Я досталась каким-то недотепам. У них не жизнь, а черт-те что. Шаманке явно нужна моя помощь. Поэтому я согласилась пойти к ней. Думаете, в благодарность за банку спагетти, которую она мне принесла? Редкая дрянь. В соусе столько чеснока, что им разве что натираться впору: ни один вампир не пристанет, ни один комар не подлетит. Но Шаманка вполне ничего.
Почему я зову ее Шаманкой? От нее пахнет лекарствами и темной магией. Она знает то, что сокрыто от других.
По дороге домой мы заехали с ней в «Макдоналдс». Она выбежала из машины с такой скоростью, словно за ней кто-то гнался. Я уже собралась встать на ее защиту, но моя помощь не потребовалась: оказалось, что ей просто хотелось писать. Любят же люди на ровном месте, буквально из ничего делать проблему. Особенно женщины. Мужчинам-то проще: зашли в кустики — и готово, но женщины… Им ведь еще туалетную бумагу подавай. Зачем? Ума не приложу. Я ее пробовала, на вкус совсем как картон. Совершенно несъедобно.
В машину Шаманка вернулась уже куда более спокойная. Принесла порцию картошки и пару бигмаков. Я вообще-то предпочитаю биг-тейсти с беконом, нуда ладно, она ведь старалась. В знак признательности я полизала ей руки. Они были все в жире и вдобавок ко всему соленые. Вкусненько.
До логова мы ехали целую вечность. В логове пахнет Шаманкой. И девчонкой. Девчонка — сорвиголова. Я таких сразу чую. При этом течки у нее сейчас нет.
Мужчинами не пахнет. Почти. Только остаточный запах присутствует: мужчина был недавно и сбежал. Трус, наверное. И еще один был до него. Тоже сбежал. Впрочем, я отвлеклась. Лежанки для собак в логове не нашлось, поэтому пришлось спать в кресле.
Утром Шаманка подогрела мне в микроволновке замороженные вафли и намазала их маслом. Никогда раньше не ела вафель. Оказалось, вполне съедобно. Само собой, я же неделю не ела.
Ну ладно, хорошо, признаю: да, я боялась, что меня отравят. Конечно, я учуяла бы отраву, но все равно было страшно. И вообще, как можно есть, когда знаешь, что тебя приговорили к смерти?
Шаманка налила мне в миску воду и велела вести себя тихо. Я пошла искать девчонку. Нашла. Она уставилась на меня так, словно я ей мерещусь. Нет, дорогая моя, я самая что ни на есть настоящая. А вот ерунда, не дающая тебе покоя, как раз наоборот: морок. Мы едим, любим, гадим и умираем. А на все остальное наплевать.
Потом девчонка немного оклемалась, но с ней мне еще возиться и возиться. Как и с Шаманкой. Странные вы существа, люди. Главное, быть с любимым вместе, а остальное неважно. Зачем все эти дурацкие мысли: «А если бы я сказала не то, а это?», «А если бы я поступила не так, а эдак?». Как же хорошо, что я не человек.
Мы сидим с девчонкой на диване и смотрим телевизор. Она чешет мне за ушами. Вдруг звонок в дверь. Я срываюсь с места и мчусь что есть духу.
— Назад!
Девчонка хватает меня за загривок и открывает дверь. На пороге парень. Он с удивлением смотрит на меня. На живот девушки. Снова на меня. Девушка кидается его обнимать и плачет.
Я рычу. Она оборачивается и говорит мне, что все в порядке. Чего ты тогда ревешь, спрашивается?
Поплакала-поплакала и стала с парнем обниматься. А потом и целоваться начали. Фу, какая гадость! А дальше взяли и уселись на МОЙ диван. Люди… что с них взять? Многозначительно смотрю на них.
— Это Эрик, — говорит мне девчонка сквозь слезы.
Я даю парню лапу. Они таращатся на меня во все глаза. Потом смеются. Эрик жмет мне лапу.
— Привет-привет! Как его зовут?
— Это она.
— Ого. Как ее зовут?
Девчонка смотрит на меня. Она не знает. Пишет сообщение матери.
— Гиннесс. Ее зовут Гиннесс. Привет, Гиннесс!
Я снова протягиваю лапу. На этот раз девчонке. Она хохочет вместе с парнем. И что тут такого смешного?
Впрочем, неважно. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.