Девочка, которая в будущем станет печально знаменитой убийцей Розмари Уэст, родилась в Девоне в 1953 году, когда Фреду было двенадцать. Семья, в которой она появилась на свет, была проблемной и неблагополучной, что не могло не сказаться на истории взросления Роуз.
Ее отец, Уильям Эндрю Леттс, или, коротко, Билл, родился в 1921 году и вырос в маленькой деревне Нортхем на побережье Северного Девона, в семье медсестры и подсобного рабочего. Во многом Нортхем походил на Мач Маркл – такая же тихая глухая деревня, отрезанная от большого мира. Его мать Берта, несчастная в браке, всей душой полюбила своего единственного сына. Мальчик был болезненным, и она беспокоилась о нем настолько, что отправляла в школу в теплых вязаных девичьих чулках, из-за которых он стал предметом постоянных насмешек одноклассников.
Окончив школу, Билл сначала работал в электромастерской, а потом в аэропорту Бристоля, радиоинженером. Один из приятелей по работе, Лайонел, познакомил его с будущей женой, Дейзи Гвендолин Фуллер. Дейзи была на три года старше Билла, но из-за своей застенчивости и детской внешности выглядела гораздо моложе. Она выросла в семье кадрового военного, растившего детей в строжайшей дисциплине и каравшего их побоями за любые проступки.
Билл Леттс произвел на нее впечатление тем, что не пил и не курил, был с ней вежлив и не гонялся за другими девушками. Пускай он не отличался статью и физической силой, она решила, что такой мужчина заслужит одобрение ее отца. Она поженились 18 апреля 1942 года, и Дейзи переехала к Биллу и его родителям в крошечный домик на Кэсл-стрит. Билл, единственный ребенок в семье, мечтал стать многодетным отцом, и очень скоро, в 1943-м, на свет появилась их с Дейзи первая дочь, Патриша. Вторая, Джойс, родилась восемнадцать месяцев спустя, а практически сразу после этого Билла призвали в армию и отправили на Филиппины. Когда в 1945-м война закончилась, Билл решил остаться в армии; он делал успехи на службе и обожал военную дисциплину.
Их с Дейзи третья дочь, Гленис, родилась в 1957-м; от городского совета семья Леттсов получила дом в Нортхеме, на Морвенна‑Парк-роуд. Он был новенький, с тремя спальнями и располагался на старой городской площади.
Еще пять лет Билл оставался в армии, периодически наезжая домой – всегда в безупречно вычищенной форме. В эти короткие приезды Билл отчаянно тиранил жену и детей, требуя в доме идеальной чистоты и выходя из себя, если какая-нибудь вещь оказывалась не на месте. Если Дейзи перечила ему, он кричал, что все на него ополчились, и размахивал кулаками. Дейзи уже начинала бояться, какая жизнь с мужем ее ждет. Билл не общался ни с кем из соседей и был против того, чтобы Дейзи знакомилась с женщинами в деревне. Она привыкла к тому, что мужчина заправляет в семье, и позволяла мужу принимать за нее все решения, пусть даже несправедливые.
Пять лет спустя стало ясно, что Билл не сможет воспитывать детей, продолжая служить в армии, поэтому, когда Дейзи была беременна их четвертым ребенком, Билл уволился и снова поселился в Нортхеме. Очень скоро он пожалел о своем решении и с тех пор регулярно напоминал жене о том, что ему было куда лучше на службе, чем с ней и с детьми. Кроме того, найти работу в послевоенном Девоне было очень непросто, а если какая-нибудь и попадалась, то платили за нее гроши.
Но Биллу повезло – он устроился в мастерскую по ремонту телевизоров. По должности ему полагался служебный фургон, на котором он разъезжал по округе. Сначала деревенские жители относились к нему с почтением, как к редкому специалисту по новой для тех времен технике, но очень скоро Билл своей нелюдимостью отпугнул всех и долго на должности ремонтника не продержался.
После этого он перебивался редкими подработками в летний сезон, а также торговал на пляже сандвичами, которые покупали немногочисленные в Нортхеме туристы.
Как бы ни было у Леттсов туго с финансами, Дейзи старалась одевать троих дочерей нарядно и чисто. Она штопала и латала старую одежду, поскольку новой они себе позволить не могли. Дейзи не хотела, чтобы их бедность была видна со стороны. Она очень гордилась тем, что соседи делали ей комплименты насчет ее хорошеньких аккуратных дочек.
Но кроме опрятной внешности, соседи замечали и кое-что другое: дети Леттсов трудились от зари до темна. Едва вернувшись из школы, они приступали к хозяйственным делам: гладили, стирали, ходили за покупками. Билл Леттс по-прежнему требовал в доме идеальной чистоты: если он проводил пальцем по мебели и видел пыль, то заставлял убирать весь дом сверху донизу.
Леттсы запрещали своим детям гулять и играть с ровесниками; вместо этого Дейзи водила их в длинные пешие походы каждое утро. Они спускались по скалам к морю, чтобы поиграть с крабами в мелких заводях, или отмахивали много миль по проселочным дорогам, радуясь возможности побыть вдали от вечно недовольного отца.
Слово Билла было для них законом; он никогда не играл с детьми и не уделял им времени, но если давал кому-то из дочерей поручение, она выполняла его мгновенно. Билл с Дейзи часто ссорились, и в пылу ссоры Билл мог ударить жену, так что потом ее видели в деревне с синяками. Однажды он выволок ее за волосы из дома и, на виду у соседей, сбросил по цементным ступенькам лестницы в сад.
Он требовал абсолютного подчинения; дети должны были не только помогать по дому, но и идеально себя вести: молча сидеть за столом, ждать, когда отец начнет есть, и следить за малейшими перепадами его настроения. Но даже тогда Билл Леттс находил поводы для наказания: отвешивал детям пощечины и бил их металлическим прутом. Если Дейзи вступалась за них, то он набрасывался на нее, и дети, рыдая, просили отца прекратить. В порыве гнева Билл мог плеснуть в Дейзи кипятком или швырнуть тарелкой. Она так стыдилась несдержанности мужа, что никому, даже родным, не рассказывала, как они живут. Ей казалось, что Билл получает извращенное удовольствие, причиняя им страдания. Он был настоящим садистом и наслаждался, делая других людей несчастными.
Дейзи не знала, что Билл скрыл от нее свою болезнь – шизофрению. Лишь тридцать лет спустя, после смерти мужа, открыв его медицинскую карту, она прочтет, что Билл страдал шизофренией с самого детства, но никому не рассказывал об этом и никак не лечился. Однако симптомы были налицо: в один день он был счастлив и доволен, планировал сюрприз для Дейзи на ее день рождения или годовщину их свадьбы, а в другой, едва войдя в дом, начинал искать, к чему придраться, чтобы закатить скандал. Как многие шизофреники, он был склонен к агрессии и всех подозревал в самых худших намерениях.
В 1952 году Дейзи родила своего четвертого ребенка, Эндрю – первого из их трех сыновей. У нее началась тяжелая послеродовая депрессия, с которой она рассчитывала справиться сама, но в 1953-м перенесла серьезный нервный срыв. Удивительно, но Билл сочувствовал жене в ее состоянии и настоял на лечении.
Роуз родилась у двоих психически больных людей: шизофреника со склонностью к насилию и женщины в состоянии тяжелого нервного срыва.
Он отвез ее в госпиталь в Бидфорде, где она стала амбулаторной пациенткой психиатрического отделения. Дейзи предложили лечение электрошоковой терапией. Она была готова на все, лишь бы поправиться, и дала согласие.
Первую процедуру ей сделали в маленькой деревенской больнице; Дейзи ввели миорелаксант и привязали к кушетке. К голове прикрепили электроды, а между челюстей вложили резиновый брусок. Затем включили электрический ток, и Дейзи потеряла сознание. Метод был тот же самый, который применили к герою Джека Николсона в фильме «Пролетая над гнездом кукушки».
Эффект электрошоковой терапии до конца не изучен по сей день; зачастую она вызывает спутанность сознания и потерю памяти. Считается, что электричество, проходя через мозг, восстанавливает баланс химических веществ, влияющих на настроение. Однако многие доктора уверены, что электрошок приносит больше вреда, чем пользы. В некоторых штатах США такое лечение вообще запрещено.
После двух процедур Дейзи снова пришла на прием к психиатру, который оценил ее прогресс и решил, что случай более серьезный, чем ему показалось сначала. Потребуется долгосрочная терапия – согласна ли пациентка? Дейзи не стала отказываться, поскольку дома переживала настоящий ад. Ей назначили курс из шести процедур. Все это время она продолжала вести половую жизнь с мужем и забеременела в пятый раз. Когда курс закончился, Дейзи чувствовала себя так, будто ее пропустили через сталелитейный пресс, однако надеялась на выздоровление. Осенью 1953-го, вскоре после финального сеанса электрошока, Дейзи родила своего пятого ребенка, девочку, которой предстояло вырасти серийной убийцей Роуз Уэст.
Роуз родилась у двоих психически больных людей: шизофреника со склонностью к насилию и женщины в состоянии тяжелого нервного срыва. Шанс, что ребенок шизофреника тоже станет шизофреником, равен одному к десяти; дети людей с депрессиями также склонны к психическим заболеваниям. Про Роуз можно было однозначно сказать, что в генетическую лотерею она не выиграла. Более того, когда она находилась в материнской утробе, ее подвергали электрошоку, а дома ее ждали бедность и убожество. Более неблагоприятные условия для начала жизни трудно себе представить.
При крещении девочку, родившуюся 29 ноября 1953 года, нарекли Розмари Полин Леттс. Дейзи представить себе не могла, что ждет ее дочь впереди, и любила Роуз, как всех своих детей. Она была очень симпатичной малышкой, почти не плакала и не кричала – настоящий золотой ребенок. Но едва мать с младенцем вернулись домой, на Морвенна-Парк-роуд, как стало ясно, что Роуз отличается от других младенцев. У нее возникла привычка раскачиваться в кроватке, причем с такой силой, что кроватка на колесиках каталась по комнате. Став немного старше, Роуз начала раскачиваться уже не всем телом, а только головой, но делала так по многу часов. В семье заподозрили, что девочка «немного отсталая».
В наше время, если ребенка с подобными симптомами показать врачу, тот предупредит о возможных проблемах с развитием. Даже встав на ноги и начав ходить, Роуз продолжала раскачивать головой, вводя себя чуть ли не в гипноз. Когда мать звала ее по имени, она как будто не слышала; сестра Гленис, которая занимала с ней одну спальню, жаловалась, что от раскачиваний Роуз просыпается по ночам.
С другой стороны, она росла очень красивой. Местные жители восхищались ее большими карими глазами, оливковой кожей и блестящими каштановыми волосами. Однако в этих кукольных глазах блуждало пустое, отсутствующее выражение. Она подолгу стояла у калитки дома и таращилась в никуда, как будто не принадлежала к этому миру. Постепенно все окружающие пришли к выводу, что с Роуз что-то не так.
Ее прозвали тихоней, «Сонной Роуз». Старший брат Эндрю говорил, что с ней невозможно играть, потому что она «тупая, как дерево». В результате Роуз раннее детство провела в одиночестве, развлекаясь разве что со своими питомцами – хомячками. В 1957-м, когда Роуз было четыре, Дейзи родила своего второго сына, Грэма. Роуз с удовольствием возилась с младшим братом, словно тот был куклой, и визжала от удовольствия, когда мать разрешала ей помочь с купанием младенца. С Грэмом и другими младшими детьми она продолжала играть и подрастая, а с ровесниками никогда не могла найти общего языка. Мать говорила, что она так и застряла в детстве.
Старшие сестры, Патриша и Джойс, уже покинули родительский дом к тому времени, как Роуз пошла в школу, торопясь вырваться из-под отцовской опеки. Из-за разницы в возрасте они никогда не были близки с Роуз.
В школе Роуз справлялась с трудом; даже элементарная арифметика, чтение и письмо представляли для нее проблему. Она бессмысленно пялилась на доску и не могла сказать по буквам даже самые простые слова. На переменах держалась в стороне от других детей, а после уроков сразу бежала домой. Она возвращалась такой же чистой и аккуратной, какой была с утра; часто за ней бежала толпа малышей, и она рассаживала их на лужайке, устраивая игру в чаепитие.
Роуз была любимицей отца, поэтому правила, действовавшие для других, на нее не распространялись. Остальные дети имели обязанности по дому и саду и не допускали даже мысли о том, чтобы уклониться от них – слишком грозными были последствия. Но Роуз, получив поручение, ныла до тех пор, пока кто-нибудь не выполнял его за нее. Отца леность Роуз не смущала – наоборот, казалась забавной. Роуз единственная в семье практически не подвергалась телесным наказаниям.
За ужином все должны были сидеть молча, а после него дети убирали со стола и мыли посуду. Любое нарушение каралось побоями, но если Роуз начинала играть с едой, Билл лишь умилялся. Похоже, что именно в это время он начал втайне «ухаживать» за своей дочерью, одновременно удовлетворяя свои подавленные сексуальные желания. Роуз быстро поняла, что может манипулировать отцом и обеспечивать себе лучшие условия жизни, чем у братьев и сестер. В деревне насчет Билла перешептывались; родные Дейзи делали ему замечания по поводу слишком сурового воспитания детей и фаворитизма в отношении Роуз. Когда он шел по улице, у него за спиной шипели «псих». Но, несмотря на тяжелое положение семьи, в 1960 году Дейзи родила еще одного сына, Гордона.
В очередной период безработицы Билл открыл так называемый «подростковый клуб», где дети могли собираться и слушать музыку. Для клуба была арендована комната в пабе «Кингсли Армз», выходившая на Нортхемское кладбище. Там стоял магнитофон и имелись бобины с песнями Билла Хейли и Элвиса Пресли. Вот только подросткам тяжело было сносить перемены настроения Билла, и клуб вскоре прекратил свое существование. Мало того, стали поговаривать, что Билл питает нездоровое влечение к детям – якобы он приставал к девочкам, посещавшим клуб. Вот почему в начале 1960-х Биллу Леттсу стало ясно – дальше оставаться в Нортхеме нельзя. С работой и раньше были сложности, а теперь, когда его объявили педофилом и растлителем малолетних, он точно ничего не найдет. Леттсы упаковали свои пожитки и съехали из дома на Морвенна-Парк-роуд.
Они отправились на юг, в Плимут, где сняли верхний этаж дома на Бенбоу-стрит. Билл устроился на работу в доки Девонпорта, где контактировал с материалом, похожим на асбест, отчего впоследствии у него развилась болезнь легких. Семья оставалась по-прежнему бедной, и у Дейзи грозил вот-вот произойти новый нервный срыв. Она постоянно убирала в доме – чистота стала для нее настоящим наваждением. Леттсы были вынуждены пользоваться уличным туалетом, и Дейзи, изумляя соседей, по четыре раза в день мыла его с хлоркой.
Роуз с братьями и сестрами отдали в новую школу, откуда она регулярно прибегала домой в слезах. Порой она совершала странные поступки: могла разрезать постельное белье, чтобы сшить из него наряды для своих кукол. А еще она сводила родителей с ума бесконечной, бессмысленной ложью.
Два года спустя семья снова переехала: Билл нашел работу в Бишопс Клив, близ Челтнема в Глостершире. Он стал инженером в электротехнической компании «Смит Индастриз». Роуз было десять лет, когда ей снова пришлось сменить школу. В нескольких километрах оттуда, на другом берегу реки Северн, в деревне Мач Маркл рос будущий муж Роуз – Фредерик Уэст.
Компания предоставляла сотрудникам жилье, и Леттсов поселили в кирпичном доме на Тобифилд-роуд. На новой работе Билл получал больше, чем когда-либо в жизни. При найме ему назначили зарплату в тридцать фунтов в неделю, что было значительной суммой по меркам 1960-х. Билл занимался симуляторами полетов и любил намекать окружающим, что его работа строго секретная. На самом деле он просто паял провода. Под конец рабочего дня Билл весь был как сжатая пружина – одно неосторожное слово, и грянет взрыв.
Ему нравилось придумывать новые способы мучить родных: Эндрю он, к примеру, закрывал в сарае для угля, а Грэма бил головой о стену. Если кто-то из детей не являлся домой к назначенному отцом времени – минута в минуту, – Билл запирал дверь, и провинившийся ночевал на улице. Когда-то отец Билла в Нортхеме точно так же поступал с ним самим. Он регулярно отключал в доме электричество, и семья сидела в темноте, перекрывал газ, и Дейзи не могла готовить. Когда Гленис привела домой своего жениха, Джима Тайлера, Билл заявил, что парень похож на «грязного цыгана», и заставил дочь мыть и чистить все места, где он сидел или стоял.
Благодаря заработкам Билла в семье появился телевизор, но стоило детям заинтересоваться какой-нибудь передачей, как он переключал канал. Если Билл смотрел один из своих любимых вестернов, все должны были сидеть молча, не издавая ни звука. В десять часов телевизор выключался, и глава семейства отправлялся наверх, спать. Те из детей, что еще не легли, крались наверх в полной темноте, стараясь не скрипнуть ни одной ступенькой, чтобы не разбудить отца. Билл поднимал их до рассвета и раздавал поручения, которые надо было выполнить до его возвращения с работы. В холодные зимние ночи он забирал себе все электрические камины, и дети мерзли под тонкими одеялами. Одним из его традиционных издевательских приемов был следующий: Билл выворачивал на ковер содержимое мусорной корзины, обвинял в этом кого-то из детей и приказывал все убрать.
Со взрослыми, попадавшими к нему в дом, он тоже не ладил. Когда одна из сестер Дейзи развелась с мужем и попросилась пожить у Леттсов некоторое время, он велел ей спать на диване в гостиной, а сам снял с петель дверь комнаты, чтобы она «не слишком расслаблялась». Даже собственного отца, приехавшего навестить внуков, он высмеивал в присутствии всей семьи и ставил ему подножки.
Роуз посещала школу в Бишопс Клив, и ей там совсем не нравилось, поскольку она не умела налаживать контакты с ровесниками. В учебе девочка тоже отставала. К тому же Роуз заметно поправилась, и за это ее безжалостно дразнили.
В ответ она стала агрессивной; девчушка, пару лет назад прибегавшая к матери в слезах, теперь набрасывалась на своих обидчиков с неожиданной яростью. К тринадцати годам у нее в школе сложилась репутация девочки, с которой лучше не иметь дела. Ей самой скорее нравилось, что одноклассники ее побаиваются. Братья Роуз, Грэм и Гордон, физической силой не отличались, и если она узнавала, что их обижают, то бросалась к дому мальчишки, посмевшего задеть ее братьев, и колотила его.
Она проводила с братьями много времени, потому что Дейзи решила подрабатывать уборщицей. Дома она по-прежнему была несчастна и даже пыталась добиться судебного ордера, запрещающего мужу приближаться к ней, но в суде Билл напомнил о ее психическом заболевании, и ордера Дейзи не выдали. Она надеялась благодаря подработке проводить больше времени не дома, а со временем снять собственное жилье и уйти от мужа. Трое старших детей уже жили самостоятельно, а младших, Грэма и Гордона, она доверяла попечению Роуз.
Роуз каждое утро обещала присмотреть за братьями и сделать всю работу по дому, но когда родители уходили, начинался полнейший хаос. Дети могли вообще не пойти в школу и слоняться по комнатам, устраивая разные проделки. Роуз перепоручала свои обязанности Грэму и Гордону, которые не осмеливались ей перечить. Закончив, они гуляли по деревне и промышляли мелким воровством.
Биллу нравилось придумывать новые способы мучить родных: Эндрю он, к примеру, закрывал в сарае для угля, а Грэма бил головой о стену.
Как только у Роуз началось половое созревание, она заинтересовалась вопросами секса. Родители не обсуждали их с детьми; Дейзи не рассказывала дочерям о беременности или предохранении. Для этого имелась бабушка по отцовской линии, медсестра: она поведала старшим девочкам о том, что такое менструация, а те пересказали ее слова двенадцатилетней Роуз. Секс был у Леттсов табу, и если какая-то телепередача казалась Биллу слишком откровенной, он просто переключал канал. Особенной страсти к Дейзи он и сразу не проявлял, теперь же она предпочитала спать на первом этаже на диване, а он – в супружеской спальне наверху.
У Билла имелся секрет, который он строго хранил, – увлечение маленькими девочками. И его дочери не были исключением. Он побоялся бы проявить интерес к Гленис, потому что та, бойкая и уверенная, могла выдать его, а вот Роуз была идеальным объектом для отцовских «ухаживаний». Она активно поддерживала его: обожала крутиться перед Биллом голая, рассматривать себя в зеркало и говорить, что хотела бы иметь «много, много детей».
Роуз интересовалась своим телом и для тринадцати лет была чрезмерно озабочена вопросами секса. Оставаясь с братьями дома одна, она расхаживала обнаженная, принимала душ, оставляя дверь открытой, и после него не торопилась одеваться.
Дом был маленький, младшие дети делили одну спальню, и у Роуз с Грэмом была общая кровать. Грэм, на три года младше сестры, позволял ей ласкать себя. Однажды, увлекшись, она начала мастурбировать ему; Грэм решил, что так выражается ее сестринская любовь. Он не возражал, и сеансы мастурбации продолжились: дети занимались ею по вечерам перед сном и на рассвете, после пробуждения. Так продолжалось вплоть до того, как Роуз в пятнадцать лет ушла из дома. Она была уверена, что родителям брат ничего не расскажет.
В январе 1968 года она узнала о пропаже Мэри Бастхольм: та была почти ровесницей Роуз, и ее похитили с автобусной остановки на Бристоль-роуд в Глостере. При себе у Мэри был полиэтиленовый пакет с игрой «Монополия», и карточки игры нашли рассыпанными в снегу. Мэри искали с собаками, вертолетами и водолазами – все безрезультатно. Одним из водолазов был Джон Беннетт, который через двадцать семь лет возглавит расследование преступлений Фреда Уэста. Кроме того, поблизости произошло несколько жестоких нападений на девушек, и Билл добавил в список запретов разговоры с любыми незнакомцами.
Хотя Роуз и предупреждали держаться от мужчин подальше, она горела желанием расширить свой сексуальный опыт. Пока она упражнялась на братьях – мальчики в школе интереса к ней не проявляли. Ее странное поведение в сочетании с лишним весом отталкивало от Роуз ровесников. Она не ходила на танцы – Билл считал, что его дочь для этого слишком мала, – и у нее практически не было возможности завести классический подростковый роман.
Со взрослыми мужчинами обстояло совсем по-другому. Роуз нравилось представлять себя соблазнительной красоткой, и она приходила в восторг от проявлений внимания с их стороны. Пока родителей не было дома, она гуляла по деревне, вступала в разговоры с мужчинами в магазинах или на автобусных остановках, а еще начала курить, чтобы казаться старше своих лет.
Скорее всего, у нее тогда уже были половые контакты с отцом – позднее она утверждала, что в четырнадцать ее изнасиловали, и намекала, что насильником был Билл Леттс. Однако у Роуз было несколько версий потери девственности, и по другой ее в четырнадцать лет изнасиловал человек, с которым она познакомилась на рождественской вечеринке. Он предложил подвезти ее домой, но вместо этого уехал в холмы Котсуолда, за окраину Бишопс Клив, и там напал на нее. Роуз говорила, что мужчина угрожал ее убить.
Старшая сестра Роуз Гленис вышла замуж за Джима Тайлера – того самого «грязного цыгана», по словам ее отца, – и вдвоем они держали мобильную закусочную. Кроме этого Джим работал автомехаником, и, пока его не было, в закусочной торговала Гленис. Когда она забеременела, ей понадобилась помощь. Роуз, которой исполнилось пятнадцать лет, охотно согласилась поработать у сестры с зятем.
Обычно закусочная на колесах стояла возле парковки для дальнобойщиков. Там всегда собиралось по десять-пятнадцать грузовиков и фур, и очень часто, заглядывая проверить, как идут дела, Джим видел Роуз вылезающей из кабины. Одежда на ней была в беспорядке, волосы растрепаны – Роуз наверняка занималась сексом, и Джим даже подозревал ее в проституции.
Как-то раз она осталась у Джима с Гленис ночевать, и среди ночи Джим услышал с нижнего этажа ее плач. Он спустился узнать, что случилось. В слезах Роуз рассказала ему, что познакомилась с мужчиной, который ей очень нравится, но не проявляет к ней интереса. Он на шесть лет старше и считает ее слишком юной. Джим сидел на краю ее постели; Роуз придвинулась к нему ближе и положила руку зятю на колено. Искренне пытаясь помочь, Джим посоветовал ей сосредоточиться на парнях ее возраста. Роуз провела рукой вверх по его бедру. Она начала говорить, что завидует сестре – какой у нее красивый и сексуальный муж. Ей хотелось бы, чтобы не Гленис, а она сама была за Джимом замужем. Джим оттолкнул ее руку и ушел к жене.
Бросив работу в закусочной, Роуз надумала стать швеей и пошла на курсы, где познакомилась с другим мужчиной, тридцатилетним, с которым вступила в сексуальную связь. Полиция узнала о его отношениях с несовершеннолетней, Роуз вызвали в участок для допроса, но дальнейших действий в их отношении не предпринималось.
Летом 1969-го измученная напряженными отношениями с мужем мать Роуз, Дейзи, забрала младших детей и переехала на ферму в Тоддингтоне к северу от Челтнема. Она немного зарабатывала уборкой, а на ферме жила бесплатно – в обмен ее попросили ухаживать за курами. Спустя несколько недель на ферме Роуз заявила, что хочет вернуться и жить с отцом. Всем детям ее решение показалось невероятным – после того, что вытворял с ними Билл. Однако между отцом и дочерью всегда были особенно близкие отношения, интриговавшие всех членов семьи. Родные начали понимать, что фаворитизм отца в отношении Роуз основан на сексуальной тяге. Возможно, она действовала из соображений самосохранения: угождая отцу, она избегала наказаний.
Несколько недель спустя Билл Леттс явился на ферму проверить, как дела у его семьи. Однако на возвращении жены с младшими сыновьями он не настаивал; похоже, им с Роуз очень неплохо жилось. Он не извинился и не стал уговаривать жену воссоединиться с ним. Правда, она сама скоро поняла, что не сможет содержать детей на зарплату уборщицы. В конце лета 1969-го Дейзи вернулась к мужу.
Попытка Роуз выучиться на швею окончилась неудачей: она по-прежнему была медлительной и неловкой. Билл давно говорил дочери бросить глупости и найти нормальную работу, хотя особых достижений от нее не ждал. Он сам удивился, когда она смогла устроиться официанткой в кафе на Хай-стрит и стала каждый день ездить на автобусе за десять километров в Челтнем. В конце недели она, к радости Дейзи, привозила домой оставшиеся нераспроданными пироги для семьи. Ее обязали вносить часть зарплаты в семейный бюджет, и она исправно это делала.
Однажды, вернувшись поздно вечером, она рассказала матери историю, которая практически наверняка была вымышленной: что ее изнасиловали, пока она ждала автобуса. Якобы какой-то мужчина попытался заговорить с ней на остановке, а когда она дала понять, что не заинтересована, набросился на нее. Она убежала в парк, но нападавший ее догнал. Там были ворота, закрытые на цепь с навесным замком; по словам Роуз, мужчина разорвал цепь голыми руками. Он сказал, что служил в армии и всегда считался силачом. Он оттащил ее к пруду и изнасиловал под деревом.
После этого Роуз объявила, что будет ездить домой с центрального вокзала в Челтнеме, потому что так безопаснее. Там, на вокзале, она встретила другого мужчину. Он был старшее ее, кудрявый – словно ворона свила на голове гнездо, с густыми бакенбардами чуть ли не до самой шеи, порезами и синяками на руках, как у борца, невысокого роста. Мужчина заметно прихрамывал, а его глаза сверкали, как два сапфира. Он попытался заговорить с Роуз, но показался ей таким грязным и плохо одетым, что девушка сначала отшатнулась от него. Однако мужчину это не обескуражило, и он пригласил Роуз на свидание. Он широко улыбался и без стеснения демонстрировал свои грязные желто-зеленые зубы. Роуз сама не поняла, почему сказала «да».
Мужчину звали Фредом. Так, на автовокзале, Роуз познакомилась со своей судьбой, и эта встреча определила дальнейший ход ее жизни. Несмотря на внешнюю неопрятность, Фред сумел привлечь внимание Роуз своей разговорчивостью и многочисленными комплиментами. Он сказал ей, что у них много общего: она, например, работает в кафе, а он доставляет по разным заведениям выпечку из пекарни – может, и в ее кафе тоже. Он уверял, что где-то уже ее видел. Потом Фред узнал, что она живет в Бишопс Клив, откуда рукой подать до его трейлерного парка.
Фреда новая знакомая тоже очень заинтересовала. Она была привлекательная, хоть и слегка полненькая, с блестящими каштановыми волосами, пышной грудью и карими глазами. Он сел вместе с ней в автобус, поскольку им надо было ехать в одном направлении. По пути Фред засыпал Роуз разными выдуманными историями о своей жизни. Она сидела, отвернувшись и глядя в окно, но время от времени непроизвольно улыбалась: рассказы Фреда ее забавляли.
Не прошло и пары дней, как Фред явился в кафе, где Роуз работала, и предложил встретиться попозже в пабе близ ее дома в Бишопс Клив. Она согласилась, а когда пришла, Фред преподнес ей подарки: кружевное платье и меховую накидку – наверняка краденые. Сначала она не хотела их брать, но Фред настоял на своем.
Внимание Фреда льстило Роуз. У нее никогда не было друзей. В школе и девочки, и мальчики избегали ее, считая отсталой и заторможенной. Дома братья и сестры исключали ее из совместных игр. Наконец нашелся кто-то искренне заинтересованный в ней, причем с сексуальной подоплекой, которая была для нее очень важна. Ей казалось, если она встречается со взрослым мужчиной, то и сама становится взрослой.
Фред начал расспрашивать Роуз о ее жизни и очень обрадовался, узнав, что она уже пробовала секс. Она запросто говорила об этом и даже не морщилась в ответ на шуточки Фреда ниже пояса. Его авансы не отталкивали, а наоборот, притягивали ее. То, что дома девушка несчастна, и ее способность хранить секреты от семьи повышали в глазах Фреда ее ценность, ведь это означало, что она никому ничего не расскажет.
Он солгал ей, что бежал из Шотландии, потому что его жена стала проституткой и втянула его в неприятности. Правда заключалась в том, что они с Риной опять разошлись после очередной ссоры, но она вовсе не вернулась в Глазго, а продолжала жить в Глостершире. Конечно, об этом Фред промолчал, выставив себя перед Роуз обманутым мужем. Он говорил, что жена оставила его с двумя детьми и он едва справляется. Услышав это, Роуз еще сильней заинтересовалась Фредом, поскольку всегда обожала маленьких детей. По сути, именно из-за Шармейн и Анны-Марии Роуз согласилась прийти к Фреду в дом на колесах.
Внимание Фреда льстило Роуз. У нее никогда не было друзей. В школе и девочки, и мальчики избегали ее, считая отсталой и заторможенной.
Условия в трейлерном парке разительно отличались от тех, в которых росла Роуз. Дом ее родителей на Тобифилд-роуд ежедневно отмывался до блеска, потому что любая грязь повергала отца в гнев. В трейлере Фреда было тяжело дышать от зловония. Он пропах сигаретным дымом, потом и гниющими объедками, на полу в беспорядке валялись одежда, детские игрушки, рабочие инструменты Фреда и комья сухой грязи. Рина никогда не трудилась поддерживать чистоту, а Фред, живя в последние недели холостяком, довел трейлер до ужасающего состояния.
В следующие недели Роуз стала часто бывать в трейлере: приходила поиграть с девочками. Фред счастлив был найти кого-то, кому нравится присматривать за ними, кроме того, Роуз очень привлекала его сексуально.
Шармейн тогда было шесть – всего на десять лет меньше, чем самой Роуз. Она была настоящей красавицей: смуглая, темноглазая, очень сообразительная и живая. Несмотря на тяжелое детство, дух Шармейн не был сломлен. Ее сводной сестре Анне-Марии недавно исполнилось пять; у нее были голубые глаза, светлая кожа, широкий нос и вьющиеся каштановые волосы – все характерные черты семейства Уэстов. С ней обращались чуть лучше, чем с Шармейн, и она росла тихой и послушной.
Отношения Фреда с детьми были противоречивыми: сам он искренне считал себя отличным отцом и добытчиком. Обожал, когда его называли «папочка», часто сажал Анну-Марию на колени, взлохмачивал ее кудрявую шевелюру и целовал в обе щеки.
Роуз с энтузиазмом взялась присматривать за девочками, превратив это в подобие игры. Они с Фредом водили их в поле собирать цветы, и Фред шептал ей на ухо, что хочет еще детей. Потом они валялись в траве, и Фред рассказывал Анне-Марии истории из ее детства в Шотландии. Говорил, что когда работал продавцом мороженого, сделал колыбельку из деревянного ящика, выстелил одеяльцем, и клал ее туда, так что они вместе катались по улицам Глазго. Анна-Мария наслаждалась его вниманием и буквально боготворила отца.
В то же время Фред был способен на крайнюю жестокость и избивал Шармейн безо всякой причины. В основном он просто пренебрегал детьми, никак не ухаживал за ними, и если рядом не было женщины, которая за ними присматривала, сдавал их на попечение социальных служб.
Фред понимал, что мать Роуз заподозрит неладное, если та будет возвращаться домой якобы с работы, не принося зарплаты. Поэтому он давал Роуз несколько шиллингов в неделю, чтобы она могла притворяться, будто работала. Это был первый совместный секрет Фреда и Роуз. До Дейзи и Билла Леттс доходили слухи, что Роуз бросила работу, и они начали беспокоиться. И тут внезапно Роуз возникла на пороге дома на Тобифилд-роуд с мужчиной. Она привела Фреда знакомиться.
Раньше у нее никогда не было ухажеров, даже ровесников. Фред, которому было тогда двадцать семь, показался Биллу и Дейзи еще старше из-за неопрятного вида. Он тут же стал хвастаться перед ними тем, сколько всего у него есть: он мол, только вернулся из Шотландии, где владеет несколькими домами на колесах, целым парком фургонов для продажи мороженого, собственным особняком и отелем. Родителям Роуз сразу же стало ясно, что все это ложь.
Дейзи заметила на носу Фреда уродливый шрам, оставшийся от аварии на мотоцикле, когда он сбил девочку. Вместо того чтобы рассказать правду, Фред сочинил невероятную историю о том, как одна женщина преследовала его, он провалился в сточный колодец, и преследовательница ударила его тяжелой цепью по лицу. Когда Фред ушел, Билл с Дейзи выразили дочери свое единодушное неодобрение. Билл заявил, что Фред, как и его зять Джим, похож на «грязного цыгана» и что он запрещает Роуз с ним встречаться. Дейзи в кои-то веки была согласна с мужем. «Все, что он говорит – сплошное вранье», – твердила она.
Вскоре после этого Леттсы узнали, что Роуз вместо работы проводит время с Фредом в его трейлере. Билл спросил дочь напрямую, и та не стала отпираться, признав, что действительно бывает в трейлерном парке. Тем не менее она утверждала, что не занимается ничем предосудительным, а подрабатывает няней – сидит с детьми Фреда, пока тот на работе, и он оплачивает ее услуги. Отец не поверил ей и приказал больше с ним не встречаться.
Однако отношения Роуз и Фреда уже вышли за рамки обычного знакомства. Они стали любовниками. К тому времени Фред утвердился в своем извращенном восприятии секса. Больше всего его возбуждали агрессивные садистские практики, и он собрал целую коллекцию экстремальной садомазохистской порнографии. Трудно было найти девушку, которая позволяла бы связывать себя и бить, и била бы Фреда в ответ – это тоже ему нравилось. Его жена Рина категорически отказывалась участвовать в подобных играх, зато Роуз поддерживала перверсии Фреда. Он не мог поверить в свою удачу – ему встретилась девушка-подросток, которую не надо было принуждать к извращенному сексу.
Роуз же готова была стерпеть что угодно, так сильно она нуждалась в мужском внимании. Кроме того, после пережитых изнасилований и секса с отцом она полностью обесценила свое тело и не считала его неприкосновенным. Ее приводило в восторг внимание взрослого мужчины, и в своей наивности она соглашалась с ним во всем.
После девиантного секса Фред познакомил Роуз с проституцией. Раньше, торгуя закусками на парковке для дальнобойщиков, она вступала в беспорядочные связи и иногда получала за это деньги. Теперь же Фред намеренно приводил к ней мужчин, и Роуз развлекала их в его трейлере, как раньше Рина. Фреда это только возбуждало, кроме того, он получал за своих женщин деньги. Благодаря юному возрасту Роуз ее можно было выдавать за девственницу и требовать более высокую оплату.
Узнав о том, что творится в трейлере Фреда, отец Роуз решил поместить ее под опеку. Но сначала провел с ней беседу, пытаясь втолковать, какая судьба ожидает девочек, которые свяжутся со взрослым мужчиной. Он напрямую сказал, что думает о Фреде, напирая на его вранье и бесчестность. Билл требовал, чтобы Роуз больше и носа не показывала в трейлерном парке. Она выслушала отца молча, не глядя ему в лицо.
Поняв, что пробиться к Роуз не удалось, он обратился в социальную службу Глостера и объяснил, что его пятнадцатилетняя дочь встречается с мужчиной на десять лет ее старше. Ему предложили поместить ее в исправительное заведение, чтобы прервать контакты с Фредом.
В конце 1969-го Роуз поместили в изолятор для трудных подростков, находившийся в центре Челтнема. Все ее перемещения строго контролировались: она могла выходить только на работу и к родителям. Встречи с Фредом запрещались; также надо было соблюдать комендантский час. Роуз ненавидела изолятор, считая его практически тюрьмой. За три месяца, что она там прожила, родители ни разу не навестили ее – как и братья и сестры. Она даже не могла позвонить им по телефону, потому что у Леттсов в доме не было телефонной линии. Роуз чувствовала себя брошенной и всеми забытой. Естественно, своим единственным другом на всей земле она считала Фреда. Однажды ей удалось сбежать, чтобы повидаться с ним, когда ее отпустили для еженедельного визита к родителям. Вместо родительского дома Роуз направилась в трейлерный парк.
Она писала Фреду письма, где говорила об их совместном будущем:
Дорогой Фред,
Я так рада, что ты пришел меня навестить. Вчерашний вечер помог мне понять, что мы – люди, а не два дивана, чтобы на них сидеть… Насчет встречи на этой неделе… можно в воскресенье после обеда. Я попрошу Линду сказать, что пошла с ней. Ты понимаешь, что мы не можем часто встречаться, поэтому я не могу избавиться от мысли, что ты сейчас с другой… Ты рассказал моей тетке про Рину. Но ты должен рассказать все мне, пусть это займет целый день. Я люблю тебя, Фред, но если что-то пойдет не так, это будет конец для нас обоих навсегда. Нам надо бы уехать куда-нибудь подальше, где нас никто не знает.
Я всегда буду любить тебя.
Роуз.
Когда Билл Леттс узнал, что Роуз продолжает встречаться с Фредом, сбегая из изолятора, то сам пошел к нему, чтобы «поговорить по-мужски». Фред тогда бросил работу в пекарне и собирался устроиться в гараж; он встретил отца Роуз возле своего трейлера, в садике за деревянным забором. Билл в ярости кричал и размахивал руками, требуя оставить Роуз в покое. Он клялся «порубить [Фреда] на мелкие куски», если тот продолжит встречаться с его дочерью.
У Фреда же возникли серьезные проблемы с полицией. Его остановили на дороге, и он не смог предъявить документы на машину, кроме того, у него накопились неоплаченные штрафы. Ему сказали, что он сядет в тюрьму, если не оплатит их. Пять дней спустя он предстал перед судом за кражу панелей для забора, которые уворовал со стройки. Помимо очередного штрафа ему назначили условный тюремный срок. Тогда же вскрылось отсутствие у него талона техосмотра на автомобиль.
Роуз оставалось провести в изоляторе еще несколько недель; вскоре ей исполнялось шестнадцать, и после этого органы опеки больше не могли удерживать ее, так что она могла бы вернуться к своему любовнику. Вот только Фреда посадили в тюрьму за неуплату штрафов – на целый месяц.
В 1969 году, когда Фред впервые оказался за решеткой, тюрьме в Глостере было 150 лет, и она являлась весьма неуютным заведением, где заключенных в дисциплинарных целях частенько держали на хлебе и воде. В тюрьме Фреду жилось совсем плохо; он стал мишенью издевательств и побоев со стороны других заключенных и не мог дождаться, когда выйдет на свободу.
Шармейн и Анну-Марию опять забрали в детский дом. Двадцать девятого ноября Роуз исполнилось шестнадцать лет, и она покинула изолятор. Отец в последний раз попытался ее вразумить и поставил ультиматум: если она еще хоть раз увидится с Фредом, семья откажется от нее. Если же возьмется за ум и найдет хорошую работу, сможет продолжать жить с родителями.
Но одним прекрасным утром Роуз спустилась по лестнице с чемоданом. До этого она ни словом не обмолвилась о том, что собирается уйти из родительского дома. Дейзи и Билл сильно удивились, так как считали, что Роуз приняла их условия. На самом деле она просто ждала, пока Фреда отпустят из тюрьмы.
Она была уверена, что ее будущее – с этим мужчиной, первым, кто по-настоящему заинтересовался ею. Он привлекал ее сексуально, она купалась в его внимании и мечтала, как будет заботиться о его детях. Кроме того, ей до смерти надоели ограничения и строгости на Тобифилд-роуд, где ей приходилось жить на положении ребенка, отчитываться перед матерью и исполнять прихоти отца. Фред позволял ей освободиться от этих оков и стать взрослой.
Дейзи спросила дочь, уверена ли та в своем решении. Роуз легкомысленно ответила: «О да», – и рассмеялась. Не сказав больше ни слова, она вышла за дверь и пошагала по Тобифилд-роуд в сторону трейлерного парка.
Билл Леттс попробовал было вернуть ее домой: обратился в полицию и потребовал задержать Роуз, положив конец ее связи с Фредом. Роуз забрали из трейлера и отвезли в Челтнем, где ее осмотрел врач. Она была беременна. Ее согласились отпустить из полиции с условием, поставленным Биллом Леттсом: она прерывает беременность и возвращается домой. Вместо этого Роуз отправилась в трейлер к Фреду. Билл заявил, что больше не хочет ее знать.
По возвращению из тюрьмы Фред, воссоединившись с Роуз, забрал из приюта Анну-Марию и Шармейн, планируя, что они заживут одной семьей. Сначала Роуз нравилось заботиться о девочках, кормить их и купать, но очень скоро ей наскучили их постоянные требования внимания. Она сама была ребенком, которому пришлось воспитывать других детей. Фред в уходе за девочками никакого участия не принимал. Он считал, что это женское дело.
Прожив с Роуз несколько месяцев в Бишопс Клив, Фред решил перебраться в другой трейлерный парк в Сандхерсте, где он устроился на работу. Роуз, несмотря на юный возраст и собственную беременность, держалась стойко и ни разу не обратилась к матери за помощью. Она настаивала на том, что у них с Фредом должен быть собственный дом.
Но справляться с детьми ей было все трудней. Шармейн сопротивлялась ее приказам, тем более что сама была куда более сообразительной и развитой, чем новоиспеченная мачеха. В результате Фред отправил детей к приемным родителям, но через некоторое время забрал назад домой.
Рина опять возникла у него на горизонте – она требовала, чтобы девочек вернули ей. Тогда-то состоялась ее первая встреча с Роуз. Рина больше не ревновала и не собиралась возобновлять отношения с Фредом; фактически их брак подошел к концу. Больше всего она волновалась о том, как Фред обращается с детьми; после знакомства с Роуз она пришла к выводу, что та неплохо за ними присматривает, и не стала требовать передачи опеки.
Фред исполнил требование Роуз и нашел для них настоящий дом. В июне 1970 года они переехали в Глостер, где им предстояло прожить следующие двадцать четыре года, на Мидленд-роуд, 25. Дом принадлежал польскому эмигранту по имени Фрэнк Зигмунд, который купил несколько таунхаусов в центре города и разбил их на недорогие квартиры.
Дом 25 был отделан серым цементом и поделен на три апартамента. С улицы к нему вел неухоженный палисадник; к задней двери надо было подниматься по железной лестнице. Фред и Роуз поселились на первом этаже, где была небольшая гостиная с видом на улицу, ванная, кухня и две спальни, прихожая с витражным окном, а также подвал для хранения угля.
Денег, как всегда, не хватало, и Фред подрабатывал в шиномонтаже на Альбион-стрит в Челтнеме – развозил шины заказчикам и устанавливал их. Однажды он оформил заказ на пять шин, увез их и продал, а деньги оставил себе.
Уйдя из шиномонтажа, он стал помогать Фрэнку Зигмунду чинить дома, сдававшиеся в аренду. Фред был трудолюбивым, порой даже чрезмерно, но одновременно вороватым. Он крал все, что попадалось под руку; когда у него закончилась страховка на машину, он украл талон у работодателя.
17 октября 1970 года, в госпитале Глостера, Роуз родила дочь, которую назвали Хизер Энн. Девочка появилась на свет с темными кудрявыми волосиками, как у всех Уэстов, но лицом больше походила на мать.
Казалось бы, тот факт, что несовершеннолетняя дала жизнь ребенку в государственной больнице, должен был привлечь внимание органов опеки, которые уже имели дело с Роуз, и неоднократно. К ней следовало приставить патронажную сестру, чтобы та наблюдала за тем, в каких условиях живут Роуз и ее ребенок. Однако ничего этого сделано не было. Органы опеки не получали от больницы уведомления о Роуз Леттс.
Вскоре после рождения Хизер Фреда Уэста арестовали за кражу шин. Поскольку это правонарушение было не первым, суд постановил отправить его в тюрьму на три месяца – плюс полгода за воровство панелей для забора. Новоиспеченному отцу предстояло девять месяцев провести за решеткой.
Новый, 1971 год Роуз встречала одна. Глостер завалило снегом, а у нее не было сил растопить в камине огонь. По всей квартире валялись грязные подгузники и детская одежда, Хизер плакала не переставая, и надо было откуда-то раздобыть денег, чтобы заплатить за жилье.
Оставшись с детьми одна, Роуз начала выплескивать на них свой гнев за отсутствие Фреда. Ей не удалось заслужить любовь и уважение девочек, поэтому она старалась сломить их и запугать. Она безжалостно лупила Шармейн и Анну-Марию, постепенно начиная применять к ним садистские методы их отца: могла, например, надеть на голову тарелку или ударить о стену изо всех сил. Шармейн как особенно непослушную она привязывала к кровати и оставляла так на много часов.
Девочки спали в одной постели; по ночам они перешептывались, и Шармейн утешала сестру, говоря, что скоро за ними приедет их настоящая мать. Она увезет их далеко-далеко, и все у них будет прекрасно. Однако Анна-Мария почти не помнила Рину, которую видела всего-то несколько раз. К тому же, несмотря на ужасы, пережитые вместе, Шармейн и Анна-Мария не были особенно близки.
Зато у Шармейн была подруга – дочь соседей с верхнего этажа. Рональд и Ширли Джайлз жили над Фредом и Роуз. Трейси Джайлз было восемь лет, почти как Шармейн, и девочки быстро сдружились. Они любили выходить на общую лестницу и играть там; часто к ним присоединялась сестра Трейси Джанет. Анна-Мария повсюду следовала за Шармейн, но в общих играх не участвовала, только смотрела. Трейси заходила и к Уэстам, но ее смущало, что Роуз постоянно отчитывает Шармейн и обвиняет во всех смертных грехах. Шармейн никогда не плакала и держалась очень мужественно, как будто считала, что слезы станут признаком ее поражения перед Роуз.
Роуз безжалостно лупила Шармейн и Анну-Марию, постепенно начиная применять к ним садистские методы: могла, например, надеть на голову тарелку или ударить о стену изо всех сил.
Как-то раз мать послала Трейси к Роуз попросить молока – Джайлзы сели завтракать и поняли, что молоко закончилось. Трейси вбежала в квартиру без стука и увидела на кухне жуткую сцену. Шармейн, совершенно голая, стояла на стуле. Ее руки были связаны за спиной кожаным ремнем. У Роуз в руке была деревянная кухонная лопатка, и она била этой лопаткой Шармейн. Анна-Мария смотрела на них с непроницаемым равнодушным лицом. Очевидно, подобные садистские наказания применялись у них регулярно.
Перепуганная Трейси понеслась обратно к себе и рассказала матери о том, что видела у соседей. Когда Ширли в следующий раз встретилась с Роуз, то спросила у нее, что произошло. Роуз даже не покраснела: она уверенно заявила, что наказывала Шармейн за плохое поведение. Она признавала, что не справляется с девочкой и потому вынуждена быть с ней строгой. Шармейн по натуре была бунтаркой.
Тогда же миссис Джайлз узнала, что Фред сидит в тюрьме, а Роуз одна присматривает за Анной-Марией, Шармейн и собственным ребенком. Роуз утверждала, что Шармейн доставляет ей больше всего хлопот и что она очень надеется: родная мать вскоре приедет и заберет ее. В конце Роуз добавила, что больше не может терпеть Шармейн, что она дошла до своего предела и ждет не дождется, когда от нее избавится.
28 марта 1971 года, около семи часов вечера, Роуз привела Шармейн в отделение «Скорой помощи» королевского госпиталя Глостершира. На ноге у девочки была большая колотая рана. Сестра в приемном покое записала в карте, что рану Шармейн получила дома, на Мидленд-роуд. Роуз утверждала, что это был несчастный случай, но, скорее всего, она слишком далеко зашла, «воспитывая» ребенка.
Опять же – такая неожиданная и серьезная травма у маленькой девочки, полученная дома, должна была привлечь внимание местных социальных служб. Но и на этот раз никто не пришел проверить условия жизни ребенка и не попытался выяснить, что же все-таки случилось с Шармейн.
Родители Роуз, Билл и Дейзи Леттс, несколько месяцев не получавшие от дочери вестей, решили навестить ее. Они взяли с собой младших детей, Грэма и Гленис, и явились на Мидленд-роуд. Условия, в которых жила Роуз, повергли их в настоящий шок: чего стоили хотя бы голые полы из неструганых досок! Несмотря на практически полное отсутствие мебели, квартира была страшно захламлена детскими вещами, грязными подгузниками, игрушками, немытой посудой и мусором. Билл Леттс, фанатик чистоты, сначала даже не хотел садиться на стул, предложенный ему дочерью. В гневе он выпалил, что в собачьей будке и то чище.
Роуз сильно похудела и выглядела неопрятно, глаза у нее были заплаканные. В настоящих причинах своих бед она не призналась, только сказала Гленис по секрету, что Шармейн мочится в постель, и это сильно ее расстраивает. Роуз не отрицала, что бьет Шармейн, если находит мокрые простыни.
Но больше всего семейство поразило наличие в доме младенца – Роуз не удосужилась сообщить родителям, что у нее появилась дочь. Дейзи и Билл впервые увиделись с внучкой. Дейзи еще дважды приходила на Мидленд-роуд и во второй раз была поражена, когда, явившись, застала там одну Шармейн – Роуз ушла, бросив ее без присмотра.
Фред и Роуз вели постоянную переписку. Их послания были страстными и безграмотными, полными ошибок и признаний в бесконечной любви. Роуз писала, что вынуждена быть строгой с Шармейн, и жаловалась, что на нее легла вся ответственность за детей. Она мечтала скорей воссоединиться с Фредом, которого называла своим мужем, хотя официально он все еще был женат на Рине Костелло. В одном из писем Роуз упоминала их сына – видимо, она опять была беременна, но сделала аборт, поскольку ребенка в следующем году у нее не появилось.
Седьмого мая Роуз с детьми навестила Фреда в тюрьме Лейхилл. Он подготовился к ее приходу: сделал для возлюбленной из фанеры шкатулку в виде цыганского фургона. Еще он нарисовал Роуз: обнаженной и стоящей на коленях.
Пятнадцатого июня Роуз с Анной-Марией и Шармейн навестили его снова; Фред поспешил обрадовать их тем, что его могут выпустить условно через несколько дней.
А потом, пока Фред еще был в тюрьме, Шармейн бесследно исчезла. Обычно они с Анной-Марией вдвоем уходили в школу, но в тот день Роуз задержала Шармейн дома под каким-то предлогом. Пока Анна-Мария сидела на уроках, Роуз убила Шармейн в их убогой квартирке на Мидленд-роуд.
Подробностей того убийства она так и не раскрыла, но их нетрудно восстановить: видимо, она за что-то разозлилась на девочку, от которой давно мечтала избавиться. Однажды та уже попадала в госпиталь со странной травмой, так что можно предположить, что в порыве гнева Роуз либо забила ее до смерти, либо зарезала.
Ей надо было как-то объяснить отсутствие девочки, о которой спрашивали все, начиная с Анны-Марии, вернувшейся домой из школы. Роуз сочинила историю, которую без запинки выкладывала всем друзьям, соседям и членам семьи, а спустя годы и полиции тоже. Она утверждала, что за Шармейн приехала ее мать, Рина, и увезла ее в Бристоль. Анна-Мария, услышав это, порадовалась за сестру, которая всегда хотела жить с родной матерью. Она искренне надеялась, что Рина не будет бить и обзывать Шармейн, как это делала Роуз, и что сестра будет счастлива.
То же самое Роуз сообщила и в школу, где никто не потрудился проверить, правда это или нет. В школьном личном деле девочки указали, что она «выбыла».
На Пасху к Роуз пришли бывшие соседи, Джайлзы, которые к тому времени переехали в другой дом. Трейси очень скучала по своей подруге, и они решили проведать Роуз с детьми. Может быть, Роуз разрешит девочкам немного поиграть? Нет, ответила Роуз, поиграть не получится. Шармейн забрала ее родная мать, да и черт бы с ней. Трейси так расстроилась, услышав об этом, что села на лестнице и расплакалась. Анна-Мария принялась ее утешать, а миссис Джайлз тем временем немного поговорила с Роуз. Пока они стояли в прихожей, Ширли Джайлз увидела на столике шкатулку в виде цыганского фургона. Роуз сказала, что это подарок мужа, который должен вот-вот выйти из тюрьмы.
Фреда освободили 24 июня. Стоило ему вернуться домой, как Роуз огорошила его новостью – она убила Шармейн. Фред не испытывал к девочке привязанности и любви, она ведь не была его кровной дочерью. Шармейн раздражала не только Роуз, но и его самого, поскольку напоминала о Рине и ее неверности. К тому же Фред и сам совершал ранее убийства, так что еще одно не напугало его и не отвратило от Роуз. Скорее всего, именно тогда он рассказал Роуз о том, что убил Энн Макфолл, потому что она представляла для него угрозу. Возможно, он признался и в убийствах других девушек, например, Мэри Бастхольм.
Теперь Фред и Роуз знали самые страшные секреты друг друга. Это был союз, подписанный кровью – кровью невинных жертв.
Фред помог Роуз избавиться от трупа падчерицы. Она хранила тело Шармейн в подвале, вместе с углем для камина. Фред вырыл на заднем дворе яму – точно такую, как выкопал на поле Фингерпост для Энн Макфолл. Он вынес труп Шармейн из подвала и опустил в яму, положив его на спину. Позднее он скажет полицейским, что не стал ее расчленять, потому что она была «такая маленькая и невинная». Скорее всего, причина была куда более прозаической: труп сильно окоченел, и разрезать его стало сложнее. И все равно версия с расчленением остается вероятной.
Стоило Фреду вернуться домой из тюрьмы, как Роуз огорошила его новостью – она убила падчерицу, Шармейн. Теперь Фред и Роуз знали самые страшные секреты друг друга. Это был союз, подписанный кровью.
Когда могилу Шармейн вскрыли и профессор Найт стал собирать ее скелет, он столкнулся с серьезной проблемой. Кости сместились, что могло быть результатом строительных работ на заднем дворе. Их проводил сам Фред, уже после того, как они с Роуз съехали с Мидленд-роуд. Арендодатель нанял его, чтобы отремонтировать дом и добавить пристройку. Тогда он мог переместить останки Шармейн и заложить их фундаментом для пристройки. Профессор Найт недосчитался многих костей Шармейн – как и Энн Макфолл. Не хватало фаланг пальцев, а также коленных чашечек – характерный «почерк» Фреда Уэста. Отсутствовали также фрагменты запястий и щиколоток. Профессор не исключал, что Фред отрезал ноги Шармейн от корпуса.
Роуз никак не могла справиться с собой – ее преследовали мысли об убийстве Шармейн, тем более что про девочку продолжали спрашивать. Она даже решилась уйти от Фреда и, взяв маленькую Хизер, поехала в Бишопс Клив. Путешествие было нелегким, тем более с младенцем на руках – сначала пешком, потом на двух автобусах с пересадкой. Добравшись до дома, она сказала отцу, что с Фредом покончено и она хочет снова жить с родителями. Однако Билл не забыл своих угроз: он напомнил дочери, что она «сама постель стелила», пусть теперь и спит в ней.
Ближе к вечеру в двери Леттсов постучал Фред. Он напомнил Роуз о том, что их «много что связывает». А еще пригрозил: если через десять минут она не соберется и не последует за ним, ее место в его постели займет другая женщина. Роуз взбесилась – не хватало еще, чтобы Фред ей грозил! Она ткнула в него пальцем и крикнула, обращаясь к родителям:
– Вы его не знаете! Не знаете! Он на все способен – даже на убийство!
После этого она позволила Фреду вывести ее из дома. Попытка бегства не удалась; Роуз принадлежала Фреду и ничего не могла с этим поделать. Она попробовала обратиться к семье – в первую очередь к отцу – за спасением и поддержкой, но они ее подвели, как делали всегда.