— Вы неудачник, господин. — покачал головой Веце, перелистывая страницу романа, — Даже как попаданец не состоялись. — мимолетно взглянул на господина и вздохнул, даже жалко немного графа стало.
— Да-да, разрешаю, только не мешай. — буркнул вампир, сосредоточиться сегодня было отчего-то особенно трудно.
Веце прищурился, сжал губы в тонкую нить, господин что, совсем не слушает⁈
— Я сказал, что вы неудачник. — повторил с нажимом, — И даже попаданец из вас так себе. Куда уж говорить про остальное. — и когда граф раздраженно отложил перо и скрежетнул клыками, Веце довольно улыбнулся, — повторить, или вы опять не расслышали? — полукровка загнул уголок страницы, чтоб не потерять, и положил книгу корешком вверх себе на колени.
Степан мысленно досчитал до десяти в попытке немного успокоиться. Он почти поймал мысль, а этот гадёныш сбил его в последний момент, как тут не разозлиться?
— Чудесно. — пшикнул граф, в дохлой надежде поскорее закончить этот пустой разговор о его достижениях, — Так и есть, а теперь отстань. Иначе этом неудачнику скоро нечем будет тебя кормить.
В последнее время Веце увлекся иномирным чтивом и частенько покупал на карманные деньги книги про порядочных образцовых попаданцев-достигаторов, у которых все правильно: и способности есть, и враги, и союзники, и куча денег, ужасно много талантов, ещё больше денег, взятых из неоткуда, замок… в общем, хозяин со своей посредственностью пока недотягивал. И хотя почти всё это у Кифена имелось, полукровка считал, что все оно какое-то не такое, ну, не героически-крутое.
— У каждого состоявшегося попаданца, — важно начал Веце с видом нравоучителя, — есть свой гарем. — граф чуть со стула не упал, вот так предъявы, Веце мозги сквозняком выдуло или как? — Ни в одном из пятнадцати романов не было такого придурка, как вы! — осуждающе ткнул в сторону опешившего вампира, — Заперлись дома, будто отшельник какой, даже с Маниэр, единственной женщиной в своем окружении, и то редко видитесь!
Попаданец скривился, о нет, только не снова. Больше всего Степана бесило, когда Веце лез не просто в личную жизнь, а в дела сугубо личные, вот например в те же отношения Степана с Маниэр и потенциальный гарем.
— Зачем мне гарем? — спросил раздраженно, потому как затею эту и правда считал идиотской.
— Как это зачем⁈ — возмутился Веце искренне, будто Степан от бесплатного стоматолога отказывался. А после вытаращился на господина, явно задавшись вопросом, мол, и правда, а зачем? — У вас нету, вот вы и не понимаете, а я слуга, мне в принципе подобное уразуметь недоступно!
Вампир отвел глаза, в голове промелькнуло, что Веце, к слову-то ещё и чрезмерно старательный слуга, потому как однажды уже попаданец стараниями полукровки чуть этим самым гаремом не обзавелся.
— Веце, — граф думал было попрекнуть, что пацан опять сует свой нос в чужое дело, но мгновение спустя ум озарила смутная догадка, — тебе надоело, что мы живем в чисто-мужском коллективе, захотелось разбавить будни лицезрением прекрасного? — и улыбнулся так, будто говорил: аха, я от тебя подобного не ожидал, вот ведь прохвост!
Полукровка от подобной реакции оскорбился, чем вообще дурная башка господина забита, коли посетила графа лишь эта ущербная мысль? Если б Веце захотел посмотреть на прекрасное, то взглянул бы в зеркало или, на крайний случай, прошелся б по картинной галерее замка, а не тащил б всяких женщин в замок!
— Если у вас не будет гарема… — на рассерженном вдохе заявил полукровка, — то как же другие будут вас уважать⁈ — почти прокричал, а Степан вот окончательно уверился, что чужая душа потемки.
Одно дело, попади граф в тело шейха или султана, там бы и вопрос не стоял зачем да почему — культура такая. А тут, в Рипаннисе, во главе страны драконы, то бишь моногамия. И вообще, если в мире существуют истинные пары, и прочие виды связи, моногамные отношения укрепляющие, на кой Веце, вечно Степана за иномирный нрав осуждающего, брякать, мол, хороший попаданец — попаданец с гаремом!
— Так же, как и до этого. — бросил граф. Сдалось ему это уважение! Мгм, ладно, коли б оно было ещё… а так и говорить не о чем, — И вообще, Веце, забудь про гарем, это дело хлопотное, нервное и крайне затратное. Поэтому пока я в здравом уме и доброй памяти, будь добр не трепи мне мозг больше со своими гаремами! — вечером Мариэль уже будет проверять задание, а Степан толком ничего не написал, и получить ещё больше, чем на тренировке, вампиру крайне не хотелось.
— Ах, неужто вы из этих! — ужаснулся Веце, книга о попаданце с гаремом упала на пол, граф выразительно приподнял бровь, мол, давай, договори, и я вырву тебе язык, — Однолюбов! — да, разница менталитетов страшная вещь, — А что, если Маниэр помрет? Как же вам потом с наследниками быть? Вампирят тяжело растить, нужно штук двадцать хотя бы завести, чтоб у вас один-два до тридцати лет дотянули, где ж мы столько возьмем?
— У герцога Касара было всего двое детей, и оба прекрасно пережили кризисный период развития и выросли. — напомнил Степан, — Так что проблема не в количестве детей, а в качестве ухода за ними. Поэтому лучше не нуди, а почитай что-нибудь из трудов герцога про воспитание, хоть польза будет.
Веце сложил руки домиком и впервые пришел к выводу, что господин абсолютно прав, были же времена, когда вампиры спокойно заводили по три-четыре детеныша, и всех поднимали. Значит проблема в изменившемся подходе? Или дело в экологии? Изменении колебаний магволн? Ох, ему необходимо исследовать этот вопрос как можно тщательнее. И коли уж дело такое важное, то и соратник не помешает, интересно, Овеша примет участие в исследовании?
— Не зря герцог Касар вас одобрил! — с восхищённым блеском глаз выдал Веце, — Что ж, не буду боле вас тревожить, займусь проблемой выживаемости вашего вида! — откланялся, что делал нечасто, и убежал писать письмо Овеше.
Книга про правильного попаданца осталась бесхозно валяться на полу. Степан бросил на нее неприязненный взгляд и скривился, фу, подобное чтиво лучше сжечь, чтоб Веце больше не набирался дурного.
Но проблему нравственного воспитания полукровки сейчас можно было смело поручить Мариэлю — темный эльф вообще всех любил воспитывать, даже повод давать необязательно, сам найдет. Поэтому кричащую улику, свидетельствующую о моральном разложении Веце, вампир закинул магией на кресло, и снова попытался сосредоточиться на задании.
Вопрос Мариэля сперва показался простым, но чем дольше и усерднее Степан ломал об него мозг, тем больше мыслей становилось. Одним ответом тут не обойтись, да и можно ли вообще уместить все в паре предложений?
В задумчивости прижал кончик пера к губам, он в своем нынешнем положении и сам немного раб герцога Ибенира, ах, как же сложно…
'Что является самым большим несчастьем для раба?
Служить плохому господину
Невозможность выбрать себе господина
Не иметь господина
Отсутствие права выбора и возможности распоряжаться своей жизнью
Отчуждение от своих мечт, желаний и надежд
Не иметь никаких прав, даже права выбрать, где и когда умереть, и кого любить
Осознание собственной беспомощности и тщетности своей жизни
Утрата всякой надежды
Не иметь ничего, что бы по-настоящему принадлежало тебе
Оковы социальной роли, не дающей изменить свою жизнь
Полная зависимость от чужой воли
Помнить о том, что есть люди, живущие иначе
Родиться рабом
Познать свободу и никогда не иметь возможности её получить
Стать свободным
Обрести мечту
Потерять свободу '
— Я ожидал меньшего. — одобрительно кивнул темный эльф вечером, читая ответ графа, — Первые варианты неплохи, но последние ты, видимо, уже из пальца высасывал. — цокнул невольно, видать не врал вампир, и правда в родном мире получал образование, коли на столь глубокие мысли способен, — Впрочем, само старание похвально, потому как не будь его у тебя, я бы не стал даже браться за твое обучение. — вернул листы попаданцу, — А теперь расскажи, почему ты написал «стать свободным»? Разве это не самое большое счастье?
— Возможно. — с неким сомнением согласился Степан, — Но что знает раб о свободе, что есть свобода для него, учитель? Самому решать, где жить и какой дом построить? Наше сознание, в точности как тело, адаптируется под нашу реальность, привыкает к тому, что мы имеем, как живем. Хозяин заботится о своем рабе, дает ему хлеб, одежду и кров, не дает умереть в голодные времена и замерзнуть в холода, раб не привык заботиться об этом самостоятельно. Раб не знает, каково нести ответственность за себя и свою жизнь, потому как во всем полагался на хозяина. А ещё раб не умеет выбирать, не умеет решать проблемы, с которыми не сталкивался до этого. От рождения раб жил в системе, строгих правилах, регулирующих, как ему есть, как говорить и кому кланяться. Свобода же, о которой они грезят, рушит рамки привычного мира, рушит сам их мир.
Мариэль склонил голову набок, переселенцы и правда отличаются широтой взглядов, но это не значит, что их мировоззрение можно применить и здесь, а ещё не значит, что они правы.
— Разве это так? — спросил дроу, сцепив кончики пальцев в замок.
— Я не говорю, что рабство — это хорошо. — пояснил вампир, — Лишь хочу сказать, что свобода, в которой они нуждаются, и свобода, которой они желают, совершенно разные. Говоря о свободе, разве ж кто думает о том, какую ответственность она влечет за собой? Иногда рабство это тоже часть свободы, сознательный выбор, когда вверяешь свою жизнь и волю в чужие руки.
— Разве ты был рабом, чтоб столь смело говорить подобное? — хмыкнул Мариэль. Степан чуть улыбнулся, рабство бывает разное.
— Многим ли мое нынешнее положение отличается от раба? — задал встречный вопрос, — Иногда мы возвращаемся к хозяину, потому что только у него есть то, что нам нужно.
— И что же может дать господин рабу? — промолвил Мариэль, порицающий рабскую систему. Разве не может раб добыть всё себе сам? Понадобиться лишь чуть больше времени и усилий.
— Стабильность. И защиту. Свое покровительство. — уверено ответил вампир.
— Ты по своему желанию отрекался от титула, чтоб стать свободным. — кивнул Мариэль, вспомнив, — Ты любил свою свободу, почему же надел эту удавку на себя вновь? Дал ли тебе герцог то, чего ты желал? — граф криво улыбнулся, от Ибенира ему нужен был лишь титул, и он его получил. Назвать их друзьями сейчас было… трудно. Впрочем, незачем об этом думать слишком много, герцог поможет ему, если граф будет в этом остро нуждаться, а Степан протянет руку дракону, если тот об этом попросит.
Было б куда проще, если и сюда можно было навесить однобокий ярлык, но тут простыми рамками не обойтись, слишком уж все перемешано, не будь сейчас войны с чернокнижниками, отлучения от высшего света… Хотя бы чего-то одного, всё стало бы на порядок легче. Но дрались бы, будто первоклашки, они так же часто, куда уж без этого?
— Мне нужна была сила, чтоб защитить тех, кто мне дорог. А ещё моя невеста отказалась выходить за меня, если я не верну титул. — пожал плечами вампир, что уж тут скрывать, простому попаданцу внучку главы старейшин никто в жены не дал бы.
Мариэль звонко захохотал, так всё это было ради женщины! До чего смешно, графа девушка заставила снова титул принять, а золовка, напротив, сказала, что не выйдет за его брата, если от не отречется от своего права наследования!
— Будем считать, что с этим заданием ты справился. — произнес темный эльф, — Давай теперь поговорим о текущей геополитике континента и что вообще происходит в мире. Как я понял, о мировых событиях ты осведомлен минимально.
Степан попытался встать, но Мариэль жестко придавил ботинком его руку к полу. Вампир лишь сильнее сжал в кулаке посох, нельзя выпускать оружие, нельзя выпускать оружие…
— Я ведь говорил, ты должен бороться до конца. — прошипел зло, давя сильнее. Граф стиснул зубы от боли, — Слабак, ждешь, когда все закончиться? — наклонился к вампиру, — Но я не остановлюсь, и ногу убирать тоже не буду, — с содранных костяшек сочилась кровь, — ты должен отвоевать свою свободу сам. — пинок куда-то под ребра, и граф заходится сиплым кашлем, — И посмей только использовать магию, я тебе руки переломаю. — предупредил Мариэль, кривясь в презрении.
Кифен Вальдернеский, дурно известный переселенец, умел идти вперед, но дроу видел, как тяжело встает вампир после падения, как изматывающе и тяжко это ему дается. Впереди — война с чернокнижниками, и кто знает, как много графу предстоит потерять, сколько раз оступиться и упасть, поэтому Мариэль был твердо намерен научить Степана вставать, бороться, даже когда силы уже покинули, а всё кричит, что борьба — бессмысленна.
Скажем так, попаданец — отличная заготовка под графа, но сколько ж тут подпиливать, полировать и переделывать! У Мариэля от объёма работ болела голова, а ведь есть ещё Веце — маленький беспризорник, которым никто не занимался столько лет, и темный эльф уже начинал жалеть, что от денег отказался, хоть не так обидно б было.
Вампир было смог сбросить с себя ногу, которой Мариэль настойчиво втаптывал его в пол, но удар шестом по спине меж лопаток и прыти резко поубавилось.
— Ну что за дурак. — прошипел темный эльф, снова придавив ученика к полу, — Кто будет так простодушно и прямолинейно атаковать? Какой кретин станет так выбираться из захвата? — причитал, отвешивая тумаков.
А где подлость, хитрость, коварство и изворотливость? Черные маги графу что, друзья по песочнице? Он их себе добренькими представляет, может ещё и надеется, что они, как в плешивой игре иномирной, заклинания кричать будут перед началом плетения?
Мариэля подход попаданца бесил больше, чем он сам: бить в спину не умеет, исподтишка атаковать тоже, на обманные маневры его ленивый мозг тоже не способен. Такого легче убить, чем переучить.
Атаки считать проще простого, а не сдох граф до сего дня видать лишь потому, что сражался с монстрами, а не с людьми. Нет, ходил слушок, что вампир дважды с чернокнижниками сцепился, но один раз там был герцог Ибенир и кардинал, а во второй раз… граф выехал исключительно на эффекте неожиданности. То бишь, как всё это не верти, а Степану катастрофически везло. Катастрофически — потому что куда б проще было сложить лапки и помереть спокойно, а не мучиться.
— Чего ты возишься? Не елозь! — рыкнул дроу и снова приложил по голове. Всё равно там пусто, — Ты же алхимик, зельевар в конце концов, магия вещь ненадежная, нужно уметь и без нее справляться. Мог бы уже десять раз меня отравить, поцарапать или хотя бы попытаться укусить! — возмущенно сетовал Мариэль, — Нет же, пытаешься выползти! — и как вообще в таком будить темную сторону?
Дроу надеялся развести вампира на подлую низость, научить мухлевать, незаметно травить противника, и даже был готов пожертвовать своим здоровьем и выступить живым пособием, мол, кусай, коли, отравляй сколько потребуется!
Но у графа, чтоб его, было воспитание, и как бы он ни был зол на методы эльфа, ворчать в лицо учителю, которого сам позвал, не стал б. Про отравление и прочие непочтительные низости и говорить нечего — Степан что, дурак? Один раз Мариэль обидится, и ходить потом попаданцу неделю побитым. А ведь дроу и вовсе может ночью по-тихому порешать вампира и всё, как говориться, один вжик ножом, и нет у вас больше графа!
И пока вампир был осторожен и глядел в будущее недалекое, Мариэль становился встревожен, потому как заглядывал чуть дальше. Поговорить об этом они, естественно, даже и не думали.
Методы, которые использовал темный эльф, были странными, болезненными, возможно даже мучительными, но до обидного эффективными. Это как если бы поедание собачьих какашек давало супер-силу — сомнительно и не слишком приятно.
Однако же когда объем учебы немного снизился, Степан сделал для себя неожиданное открытие — за пределами роли наставника Мариэль оказался довольно сносной личностью. Возможно тут бы даже подошло слово «легкомысленной», что никак не вязалось с его серьезной и строгой стороной, с которой граф был знаком ранее.
Сумбурный, вспыльчивый, чем-то даже похожий на Веце, искрящийся и веселый, разница была настолько разительна, что Степан было подумал, что попал в параллельное измерение, или…что у дроу раздвоение личности.
Да уж, когда Мариэль не нудел об этикете, то общение становилось не просто сносным, а приятным.
— И когда я пересекал реку Лави, на меня напали красные орки. Мана почти закончилась, плот разваливался и обратную переправку не выдержит, а у меня из оружия только связка палок из каменного дерева. — больше, чем обстоятельства, графа интересовало на кой Мариэль вообще поперся в такое опасное место, как орчьи степи.
Острые ощущения можно и в Рипаннисе получить, мест предостаточно: вампирье графство, где в переулке ночью кто-нибудь может присосаться; снежные змеи зимой у подножья гор; еженедельные рейды на монстров; Гиблые Пустоши, в которые и чернокнижники соваться не рискуют; драконья долина, туда только сунься без приглашения, сразу на всю жизнь впечатлений будет; сейчас вот ещё аттракцион «черные маги» появился, рандомный, появляется неожиданно в самом неподходящем месте, в самое неудобное время.
— Красные орки людоеды и каннибалы. — вставил Веце, привыкший разъяснять господину мелочи, — А каменное дерево довольно прочное, простолюдины используют заточенные ветви вместо мечей. — вампир привычно кивнул, мол, понятно. Что ж, раз есть палки, значит будет и драка, да? Интересно послушать, как темный эльф сразил веточками сорок огромных орков.
— Я благородное и высокоэтичное существо, и уважаю культуру других народов, но становиться чьим-то обедом из голой толерантности… пха! — Мариэль насмешливо улыбнулся, больше в степи он ни ногой, — Знаете, что красные орки любят больше, чем мясо? Золото. — расстроено покачал головой, — Живут, как дикари, но какие же они гурманы! Используют драгоценные металлы как приправу. — и в голосе сквозило острое сожаление скупого, потратившего лишнюю монетку, потому что не знал, что за углом хлеб дешевле.
— И как же ты выжил, брат? — полукровка прикусил край ложки, у Мариэля всегда так много историй, а он, Веце, разве что в герцогстве, да в вампирьих кланах бывал, а в остальном безвылазно сидел в графстве.
— Когда они уже готовились метнуть в меня копья, я раскрыл кошелек и стал кидать в них золотые монеты. Сначала орки растерялись, а после стали бросаться в реку, чтоб собрать золото. В тех краях это редкость, возможно они в жизни столько не видели, я ведь в тот день тысячи три монет спустил… — и вздохнул тяжко, что стало сразу ясно, то был бюджет на долгое путешествие, и после эльфу пришлось опять голодать.
— А палки? — нахмурился Степан, раз уж упомянули, то почему не использовали? И вообще, разве не походит этот рассказ на то единственно возможное, как путешествовал б Веце?
— Палки я продал в ближайшей деревеньке, вышло не много, но на месяц скромного пропитания хватило. — ответил Мариэль, и вампир разочарованно вздохнул, — Впрочем, это было всего лет пять назад, интересно, орки уже съели все золото? — прищурился смешливо, — Думаю, это был хороший обмен, меня б надолго не хватило, за один ужин бы сожрали, ахаха!
Попаданцу было немного дико от того, что Мариэль находил подобные вещи забавными, но после тех передряг, в которых побывал дроу, естественно немножко сойти с ума, да?
— Так как вы встретились? До недавнего я даже не знал, что у Веце есть брат. — граф нетерпеливо отпил чай, поговорить вот так, им ещё не удавалось, и вампир до сих пор ломал голову над запутанными родственными связями Веце и Мариэля.
Полукровка ведь и от вампиров что-то взял, а Мариэль чистокровный темный эльф, да ещё и вероятно при статусе и деньгах. И странно, что при всем этом Веце все детство жил на улице, пока его не подобрали Вальдернеские.
— Ох, это. — скуксился Мариэль, — Мое темное прошлое всё никак не оставит меня, — пнул Веце по ноге, будто бы говоря: это всё твоя вина, гаденышь, — Я все ещё довольно молод, мне всего двести с хвостиком. — начал издалека дроу, — Тогда я был очень-очень юн, страстно мечтал повидать мир, и потому часто сбегал из дома, и как раз достиг порога того возраста, когда родители меньше следят за тем, где и чем занято их чадо. Обычно я покидал дом относительно ненадолго, день-два, да и уходить далеко не рисковал. У эльфов, будь то светлые или темные, магия развивается постепенно, по нарастающей. У мелкого эльфеныша сил, ясно дело, на портал едва ли наскребётся. Но я был не пуган, смел, и нежно лелеян дома, потому плохо ведал об опасностях внешнего мира. — прикрыл рот рукой, пряча неуместную улыбку, это же должна быть грустная история! Про ошибки молодости и всякое такое, поучительное. Без веселья и улыбок, — Магии, может, у меня было и немного, но построение порталов мы с учителем уже частично прошли, поэтому заклинание сплети я умел. Запрятал немного денег, утащил карту материка из учебного кабинета, и взял камни маны. Целый месяц их тайком наполнял, чтоб никто ни о чем не догадался. Узнают ведь и сразу начнут нотации читать, говорить мол, как можно вам наследнику, такую глупость делать!
— А тут вы тоже… неофициально? — проронил граф, мол, неужто вы и в этот раз из дому сбежали? Ведь Мариэль, кажется, наследник знатной семьи, и поступает столь безответственно, хотя сам чуть ли не до полусмерти избивал Степана за малейший намек на несерьезность.
Попаданец тихо цыкнул, ох уж эти двойные стандарты.
— Как же ещё. — с досадой бросил Мариэль, — Кто спокойно отпустит единственного наследника в эту дыру, рассадник кровососов и преступности? Брат ведь отказался от права наследования ради своей жены, повесил всё на меня и живет себе припеваючи! А я ведь с малых лет всегда говорил, что перенимать власть не желаю, стану путешественником, буду бродить по странам, узнавать мир, никакой политики и экономики! Но такая подлость от родного брата… Ах, у меня все еще временами болит мое разбитое сердце, полное несбыточных мечтаний.
— У тебя есть сердце? — ухнул Веце, — Я думал у тебя кошелек вместо него. — и зубасто улыбнулся. Мариэль оскорбленно вздернул нос, поджал губы и смерил полукровку осуждающим взглядом, мол, как не стыдно тебе быть столь низкого мнения обо мне? Да, эльф ценил деньги, но лишь потому, что знал им цену, и помнил, как туго приходится в странствиях без них. Не возвращаться же домой каждый раз, родичи поймают и не выпустят, а кто знает, когда в следующий раз удастся вырваться?
И в свете того, что вопрос Веце Мариэля задел, дроу проигнорировал полукровку.
— То было первое мое путешествие. Я проложил маршрут через небольшие деревеньки, все ж жизнь простых людей посмотреть было интересней всего, планировал дойти до Укуплеша, перемешаться порталами, а когда магия кончается, идти пешком. Проверил, чтоб на мне не было никаких отслеживающих артефактов или заклинаний, раздобыл глушилку, сбивающую магию поиска… родители у меня тревожные, стоит на три дня пропасть, сразу тревогу бьют, искать начинают. А что за путешествие такое, на три дня? Так вот, завершив тщательную подготовку, я покинул отчий дом, прихватив накопленные триста золотых. — подпер голову рукой и вздохнул, — И довольно быстро осознал, что лучше б читал книги про путешествия, чем учил ту же математику или элементологию. Может тогда б мне хватило ума не только обзавестись артефактом иллюзии, но и прикупить одежду попроще? Люди Рипанниса и правда весьма добры, меня радушно приняли в пяти селениях, я почти две недели путешествовал не ведая бед. А после… — потер затылок, ах, как сейчас помнил, как сильно те придурки огрели по голове, — Меня ограбили, обобрали до нитки, посадили в клетку и повезли продавать. Рабство, пха, пусть и запрещено в Рипаннисе, но все ещё существует.