— Лежите! — рявкнул лекарь, магией почти прибив едва очнувшегося графа к кровати, — У вас связки повреждены, и сухожилия задеты, вам нельзя двигаться, пока я не позволю! — попаданец оторопело моргнул пару раз, прислушался к ощущениям и понял, что не так уж все страшно, чтоб он в герцогской лечебнице отлеживался.
— Да в порядке я, и похуже бывало. — хрипнул он, снова попытавшись встать.
Лучше уж дома долечиться спокойно, чем тут, под чужим надзором. Но лекарю на всякие там «но» и магию родных стен было глубоко плевать, у него только две проблемы сейчас существовало: буйный очнувшийся и граф и, собственно, то, что этот граф был малость ранен.
— И разговаривать тоже запрещено! — гаркнул лекарь, магией обездвижив полусонного пациента.
Вампир закатил глаза. И где только дракон такого нервного лекаря откопал?
— Очнулся! — удивленно воскликнул герцог, входя в палату попаданца, — Сутки целые без сознания валялся, выспался? — протянул уже язвительно, потому что в этом ленивом обмороке Степан проспал ещё одно важное совещание, уже у короля.
— Нет. — бурчит вампир, но тут же получает по губам свежей газетой.
— Я сказал молчать! — рявкает лекарь, — Не за тем меня герцог с медового месяца вырвал, чтоб больной все силы на разговоры тратил! — и опаляет дракона обиженно гневным взглядом.
— Да ладно тебе, Ирош, не серчай. Я ведь обещал после продлить тебе отпуск ещё на пять недель, честная сделка. — беззаботно отмахнулся Ибенир, — О, газету принесли, ты иди, а я пока калеке этому почитаю, посмотрю, чтоб он никуда не убежал. — и забрал газету у лекаря, — Мы же родственники, будь ко мне добрее.
Добрее от факта родства и упоминания этой противной правды Ирош не сделался, скривился, глядя на герцога, явно свои полномочия превышающего, и бросил негодующе:
— Родственники, как же! Вы мой пятиюродный дядя, и семейное древо единственное, что хоть как-то этот факт подтверждает. — какие уж там родственники-то? Так, в одном клане выросли, — Я отойду на двадцать минут, проверю, доставили ли лекарства. И как вернусь, надеюсь, вы тут же покинете палату! — и напоследок хлопнул дверью.
— И чего он нервный у вас такой? — глухо отозвался Степан. Керналион пожал плечами, тут как бы и спрашивать нечего, и так все ясно.
— Он женился совсем недавно, вот и бесится. У нас, драконов, первые полгода брачной жизни очень важны в символическом плане. — на непонимающий взгляд вампира, мол, раз уж символичны, то ничего серьезного, кроме старых традиций, и нервничать так необязательно, Ибенир добавил, — Считается, что пара должна быть неразлучна в это время, иначе их постигнет несчастье. — попаданец, конечно, всей глубиной драконьих традиций не проникся. Но кто б знал, что драконы такие суеверные?
— Что там с чернокнижником? — спросил вампир, потому что слушать дальше про судьбу несчастного Ироша не хотел. Увы и ах, зачерствевшее сердце Степана было равнодушно к чужой трагедии в данную минуту. Куда больше волновала чесавшаяся пятка и то, что двигать он мог только головой.
— А я тебе сейчас прям зачитаю, — усмехнулся Ибенир, раскрывая газету, — Со слов очевидцев, слушай внимательно, — и шкодливо улыбнулся, словно мальчишка, — Герцог Ибенир и кардинал Эрним вычислили и убили темного мага прямо во время совещания. Граф Кифен снова доказал свое скудоумие. — выглянул из-за газеты, чтоб взглянуть на кислое лицо вампира, и продолжил, — Пока герцог и кардинал самоотверженно сражались, а граф Налль и маг Сабиан защищали беззащитных граждан, граф Вальдернеский в самоубийственном порыве бросался на черного мага. То ли вампир этот одержим, то ли просто хотел свести счеты с жизнью, тут мнения очевидцев расходятся.
Степан рассерженно простонал что-то про тупых идиотов и попросил читать дальше. Нужно же знать, какие вести услышит Маниэр и над чем будет злорадствовать сплетник Веце.
— Одно можно сказать наверняка: проживет с такими умонастроениями вампирий граф недолго. Вероятно, мы вскоре вновь услышим весть о его титулолишении или же гибели. Впрочем, разве стоило многого ожидать от переселенца? Земля ему пухом, чтоб все вампиры попередохли! — закончил зачитывать статью Ибенир, прямо-таки смакуя ярое негодование Степана.
— И как такое к печати допускают⁈ — прицыкнул попаданец. Понятно, что гадости про него всем читать в радость и продается такое дело хорошо, ну тогда хотя бы в долю его издатели взять обязаны! Или прекратить сплетничать и марать и без того запятнанную репутацию.
— А что, по-моему, забавно. — усмехнулся дракон, — О тебе в этот раз очень добродушно, почти ласково отозвались, не то что раньше. Даже вырезки для сбора петиций о твоей казни нет.
Вампир что-то неразборчиво пробулькал, да, теперь уж ясно, почему Веце до этого был против газет и прочих вестников. Беспокоился о душевном здоровье неуравновешенного хозяина.
Герцог Ибенир встал, бросил газету на одеяло Степана в качестве маленького презента, и сказал:
— Ладно, пошел я, а то Ирош все мозги своим стенаньем мне вытреплет, а потом ещё и матери моей нажалуется, стукач.
— Вы та-а-ак печетесь о своих подчиненных. — с гадливой укоризной протянул граф, мол, коли уж так эта ваша драконья традиция важна, могли б и другому лекарю меня поручить, а не Ироша с медового месяца выдергивать.
— Именно. — кивнул Керналион, игнорируя подтекст, — Помни об этом и цени. — остановился у самой двери и добавил ободряюще, — Ты уж постарайся ни во что не вляпаться, пока я снова тебя не вызову. Иначе я и правда прикажу тебя публично высечь на площади, так и знай!
— Полумертвого добивать будете? — хрипло рассмеялся вампир, потому что если уж он и вляпается во что, то явно в недетские разборки.
— Не шутил бы ты так, — покачал головой герцог, — Ирош тебя с трудом откачал, ты своим зельем ядреным надышался и черной магией, чуть ноги не двинул. — и ушел, оставив графа наедине с его мыслями.
Ибенир прошел несколько коридоров, вышел из госпиталя на улицу и растер лицо.
— Жив? — осторожно спросил принц Кинияр. Герцог кивнул, рвано выдыхая. Кто б ему сказал ещё год назад, что он весь свой лекарский штат созовет и дворцовых лекарей притащит, чтоб одного вампира-переселенца спасти? Даже звучит бредово.
— Жив. Пару дней поваляется, и если не появится никаких осложнений, то все будет хорошо. — ответил Керналион, прерывая гнетущее молчание. И засунул в руки в карманы, с прищуром глядя на двоюродного брата. Раз Кинияр сюда заявился, значит тоже в способностях Кифена заинтересован, и кардинал Эрним уже доложил королевской семье полную картину событий.
— И ради чего, если использовать его ты все равно не намерен? — скептично уточнил принц, потому что шорох, который навел Керналион, явно его общеизвестному отношению к графу Вальдернескому не соответствовал.
— Он мне почти как друг. — пожал плечами герцог Ибенир, — Да и за мной должок имеется, он меня с рейда на Снежных Змеев принес. Живым принес, Кинияр. Я сам своей удаче до сих пор поверить не могу. А я ведь мог там навсегда остаться, и вы бы даже тела не нашли.
— Ты три месяца ходить не мог. — сквозь зубы напомнил принц, — Вдруг это он крысой в вашем лагере был, и из-за него ты так мучился?
— Ахах, дурень ты. — беззлобно толкнул его герцог, — Граф может меня и недолюбливает, но не предаст. Да и не мог он, сам его обстоятельства знаешь. — разве ж стал бы светлый маг с чернокнижниками водиться, — Я ему почти как тебе доверять могу, ему графство защищать надо, он будет на нашей стороне до конца.
— Не до конца, а пока его невеста в безопасности. — поправил брата принц, — Так что если ты и дальше намерен ему доверять, то будь добр, подумай об этом. — Кинияр напускного легкомыслия Ибенира не понимал. То ли герцог пытался показать всем вокруг, что все в порядке, то ли нервный мандраж после боя с темным архимагом вылился в подобное, несвойственное Керналиону поведение.
— Она живет в гнезде, там ее никто не тронет. — сказал герцог, растирая бочину. Раны под бинтами неприятно зудели, жаль, что из-за того зелья вампира регенерация сильно замедлилась. Вещь, конечно, действенная, но неприятных последствий слишком много.
Выписали графа Вальдернеского только к вечеру следующего дня — вампир был крайне раздосадован, что оружие против чернокнижников дракон сходил посмотреть без него, и даже на образец взглянуть разок не дал.
Ибениру на чужие причитания было малость плевать — что там смотреть? Бесполезный хлам, в чем он лично имел несчастье убедиться. Герцог вернул попаданцу кинжал и отремонтированный посох, и разрешил не посещать никаких собраний и совещаний неделю, мол, лучше позаботься о здоровье, а отчеты тебе и так пришлют.
— Я вас крайне осуждаю. — сказал Веце, стоило увидеть хозяина, — И чего ради так рисковать? Дали б подохнуть парочке чиновников, избавили б страну от коррупции, позаботились о моем светлом будущем, нет же, сами чуть не издохли!
— Если бы погибших было больше, угадай, на кого бы их повесили? — скривился Степан, частично с полукровкой согласный. Коли б графу Налль и Сабиану не было нужды защищать толпу очень важных, но крайне беспомощных мужиков, то справились б с чернокнижником быстрее и ущерб был бы меньше.
— Вы такой противный! — признался Веце, — Ненавижу, когда вы правы!
— Очень тебе сочувствую. — фыркнул Степан, — Мне дали короткий отпуск, за это время нужно успеть наведаться к Лишьенским. — вампиру, признаться, не хотелось даже думать о том, сколько ещё архимагов у чернокнижников в запасе. Обычных черных магов убить относительно просто, это попаданец помнил, правда думал раньше немного иначе, но теперь-то и сравнить с чем есть.
Интересно, Веце бы упал в обморок от страха, если б увидел, как у темного архимага голова отрастает.
— Господин, да вы вонючий оптимист. — скептично отозвался пацан, — Вы себя в зеркало видели? Воплощение немощи и слабости, как на ногах-то стоите? — хозяин был неестественно бледен даже для вампира, вокруг глаз пролегли большие темные круги, а веки приобрели странный сероватый цвет. Даже красная радужка стала тусклее.
Лицо осунулось, и теперь и без того резкие черты казались болезненно хищными, Веце померещилось, что даже стоит и дышит граф не так, а… обессиленно что ли, будто через силу.
— Я в порядке и нормально себя чувствую. — отмахнулся вампир, присаживаясь за рабочий стол. В этот раз новых писем куда меньше, но вот дел графства явно прибавилось. Работы часов на шесть.
Веце в «нормально» хозяина по определению верить не мог. У попаданцев вообще какое-то нездорово больное это «нормально». Чем гаже ситуация, чем чаще это говорят. А господин попаданец, так что полукровка, сделав вид, что отстал, присел в кресло и придумывал, как и чем будет графа выхаживать. Так-с, сначала усыпит, а потом зелий в него вольет всяких. И крови. Герцог небось не кормил вампира нормально, вот господин Кифен и исхудал так.
Полукровка резво встал и ускакал в лабораторию. Не при хозяине же зелья в питье подмешивать.
Вернулся минут через пять, с кротким и смиренным видом, будто он самый образцовый и воспитанный слуга из всех, что были в королевстве за всю историю.
— Хоть крови попейте. — вздохнул Веце, поставив бокал на край стола. Вампир оторвался от документов, недоверчиво взглянул на полукровку и взял бокал, принюхиваясь.
— Зелье от бессонницы подмешал или что-то такое? — прищурился недовольно, потому что от мелкого паршивца можно ожидать что угодно, — На снотворное похоже. — и чуть пригубил на пробу.
Веце оскорблённо сложил руки на груди.
— Да как вы могли такое подумать! Это укрепляющая настойка, чтоб вы не свалились без сил, пока работаете! Я всей душой к вам, а вы… сомневаетесь во мне⁈ — почти слезу выдавил, но граф после столь пламенной речи с ещё большим недоверием взглянул на бокал.
— Яд подлил? — даже с тенью надежды вырвалось у Степана. От яда живот поболит и всё, а со снотворным, кто знает, сколько проспит? Вдруг опять ничего сделать не успеет?
— Пейте уже. — цыкнул Веце, — Не цените моего труда, не печетесь о моём будущем, не думаете, что Маниэр уроды немощные явно не нравятся! Эгоист вы! — и в пылу обиды пнул ножку стола.
— Как мило, я прямо-таки тронут твоей речью. — фыркнул вампир и достал из пространственного хранилища бочонок крови. Лучше уж он сам себе нальет, чем будет всякую дрянь пить и позволит на себе эксперименты ставить.
По старой деревянной иссохшей ножке пошла длинная трещина, и стол с шумным «Бах!» завалился сначала один угол, пока остальные три ножки с треском медленно ломались, а после, не выдержав, рухнул на пол, сбросив с себя всё.
Вампир озадаченно держал в руке бочонок, две ножки стола кое-как уцелели, обломались лишь наполовину, чернильница, разбившись, залила документы, а Веце, типа как жертва обстоятельств, сидел на полу и пыхтел, потирая придавленную столешницей ногу.
— Знаешь, Веце, — тяжко вздохнул граф, ставя бочонок к себе на колени и с некоторым осуждением глядя на разлитую кровь и пустой бокал, — ты все такой же засранец, как и год назад. И это ужасно раздражает. — убрал бочонок назад в подпространство и встал, — Уберешь тут все к моему возвращению. — и пошел в лабораторию, варить зелья для чистых полов.
В прошлый раз все запасы спустил на чернокнижника. А жаль. Того концентрата бы ещё на год хватило, теперь снова делать придется.
Граф включил горелку и направился к шкафу с ингредиентами. Гм, в теории зелье на архимаге сработало превосходно, но только вот и Степана не хило задело, хотя он просто дышал рядом. Тогда, возможно, стоит сделать противогаз или защитный артефакт, который позволит использовать это химическое оружие без вреда для себя?
Остаток дня и ночь пролетели незаметно — вампир не обращал внимания на мелькавшего на пороге Веце, забыл про сон, еду и свой режим дня, и как это неоднократно с ним бывало, с головой ушел в новую идею.
Полукровку подобный расклад в принципе устраивал — хозяин не дрался где-нибудь с монстрами, прикрывая собой родовитую тушку дракона, не бросался дикой кошкой на чернокнижников и в общих чертах не подвергал свою жизнь опасности. Ну-с, именно так Веце считал и этими мыслями себя успокаивал, пока господин, кашляя кровью, не потерял сознание.
И перепуганному полукровке как-то не до рассуждений о безопасности стало. Нет, как вообще можно было в лаборатории, самом защищённом месте замка, себя до такого довести? Чего граф на этот раз нанюхался⁈
Веце оттащил Степана в соседнюю комнату, закинул на кровать и проверил состояние заклинанием. У амбициозного бестолкового господина были обожжены слизистые пути и присутствовало общее истощение.
— Опять ничего не жрал, гадина такая! — сквозь зубы выплюнул Веце, чувствуя себя сиделкой какого-то дряхлого немощного старика, которому и кашу разжевывать надо, и пеленки менять.
Нет, у вампира, конечно, все было не так плохо — до пеленок там ещё далеко, а вот насильная кормежка уже актуальна.
Веце споил бессознательному графу литр крови и пошел убирать бардак в лаборатории. Бардак — это громко сказано, но полукровке, рассерженному и негодующему, хотелось сильнее проникнуться собственной значимостью в эту минуту, поэтому легкий рабочий беспорядок, какой совершенно естественен в процессе изготовления артефактов и зелий, обозначил звучным «свинарник».
И зачем господину опять какие-то защитные артефакты? Если не жрет ничего, то маны, ясен пень, на атаки хватать не будет, и на магический купол тоже. Лучше б хозяин себе артефакт для кормежки по расписанию придумал — приклеил бы к зубу, и в определенное время артефакт бы сам ему кровь из запасов в рот заливал.
Но нет, глупый неразумный переселенец пытается свою обороноспособность поднять. Дурачье!
Негодование Веце длилось относительно недолго — часа два, после полукровка сам поел и как-то резко вдруг подобрел. Наверно его тоже нужно вовремя кормить.
Шиара упала на колени перед Маниэр, горько рыдая, цеплялась за юбку одеревеневшими пальцами и не давая сделать даже два шага назад.
— Пожалуйста, сестра. Мне больше не к кому пойти! — Маниэр рвано выдохнула, что она может сделать? Она столь же беспомощна, — Тебя дед послушает! Умоляю, помоги! — всхлипнула, выпуская из слабых рук ткань, и склонила голову до самой земли, касаясь лицом холодного грязного пола.
— Шиара, — прошептала Маниэр немеющими губами, — я уже ходила к нему. Он отказал. — и напряженно сжала подол. Они обе абсолютно бессильны, и осознание этого холодной изморосью ползло по позвоночнику и заставляло мелко трястись от страха и горечи, от беспомощной ярости, клокочущей в груди.
— Маниэр, попроси хотя бы сказать нам, где он! Я сам отправлюсь за сыном! — муж Шиары опустился рядом, прижимая жену к себе.
— Фират! Не неси чуши! — произнесла Маниэр рассерженно, — Глава Доллир приказал вас убить, если вы покинете гнездо! — разве могла она отправить их на верную погибель, зная, как строг и жесток бывает дед? Глава совета не делал различий ни для кого, но суровее всего был к своей семье. И Маниэр, его любимица, усвоила эту истину лучше кого бы то ни было в роду.
— Но не можем же мы просто сидеть, зная, что нашего ребенка жестоко убивают в Риюте! Он мое единственное дитя, сестра, прошу, сделай хоть что-нибудь! Помоги! — простенала безутешно Шиара, содрогаясь от сжимающих горло рыданий, задыхаясь в своем непроглядном отчаянии.
— Шиара, — прошептала Маниэр горько, ломано, — вампиры никогда не приходят за своими. Даже за графом никто не пришел, когда его держали в Априоше. За графом, которого мы ждали столько столетий. — и сказать, что Шиаре лучше смириться со смертью ребенка, Маниэр попросту не смогла.
— Не будь такой бессердечной, сестра, я что угодно сделаю, я слугой твоей стану, только спаси мое дитя! — и взглянула на Маниэр красными заплаканными глазами.
Маниэр с болезненно нахмурилась, какое же это великое горе, выйти замуж по любви, какая мука, родить желанное дитя, какой ужас быть при всем этом вампиром.
Ждет ли и ее то же самое, когда они с графом официально сочетаются браком?
Маниэр до крови закусила губу, стоять на ватных ногах было невероятно трудно, и ее разрывало меж двух огней. Риют — второй Априош, так же опасен, так же безжалостен, и попросить Кифена сунуться туда, то же самое, что позволить ему умереть. Но и не попросить помощи, когда есть крохотный шанс спасти сына сестры?
Нет, она не должна об этом думать, ей запрещено! Дед приказал держать отношения с графом в строжайшей тайне, видеться им до свадьбы запретил, только изредка письмами обмениваться разрешил. И если она сейчас свяжется с Кифеном, если он на ее безумную просьбу откликнется, то все станет слишком уж очевидным.
А ребенок в Риюте уже больше четырех дней, возможно давно уже мертв. А Кифен жив. И Маниэр боялась потерять будущее и Степана ради призрачной надежды.
Но Шиара с Фиратом так долго ждали рождения своего сына, так горевали, столько лет носили позор бездетности, и теперь, когда Шиара неплодна из-за последнего выкидыша, как хватит духу у Маниэр попросить сестру сдаться?
Маниэр сморгнула подступающие слезы, Шиара всегда была такой сильной и непоколебимой, с высоко поднятой головой сносила все оскорбления из-за своего бесплодия, так отважно вытребовала у деда право выйти за того, кто ей люб, была настоящим примером, путеводной звездой для Маниэр.
А теперь стояла на коленях, сломленная и истерзанная горем, и видеть Шиару такой было невыносимо для Маниэр.
— Мне не нужны слуги Шиара, граф меня оставил, что я могу? — глотая горькие слезы промолвила Маниэр, — Мы даже не знаем, жив ли он. Если и жив… Мне в Риюте не выжить, может, как маг я и сильна, но тебе и самой известно, что на мне сдерживающий артефакт. Если убью больше десяти человек в день, то умру сама. А там даже защитить ни себя, ни его не смогу.
— Разве дед не снял его с тебя?
— Он хочет, чтоб я ещё лучше контролировала свою силу и избегала случайных жертв. И не нарывалась на неприятности. — и стыдливо отвела глаза. Она не хотела жертвовать Степаном. Не хотела лгать сестре. Бессознательно огладила тонкий браслет, сжимающий запястье, и поежилась.
Ее магия была буйной, и хоть Маниэр давно уже научилась управлять ей, дед запретил ей снимать сдерживающий артефакт, чтоб она нехотя не натворила дел. И убийство жителей Риюта ею, невестой графа, Доллир не простит. Сейчас, когда отношения с другими натянуты болезненно остро, любой неосторожный шаг, любое слово могли повлечь за собой непредсказуемые последствия для всего клана.
Старейшина всегда поступал до одури хладнокровно, во благо большинства. Сегодня жертвой стала семья Шиары.
— Неужели нельзя ничего сделать? — хрипло спросил Фират, и Шиара вторила мужу горьким завыванием.
— Я… — Маниэр болезненно прикрыла глаза, ненавидя себя за эту мимолетную слабость, — попробую написать графу. Если кто-то может вам помочь, то только он. — но она ещё не слышала новостей о победе над архимагом, все эти дни тайно пыталась вызнать местонахождение племянника и молила деда помочь.
А коли б знала, ни за что бы не написала того письма, ни за что бы не стала втягивать его в свои проблемы.