом — уважение.

— Проводник... — выдохнул он. — Так вот кого Мазай везёт! Настоящий Проводник!

Бойня продолжалась. Твари рвали пиратов с первобытной яростью, не обращая внимания на выстрелы. Пули отскакивали от хитина красных, проходили сквозь полуматериальные тела жёлтых. Егор стоял в центре хаоса, направляя атаку. Не командуя — координируя. Твари сами знали, что делать.

— Отход! — заревел Дьякон. — Всем отход, живо!

— Но босс, груз...

— К чёрту груз! — Дьякон выстрелил из обреза в красную тварь, отбрасывая её назад. Существо перекатилось, вскочило, бросилось снова. — Уходим!

Пираты начали беспорядочное отступление, волоча раненых. Паника — плохой советчик в бою. Кто-то бежал, бросив оружие. Кто-то пятился, продолжая стрелять. Толку мало — твари шли волнами.

Дьякон прикрывал отход, отстреливаясь из обреза. Каждый выстрел сносил тварь, но на место павшей приходили две новые. Он перезарядил на ходу — движения чёткие, отработанные.

Остановился на мгновение, глядя на Егора через дым и хаос. В глазах — не злость, а что-то похожее на предупреждение.

— Проводник! — крикнул он. — Мазай убил предыдущих! Машина в подвалах высасывает дар! Не дай себя использовать!

Химера вскинула автомат, целясь в голову пирата. Камень, поднятый жёлтой тварью, ударил по стволу, сбивая прицел. Очередь ушла в небо.

— Что ты делаешь?! — развернулась она к Егору.

Твари замерли вокруг, готовые броситься на конвой по его приказу. Десятки глаз смотрели выжидающе. Егор чувствовал их готовность. Один мысленный приказ — и он свободен. Химера, охрана, все эти люди Мазая... Твари разорвут их в клочья.

Но...

Кардинал у Мазая, вспомнил он слова Химеры. Живой или мёртвый — неизвестно. И не только он. Сколько ещё заложников? Если я сбегу сейчас, их всех убьют. А Забытые? Мазай обещал не трогать поселение, если я поеду добровольно. Нарушу договор — и их сметут.

И ещё одна мысль, горькая: Куда бежать? Обратно к Забытым, подставляя их под удар? Скитаться по Мешку, как загнанный зверь? К Дьякону, который использует меня в своих целях? Нет. Мне нужны ответы. Правда о машине, о предыдущих Проводниках, о планах Мазая. И получить их можно только в Нулевом форте.

— Он больше не угроза, — сказал Егор, отпуская тварей. Они нехотя отступили, недовольно рыча. Потом поползли обратно в канализацию, в тёплую темноту туннелей.

Дьякон уже скрывался в руинах вместе с остатками своего отряда. Обернулся напоследок:

— Ты не первый, Проводник! И не последний, если Мазай добьётся своего! Помни!

Потом исчез. Крики пиратов удалялись, сливаясь с шумом дождя.

Поле боя опустело. Только тела, кровь, запах смерти. И тишина — тяжёлая, звенящая.

Химера смотрела на Егора с непонятным выражением — злость? тревога? страх?

— Ты мог сбежать. Почему не сделал этого?

— Потому что мне нужны ответы. — Егор посмотрел ей в глаза. — И я получу их. В Нулевом форте.

— Даже если это ловушка?

— Особенно если это ловушка. В ловушках обычно прячут что-то ценное. Иначе зачем заманивать?

Она хотела что-то сказать, но командир эскорта уже кричал:

— Проверить потери! Раненых в машины! Выдвигаемся через пять минут!

Гвардейцы засуетились. Подсчёт потерь — четверо убитых, семеро раненых. Могло быть хуже. Без тварей перебили бы всех.

— Впечатляющая работа, — командир подошёл к Егору. — Мазай будет доволен. Настоящий Проводник — это именно то, что ему нужно.

— Для чего?

Командир усмехнулся.

— Скоро узнаешь.

Колонна тронулась, оставляя за собой тела и дымящиеся обломки. Впереди маячили огни форта "Стальные врата" — последней остановки перед Нулевым фортом.

В машине царило напряжённое молчание. Химера сидела в углу, прижимая к боку импровизированную повязку — осколок задел рёбра. Неглубоко, но болезненно.

— Дай посмотрю, — Егор подвинулся к ней.

— Не надо. Само заживёт.

— Дай посмотрю, — повторил он твёрже.

Она нехотя подняла край куртки. Рана была рваная, но неглубокая. Кровь уже сворачивалась — ещё один подарок трансформации в Пустоши.

— Повезло, — констатировал Егор. — Сантиметром правее — и задело бы лёгкое.

— Повезло. — Она опустила куртку. — Мне вообще везёт последнее время. Выжить в Пустоши, уцелеть в засаде... Может, Мешок хранит меня для чего-то особенного.

— Или ты просто живучая.

— Как таракан. — В голосе звучала горечь. — Знаешь, после трансформации я иногда не чувствую боли. Словно тело помнит, что должно болеть, но сигнал не доходит. Удобно в бою. Жутко в остальное время.

— Почему?

— Потому что боль — это часть человечности. Когда перестаёшь чувствовать боль, начинаешь забывать, что ты человек. — Она посмотрела в окно. — Может, Дьякон прав. Может, я действительно всего лишь собачка Мазая. Выдрессированная, преданная, готовая умереть по приказу.

— Собака не сомневается. А ты сомневаешься.

— И что с того? — Химера повернулась к нему. — Сомнения не отменяют долга. Я всё равно доставлю тебя в Нулевой форт. Передам Мазаю. И буду смотреть, как тебя подключают к машине.

— Будешь?

— А что мне ещё остаётся? — В её голосе звучало отчаяние. — Я прошла точку невозврата, Егор. Стала тем, кем стала. Дороги назад нет.

— Дорога есть всегда. Вопрос в цене.

— Слишком высокой. — Химера закрыла глаза. — Отдыхай. Завтра будет долгий день.

Но сон не шёл. За окном мелькали руины, омываемые вечным дождём. Мешок показывал своё истинное лицо — мир, где надежда умирает, а предательство становится нормой.

Конвой продолжался. Несмотря на потери, несмотря на засады, несмотря на сомнения. Потому что тот, кто проложил маршрут, не терпит отклонений.

Но слова Дьякона засели занозой. Предыдущие Проводники. Машина в подвалах. Что скрывает Мазай за фасадом спасителя Мешка?

Скоро узнаю, подумал Егор. В Нулевом форте все тайны раскроются. Или я стану ещё одной тайной, похороненной в подвалах.

***

Последняя остановка перед Нулевым фортом — форт "Стальные врата". Массивное укрепление на перекрёстке торговых путей, второе по размеру после столицы Мазая.

Стены здесь были тройные — три кольца обороны, каждое выше предыдущего. Пулемётные гнёзда через каждые двадцать метров. Прожектора, способные превратить ночь в день. Если Серый Молот был образцом порядка, то Стальные врата — воплощение силы.

У ворот их встречал офицер в форме старшего дружинника. Высокий, жилистый, с лицом, обветренным годами службы. Когда он повернулся к свету прожектора, Егор замер.

Характерная манера держать голову чуть набок — старая травма шеи. И глаза — усталые глаза человека, видевшего слишком много смертей.

— Документы для проверки, — сказал офицер обыденным тоном. И замер, увидев Егора. — Твою мать...

Капитан Мурашов. Его последний командир в прошлой жизни. Человек, который вёл их злополучную колонну через горное ущелье. Который должен был погибнуть вместе со всеми.

— Товарищ капитан, — автоматически вырвалось у Егора.

— Крылов? Егор? — Мурашов не верил своим глазам. — Но ты же... я видел, как БТР...

— Рубеж, старший смены, — представился офицер. — Документы.

Химера протянула бумаги, но Мурашов смотрел только на Егора.

— Я думал, ты погиб вместе с машиной. Искал выживших, когда очнулся здесь. Нашёл только Вершинина, но тот...

— Проводника разместить в офицерском крыле, — перебила Химера. — Усиленная охрана. Никаких контактов.

Мурашов — теперь Рубеж — посмотрел на неё, потом снова на Егора. В глазах мелькнуло понимание.

— Так это ты... тот самый Проводник, о котором все говорят? Броня?

— Выходит так.

— Чёрт. — Рубеж покачал головой. — Мой водитель БТР теперь может управлять тварями. Если бы кто сказал...

— Могу я поговорить с ним? — спросил он у Химеры. — Мы служили вместе. До всего этого.

Химера нахмурилась, явно недовольная. Но кивнула.

— Пятнадцать минут. Под присмотром.

Рубеж провёл их в свой кабинет — маленькое помещение в караульном доме. Простая обстановка — стол, стулья, карты на стенах. На столе — бутылка и два стакана. Видимо, готовился к концу смены.

— Не ожидал тебя увидеть, — сказал он, усаживаясь. — Когда очнулся под этим проклятым дождём, первым делом искал своих. Любого. Нашёл только Вершинина на базаре в Форт-Бирже. Но он сказал, что армейские порядки ему надоели, ушёл к каким-то пиратам.

— Хотя недавно слышал — вроде перешёл на службу к Мазаю, стал одним из его доверенных. В Нулевом форте теперь. Видимо, пиратская жизнь тоже не пришлась по вкусу.

Вот как, подумал Егор. Значит, Вершинин действительно знает больше, чем кажется. И молчит. Почему?

— А вы как здесь оказались, товарищ капитан?

— Просто Рубеж теперь. — Мурашов усмехнулся без веселья. — Какой я капитан без роты? А как оказался... Как все. Очнулся под дождём с жуткой головной болью. Думал — бред умирающего мозга. Всё нереальное казалось. Твари, вечный дождь, форты... Потом принял. Военная закалка помогла — не впервые адаптироваться к новым условиям. Нашёл форт, предложил свои навыки. Оказалось, здесь ценят тех, кто умеет организовывать оборону. Особенно против тварей.

— И теперь служите Мазаю?

Рубеж помрачнел. Налил себе из бутылки, предложил Егору жестом. Тот отказался.

— Служу форту. Защищаю людей от тварей, бандитов, безумцев всех мастей. А Мазай... он далеко, в своём Нулевом. Платит жалование, обеспечивает снабжение, не лезет в повседневные дела. Для меня этого достаточно. Я солдат, а не политик.

Он сделал глоток, поморщился.

— Местный самогон. Дрянь, но хоть горло дерёт. Помогает забыть.

— Что забыть?

— Тот день. — Рубеж уставился в стакан. — Я часто думаю... Если бы я выбрал другой маршрут. Если бы не стал срезать через ущелье. Если бы дождался подкрепления...

— Засада была профессиональной. Нас бы достали на любом маршруте.

— Может быть. — Рубеж допил, налил ещё. — Но командир всегда отвечает за своих людей. Живых или мёртвых. Я не смог довести колонну. Не выполнил приказ. И люди погибли из-за моего решения.

Он помолчал, глядя в пустоту.

— А теперь ты Проводник. Водитель БТР, который может управлять тварями. Знаешь, в этом есть своя ирония. Ты всегда лучше всех чувствовал машину. Помню, как ты вёл БТР через минное поле. Все говорили — повезло. А я видел — ты просто знал, куда ставить траки. Чувствовал опасность. И вот теперь...

Он махнул рукой.

— Теперь ты чувствуешь тварей. Тоже своего рода машины. Биологические, но со своей логикой, своими правилами. И ты снова знаешь, как ими управлять.

— Это не управление. Скорее... взаимопонимание.

— Красиво сказано. — Рубеж усмехнулся. — Но Мазай вряд ли оценит тонкости. Для него ты — инструмент. Средство достижения цели.

Он встал, подошёл к окну. За стеклом — огни форта, патрули на стенах, обычная жизнь укрепления.

— Он большие планы строит. Мазай. Говорят, хочет объединить все форты под единым началом. Прекратить междоусобицы, навести порядок. Может, оно и к лучшему — хватит грызться друг с другом за ресурсы. Сколько людей гибнет в стычках между фортами? Больше, чем от тварей.

— Но?

— Но ходят слухи. — Рубеж понизил голос. — О какой-то машине в подвалах Нулевого форта. О том, что он ищет людей с особыми способностями. Эксов свозят со всего Мешка. Обещают силу, защиту, высокое положение. Но те, кто уходит в Нулевой... не все возвращаются. А те, кто возвращается, меняются. Становятся другими. Послушными.

Он повернулся к Егору.

— Будь осторожен, Егор. Когда большие шишки начинают грандиозные проекты, простые солдаты обычно платят кровью. Я это ещё по прошлой жизни помню. Генералы планируют, солдаты умирают.

— Я запомню.

— Время, — сказала Химера из дверей. Она стояла там всё время, слушала.

Рубеж протянул руку. Егор пожал — крепко, по-военному.

— Удачи, солдат. И помни — приказы приказами, но своя голова на плечах важнее. Если что-то покажется неправильным — доверяй инстинктам. Они тебя ещё ни разу не подводили.

— Спасибо, товарищ капитан.

— Просто Рубеж. Мы теперь в другом мире, Егор. Старые звания ничего не значат.

Выходя из кабинета, Егор оглянулся. Рубеж уже доставал из ящика вторую бутылку. Он выпьет за тех, кто не дошёл. За свою колонну, которую не смог довести до места назначения. За прошлую жизнь, которая кончилась в горном ущелье.

У каждого свой способ справляться с виной, подумал Егор. Рубеж выбрал алкоголь и службу. А я?

Я выбрал дорогу в неизвестность.

***

День в форте "Стальные врата" прошёл без происшествий. Химера исчезла по каким-то делам, оставив Егора под присмотром двух молчаливых охранников. Он лежал на узкой койке в офицерском крыле, переваривая услышанное.

Вершинин жив и служит Мазаю. Рубеж тоже выжил, защищает форт. Кто ещё из их колонны оказался в Мешке? И почему выжили именно они?

"Из всего экипажа ты показался самым перспективным" — слова Мазая, переданные Рубежом. Значит, правитель Нулевого форта знал о них ещё до катастрофы? Или умеет видеть потенциал в попаданцах?

Предупреждение о машине подтвердило то, о чём кричал Дьякон. Устройство, которое меняет людей. Делает послушными. И его, Егора, везут прямо к ней.

Ловушка захлопывается, подумал он. Но я всё равно пойду до конца. Потому что мне нужна правда. О Мазае, о Проводниках, о машине. И потому что у меня есть друзья, за которых я в ответе. Кардинал — жив он или мёртв. Забытые, которых я обещал защитить. Даже Химера, которая разрывается между долгом и совестью.

На закате, перед отъездом, произошло неожиданное. Егор вышел во двор размяться — охрана следовала в трёх шагах, но не мешала. У колонны суетились механики, проверяя машины перед последним переходом.

К нему подошёл дряхлый старик — попрошайка в лохмотьях. Как он прошёл мимо постов? Форт охранялся жёстко, попрошаек гоняли ещё на подходах.

— Господин Проводник! — выпалил старик, протягивая сложенную бумажку. — Это вам! Важно!

Охрана среагировала мгновенно — старика скрутили, прижали лицом к мокрому асфальту. Но записка уже была в руках Егора.

— Отпустите его, — приказала подошедшая Химера. — Кто ты, старик? Кто передал записку?

Попрошайка поднял голову, и Егор увидел его глаза — мутные, с расширенными зрачками. Изо рта потекла слюна.

— Голоса... голоса в стенах... — забормотал старик, дёргаясь в руках охранников. — Они шепчут, шепчут! Камни помнят, стены видят! Старые пути, старые слова!

— Сумасшедший, — констатировал один из охранников.

— Не сумасшедший! — взвизгнул старик. — Слышу их! Те, кто смотрел! Те, кто знал! Они не умерли, нет-нет-нет! Они ждут, наблюдают! В тенях, в щелях, в самом дожде!

Он забился сильнее, глаза закатились.

— Конвой идёт, конвой идёт! Но водитель помнит дорогу! Руль в руках, выбор в сердце! — Старик захихикал, брызгая слюной. — Даже железо помнит руки хозяина!

— Что там в записке? — Химера нетерпеливо протянула руку.

Егор развернул листок. Несколько строк корявым почерком:

"Помните о выборе. Даже в самом организованном конвое водитель всегда может свернуть. С."

Сторож. Глава поселения Забытых. Но как он передал записку? Форты разделяют сотни километров. Если только...

Если только у Забытых есть своя сеть. Люди, которые помнят старое. Которые ждут. Которые готовы помочь, когда придёт время.

Химера выхватила записку, пробежала глазами. На мгновение её лицо дрогнуло — она узнала смысл.

— Что это значит? — спросила она, но в голосе не было прежней жёсткости.

— Не знаю. Может, кто-то из старых знакомых. Бред сумасшедшего.

Химера смотрела на него долгим взглядом. Потом медленно смяла записку и сунула в карман.

— Забавно, — сказала она тихо. — Даже сумасшедшие иногда говорят правду.

Старик продолжал бормотать, извиваясь:

— Машина ждёт! Голодная машина в подвалах! Кормят её дарами, но она хочет больше! Больше! Первый не насытил, второй не утолил, третий... третий решит!

— Заткните его, — приказала Химера. — И отпустите. Пусть идёт.

— Но он же явно...

— Я сказала отпустить.

Охранники нехотя разжали руки. Старик упал на колени, продолжая бормотать. Слюна капала на мокрый асфальт.

— Поехали, — Химера повернулась к машинам. — Мазай не любит ждать.

— Ждёт-ждёт-ждёт! — завыл старик. — Двадцать лет ждал! Машина голодна, но он терпелив! Скоро насытится!

Химера дёрнулась, но не обернулась. Пошла к машинам быстрым шагом.

Колонна двинулась к воротам. Старика оставили — он сидел на коленях под дождём, раскачиваясь и бормоча. Но когда машина Егора проезжала мимо, произошло странное.

Старик внезапно замолчал. Поднялся на ноги одним плавным движением. Безумие слетело с его лица как маска. И он отдал честь — чёткую, военную. Прижал руку к виску, как отдают честь офицеры старой школы.

На мгновение Егор увидел его настоящее лицо. Не старик — мужчина средних лет с умными глазами. Один из тех, кто помнит. Кто ждёт.

Может, не все Наблюдатели погибли при взрыве. Может, некоторые скрываются, наблюдают, готовятся к чему-то.

Даже здесь, в Мешке, остались те, кто помнит старое, подумал Егор. Может, ещё не всё потеряно. Может, когда придёт время выбора, я буду не один.

Машина выехала за ворота. Впереди маячил Нулевой форт — конечная точка маршрута. Место, где все тайны откроются. Или где он станет ещё одной тайной, похороненной в подвалах вместе с предыдущими Проводниками.

Конвой продолжался. Но теперь Егор знал — даже в самом организованном конвое водитель может свернуть. Вопрос только в том, когда и куда.

И хватит ли у него решимости вырвать руль из чужих рук.

Глава 16. Нулевой форт

Нулевой форт появился на горизонте, когда ночь начала отступать перед приближающимся рассветом — массивные стены вырастали из предутренней мглы, словно сама земля породила их. Но это был не мираж. Это была крепость, способная выдержать осаду армии.

Егор прижался к окну, разглядывая приближающуюся громаду. Кремль. Или то, что от него осталось после попадания в Мешок. Красные стены стали выше, толще. Башни ощетинились современными орудиями. Над Спасской башней вместо звезды — знамя, символ власти Мазая.

— Впечатляет? — спросила Химера.

— Похоже на крепость из кошмара.

— Это и есть крепость из кошмара. Для врагов Мазая. — Она помолчала. — И для некоторых друзей тоже.

Чем ближе они подъезжали, тем сильнее Егор чувствовал странность этого места. Тварей почти не ощущалось — обычно их эмоциональный фон создавал постоянный шум на краю сознания. Здесь была почти тишина. Но не пустота — скорее подавленность. Словно что-то давило на тварей, заставляя держаться подальше.

У ворот их встречал целый взвод элитной гвардии. Чёрная форма, современное оружие, лица как маски. Проверка документов заняла секунды — их ждали.

— Проводник прибыл, — доложил офицер по рации. — Везём согласно протоколу.

Внутри форт оказался ещё больше, чем казалось снаружи. Мазай не просто укрепил древние стены — он расширил территорию, углубился под землю. Новые корпуса из бетона и стали соседствовали с отреставрированными соборами. Современность и древность сплелись в причудливый узор.

На площадях маршировали отряды дружинников. Тысячи бойцов, движущихся как единый организм. Идеальная выправка, синхронные движения.

— Сколько здесь солдат? — спросил Егор.

— Десять тысяч постоянного гарнизона. Ещё столько же могут прибыть по первому приказу. — Химера смотрела в окно с непроницаемым лицом. — Мазай готовится к большой войне. Или к большому миру. Зависит от точки зрения.

УАЗ остановился у здания, которое в прошлой жизни было Сенатским дворцом.

— Твоя резиденция, — сказала Химера, выходя из машины. — Почётные покои для почётного гостя.

Покои действительно были роскошными. Просторная гостиная, спальня, даже собственный кабинет. Окна выходили на Соборную площадь. Мебель дорогая, ковры мягкие, даже картины на стенах. Всё для комфорта.

Только вот дверь была одна. И у неё стояли двое охранников.

— Для вашей безопасности, — пояснил сопровождающий офицер. — Форт большой, легко заблудиться.

Егор узнал эту ловушку — когда тюрьма маскируется под гостеприимство, а решётки прячутся за роскошью.

— Когда я увижу Мазая?

— Скоро. Правитель назначил аудиенцию на девять часов. — Офицер указал на шкаф. — Там подходящая одежда. На ужин придёт прислуга. Если что-то понадобится — охрана передаст.

Они ушли, оставив Егора одного. Он подошёл к окну, глядя на площадь внизу. Патрули, часовые, прожектора. И странная тишина — не только физическая. Эмоциональный фон форта был приглушённым, словно все чувства здесь притуплялись.

Может, дело в самом месте? Кремль веками был центром власти. Сколько крови пролилось здесь, сколько судеб сломалось? И теперь, в Мешке, эта аура усилилась.

Или дело в том, что скрыто в подвалах. Машина, о которой предупреждали. Что если она влияет не только на людей, но и на само пространство вокруг?

Пришла Химера. Без стука, просто вошла — охрана её пропустила без вопросов.

— Как устроился?

— Неплохо. Видел и похуже места.

— Рада это слышать. — Она прошла к окну. — Многие мечтают о таких покоях.

— Многие не знают цену комфорта.

— Мудро. — Химера повернулась к нему. — Скора важная встреча. Мазай редко принимает лично. Ты должен произвести впечатление.

— Думаю, я уже произвёл его, раз оказался здесь. Или это просто разминка?

— Мазай ценит не только силу, но и разум. Покажи, что ты больше, чем просто дрессировщик тварей. Что ты понимаешь его видение.

— А если не понимаю?

Химера усмехнулась.

— Тогда быстро научишься. Отдыхай. И Егор... — она остановилась у двери. — Что бы ни случилось, помни — у Мазая есть причины для всего, что он делает. Не всегда хорошие причины, но всегда веские.

Время пролетело слишком быстро. За Егором пришли — время для завтрака и подготовки. Толком отдохнуть он не успел, только перебирал мысли до рассвета. Одежда в шкафу оказалась простой, но качественной. Ч

В девять без пяти за ним пришла охрана. Не Химера — шестеро элитных гвардейцев в полной боевой. Почётный эскорт для почётного гостя.

***

Тронный зал располагался в бывшем Георгиевском зале. Но от прежнего великолепия осталось немного. Мазай переделал его на свой вкус — смесь роскоши и функциональности. Золото соседствовало со сталью, древние фрески — с картами Мешка. И везде оружие — на стенах, в витринах, даже трон был сделан из переплавленных стволов.

Сам Мазай ждал не на троне, а у огромного стола, заваленного документами. При виде Егора он поднялся.

Первое, что поразило — его молодость. Мазай выглядел на сорок, может, сорок пять. Высокий, подтянутый, с лицом интеллигента. Седина в аккуратно подстриженной бороде только добавляла солидности. Но глаза... Глаза были древними. В них читался опыт десятилетий, если не веков.

— Проводник, — голос оказался приятным баритоном. — Наконец-то. Я ждал этой встречи очень долго.

Он обошёл стол, подошёл ближе. Изучающий взгляд скользнул по Егору с головы до ног.

— Не похож на предыдущих. Они были... иными. Первый — фанатик, горящий идеей. Второй — безумец, упивающийся властью. А ты... Ты просто человек, попавший в необычные обстоятельства. Интересно.

— Вы знали предыдущих Проводников?

— Я многое знаю. — Мазай жестом пригласил к столу. — Садись. Нам нужно поговорить о будущем Мешка.

Они сели друг напротив друга. Мазай налил вино из хрустального графина — жест простой, человеческий. Контраст с окружающей помпезностью.

— Скажи, Егор, как ты видишь Мешок?

— Странный вопрос.

— Важный вопрос. Каждый видит его по-своему. Для одних это тюрьма, для других — возможность. Для третьих — дом. Как для тебя?

Егор задумался.

— Испытание. Место, которое проверяет, кто ты на самом деле.

— Хороший ответ. — Мазай отпил вина. — А знаешь, как вижу его я? Неограниченный потенциал. Мир, где законы физики пластичны, где эволюция ускорена, где человек может стать больше, чем человек. Но потенциал растрачивается впустую.

Он встал, подошёл к окну.

— Посмотри. Что ты видишь?

Егор подошёл, глянул вниз. Площадь, солдаты, порядок.

— Армию.

— Неверно. Ты видишь будущее. Единственное возможное будущее для Мешка. — Мазай повернулся к нему. — Хаос должен уступить порядку. Инстинкт — разуму. Звери — людям. Это закон эволюции.

— Твари — тоже часть Мешка.

— Паразиты. Ошибка в коде реальности. — В голосе Мазая появилась сталь. — Они убивают, разрушают, сеют страх. Из-за них люди прячутся за стенами, вместо того чтобы строить цивилизацию.

— Некоторые научились жить с ними. Забытые, например.

— Забытые — тупиковая ветвь. Симбиоз с паразитами не решение. Это капитуляция. — Мазай вернулся к столу. — Решение — контроль. Полный, абсолютный контроль над каждой тварью в Мешке. И ты — ключ к этому контролю.

— Я?

— Твой дар уникален. Не подчинение силой, как у других. Ты создаёшь связь, понимание. С правильным усилением ты сможешь контролировать не десятки, а тысячи. Может, десятки тысяч.

— Для чего?

— Для мира. — Мазай наклонился вперёд. — Представь: все твари под контролем. Больше никаких нападений, никаких жертв. Люди смогут свободно передвигаться, строить, развиваться. За одно поколение мы превратим Мешок из ада в рай.

— А что будет с тварями?

— Они будут служить. Как служат собаки, лошади, любые приручённые животные. Сильные — для работы. Быстрые — для транспорта. Остальные... Остальные не нужны.

Холодок пробежал по спине. Мазай говорил об уничтожении целых видов с лёгкостью человека, планирующего прополку огорода.

— Ты не согласен? — Правитель заметил его реакцию.

— Это геноцид.

— Это прогресс. Сколько видов вымерло в ходе человеческой истории? Мы не плачем по мамонтам или додо. Выживают приспособленные. Остальные уходят. — Мазай откинулся на спинку стула. — Но я не бессердечный убийца. Твари, которые окажутся полезными, выживут. Под контролем, но выживут.

— И вы предлагаете мне стать инструментом этого... прогресса?

— Я предлагаю тебе стать маршалом новой армии. Первым среди равных. Человеком, который принесёт мир в Мешок. — Мазай встал. — Подумай об этом. О славе, о власти, о возможности изменить мир. Многие ли получают такой шанс?

— А если я откажусь?

— Зачем отказываться? — Мазай улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. — У тебя есть друзья, которым нужна помощь. Тот же Кардинал, например. Кстати, о нём. Хочешь узнать, как у него дела?

Егор напрягся.

— Что с ним?

— Всё отлично. Он помогает великому делу. Его опыт бесценен для проекта. — Мазай подошёл к двери. — Хочешь увидеться? Могу устроить. Заодно покажу тебе форт. Ты должен понимать масштаб того, что строю.

— Покажите.

— Прекрасно. — Мазай хлопнул в ладоши. Дверь открылась, вошла Химера. — Проведи нашего гостя по форту. Покажи лаборатории, архив, казармы. И... устрой встречу со старым другом.

— Будет исполнено.

Мазай повернулся к Егору.

— Мы ещё поговорим. После того, как ты увидишь истинный масштаб моих планов. Уверен, твоё мнение изменится.

***

Экскурсия началась с лабораторий. Целый подземный этаж, превращённый в исследовательский центр. Белые стены, яркий свет, запах химикатов. И клетки. Десятки клеток с тварями всех видов.

— Изучаем, — пояснила Химера. — Анатомию, физиологию, поведение. Ищем слабые места.

Егор остановился у одной из клеток. Молодая синяя тварь металась внутри, билась о прутья. Он почувствовал её эмоции — страх, боль, отчаяние.

— Она страдает.

— Она объект исследования. — Химера пошла дальше. — Не очеловечивай их. Это путь к поражению.

В следующем зале шли эксперименты. Учёные в белых халатах что-то вкалывали красной твари, делали замеры. Существо выло, дёргалось.

— Тестируем токсины, — объяснил подошедший учёный. Молодой человек с горящими глазами фанатика. — Ищем универсальный яд. Пока лучший результат — семьдесят процентов смертности за час.

— Продолжайте работу, — кивнула Химера.

Они шли дальше, мимо клеток и операционных столов. Егор чувствовал боль тварей, их страх. Это место было фабрикой страданий во имя науки.

Архив оказался полной противоположностью. Тихий зал, уходящие в полумрак стеллажи, запах старой бумаги. Здесь хранились знания Наблюдателей — тысячи томов, свитков, записей.

— Мазай собирал по крупицам много лет, — сказала Химера. — Скупал, выменивал, иногда отбирал силой. Теперь здесь больше знаний о Мешке, чем где-либо ещё.

Старый архивариус показал им редкости. Первые карты Мешка, нарисованные от руки. Дневники попаданцев столетней давности. Исследования природы тварей, теории о происхождении Мешка.

— А это что? — Егор указал на закрытую секцию.

— Особо ценное. — Архивариус понизил голос. — Записи о Проводниках. О машине. Туда только по личному разрешению правителя.

Казармы эксов произвели самое тяжёлое впечатление. Сотни людей, добровольно принимающих смесь пылей для усиления способностей. В тренировочных залах царил строгий режим: эксы под действием синей и красной пыли двигались со скоростью размытых теней, крушили бетонные блоки голыми руками, поднимали предметы телекинезом. Затем долгие часы обычных тренировок: отработка приёмов, физическая подготовка, изучение тактики.

— Новая армия, — с гордостью сказала Химера. — Каждый боец стоит десяти обычных.

— А побочные эффекты?

— Контролируемые. Строгий режим, точные дозировки, постоянный медконтроль. Процент выгорания минимальный.

Но Егор видел пустоту в глазах некоторых бойцов. Пыль давала силу, но забирала что-то взамен. Человечность? Волю? Или просто способность сомневаться?

— Теперь медицинское крыло, — сказала Химера. — Он там.

Егор кивнул. Наконец-то увидит Кардинала своими глазами. Узнает, в каком он состоянии после встречи с химерами Пустоши.

Медкрыло располагалось в новом корпусе. Чисто, современно, пахнет лекарствами. Химера провела его в дальнюю часть, где были отдельные палаты.

— Десять минут, — сказала она. — Больше нельзя. Он подключен к системе по расписанию.

— Подключен к чему?

— Увидишь сам.

Она открыла дверь.

Кардинал лежал на больничной койке, подключённый к десяткам аппаратов. Похудевший, бледный, но живой. Глаза открылись при звуке шагов.

— Броня... — голос хриплый, но узнаваемый. — Знал, что ты придёшь.

— Кардинал. — Егор сел рядом. — Как ты себя чувствуешь?

— Как человек, который стал частью машины. — Попытка улыбнуться. — Честная сделка, как всегда в Мешке.

— Что с тобой делают?

— Используют как живой проводник. — Кардинал закрыл глаза. — Моё тело проводит энергию лучше металла. Результат того, что случилось после взрыва в Пустоши.

— Взрыва?

— Рад-граната. Я увёл химер, взорвал гранату в тоннеле. Чудовища погибли, а я... — Он помолчал. — Синяя пыль спасла в первые секунды. Успел укрыться за обломками, скорость помогла. Но радиация... она работает медленно.

— Что произошло потом?

— Умирал несколько дней, не знаю. Медленно, мучительно. Радиация выжигала меня изнутри. — Кардинал посмотрел на Химеру. — А потом пришла она. Уже... изменённая.

— Не могла тебя бросить, — тихо сказала Химера. — Даже после того, как стала другой.

— Она вытащила меня оттуда, привезла к Мазаю. Сказала, что есть способ сохранить жизнь. — Кардинал откашлялся кровью. — Микс пылей. Особый состав, который поддерживает организм, разрушенный радиацией. Раз в сутки — и я существую. Без него умру за часы.

— И взамен ты умираешь здесь?

— Не только взамен. — В голосе появилась странная убеждённость. — Понимаешь, Броня, я видел, что творится в Мешке. Форты грызутся друг с другом. Пираты режут караваны. Твари рвут людей каждую ночь. Бесконечная война всех против всех.

— И?

— А Мазай предлагает выход. Объединить форты, подчинить тварей, прекратить хаос. — Кардинал попытался приподняться. — Да, методы жёсткие. Да, многие пострадают. Но если не сделать это сейчас, через поколение Мешок превратится в кладбище.

— Поэтому ты согласился?

— Поэтому я принял свою роль. — Он закрыл глаза. — Кто-то должен заплатить за грехи этого мира. За все убийства, предательства, жестокость. Я видел это изнутри — как люди звереют, как теряют человечность. Если моя боль поможет остановить это...

— Ты думаешь, страдание искупает вину?

— Думаю, что кто-то должен взять на себя тяжесть выбора. — Кардинал открыл глаза. — Мазай несёт груз власти. Химера — груз изменений. А я... я несу груз надежды. Надежды, что этот ужас когда-нибудь кончится.

— Но цена...

— Цена всегда высока. — Кардинал схватил его за руку. — Вопрос только — кто готов её заплатить. И стоит ли то, что покупаем, того, что отдаём.

Приступ кашля прервал его. На губах выступила кровь.

— Броня, будь осторожен с машиной. Она меняет не только тело. Меняет суть. Я это чувствую. С каждым подключением становлюсь... меньше. Как будто растворяюсь.

— Время, — сказала Химера.

— Ещё минуту. — Кардинал не отпускал руку Егора. Хватка слабая, но настойчивая. — И когда придёт время выбирать — выбери жизнь. Не мою, не чью-то ещё. Свою. Потому что мёртвый герой никому не поможет.

— Я найду способ помочь.

— Не надо. Я сделал свой выбор. — Кардинал отпустил его руку. — Иди. И помни — каждый путь к цели требует жертв. Важно только, чтобы цель того стоила.

Химера потянула Егора к двери. Последний взгляд — Кардинал закрыл глаза, откинулся на подушку. Машины продолжали гудеть, поддерживая в нём жизнь. Или то, что от неё осталось.

В коридоре Егор остановился.

— Сколько ему осталось?

— Месяц. Может, два. — Химера не смотрела ему в глаза. — Если повезёт.

— И ты спокойно это говоришь?

— А что мне делать? Рыдать? Рвать волосы? — Она резко повернулась к нему. — Я вытащила его оттуда полумёртвым. Дала шанс выжить. Без меня он бы умер в первый же день.

— Чтобы стать батарейкой для машины?

— Чтобы послужить великой цели. — Но в голосе не было уверенности. — Пойдём. Осталось последнее.

— Что?

— Испытание. Мазай хочет увидеть твои способности в деле.

***

Арена располагалась в подземном комплексе. Огромный зал, размером с футбольное поле. Стены из армированного бетона, потолок теряется в полумраке. Трибуны для зрителей — пустые, только в ложе Мазай и несколько приближённых.

— Простое испытание, — объявил правитель, его голос усилен динамиками. — Покажи, на что способен. Убеждать не обязательно. Выжить — обязательно.

Ворота на противоположном конце арены открылись. Запах ударил в ноздри — звериный, острый. Страх и агрессия.

Первыми вышли синие. Десяток молодых особей, нервных, агрессивных. За ними — красные, массивные, уверенные в своей силе. Жёлтые держались в стороне, их глаза светились в полумраке. Даже несколько зелёных — редких, опасных своей неуязвимостью.

Сотня тварей. Целая армия.

Егор стоял в центре арены, чувствуя их эмоции. Голод. Страх. Злость. Их держали взаперти, морили голодом, готовили к этому моменту.

— Начинайте! — приказ Мазая.

Твари ринулись вперёд.

Егор закрыл глаза, открылся их эмоциям полностью. Волна чужой ярости захлестнула, грозя смыть его личность. Но он удержался, нашёл центр в себе.

Первая синяя замерла в прыжке. Недоумение в её сознании — почему остановилась? Егор не приказывал. Он... попросил. Показал себя не угрозой, а частью общего целого.

Вторая синяя села на задние лапы, склонила голову. Третья подошла ближе, обнюхала. Не враг. Свой.

Красные замедлились, сбитые с толку поведением синих. Егор потянулся к ним — не доминировать, а понять. Они были голодны. Злы. Но под этим — страх. Страх боли, которую причиняли в лабораториях.

Я понимаю, передал он без слов. Понимаю вашу боль.

Первая красная опустила голову. Вторая легла, показывая подчинение. Не из страха — из признания.

Жёлтые оказались сложнее. Их разум работал иначе, более абстрактно. Но и они откликнулись. Камни, поднятые телекинезом, мягко опустились на землю.

Через десять минут сотня тварей окружала Егора мирным кольцом. Некоторые лежали, другие сидели. Молодая синяя тёрлась о его ногу, как домашняя кошка.

На трибунах воцарилась тишина.

— Впечатляет, — голос Мазая нарушил молчание. — Очень впечатляет. Ни команд, ни принуждения. Чистая эмпатия.

Он поднялся, спустился на арену. Твари расступились, пропуская его. Но Егор чувствовал их напряжение. Страх. Ненависть. Они знали этого человека. Знали, что он источник их страданий.

— С правильным усилением ты сможешь контролировать тысячи. Десятки тысяч. — Мазай остановился в метре от него. — Представь: вся армия тварей под твоим началом. Ты поведёшь их на благо человечества.

— Или на бойню.

— Если потребуется — и на бойню. — Мазай не стал отрицать. — Но предпочтительно — к миру. Твари под контролем перестанут быть угрозой. Станут ресурсом.

— Рабами.

— Слугами. Есть разница. — Мазай обвёл жестом арену. — Что ты выбираешь? Будущее, где люди прячутся за стенами? Или будущее, где человек — хозяин Мешка?

Егор молчал. Вокруг него твари ждали. Чувствовали его сомнения, его внутренний конфликт.

— Подумай, — сказал Мазай. — У тебя есть время до завтра. Потом я жду ответа. — Он повернулся к трибунам. — Уведите тварей. Испытание окончено.

Солдаты начали загонять тварей обратно. Они шли нехотя, оглядываясь на Егора. В их глазах читался немой вопрос — почему он позволяет?

Потому что пока не время, мысленно ответил он. Но время придёт.

***

Вечером, в своих покоях, Егор стоял у окна. Нулевой форт жил своей жизнью — смена караулов, тренировки, бесконечная подготовка к войне. Или к миру. Как сказал Мазай — зависит от точки зрения.

Дверь открылась. Вошла Химера.

— Впечатлён увиденным?

— Скорее подавлен. — Егор не обернулся. — Мазай готовится к чему-то большому. Но к чему именно? К миру или к войне?

— К порядку. — Она подошла ближе. — Ты видел хаос снаружи. Форты воюют друг с другом. Пираты грабят караваны. Твари убивают сотни ежедневно. Мазай предлагает альтернативу.

— Ценой свободы.

— Свобода умирать? Свобода бояться? — Химера встала рядом. — Что выберут люди — опасную свободу или безопасное существование?

— А что выбрала ты? Она помолчала.

— Я выбрала цель. После того как всё рухнуло... после Террариума... — Голос дрогнул. — Мазай дал мне новое имя, новую жизнь. Место в чём-то большем, чем просто выживание. Да, я служу ему. Но это лучше, чем быть никем.

— Игуана умерла вместе с Террариумом?

— Да. — Она отвернулась. — И хорошо. Та девчонка была наивной. Химера сильнее.

— Знаешь, о чём я думал, глядя на всё это? — Егор кивнул на огни форта. — Мазай хочет упорядочить Мешок. Безопасность, контроль, предсказуемость. Но может, Мешок создан не для этого.

— Для чего же?

— Для выбора. — Егор повернулся к ней. — Каждый день здесь — это выбор. Убить или пощадить. Помочь или пройти мимо. Доверять или предавать. И в этих выборах мы становимся теми, кто мы есть.

— И что? Сейчас тебе выбирать?

— А когда ещё? — Егор усмехнулся. — Мазай предлагает мир без выборов. Где всё решено заранее. Люди в одной роли, твари в другой. Порядок превыше всего. Но тогда что останется от человека?

— Ты видел, что твари делают с людьми.

— Видел. И видел, что люди делают с тварями в лабораториях. Кто более жесток? — Он покачал головой.

— Мешок заставляет нас делать трудные выборы. И в этом, может, и есть смысл.

— А теперь ты часть его планов.

— Теперь я должен выбирать. — В голосе звучала усталость. — Снова.

Они стояли молча, глядя на ночной форт.

— Что будет, если я откажусь? — спросил Егор.

— Не знаю. Мазай не говорил. Но... — Химера помедлила. — Он слишком долго готовился к этому моменту. Вряд ли позволит тебе просто уйти.

— Принуждение?

— Убеждение. У него есть способы. — Она посмотрела на него. — Кардинал — один из аргументов. Забытые — другой.

— Что ещё?

— Скоро узнаешь. — Химера пошла к двери. — Отдыхай. Завтра всё решится.

Она ушла, оставив Егора с его мыслями. В голове крутились образы дня — страдающие твари в лабораториях, умирающий Кардинал, идеально подготовленные эксы, и над всем — фигура Мазая. Человека с планом изменить весь Мешок.

Егор лёг, но сон не шёл. Завтра он должен дать ответ. Стать частью великого плана или... Или что? Альтернатива туманна.

Но одно он знал точно. Что бы ни случилось завтра, выбор останется за ним. Последний выбор человека, который слишком долго был грузом в чужих планах.

Пора брать руль в свои руки.

Глава 17. Последнее искушение

Егор проснулся от стука в дверь — не грубого требования охраны, а деликатного постукивания. За окном едва брезжил рассвет, серый свет просачивался сквозь вечные тучи Мешка.

— Да, — сказал он, натягивая футболку.

Дверь открылась, и Егор замер от удивления. На пороге стоял Док. Изрядно похудевший, в потёртом халате, нервные движения рук. В глазах появилось что-то новое. Усталость? Страх?

— Док? — Егор не мог поверить своим глазам. — Что ты здесь делаешь?

— Броня... — Док огляделся, словно проверяя, не подслушивают ли. — Можно войти? Нам нужно поговорить. Срочно.

— Конечно, заходи. — Егор отступил в сторону. — Но как ты оказался в Нулевом форте? Ты же остался в Форт-Бирже, работать на Медяка.

Док быстро вошёл, прикрыл дверь. Движения были нервными, но отработанными — человек, привыкший к конспирации.

— Долгая история. Мазай... он узнал о моих исследованиях. Прислал людей с предложением, от которого нельзя было отказаться. — Он поправил очки дрожащими руками. — Официально я всё ещё работаю на Медяка, передаю ему информацию. Но на деле... Мне поручено подготовить тебя к подключению.

— Подключению к чему?

— К устройству Наблюдателей. — Док огляделся, словно проверяя, не подслушивают ли. — Машина требует точной настройки. Дар каждого Проводника уникален, нужна калибровка.

Егор пытался поймать взгляд Дока, но безуспешно.

— Нужно снять базовые показатели. Можно?

Егор кивнул. Док подошёл ближе, начал водить прибором вокруг головы. Устройство тихо жужжало, на маленьком экране мелькали цифры. Егор почувствовал лёгкое покалывание — прибор явно реагировал на его дар.

— Удивительно, — пробормотал Док, глядя на показания. — Частоты выше, чем у предыдущих. И стабильнее. Обычно дар Проводника создаёт хаотические всплески, а у тебя... почти идеальная синусоида.

— Предыдущих было много?

— Я изучил документы. Мазай дал мне полный доступ к архивам. — Док убрал прибор, но руки всё ещё дрожали. — Двое за последние десять лет. Оба не выдержали полного подключения. Первый сгорел за минуту — перегрузка нервной системы. Второй продержался дольше, но результат... — Он покачал головой. — Овощ. Тело живо, разум мёртв.

— Воодушевляет.

— Но твои показания другие. Прямо как с тем чёрным камнем. Тогда я ещё говорил, что это артефакт особенный.

— И ты был прав, — кивнул Егор. — Камень действительно оказался уникальным. Связан с Матками, с самой природой тварей.

— Возможно, именно поэтому твой дар такой стабильный. Контакт с Маткой мог изменить саму структуру способности.

— Предыдущих было много?

— Я изучил документы. Мазай дал мне полный доступ к архивам. — Док убрал прибор, но руки всё ещё дрожали. — Двое за последние десять лет. Оба не выдержали полного подключения. Первый сгорел за минуту — перегрузка нервной системы. Второй продержался дольше, но результат... — Он покачал головой. — Овощ. Тело живо, разум мёртв.

— Воодушевляет.

— Я не пугаю, просто предупреждаю. — Док сел на стул у окна, и Егор заметил, как постарел учёный за эти месяцы. — Устройство Наблюдателей не создавалось для таких нагрузок. Мазай модифицировал его, усилил, но базовая архитектура осталась прежней. Это как... как заставить паровоз летать. Можно приделать крылья, но конструкция не для этого создана.

— Док, что здесь происходит на самом деле? — Егор сел напротив, внимательно изучая лицо собеседника. — Что за устройство такое?

Док помялся, явно взвешивая, сколько можно сказать. В его движениях читалась внутренняя борьба — долг учёного против человеческого сочувствия. Потом махнул рукой — была не была.

— Наблюдатели создали его веками назад для изучения даров. Не для передачи — для понимания. Они хотели знать, как работает связь между человеком и Мешком. — Он снял очки, протёр стёкла нервными движениями. — Устройство считывает квантовые флуктуации в мозге носителя дара. Создаёт что-то вроде карты нейронных связей, отвечающих за способности.

— И Мазай хочет скопировать эту карту?

— Не совсем. — Док надел очки обратно, но всё ещё избегал прямого взгляда. — Копирование — это создание дубликата. Он хочет... распределить. Представьте дар как реку. Устройство создаёт каналы, отводящие воду в разные стороны. Каждый получает ручеёк, но исток остаётся прежним.

— Что происходит с истоком?

Док молчал долго, глядя в окно на серое утро Нулевого форта.

— Теоретически — ничего. Река продолжает течь. Практически... — Он замялся. — Сознание не приспособлено к такому разветвлению. Это как заставить сердце качать кровь в тысячу тел одновременно. Рано или поздно оно не выдержит.

— И ты спокойно участвуешь в этом?

— Спокойно? — Док дёрнулся, как от удара. Очки съехали на кончик носа, и он машинально поправил их. — Ты думаешь, у меня есть выбор? Я думал, что наконец-то нашёл своё место. У меня был свой форт, ресурсы, возможность исследовать Мешок. Но потом армия Форт-биржи сровняла всё с землёй. В погоне за тобой, между прочим.

Он замолчал, сжав кулаки до белизны костяшек. В лице читалась боль человека, потерявшего всё.

— Двадцать лет исследований. Уникальное оборудование. Библиотека. Всё уничтожено. Лаборатория Медяка, конечно, хороша, но не настолько. — Голос дрогнул. — А потом Мазай прислал своих людей. Сказали — работай на нас, получишь доступ к архивам Наблюдателей, к технологиям, о которых можешь только мечтать. Откажешься — будешь копаться в мусоре до конца дней.

— И ты согласился.

— А что мне оставалось? — Док встал, подошёл к окну. — Я учёный, Броня. Знания — это всё, что у меня есть. Без исследований я никто. Пустое место.

— Теперь я делаю то, что должен. Калибрую устройство, провожу тесты, изучаю то, о чём раньше мог только читать. Медяк думает, что я всё ещё работаю на него, передаю информацию. Мазай уверен в моей лояльности. А я получаю доступ к величайшим тайнам Мешка.

— За какую цену?

— За любую. — Док обернулся, в глазах горел фанатичный огонь. — Ты не понимаешь. Здесь знания Наблюдателей! Технологии, которым сотни лет! Я уже больше узнал за эти месяцы, чем за всю прошлую жизнь!

В комнате повисла тишина.

— Почему рассказываешь мне? — спросил Егор.

— Потому что ты другой. — Док вернулся к столу. — Предыдущие Проводники были фанатиками. Один мечтал о власти, другой — о мести. Они шли к устройству как к исполнению желаний. А ты... ты не хочешь этого. Я вижу. И ещё... — Он обернулся. — Мы ведь прошли через многое вместе. Я не забыл.

— Это было давно.

— Несколько месяцев назад. Но в Мешке время течёт иначе, правда? — Док грустно улыбнулся. — Каждый день здесь как год в прошлой жизни. Ты единственный знакомый здесь.

— И как тебе новая работа?

— Потрясающе. — В глазах Дока загорелся фанатичный блеск. — Ты не представляешь, какие здесь архивы! Технологии Наблюдателей, записи о природе Мешка, устройства, которым тысячи лет! Я уже больше узнал за эти месяцы, чем за всю жизнь до этого.

— Звучит заманчиво.

— Это больше чем заманчиво. Это возможность понять устройство самой реальности! — Док подался вперёд. — Знаешь, что я обнаружил? Мешок не случайность. Он создан. Искусственно. Кем-то невероятно развитым.

Егор нахмурился. Это была новая информация.

— Доказательства есть?

— Косвенные, но убедительные. Слишком много совпадений. Циклы дня и ночи для тварей. Идеальный баланс сил. Появление людей с дарами именно тогда, когда они нужны. — Док оживился. — Это не эволюция. Это инженерия.

— И Мазай об этом знает?

— Подозревает. Именно поэтому ему так нужен Проводник. Он думает, что с твоей помощью сможет взломать изначальный код Мешка.

Док замолчал, глядя в окно. В его лице читалась внутренняя борьба.

— Что тебя беспокоит?

— Процедура. — Док снял очки, протёр их. — Понимаешь, я изучил все записи. Каждая попытка заканчивалась катастрофой. Не потому что технология несовершенна. Потому что она не предназначена для того, что хочет Мазай.

— Объясни.

— Устройство Наблюдателей создано для понимания, не для копирования. Оно как... микроскоп. Можешь изучать бактерию, но не можешь превратить её в слона. — Док надел очки обратно. — Мазай пытается заставить машину делать то, для чего она не создана.

Егор задумался. Получается, даже если он согласится, ничего не выйдет?

— Что будет, если я откажусь подключаться?

— Мазай найдёт другого Проводника. Или попытается принудить тебя. У него много способов. — Док помрачнел. — А моя работа продолжится. Буду калибровать устройство для следующей попытки.

— И тебя это устраивает?

— Меня устраивает доступ к знаниям. — Док пожал плечами. — Я учёный, не моралист. Если Мазай хочет рисковать жизнями ради своих амбиций — его выбор.

— А если я попрошу тебя помочь мне сбежать?

Док долго молчал, изучая его лицо.

— Это поставит под угрозу мою работу здесь. Мазай не простит предательства. — Он помедлил. — Но если ты решишь действовать... Я могу рассказать о слабых местах устройства. Для твоей же безопасности, конечно.

— Спасибо за честность.

— Не за что. — Док встал. — Время решать, Броня. Завтра Мазай потребует ответа. И помни — какой бы выбор ты ни сделал, я продолжу свои исследования. Знания важнее политики.

Егор кивнул. Теперь он понимал позицию Дока. Учёный не союзник и не враг. Просто человек, одержимый познанием любой ценой.

— Что мне нужно знать об устройстве? На всякий случай.

Следующие два часа Док рассказывал об устройстве с восторгом истинного учёного. О кристаллических матрицах, хранящих информацию о дарах тысячелетиями. О биологических проводниках — изменённых пылью и радиацией людях вроде Кардинала, чьи тела пропускают энергию лучше любого металла. О резонансных камерах, усиливающих способности до невероятных пределов. О сложной системе предохранителей, не дающей машине уйти в разнос.

— Технология просто потрясающая, — объяснял он, чертя схемы на бумаге. — Наблюдатели были гениями. Устройство создаёт прямую связь между сознанием Проводника и квантовым полем Мешка. Теоретически можно считать информацию о любом носителе дара.

— А практически?

— Практически есть проблемы. — Док нахмурился. — Устройство создаёт обратную связь между Проводником и получателями. Если баланс нарушится в момент пиковой нагрузки...

— Что произойдёт?

— Энергетический коллапс. Вся энергия вернётся к источнику одномоментно. — Док отложил карандаш. — С научной точки зрения это интересный феномен. С человеческой — катастрофа. Может убить всех в радиусе километра.

— Включая тех, кто получает дар?

— В первую очередь их. Незащищённые связи просто сгорят. — Док пожал плечами с академическим равнодушием. — Интересно, что Мазай об этом знает, но всё равно настаивает на эксперименте.

— Почему он рискует?

— Потому что верит в свою правоту. А вера, как известно, заставляет людей делать иррациональные вещи. — Док собрал схемы. — Для меня это прекрасная возможность изучить процесс в реальном времени. Неважно, чем закончится — данные будут бесценными.

Егор смотрел на учёного с растущим удивлением. Док говорил о возможной смерти сотен людей как о научном эксперименте.

— А что с теми, кто уже подключён? С Кардиналом?

— Неизвестно. — Док честно развёл руками. — Может, освободится от принудительной связи. Может, умрёт вместе с устройством. Может, произойдёт что-то совершенно непредсказуемое.

— Есть ли способ предотвратить катастрофу?

— Технически — да. Система предохранителей, правильная настройка баланса, постепенное наращивание нагрузки. — Док задумался. — Но Мазай торопится. Хочет всё и сразу. Это научно безграмотно, но политически понятно.

— А если кто-то захочет саботировать процедуру?

Док поднял бровь с заинтересованным видом.

— Гипотетически? Множество способов. Перегрузить энергосистему, нарушить настройки резонансных камер, вывести из строя предохранители... — Он наклонился ближе. — А зачем тебе эта информация? Планируешь эксперимент?

— Просто любопытство.

— Понимаю. — Док кивнул. — Знаешь, есть здесь один человек, который тоже проявляет нездоровый интерес к уязвимостям устройства.

— Кто?

— Офицер один. Позывной Волк. — Док собрал бумаги. — Часто приходил ко мне с техническими вопросами. Очень конкретными. Явно что-то планирует. И ещё он упоминал тебя. Говорил, что если Проводник — это действительно Броня, то эксперимент может пойти не по плану Мазая.

Стук в дверь прервал разговор. Вошла Химера — бледная, с тёмными кругами под глазами. Одежда была помята, словно она уже давно не спала.

— Время, Док. Мазай ждёт отчёта.

— Конечно. — Док поспешно встал, собирая приборы. — Базовые параметры сняты. Проводник идеально подходит для процедуры. Можем начинать хоть завтра. Будет познавательно.

Он направился к двери, но остановился на пороге, обернулся.

— И ещё, Броня... — Взгляд на мгновение встретился с глазами Егора. — Устройство в подвале три-бэ, восточное крыло. Охрана меняется в полночь. Если захочешь взглянуть на технологическое чудо своими глазами.

Он ушёл, оставив схемы на столе. Химера проводила его взглядом, потом повернулась к Егору.

— О чём говорили?

— О науке. О том, как превратить человека в источник энергии для армии. Док очень этим вдохновлён.

Она вздрогнула, подошла к столу. Взяла схемы, пробежала глазами.

— Он рассказал о рисках?

— Со всеми подробностями. Его больше интересует научная сторона, чем человеческие жертвы.

Химера долго изучала чертежи, потом аккуратно сложила и спрятала в карман куртки.

— Интересные схемы. Док явно знает своё дело.

— Волк?

— Знаешь о нём? — Химера не удивилась. — Конечно знаешь. Он теперь тоже здесь. Мазай умеет собирать таланты.

— Как он здесь оказался?

— Дьякон иногда выполняет заказы Мазая. И, можно сказать, покупает некоторых. Волк согласился. — Химера подошла к окну. — Но судя по тому, что мне известно, не всё так просто.

— Думаешь, он что-то планирует?

— Возможно. Или просто изучает обстановку. — Она обернулась и резко сменила тему. — Скоро Мазай потребует твоего окончательного ответа. Надеюсь, ты примешь правильное решение.

— А если откажусь?

— Тогда ты станешь не партнёром, а пленником. — Голос стал ровнее, но в глазах мелькнуло что-то. — Мазай получит то, что хочет. Любой ценой.

— Ты веришь в его дело?

Химера долго молчала.

— Я привезла тебя сюда. Выполнила задание. — В голосе появилась усталость. — Раньше я думала — все жертвы ради великой цели. Кардинал согласился помочь. Подопытные в лабораториях — добровольцы или преступники. Мазай строит лучший мир, просто методы жёсткие.

Она обернулась, и Егор увидел в её глазах что-то новое — сомнение.

— Но потом я увидела, как ты смотришь на всё это. Как реагируешь на страдания тварей в клетках, на Кардинала, превращённого в живую батарейку. И поняла — я перестала чувствовать. Привыкла к жестокости, оправдывала её необходимостью. А ты... ты напомнил мне, каково это — быть человеком.

— Химера...

— Мазай обещал мне новую жизнь взамен на службу. И дал её. Но какой ценой? Я потеряла себя между той, которой была в той жизни, Игуаной и Химерой, которой стала. — Её голос дрогнул. — И только рядом с тобой вспомнила — есть ещё третий вариант. Просто быть собой.

— Хочу встретиться с Волком.

Химера повернулась к нему. В глазах боролись долг и что-то ещё.

— Это риск. Если Мазай узнает о тайных встречах...

— А если не узнает?

— Мазай сегодня вечером встречается с делегацией из Форт-биржи. Будет занят часа три. — Она помедлила. — Если что-то случится в это время... я не смогу сразу доложить.

— Спасибо.

— Не благодари. Я просто слежу за тем, чтобы ты был готов к завтрашней процедуре. Живой и в здравом уме. — Химера направилась к двери. — И, Броня, будь осторожен.

***

Кабинет Мазая располагался в бывших царских покоях. Роскошь прошлого соседствовала с функциональностью настоящего. Карты на стенах императорской спальни. Компьютеры на антикварных столах. Время сплелось в причудливый узел.

Мазай стоял у окна спиной к двери. В руке — бокал с чем-то красным. Вино? Или что-то другое?

— Знаешь, что я вижу отсюда? — спросил он, не оборачиваясь.

— Ваш форт.

— Неверно. Я вижу мечту. — Мазай повернулся. В полумраке его лицо казалось маской. — Мечту о мире, где человек не прячется за стенами. Где дети играют на улицах, не боясь клыков. Где прогресс не остановлен страхом.

— Красивая мечта.

— Но недостижимая обычными методами. — Мазай подошёл к столу, жестом предложил сесть. — Я пытался двадцать лет. Выстраивал систему, укреплял форты, создавал порядок. И что? Твари всё так же рыскают днём. Люди всё так же умирают.

— Вы сделали многое.

— Недостаточно! — Мазай ударил кулаком по столу. Бокал подпрыгнул, красная жидкость плеснула на полированное дерево. — Прости. Иногда нетерпение берёт верх.

Он сел напротив, налил вина из графина. Обычного вина, понял Егор по запаху. Не кровь, не эликсир бессмертия — просто хорошее вино. Человеческая слабость правителя, который пытается остаться человеком.

— Расскажу тебе историю. О молодом человеке, который попал в Мешок несколько сотен лет назад. Да, не удивляйся — так давно. Время здесь течёт иначе.

Мазай отпил вина, глядя в пустоту. В глазах читалась древняя боль.

— Он был никем. Простой писарь при дворе. Переписывал документы, вёл записи, мечтал о чём-то большем. Но Мешок увидел в нём потенциал. Дал дар — способность чувствовать тварей, влиять на них. Первый Проводник.

Егор замер. Мазай говорил о себе. О том времени, когда был молодым, полным надежд, не знающим цены власти.

— Наблюдатели нашли его быстро. Сказали — ты особенный, ты нужен для великой цели. Юноша поверил. Почему нет? Лучше быть особенным, чем никем. — Горькая усмешка. — Они изучали его, тестировали, обещали раскрыть тайны Мешка.

— И раскрыли?

— О да. Раскрыли. — Мазай допил вино залпом. — Подключили к прототипу устройства. Сказали — это расширит твои способности, сделает сильнее. Не соврали. На несколько минут он стал богом. Чувствовал каждую тварь в Мешке, мог управлять тысячами.

— Но?

— Но устройство создавалось не для усиления. Наблюдателям нужен был не союзник, а подопытный. Они выкачали дар, оставив пустую оболочку. — Мазай налил ещё вина дрожащими руками. — Юноша очнулся обычным человеком. Хуже — калекой. Даже эмоций людей больше не чувствовал.

— Но вы выжили.

— Выжил. Из упрямства. Из ненависти. — Мазай встал, подошёл к карте на стене. — Много лет строил власть обычными методами. Интриги, союзы, предательства. Поднялся от никого до правителя сильнейшего форта. И всё это время помнил.

— О мести?

— О возвращении. — Он повернулся, и Егор увидел в его глазах огонь фанатика. — Я изучал записи Наблюдателей десятилетиями. Понял их ошибку. Они брали дар грубо, как варвары. А нужно — тонко. Не отнять, а поделиться.

— Распределить между многими.

— Именно! Ты понимаешь! — Мазай подошёл ближе, глаза горели. — Представь: тысяча человек с даром Проводника. Пусть слабым, пусть ограниченным — но даром. Армия, способная контролировать всех тварей Мешка. А во главе — ты. Источник, из которого все пьют.

— Красиво. Но Док сказал, что предыдущие попытки...

— Док трус. — Мазай отмахнулся. — Боится рисковать. Да, были неудачи. Но они не имели твоей силы, твоей стабильности. Ты другой.

— Почему?

— Ты принял дар, не борясь с ним. Предыдущие Проводники хотели подчинить тварей силой. Ты хочешь понять их. Это меняет всё. — Мазай вернулся к столу. — Устройство откалибровано под тебя. Док — лучший специалист, что бы он там ни говорил. Риск минимален.

— А если я откажусь?

Мазай помолчал, рассматривая вино в бокале. Красная жидкость медленно вращалась, отражая свет.

— Тогда я найду другого Проводника. Рано или поздно Мешок выплюнет нового. А ты... — Он пожал плечами. — Форт большой. Всегда найдётся работа для человека с талантами. Правда, друзья твои могут пострадать.

— Это угроза?

— Это реальность. — Мазай смотрел прямо в глаза, не моргая. — Кардинал без поддержки микса умрёт за сутки. Забытые без моей защиты падут под первым же ударом. Химера... её нестабильность растёт. Без моих медиков она растворится через месяц.

Каждое слово било как молот. Мазай знал все болевые точки и давил без жалости. В этом была его сила — способность находить чужие слабости и использовать их.

— У тебя есть выбор, — продолжил правитель. — Стать героем, спасти друзей, изменить мир. Или стать никем и смотреть, как они умирают. Что выберешь?

Егор молчал. В голове крутились варианты, но все вели в тупик. Открытый отказ — смерть близких. Согласие — потеря себя. Оставался только обман. Согласиться, войти в доверие, а потом нанести удар изнутри.

— Я выслушал ваше предложение.

— И? — Мазай встал. — Я жду ответа. И Егор... Я знаю о визите Дока. Знаю о его сомнениях. Но он не рассказал тебе главного.

— Чего?

— Устройство работает в обе стороны. Ты получишь не только возможность делиться даром. Ты почувствуешь эмоции всех, с кем связан. Тысячи душ, открытых нараспашку. Это... опьяняет. — В голосе Мазая звучала тоска. — Я помню это чувство. Единение. Понимание. Любовь.

— Вы хотите вернуть не силу. Вы хотите снова чувствовать.

Мазай вздрогнул, как от удара. На мгновение маска упала, обнажив усталого старика, потерявшего способность к эмоциям.

— Сотни лет одиночества. Сотни лет пустоты там, где было тепло. Ты не представляешь, каково это — помнить любовь и не мочь её чувствовать. — Он отвернулся к окну. — Иди. Подумай. Утром решим судьбу Мешка.

***

Ночь опустилась на форт, и крепость ожила. У ворот разгружались караваны, прибывшие под покровом темноты. В казармах сменялись дежурства — ночная смена выходила на посты. Склады работали на полную мощность, принимая грузы. Обычный ритм крепости, где день — время отдыха, а ночь — время работы.

Но под этой привычной суетой зрело напряжение. Слишком много шёпотов в коридорах, слишком осторожные взгляды между офицерами. Что-то назревало в Нулевом форте.

Егор ждал в своих покоях, раздумывая над услышанным. Мазай не был обычным тираном. Это был человек, потерявший самое главное — способность чувствовать. И теперь он был готов на всё, чтобы вернуть утраченное. Даже если для этого придётся превратить весь Мешок в тюрьму.

В полночь за дверью послышался тихий разговор. Голос Химеры, спокойный и властный:

— Мазай приказал привести его. Немедленно.

— Но у нас нет письменного приказа... — начал один из охранников.

Пауза. Потом нервный кашель.

— Конечно.

Дверь распахнулась. Химера вошла, за ней — двое охранников с автоматами наготове.

— Время пришло.

Егор подчинился.

— Ведите, — скомандовала Химера.

Они вышли в коридор, свернули налево, прошли мимо нескольких дверей. У поворота Химера остановилась.

— Всё, дальше я сама. Возвращайтесь на пост.

— Но...

— Инструкция не предусматривает сопровождения во время личных бесед Мазая. — Химера посмотрела на охранника так, что тот отступил. — Или ты хочешь присутствовать при разговоре?

— Нет, конечно. Извините.

Охранники удалились. Химера подождала, пока их шаги затихнут.

— Сюда, — шепнула она, толкая дверь служебного помещения.

Внутри их ждал Волк.

— Вершинин?

— Наконец-то встретились, — сказал Волк. — После нашей той встречи, я долго искал тебя, ещё во времена работы на Дьякона.

— И нашёл. Правда, теперь служишь другому хозяину.

— Мешок заставляет приспосабливаться. — Волк посмотрел в окно. — От пиратов к Мазаю. По крайней мере, здесь платят регулярно и не стреляют в спину за провал.

— Но ты недоволен.

Волк помолчал, глядя в окно на ночную суету форта.

— Знаешь, когда Мазай переманил меня от пиратов, я думал — наконец-то попал к цивилизованным людям. Порядок, дисциплина, ясные цели. — Он обернулся. — Но порядок бывает разный.

— Что ты имеешь в виду?

— Лаборатории. То, что он делает с подопытными. Методы... — Волк понизил голос. — Я видел многое, работая на Дьякона. Но там хоть не притворялись, что творят добро.

— И много таких, кто думает как ты?

Волк усмехнулся.

— Понимаю. Надёжных человек тридцать, может чуть больше. Остальные либо искренне верят в великую миссию, либо просто боятся высунуться.

— Мазай настолько жёсток?

— Мазай умён. Кнут и пряник в правильных пропорциях. Большинство видят только пряник — хорошее жалование, карьерные перспективы, причастность к великому делу. А кнут... — Волк пожал плечами. — Кнут показывают только тем, кому нужно.

— Что предлагаешь?

— Пока ничего. — Волк встал, подошёл к окну. — Завтра ты дашь ответ Мазаю. Может, согласишься, и всё обойдётся мирно.

— А если не соглашусь?

— Тогда он заставит. У него много способов принуждения. — Волк обернулся. — Но если решишь сопротивляться... У меня есть люди. Знаю слабые места форта.

— Я не собираюсь бежать.

— Тогда что?

— Остановить эту машину. Навсегда.

Волк поднял бровь.

— Устройство? Это самоубийство. Охрана, система защиты...

— Док знает уязвимые места.

— Док согласился помочь? — Волк удивился. — Не думал, что учёный пойдёт против своих интересов.

— У каждого свои причины.

Волк задумался, разглядывая огни ночного форта.

— Если ты серьёзно... Можно попробовать. Но шансов мало. И цена провала...

— Лучше попытаться, чем стать марионеткой.

— Понимаю. — Волк протянул руку. — Тогда завтра всё решится. Удачи, Крылов.

Они пожали руки крепко, по-военному.

— Если понадобится помощь — Химера знает, как меня найти, — сказал Волк у двери.

***

Химера осталась. Села у окна, глядя на ночной форт. В профиль её лицо казалось печальным.

— Я привезла тебя сюда. Выполнила задание. — В голосе появилась усталость. — Раньше я думала — все жертвы ради великой цели. Кардинал согласился помочь. Подопытные в лабораториях — добровольцы или преступники. Мазай строит лучший мир, просто методы жёсткие.

Она обернулась, и Егор увидел в её разноцветных глазах что-то новое.

— Но потом я увидела, как ты смотришь на всё это. Как реагируешь на страдания тварей в клетках, на Кардинала, превращённого в живую батарейку. И поняла — я перестала чувствовать. Привыкла к жестокости, оправдывала её необходимостью. А ты... ты напомнил мне, каково это — быть человеком.

— Химера...

— Мазай обещал мне новую жизнь взамен на службу. И дал её. Но какой ценой? Я потеряла себя между тремя жизнями — той, кем была до аварии, Игуаной в Террариуме, и Химерой на службе у Мазая. — Её голос дрогнул. — И только рядом с тобой вспомнила — есть ещё четвёртый вариант. Просто быть собой.

— Почему продолжаешь служить ему?

Молчание затянулось. Потом Химера заговорила — тихо, словно боялась, что слова убегут.

— После аварии я попала в Террариум. Дали позывной Игуана, научили жить в Мешке, стали семьёй. Но семьей наемников, убийц. — Она обняла себя за плечи. — Но потом Террариум уничтожили. Выжили единицы.

— И тебя нашёл Мазай?

— Не сразу. Я стала проводником в караванах, работала на разные силы. В том числе на Мазая. — Химера повернулась к нему. — Годами ездила по маршрутам, думала, что нашла своё место. Но это было до Пустоши.

— Там ты преобразилась.

— Трансформация. Микс изменил меня. Не только тело — саму суть. — В полумраке её глаза светились странным светом. — Не помню как добралась до Нулевого. А Мазай... — горькая усмешка, — он не просто мой работодатель теперь. Он мой единственный шанс остаться человеком.

— Он использует твою зависимость.

— Умно, не правда ли? Раньше я работала на него за идею и деньги. Теперь — за право дышать еще один день.

— И ты привела меня.

— Я выполняла задание.

— Только задание?

Химера дёрнулась, как от удара.

— Сначала — да. Ты был целью, миссией, способом доказать преданность. Но потом... — Голос дрогнул. — Потом я увидела, кто ты. Не Проводник, не носитель дара. Просто человек, который пытается оставаться человеком в аду.

Она подошла ближе, остановилась в шаге. В воздухе повисло напряжение.

— В Пустоши, когда я приняла двойную дозу... Это не было частью плана. Мазай приказал сохранить тебя, но не ценой своей жизни. Я нарушила приказ. Первый раз за все годы службы.

— Почему?

— Потому что... — Химера подняла руку, почти коснулась его лица, но отдёрнула. — Потому что ты смотрел на меня как на человека. Не инструмент, не оружие. Просто человека. Давно никто так не смотрел.

В комнате повисла тишина.

— Я предала тебя, — прошептала Химера. — Вела как овцу на заклание. И теперь... теперь не могу остановиться. Слишком глубоко зашла. Мазай мне не простит предательства.

— Тогда не останавливайся. — Егор взял её за руку. Кожа была холодной, почти ледяной. — Помоги довести план до конца.

— Это самоубийство.

— Или освобождение. Для нас обоих.

Химера смотрела на их сплетённые руки. Потом подняла взгляд — в глазах стояли слёзы.

— Я не умею плакать, здесь, в Мешке, хватает дождя. Но сейчас... — Слеза скатилась по щеке. — Что ты со мной делаешь?

— Напоминаю, что ты человек.

Она прижалась к нему — порыв отчаяния и надежды. Губы встретились в поцелуе — солёном от слёз, горьком от предательства, сладком от прощения.

Время остановилось. Не было Мешка, Мазая, устройства в подвалах. Только двое одиноких людей, нашедших друг друга в аду.

Потом Химера отстранилась.

— Это ошибка. Мы оба можем погибнуть завтра.

— Тем более. — Егор удержал её. — Если умирать, то хоть с воспоминанием о чём-то настоящем.

Она смотрела на него долгим взглядом. В глазах боролись сомнения и решимость. Потом кивнула — выбор сделан.

Ночь укрыла их своим покровом. В украденные часы перед бурей они были просто мужчиной и женщиной. Не Проводник и агент Мазая. Не инструменты в чужой игре. Просто двое, доказывающие друг другу, что ещё способны чувствовать.

Утро придёт слишком быстро. Принесёт испытания, предательства, возможную смерть. Но пока — только они, дождь за окном и хрупкая надежда на будущее.

Последнее искушение Мазая — власть, безопасность, величие — меркло перед простой человеческой близостью. И в этом была ирония. Правитель, мечтающий снова чувствовать, не понимал — чувства нельзя взять силой. Их можно только подарить.

Завтра решится всё. Но сегодня, этой ночью, они были свободны.

Глава 18. Битва

Сумерки последнего дня встретили Егора тревожной тишиной. За окном всё так же моросил вечный дождь Мешка, но в самом воздухе чувствовалось напряжение — словно перед грозой. Нулевой форт просыпался медленно, неохотно, будто предчувствуя грядущие потрясения.

Егор так и не спал. После ухода Химеры он лежал, глядя в потолок, перебирая варианты. Слова Мазая крутились в голове: "Ты получишь не только возможность делиться даром. Ты почувствуешь эмоции всех, с кем связан. Тысячи душ, открытых нараспашку."

Искушение было сильным. Не власть — понимание. Возможность по-настоящему объединить людей и тварей, создать мир без страха и ненависти. Но какой ценой? И что скрывалось за благими намерениями Мазая?

Стук в дверь прервал размышления. Вошли двое.

— Проводник, время подготовки. Мазай ждёт.

Егор поднялся, оделся. В кармане лежал мешочек Сторожа с семенами призрачной травы и порошком старой Матки. Последние козыри, которые могли пригодиться.

Его провели не в тронный зал, а в медицинское крыло. В операционной уже суетились техники, подготавливая оборудование. Док стоял у мониторов, нервно поправляя очки.

— Броня, ложись сюда, — указал он на медицинскую кушетку. — Нужно провести финальную калибровку перед подключением.

Егор подчинился. Док прикрепил датчики к вискам, груди, запястьям. Приборы ожили, показывая биоритмы.

— Удивительная стабильность, — бормотал учёный, изучая показания. — Обычно перед процедурой наблюдаются хаотические всплески. Страх, предвкушение, сомнения — всё это создаёт помехи. А у тебя... почти идеальное спокойствие.

— Просто принял решение, — ответил Егор.

— Какое решение? — Док поднял глаза от мониторов.

— Увидишь.

Мазай вошёл в сопровождении Химеры и ещё нескольких офицеров. Среди них Егор с удивлением узнал Вершинина — тот самый Волк, с которым встречался ночью. Бывший сослуживец держался спокойно, но Егор заметил напряжение в его позе.

— Готов изменить мир? — спросил Мазай, подходя к кушетке.

— Вопрос в том, готов ли мир к изменениям.

— Философия с утра? — Мазай усмехнулся. — Что ж, скоро у тебя будет вечность для размышлений. Док, статус?

— Все системы в норме. Биологические проводники подключены и стабильны. — Док указал на экраны, где мерцали десятки графиков. — Кардинал выдерживает нагрузку. Остальные узлы тоже функционируют.

— Остальные? — Егор приподнялся на локте.

— Четырнадцать добровольцев, — пояснил Мазай. — Бывшие эксы с выгоревшими способностями, но без психоза. Устройство использует их как дополнительные проводники. Распределяет нагрузку.

— Добровольцев?

— Конечно. Я не тиран, что бы там ни говорили. — Мазай кивнул Доку. — Начинаем. И помните — от успеха этого эксперимента зависит будущее всего Мешка.

Техники засуетились сильнее. Егора переместили на специальную платформу, которая медленно опустилась в шахту. Внизу его ждало устройство.

Подземный зал встретил холодом и гулом работающих механизмов. Но истинный шок ждал в центре — само устройство Наблюдателей.

Это была не машина в привычном понимании. Скорее — симбиоз технологии и биологии, кошмарное дитя прогресса и эволюции. Кристаллические структуры, похожие на те, что Егор видел в святилище Детей Мешка, переплетались с пульсирующей органикой. Металлические провода врастали в живую плоть, создавая единую систему.

А в центре этого кошмара — люди. Пятнадцать фигур, распятых на металлических рамах. Кардинал занимал центральную позицию, остальные располагались по кругу. Все были подключены к устройству десятками проводов и трубок.

— Впечатляет? — голос Мазая эхом разнёсся по залу. Правитель спустился следом, окружённый свитой. — Двадцать лет работы. Синтез древних знаний и современных технологий.

Егор подошёл ближе к Кардиналу. Тот был в сознании, хоть и явно страдал.

— Как ты?

— Как человек, ставший батарейкой, — Кардинал попытался улыбнуться, но вышла гримаса. — Не волнуйся обо мне. Делай то, что должен.

— Трогательно, — прервал Мазай. — Но время поджимает. Док, активируй первый контур.

Учёный забегал между пультами, вводя команды. Камни начали светиться, органические компоненты пульсировать в едином ритме.

— Проводник в центральную капсулу, — скомандовал Док.

Егор шагнул в обозначенное место. Вокруг него поднялись прозрачные стены из неизвестного материала. Пол под ногами был тёплым — под металлическими пластинами циркулировала какая-то жидкость.

— Помни, — говорил Мазай, его голос доносился через динамики в капсуле, — не сопротивляйся процессу. Чем больше ты откроешься, тем легче пройдёт передача. Устройство настроено на твою частоту. Просто позволь ему работать.

Док запустил вторую фазу. Гул усилился, превратившись в вибрацию, которая проникала в кости. Егор почувствовал знакомое покалывание — его дар откликался на воздействие.

— Биометрия в норме, — докладывал кто-то из техников. — Начинаем синхронизацию.

— Отлично, — Мазай подошёл к наблюдательному посту. — Сколько добровольцев готовы к приёму?

— Первая группа — пятьдесят человек, — ответил офицер. — Лучшие из лучших. Прошли все тесты на совместимость.

— Подключайте.

Где-то в соседних залах десятки солдат ложились в капсулы поменьше, готовясь принять часть дара Проводника. Егор не видел их, но чувствовал — слабые отголоски чужих сознаний на периферии восприятия.

Покалывание усилилось, превратившись в жжение. Энергия текла по венам, заставляя мышцы непроизвольно сокращаться. Кардинал в своей раме дёрнулся, из горла вырвался сдавленный стон.

— Держится, — констатировал Док. — Проводимость оптимальная. Можем переходить к основной фазе.

— Делай, — приказал Мазай.

Новая волна энергии. Теперь устройство не просто сканировало его дар — оно пыталось скопировать саму структуру способности, создать матрицу для передачи другим.

И тут началось настоящее испытание.

Сознание Егора взорвалось, расширилось за пределы тела. Внезапно он оказался везде и нигде одновременно. Каждая тварь в Мешке отозвалась на его присутствие — от мельчайших паразитов в канализации до огромных хищников в дальних руинах.

Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч примитивных сознаний нахлынули разом. Голод красных, скорость синих, странная логика жёлтых, непробиваемость зелёных, сплетенные страхом мысли фиолетовых — всё смешалось в единый поток ощущений.

Он видел Мешок глазами тысяч существ одновременно. Форты-крепости, окружённые стенами. Руины, где твари устраивали логова. Подземные туннели, полные древних тайн. И людей — маленьких, хрупких, но упорно цепляющихся за жизнь в этом враждебном мире.

— Невероятно! — голос Мазая доносился словно издалека. — Показатели превышают все расчёты! Он действительно связан с каждой тварью!

— Начинаем копирование матрицы, — объявил Док.

Новая волна боли. Теперь устройство не просто считывало его дар — оно пыталось продублировать саму структуру способности, создать копии для передачи другим. Егор чувствовал, как его сознание растягивают, словно пытаясь разорвать на части.

В соседних залах солдаты получали первые крупицы силы. Он ощущал их восторг, когда в их разумах открывались новые горизонты. Впервые они чувствовали тварей не как врагов, а как... другую форму жизни.

Но что-то пошло не так. Устройство брало слишком много, слишком грубо. Тонкие связи начинали рваться, оставляя кровоточащие раны в сознании. Кардинал закричал в своих путах — его тело проводило энергию на пределе возможностей.

И в этот момент Егор почувствовал ЭТО.

Глубоко под Мешком, в самых недрах искажённой реальности, что-то шевелилось. Древнее, огромное, дремавшее веками. Активация устройства разбудила то, что должно было спать.

Видение захлестнуло его сознание.

Мешок, каким он был в начале. Не город-лабиринт, а... эксперимент. Гигантская лаборатория, созданная теми, кто ушёл давно. Полигон для изучения взаимодействия разных форм жизни. И в центре — ядро. Живое, мыслящее, контролирующее.

Первые люди, провалившиеся сюда. Их страх, попытки выжить. И решение ядра — дать им шанс. Способности, помогающие адаптироваться. Но люди захотели большего. Всегда хотят.

Наблюдатели, создающие устройство. Их план — подчинить само ядро, стать богами закрытого мира. Провал, Пес, взрыв, Пустошь. Но устройство уцелело. И теперь...

Видение оборвалось. Егор открыл глаза (когда успел закрыть?) и увидел хаос.

Первый взрыв прогремел в энергетическом центре форта. Стены зала содрогнулись, несколько мониторов погасли.

— Что происходит?! — заревел Мазай.

— Нападение на генераторную! — доложил офицер связи, прижимая наушник. — Неизвестные атакуют ключевые узлы форта!

— Невозможно! Я контролирую каждого в Нулевом!

Но Волк — уже действовал. Его люди, тщательно отобранные и подготовленные, наносили удары по заранее спланированным целям. Взрывы гремели один за другим — энергоцентр, арсенал, узлы связи.

— Усилить охрану зала! — приказывал Мазай. — Не дать им прорваться к устройству! Док, ускорить процесс!

— Нельзя! — учёный метался между пультами. — Система на пределе! Если увеличить нагрузку...

— Делай, что говорю!

Док нехотя ввёл новые параметры. Устройство взвыло, как раненый зверь. Камни запульсировали хаотично, органика задёргалась в конвульсиях.

Егор закричал. Боль была невыносимой — словно тысячи раскалённых игл вонзились в мозг. Связь с тварями из тонкого инструмента превратилась в пыточное орудие.

И в этот момент двери зала взорвались.

Первой ворвалась Химера. Но не одна — за ней шёл отряд повстанцев. Граната, Обрез, другие бойцы Волка. И сам Вершинин во главе.

— Предатели! — Мазай не мог поверить своим глазам. — Ты... Химера, ты посмела...

— Я сделала выбор, — ответила она, и её руки начали трансформироваться. Плоть текла, меняла форму, превращаясь в смертоносные отростки. — Вы научили меня, что в Мешке каждый сам за себя.

Бой вспыхнул мгновенно. Гвардейцы Мазая против повстанцев. Автоматные очереди, взрывы гранат, крики раненых. Но это была не просто перестрелка — среди защитников устройства были эксы, мгновенно вдохнувшие пыль.

Экс врезался в ряды повстанцев, как таран. Пули отскакивали от его уплотнённой кожи. Граната попытался остановить его выстрелом из гранатомёта, но экс уклонился с невероятной скоростью — комбинация красной и синей пыли.

Химера перехватила его в прыжке. Столкновение было чудовищным — два изменённых существа, сражающихся на грани человеческих возможностей. Отростки против силы, скорость против скорости.

— Предательство в ответ на предательство — вечный круг Мешка, — произнёс Мазай почти с сожалением. — Я просто использую правила, которые создали вы сами.

Часть повстанцев развернула оружие против своих. Двойные агенты, внедрённые Мазаем. Волк зарычал от ярости, увидев предательство.

— Ловушка! Назад!

Но отступать было некуда. Ситуация менялась каждую секунду — друзья становились врагами, враги оказывались друзьями. Хаос боя достиг апогея.

А в центре всего этого безумия Егор корчился в капсуле. Устройство продолжало работать, несмотря на сражение вокруг. Энергия выкачивалась из него всё более грубо, всё более болезненно.

Он видел, как Док пробирается к главному пульту. В руках учёного — связка детонаторов. Значит, он всё-таки решился помочь.

— Система перегружена! — кричал Док, активируя заряды. — Всем вниз!

Но прежде чем он успел бросить взрывчатку, выстрел сразил его. Мазай стоял с дымящимся пистолетом.

— Неблагодарная тварь. Я дал тебе всё! Знания, ресурсы, возможности!

Док упал, хватаясь за простреленную грудь. Детонаторы выкатились из ослабевших пальцев.

— Нет! — Химера бросилась к учёному, но было поздно. Док смотрел остекленевшими глазами в потолок. На губах застыла горькая усмешка — словно в последний момент он понял какую-то важную истину.

Битва продолжалась. Обрез прикрывал отход раненых, поливая огнём наступающих гвардейцев. Его помпа выплёвывала заряды с методичностью метронома — бах, перезарядка, бах, перезарядка. Но патроны заканчивались.

— Волк! — крикнул он. — Фланг открыт!

Вершинин развернулся, открыл огонь по прорывающимся эксам. Но их было слишком много. Усиленные пылью солдаты Мазая теснили повстанцев к стенам.

И тут случилось непредвиденное.

Устройство, перегруженное и повреждённое в бою, дало критический сбой. Энергия, которая должна была течь от Егора к солдатам, хлынула обратно.

Десятки подключённых к системе закричали одновременно. Их сознания выгорали от перегрузки — мозг просто не мог выдержать обратный поток силы. Пена изо рта, судороги, смерть за секунды.

— Что происходит?! — Мазай метался между пультами. — Стабилизировать! Немедленно!

Но некому было выполнять приказы. Док мёртв, техники либо убиты в перестрелке, либо бежали.

И тут Кардинал сделал свой выбор.

— Броня! — крикнул он из своей рамы. — Используй меня! Направь энергию через меня!

— Это убьёт тебя!

— Я и так мертвец! Делай!

Егор почувствовал связь — Кардинал открылся полностью, превратив своё израненное тело в канал для бушующей энергии. Поток хлынул через него, но теперь не хаотично — направленно.

Прямо в само устройство.

Машина Наблюдателей не была рассчитана на такую нагрузку. Сами камни начали трескаться, органика — обугливаться. Система пожирала сама себя.

— НЕТ! — Мазай в отчаянии бросился к пульту. — Двадцать лет работы!

Но остановить процесс было невозможно. Устройство умирало, забирая с собой мечту о контролируемом Мешке.

И в этот момент Мазай принял роковое решение. Достал сверток с чёрной пылью — не обычную дозу, а преобразованный микс концентрат. То, что предназначалось для особых случаев.

— Если не могу поделить дар, — прорычал он, вдыхая пыль, — заберу его себе!

Трансформация была мгновенной и чудовищной. Глаза стали полностью чёрными, кожа покрылась сетью пульсирующих вен. Но главное — твари откликнулись.

Все твари в радиусе километра замерли, повернулись в сторону Нулевого форта. Микс давал абсолютный контроль, пусть и временный.

Мазай шагнул к устройству, положил руки на камни. Древний Проводник против нового. Опыт против силы. Жажда власти против... чего?

Егор закрыл глаза, нащупал внутренний центр. Чего он хочет? Не власти — он видел, к чему она приводит. Не контроля — твари не вещи, чтобы ими владеть. Тогда чего?

Понимания. Связи. Моста между мирами.

И Мешок откликнулся.

То древнее, что он почувствовал в начале — ядро, сердце этого места — проснулось окончательно. Оно изучало двух Проводников, взвешивало их намерения.

Мазай хотел подчинить. Егор — соединить.

Выбор был сделан.

Твари, которые секунду назад подчинялись Мазаю, отвернулись от него. Чёрная пыль всё ещё действовала, но против воли самого Мешка она была бессильна.

— Невозможно! — Мазай не мог поверить. — Я — первый! Я имею право!

— Ты был первым, — согласился Егор, выбираясь из разрушенной капсулы. Кровь текла из носа, ушей, но он держался на ногах. — Но ты предал дар. Использовал его против самой сути.

В этот момент стены зала содрогнулись от мощного взрыва. Но это был не заряд повстанцев.

— Пираты! — крикнул кто-то. — Дьякон штурмует внешние стены!

Главарь пиратов выбрал идеальный момент. Пока элита Нулевого форта была занята внутренней войной, он ударил снаружи всей мощью. Сотни пиратов хлынули через проломы в стенах.

Но настоящим шоком стало другое. Через пробитые бреши вливались не только пираты — с ними шли Забытые. Сторож во главе отряда, несмотря на преклонный возраст, двигался с грацией молодого воина. Твари шли вместе с ними — не подчиняясь, а сотрудничая.

Битва достигла апогея. Гвардейцы Мазая сражались на три фронта — против повстанцев внутри, против пиратов снаружи, против тварей повсюду. Форт превратился в котёл, где варилось кровавое месиво.

Химера добралась до Кардинала. Её измененные конечности разрезали путы, освобождая истерзанное тело.

— Держись, сейчас...

— Поздно, — прошептал Кардинал. Его тело буквально распадалось — плата за то, что он пропустил через себя всю мощь устройства. — Но оно того стоило. Мы победили.

— Ещё нет, — Химера подхватила его, потащила к выходу. — Битва не окончена.

И правда — Мазай ещё держался. Микс в его крови боролась с волей Мешка. Он не мог контролировать тварей, но его усиленное тело было оружием само по себе.

Он двигался с невероятной скоростью, уплотнённая кожа отражала пули. Когти, выросшие на руках, разрезали броню. Несколько повстанцев пали под его ударами, не успев среагировать.

Егор преградил ему путь.

— Кончено, Мазай. Сдавайся.

— Никогда! — рык был нечеловеческим. — Я заслужил эту силу!

Они столкнулись в центре разрушенного зала. Не физически — ментально. Два Проводника, борющиеся за право определить будущее Мешка.

Мазай атаковал яростью. Сотни лет одиночества, жажды вернуть утраченное — всё это обрушилось на Егора волной ненависти.

Но Егор не сопротивлялся в привычном смысле. Он принял эту боль, понял её. И ответил... сочувствием.

Мазай отшатнулся, как от удара. В его чёрных глазах мелькнуло замешательство.

— Что ты делаешь?

— Даю то, чего ты искал, — ответил Егор. — Связь. Понимание. Ты не один, Мазай. Никогда не был. Просто закрылся в своем мире.

На мгновение — только на мгновение — в глазах правителя мелькнуло что-то человеческое. Тоска, надежда, страх. Но потом чёрная пыль взяла верх.

— Поздно! Слишком поздно для прощения!

Финальная атака была самоубийственной. Мазай вложил в неё все силы, всю накопленную веками ярость. Но...

Химера нанесла удар сзади. Её трансформированная конечность пронзила грудь Мазая, но не насмерть. Егор в последний момент мысленно отклонил удар.

— Почему? — прохрипел Мазай, падая на колени. — Почему не убиваешь?

— Потому что ты заслуживаешь второго шанса. Все заслуживают.

Мазай рухнул, но остался жив. Микс закончил действие, оставив просто старого, усталого человека. Года власти закончились на холодном полу разрушенного зала.

Вокруг битва затихала. Без Мазая, без централизованного командования, защитники форта сдавались один за другим. Пираты Дьякона контролировали стены. Повстанцы — внутренние помещения.

Но главное — твари. Они заполнили форт, но не для убийства. Просто... присутствовали. Ждали.

Егор вышел из разрушенного зала на площадь. Солнце сквозь тучи окрашивая небо в кровавые тона. Нулевой форт горел в нескольких местах, но это были очистительные огни перемен.

К нему подошёл Дьякон. Массивный, опасный, но сейчас — задумчивый.

— Я сомневался до конца, но, похоже, ты и есть Проводник, — сказал он. — Тот, кто изменил правила игры.

— Я просто человек, сделавший выбор.

— Выбор, изменивший всё. — Дьякон огляделся. — Что теперь?

— Нужен совет. Представители всех сил — форты, пираты, Забытые. И твари тоже.

— Твари в совете? — Дьякон поднял бровь. — Это... необычно.

— Весь Мешок необычен. Пора принять это и жить соответственно.

К ним подошли остальные. Волк, поддерживающий раненого Обреза. Химера, несущая умирающего Кардинала. И — неожиданно — Сторож со своими людьми.

— Мы пришли помочь, — объяснил старик. — Знали, что время пришло.

Кардинал поднял голову, посмотрел на собравшихся помутневшими глазами.

— Славная... компания, — прошептал он. — Жаль... не увижу... что построите...

— Увидишь, — Химера крепче прижала его. — Док говорил, есть запасы микса...

— Нет. — Кардинал слабо покачал головой. — Моё время... пришло. Но я... я уйду свободным.

Он посмотрел на Егора.

— Помнишь... что сказал? Мёртвый герой... никому не поможет. Но иногда... смерть героя... вдохновляет живых.

Последний вздох. Глаза закрылись навсегда. Человек, близкий, спасший их тогда, в Пустоше, нашёл свой последний покой.

Они стояли молча, провожая товарища. Потом Егор поднял голову.

— Он прав. Мёртвые не помогут построить новый мир. Это работа живых. Наша работа.

— С чего начнём? — спросил Волк.

— С похорон. Потом — переговоры. Все силы Мешка за одним столом. — Егор посмотрел на горизонт. — Времени мало. Скоро день, твари выйдут на охоту. Но теперь... теперь может быть по-другому.

Он закрыл глаза, потянулся к тварям своим даром. Не приказывая — прося. Объясняя.

И они поняли. Этим днем охоты не будет. Впервые за историю Мешка твари откажутся от убийства по своей воле.

Маленький шаг. Но с него начинаются все великие путешествия.

Битва за Нулевой форт была выиграна. Но настоящая война — за души людей и тварей, за будущее Мешка — еще нет.

И Егор был готов её вести. Не как завоеватель, а как Проводник. Тот, кто ведёт к свету через тьму.

Дождь начал утихать. В Мешке забрезжила надежда на ясное небо.

Глава 19. Возвращение

Шесть месяцев спустя после битвы в Нулевом форте дождь всё так же барабанил по крышам, как барабанил веками. Егор стоял у окна своих временных покоев в бывшем дворце Мазая, глядя на площадь, где когда-то маршировали идеальные ряды воинов. Теперь там торговались купцы, ругались извозчики — обычная жизнь обычного города.

Нулевой форт больше не считался столицей. Он стал просто крупным торговым центром, одним из многих в Мешке. Власть рассыпалась, как карточный домик, едва исчез её фундамент — железная воля Мазая.

В первые недели после победы всё казалось возможным. Представители всех сил собрались за круглым столом в том самом тронном зале, где когда-то Мазай принимал решения. Дьякон сидел рядом со Сторожем, командиры фортов пожимали руки бывшим пиратам, а Егор верил, что наконец-то можно построить что-то новое.

Наивность. Детская, глупая наивность.

Стук в дверь прервал воспоминания. Вошёл Волк — теперь он руководил переходным военным советом.

— Опять плохие новости? — спросил Егор, не оборачиваясь от окна.

— Хуже некуда. — Волк подошёл к столу, разложил карты. — Дьякон захватил весь южный торговый путь. Его люди грабят караваны под видом "сбора пошлин". Форты Медяка и Железной Руки начали открытую войну. А вчера...

Волк помолчал, подбирая слова.

— Вчера что?

— Форт "Стальная гавань" пал. Полностью. Тысяча человек. Никто не спасся.

Егор обернулся. В глазах Волка читались усталость и горечь.

— Твари?

— Нет. Люди. — Волк указал на карте красным карандашом новую отметку. — Альянс трёх малых фортов решил, что "Стальная гавань" слишком богата для своих размеров. Перебили всех подчистую.

— За что?

— За склады зерна и мастерские. — Волк сплюнул. — Сука, Броня, мы что делаем? Мазай хотя бы держал порядок. А мы... мы развязали руки всем этим животным.

— И это ещё не всё, — продолжил Волк мрачно. — Твари тоже вернулись к старым привычкам. Помнишь тот день после битвы, когда они не нападали? Оказалось, это был единственный спокойный день. Уже через неделю снова начали понемногу охотится. Без постоянного воздействия Проводника эффект постепенно исчез.

Егор молчал. В горле стоял горький ком. Тысяча жизней. Ради чего? Ради мешков зерна?

— Что предлагаешь? — устало спросил он.

— Собрать армию. Навести порядок силой. Показать этим ублюдкам, что бывает за геноцид. — В голосе Волка звучала ярость. — У нас ещё есть верные части, техника, оружие...

— И стать новым Мазаем?

— А что ещё остаётся? — Волк ударил кулаком по столу. — Смотреть, как они друг друга режут? Считать трупы?

Егор подошёл к карте. Красные отметки — разрушенные форты. Чёрные — зоны военных действий. Жёлтые — территории, захваченные бандитами. За полгода карта Мешка стала похожа на схему эпидемии.

— Сколько погибло с момента падения Мазая?

— Точно не знаю. — Волк провёл рукой по лицу. — Десятки тысяч. Может, больше. Раньше хоть были правила. Сейчас...

— Сейчас свобода, — горько закончил Егор. — Свобода убивать, грабить, насиловать. Именно этого мы добивались?

Волк посмотрел на него внимательно.

— Ты изменился. После битвы. Что случилось с твоим даром?

Егор невольно сжал кулаки. Да, дар исчез. В момент, когда устройство Наблюдателей разрушилось, что-то в глубинах Мешка — то древнее сердце, которое он чувствовал в видениях — забрало силу обратно. Словно посчитало, что эксперимент закончен.

Теперь он был обычным человеком. Не чувствовал тварей, не мог влиять на них. Просто Егор Крылов, бывший водитель БТР, волей случая оказавшийся в центре событий.

— Исчез, — коротко ответил он. — В момент взрыва. Словно его и не было.

— Жаль. Мог бы пригодиться для наведения порядка.

Егор усмехнулся без веселья. Порядок. Все всегда хотят порядка. Но готовы ли они платить за него?

— Соберёшь армию?

— Если ты дашь приказ. — Волк смотрел на него выжидающе. — Совет признаёт тебя лидером. Герой, свергнувший самого Мазая. Твоё слово — закон.

— И я стану новым Мазаем.

— Зато живым. В отличие от мёртвых защитников "Стальной гавани".

Аргумент был убийственным. Егор представил себя в кресле Мазая, принимающим решения о жизни и смерти тысяч. Отправляющим войска подавлять восстания. Казнящим бунтовщиков.

— Дай мне время подумать.

— Времени нет. — Волк собрал карты. — Завтра прибывает делегация от Альянса северных фортов. Они требуют защиты от банд Дьякона. Послезавтра — представители Медяка с предложением союза против "восточной угрозы". Все хотят, чтобы ты выбрал сторону.

— А если я не выберу?

— Тогда они выберут за тебя. И нас с тобой повесят на первом столбе как предателей стабильности.

Волк ушёл, оставив Егора наедине с мыслями и картами. Красные пятна на бумаге казались пятнами крови. Каждое — чья-то смерть, чья-то боль.

***

Вечером Егор шёл по коридорам бывшего дворца. Здесь теперь размещался переходный совет — представители всех сил, которые должны были найти компромисс. Но вместо компромисса они занимались тем же, чем всегда — интригами, торгом, закулисными сделками.

Из зала заседаний доносились голоса:

— ...не можем позволить пиратам контролировать южные пути...

— ...а кто остановит экспансию Медяка на восток?..

— ...предлагаю разделить сферы влияния...

— ...война неизбежна, вопрос только — с кем и когда...

Егор остановился у двери, слушая. Те же разговоры, что были полгода назад. И год назад. И десять лет назад. Только имена менялись.

— Проводник? — знакомый голос заставил обернуться.

Сторож. Старик выглядел ещё более древним, чем обычно. Белые глаза смотрели куда-то сквозь стены.

— Решил проводить до выхода? — спросил Егор.

— Решил попрощаться. — Сторож опёрся на посох. — Завтра мы уходим.

— Навсегда?

— Навсегда. Забытые возвращаются в тень. Эксперимент с "большим миром" закончен.

Они прошли в тихий коридор, подальше от шума заседания.

— Почему? — спросил Егор. — Мы же могли...

— Что могли? — Сторож усмехнулся. — Изменить природу человека? Научить волков есть траву?

— Могли попытаться.

— Мы пытались. Полгода пытались. — Старик покачал головой. — Видишь результат? Войн стало больше. Жертв — тоже. Люди получили свободу и тут же использовали её для убийств.

— Не все. Есть же хорошие...

— Есть. Единицы. Но они не определяют общий вектор. — Сторож остановился у окна. — Знаешь, что я понял за эти месяцы? Мазай не был злодеем. Он был неизбежностью.

— Как это?

— Люди не могут жить без хозяина. Им нужен тот, кто скажет — это можно, это нельзя. Кто накажет за нарушения. Без хозяина они превращаются в стаю, которая рвёт себе подобных.

— Тогда зачем мы делали все это?

— Затем, что ты должен был это понять. — Сторож посмотрел на него белыми глазами. — Проводник ведёт людей к истине. Но истина не всегда красива.

Егор молчал. В словах старика была горькая правда.

— Что будет с Забытыми?

— Вернёмся к изначальному предназначению. Будем хранить знания и ждать. Может, через столетие появится тот, кто сможет ими воспользоваться правильно. — Сторож повернулся к выходу. — А ты что выберешь?

— Не знаю.

— Знаешь. Просто боишься признаться себе.

— И что же я выберу?

— То же, что выбирал всегда. Дорогу. — Старик остановился в дверях. — Прощай, Проводник. Было честью знать тебя.

Сторож ушёл, оставив Егора одного в пустом коридоре. Где-то вдалеке всё ещё спорили политики, решая судьбу Мешка. Но их голоса казались далёкими, нереальными.

***

Месяц спустя случилось то, чего Егор ждал, но надеялся избежать.

Химера больше не приходила.

Первые недели после битвы она ещё могла материализоваться — появлялась в их покоях по вечерам, бледная и полупрозрачная, но узнаваемая. Говорили о планах восстановления, о будущем Мешка. Иногда просто молчали рядом, слушая дождь.

Потом визиты стали реже. Раз в три дня, раз в неделю. Её фигура становилась всё более размытой, голос — тише. В последний раз она пришла две недели назад, едва различимая в лунном свете.

— Становится труднее, — сказала она тогда. — Удерживать форму. Помнить, кем была.

— Может, есть способ...

— Нет. — Химера покачала призрачной головой. — Трансформация в Пустоши была необратимой. Я слишком глубоко изменилась. Без миксов Мазая... — Она не договорила.

Теперь её не было уже две недели. Егор каждый вечер ждал, но комната оставалась пустой. Только дождь за окном и тишина.

Волк нашёл его на том же балконе, где они с Химерой часто беседовали.

— Она больше не приходит? — спросил он, опираясь на перила рядом.

— Нет.

— Жаль. Она была... особенной.

Егор молча кивнул. Особенной. Да, именно так можно было описать Химеру. Женщину, которая пожертвовала человечностью ради спасения других. Которая растворилась в самой ткани Мешка, чтобы дать им шанс.

— Долго ты будешь её ждать? — осторожно спросил Волк.

— Не жду. — Егор выпрямился. — Понимаю, что её больше нет. Та, что приходила последние недели, была лишь отголоском. Эхом того, кем она была.

— Тогда почему сидишь здесь каждый день?

Егор подумал, подбирая слова.

— Потому что здесь я её помню лучше всего. Не ту Химеру из Пустоши, что стала монстром. И не призрак последних недель. А её — живую, настоящую. Человека, которого я... — Он не договорил.

Волк понимающе кивнул.

— Пора двигаться дальше. Мёртвые не возвращаются. Даже в Мешке.

— Знаю.

Егор встал. Больше он сюда не приходил. Химера исчезла окончательно, став частью Мешка. А он остался единственным, кто помнил их всех — Кардинала, Кроху, её саму. Груз памяти, который нужно было нести до конца.

**

Дьякон не просто грабил караваны — он создавал собственное государство. Объявил себя Королём Пиратов и требовал от всех фортов регулярную дань. Отказавшихся ждала война.

Альянс северных фортов собрал армию и двинулся на юг. Медяк в ответ мобилизовал все силы и начал наступление на север. Две армии шли навстречу друг другу, а между ними лежали мирные поселения.

— Нужно останавливать, — настаивал Волк на очередном совещании. — Если они столкнутся, половина центрального Мешка превратится в пустыню.

— А как остановить? — спросил представитель восточных фортов. — У нас нет армии, способной противостоять любой из сторон.

— У нас есть Проводник, — сказал делегат от торговых гильдий. — Броня. Его имя знают все. Его слово может остановить войну.

Все взгляды обратились к Егору. Он сидел во главе стола — на том самом месте, где когда-то восседал Мазай.

— И что я должен сказать? — спросил он. — Остановитесь, потому что я так хочу?

— Скажи, что возьмёшь власть, — предложил Волк. — Объяви себя правителем. Под твоим именем мы соберём армию и наведём порядок.

— Стану диктатором?

— Станешь спасителем.

Егор встал, подошёл к карте. Красных пятен стало ещё больше. За неделю погибло несколько тысяч человек в различных стычках. И это только начало.

— А потом что? — спросил он. — Буду казнить непокорных? Подавлять восстания? Решать, кому жить, а кому умереть?

— А альтернатива? — В голосе Волка звучало отчаяние. — Смотреть, как они сами себя истребляют?

Егор закрыл глаза. В памяти всплыли лица друзей. Кардинал, погибший ради великой цели. Химера, растворившаяся в Мешке. Кроха с его мечтой о выходе. Все они мечтали о лучшем мире.

Но мир не хотел становиться лучше.

— Соберите всех представителей, — сказал он наконец. — Завтра в полночь. Я дам ответ.

***

Егор не спал. Ходил по опустевшему дворцу, думал. В голове крутились слова Мазая: "Ты не понимаешь, каково это — нести груз ответственности."

Теперь понимал. Каждое решение влекло за собой смерти. Действие — смерти. Бездействие — тоже смерти. Разница только в том, чьи имена будут высечены на надгробиях.

Вечером пришла весть, которая поставила точку. Форт "Серый Молот" — тот самый, где они останавливались по пути к Мазаю, — подвергся атаке банды Дьякона. Штурм длился три часа. Защитники держались до последнего, но сил было недостаточно.

Рубеж — его капитан Мурашов, седой офицер, который был в том конвое, — погиб при обороне стен.

Триста человек. Все мертвы.

Егор сидел в кабинете Мазая, глядя на сообщение. Руки дрожали от ярости. Хотелось собрать армию, найти Дьякона и разорвать его на куски. Показать всем, что бывает с теми, кто убивает невинных.

Но это была бы месть, не справедливость. А месть порождает новую месть.

***

В полночь зал заседаний был полон. Представители всех фортов, торговых гильдий, военных формирований. Даже несколько бывших офицеров Мазая пришли послушать.

Егор поднялся. В зале воцарилась тишина.

— Господа, — начал он. — Полгода назад мы изменили историю. Мечтали о свободе, о справедливости, о мире.

Он сделал паузу, глядя в лица собравшихся.

— Посмотрите на результат. За полгода погибло больше людей, чем за год правления Мазая. Форты воюют друг с другом. Бандиты грабят караваны. Люди умирают за мешки зерна.

— Потому что нужна сильная рука! — крикнул кто-то. — Возьми власть! Наведи порядок!

— Стань новым Мазаем? — Егор покачал головой. — Нет. Я видел, во что это превращает людей.

— Тогда что предлагаешь? — спросил Волк.

— Ничего. — Егор обвел взглядом присутствующих. — Я ухожу.

В зале взорвался гул возмущения.

— Ты не можешь! — кричали одни.

— Предатель! — вторили другие.

— Ты наша единственная надежда!

Егор дождался, пока шум стихнет.

— Я понял одну вещь, — сказал он тихо. — Системы не меняются. Меняются только люди внутри них. Мазай был не причиной зла — он был его следствием. Уберите одного, появится другой. Потому что люди хотят, чтобы ими правили.

— А что же тогда делать? — в голосе Волка звучало отчаяние.

— Принять правду. — Егор подошёл к окну. — Война никогда не меняется. Меняются только знамёна, под которыми люди идут убивать друг друга. Мазай, Дьякон, кто-то ещё — все они лишь разные лица одной сути.

— И ты просто сдаёшься?

— Я делаю единственное, что в моих силах. — Егор обернулся. — Меняю себя. И отказываюсь быть частью этой машины смерти.

Он направился к выходу. В зале царило ошеломлённое молчание.

У дверей Егор остановился.

— Знаете, в чём была главная ошибка Мазая? Он думал, что может изменить природу человека силой. Но люди меняются только сами. По своей воле. И пока они не захотят — никто за них это не сделает.

Дверь закрылась, отрезав его от мира большой политики навсегда.

***

Через неделю Егор стоял у некрополя Нулевого форта. Дождь, как всегда, барабанил по крышам и надгробиям. Серые капли смывали надписи на камне, словно время стирало память о мёртвых.

Могила Кардинала была скромной — просто памятная табличка с выжженным именем. Никаких пышных эпитафий, никаких слов о героизме. Просто имя.

— Прости, — тихо сказал Егор. — Не получилось. Я думал, мы можем изменить мир. А получилось только хуже.

Ветер шелестел листьями немногих уцелевших деревьев. Где-то вдалеке грохотала техника — жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

— Знаешь, что самое страшное? — продолжал Егор, словно Кардинал мог его слышать. — Я начинаю понимать Мазая. Когда видишь, как люди убивают друг друга за ерунду, хочется их остановить. Любой ценой.

Из кармана он достал мятый лист бумаги — предложение о работе. Нашелся караван, которому нужен опытный водитель. Обычная работа, обычная зарплата.

— Возвращаюсь к истокам, — сказал он могиле. — Буду водителем. Не Проводником, не героем. Просто человеком, который умеет водить машину.

Воздух вдруг сгустился, наполнился едва уловимым озоном. Егор почувствовал покалывание в затылке — знакомое ощущение, которое когда-то предупреждало о присутствии тварей.

— Привет, Броня.

Он обернулся. Рядом с могилой Кардинала стояла Химера. Не совсем материальная — сквозь её фигуру просвечивали надгробия, но узнаваемая. Те же разноцветные глаза, та же плавная походка хищника.

— Ты... — Егор отступил на шаг. — Но ты же растворилась...

— Растворилась в Мешке. Стала его частью. — Химера подошла ближе, и воздух заискрился мелкими вспышками. — Но иногда могу... концентрироваться. Ненадолго.

Она коснулась таблички Кардинала. Дерево заледенело под пальцами.

— Он был хорошим человеком. Лучше нас.

— Что ты здесь делаешь? — Егор всё ещё не мог поверить своим глазам.

— Прощаюсь. — Химера улыбнулась печально. — И предупреждаю. То, что началось с нашей революцией, ещё не закончилось.

— Как и предсказывал.

— Мы не свергли диктатора. Мы устроили конкурс на его место. — В её голосе звучала горечь. — Люди не хотят свободы. Хотят хозяина.

Они стояли молча. Где-то в городе раздавались выстрелы — очередная стычка между группировками.

— Что будешь делать? — спросила Химера.

— Вернусь к началу. Буду водить караваны. — Егор показал предложение о работе. — Медикаменты для удалённых фортов. Честная работа.

— Водитель... — Химера почти улыбнулась. — Помнишь, как мы везли чёрные камни? Спасали мир.

— Спасли. На несколько недель.

— А потом мир снова стал нуждаться в спасении. И будет нуждаться всегда. — Её фигура начала размываться. — Знаешь, в чём была наша главная ошибка? Мы думали, что люди хотят быть лучше. А они просто хотят выжить.

— Не все такие.

— Нет, не все. Но большинство. А большинство определяет правила игры. — Химера протянула руку, но не коснулась его. — Удачи тебе, водитель.

Она растворилась, оставив лишь лёгкий запах озона. Егор остался один.

— Я попытался, — сказал он. — Честно попытался. Но Мешок оказался сильнее.

***

Месяцы превратились в рутину. Рейс за рейсом, груз за грузом. В караванном агентстве его стали называть Дальнобой — за готовность брать самые опасные маршруты к удалённым фортам. Старое имя Броня осталось в прошлом, вместе с мечтами о том, что мир можно изменить.

Дальнобой возил медикаменты, продукты, иногда почту. Познакомился с водителями других караванов, выучил новые маршруты, освоился в новой роли. Три года честной работы, три года рутины — и впервые за долгое время он чувствовал что-то похожее на покой.

Изредка встречались неприятности. Раз попали в засаду — бандиты блокировали дорогу. Пришлось отбиваться. Один из нападавших узнал Егора.

— Ты же... ты Проводник! — крикнул он, опуская оружие. — Тот, что Мазая свергнул!

— Ошибаетесь, — спокойно ответил Егор. — Я водитель.

— Но ведь...

— Водитель Дальнобой. Везу лекарства для больных. — Он показал документы. — Можете проверить.

Бандиты переглянулись. В Мешке уважали тех, кто лечит, а не калечит.

— Проезжай, — сказал главарь. — И... передай больным наши лучшие пожелания.

— Передам.

Такие случаи были редкими. Обычно его никто не узнавал. Дальнобой, водитель медицинских грузов, был неприметным человеком. Именно таким, каким он хотел быть.

Но Мешок не отпускает. Никого. Никогда.

Последний рейс начался как обычный. Медикаменты в форт "Дальний", за холмами. Опасная дорога, но Дальнобой её знал. Грузовик — старый, но надёжный Урал, который служил ему верой и правдой.

Но в тот день что-то было не так. Дождь лил сильнее обычного, видимость была нулевая. И ещё — это странное ощущение дежавю, словно он уже проезжал этот участок дороги. В другой жизни.

— Держись правее, сейчас будет поворот, — прозвучал голос по рации.

Дальнобой вздрогнул. Голос показался знакомым. Но конвоиров с ним не было — он ехал один.

— Кто говорит? — спросил он в микрофон.

Только помехи в ответ.

Дорога пошла под уклон. Серпантин, опасные повороты. Дальнобой сбавил скорость, вглядываясь в серую пелену дождя.

И тут увидел их. Фигуры у дороги — размытые, словно мираж. Солдаты в знакомой форме. Один из них поднял руку, показывая остановиться.

Дальнобой узнал его. Капитан Мурашов. Точно такой же, как тогда, в том другом мире. В той другой жизни.

— Невозможно, — прошептал он.

Но фигуры были там. Мурашов, Вершинин, остальные из той злополучной колонны. Все, кто погиб в горном ущелье много лет назад. Они смотрели на него, не двигаясь.

Дальнобой остановил грузовик. Мёртвые солдаты стояли в десяти метрах, прозрачные, как дым.

— Колонна в сборе, — прозвучал голос Мурашова через помехи. — Можно продолжать путь.

— Куда? — Дальнобой не отрывал взгляда от фигур.

— Домой, — отчетливо донеслись слова справа. Егор медленно повернул голову. Вершинин сидел рядом и смотрел на него.

Взрыв прогремел под колёсами грузовика. Мина, заложенная давно. Или недавно. В Мешке время не всегда течёт правильно.

Дальнобой почувствовал, как земля уходит из-под ног. Как он падает в пропасть, как всё повторяется снова. Двадцать семь секунд. Столько нужно, чтобы принять решение, которое изменит всё.

Только теперь он знал — ничего не изменится. Война продолжается. Люди убивают друг друга. Мешок забирает новых и новых.

Но он остался человеком. И этого достаточно.

В последние секунды падения Дальнобой — когда-то Проводник, когда-то Броня, когда-то Егор Крылов — услышал знакомый звук: стук дождя по металлу. Вечный дождь Мешка, который смывает всё, но ничего не может смыть до конца.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• »