Ha следующее утро Эмма чуть ли не за шкирку притащила себя в больницу. Идти на работу не хотелось страшно, до дрожи. Сейчас, когда ее отстранили, Эмма, будь ее воля, не приблизилась бы к больнице даже на пушечный выстрел. В особенности к отделению неотложки. Но все же она понимала: Карлосу нужна помощь. Только он может вывести Фейт на чистую воду.
Она открыла двери реанимации. В отделении царил хаос. В палате Карлоса надрывались датчики, туда спешили врачи. Эмма похолодела. Только не Карлос! Он ведь шел на поправку. Был в отличном состоянии. Мы вложили столько сил в его спасение.
И тем не менее Карлос был мертв.
Взмокшая медсестра, делавшая массаж сердца, отошла от койки, уступая место сменщице.
— Что случилось? — спросила Эмма.
— Остановка сердца.
Спасибо, а то я слепая. Что, твою мать, здесь произошло?
Она застыла в ожидании, надеясь, что сердце Карлоса удастся запустить.
Не удалось. Реаниматолог отрывисто попросил зафиксировать время смерти.
— Что все-таки случилось? — спросила его Эмма.
— Понятия не имею, — пожал тот плечами.
Эмма вздохнула.
Все, с Карлосом не поговоришь. Он мне больше не помощник. Разве что…
Она быстро вернулась в палату. Ее как раз убирали, как обычно готовя к визиту родных и близких умершего.
Нет ни родных, ни близких. Кроме Фейт.
Эмма села на стул у койки и посмотрела на Карлоса. Мертвый, он выглядел удивительно спокойным. Эмме вспомнилось, каким он был при жизни — страстным, бурлящим энергией. Она подумала о его тяжелой судьбе. Как он шел к цели наперекор всему. Вспомнила о его тревогах и печалях. О том, как он работал у нее медбратом. О больных, которых они вместе спасли.
Карлос уверял ее, что не убивал пациентов. Будто она сама не знала. Блокнот…
— А блокнот вы не находили? — спросила Эмма медсестру. — Я оставляла ему блокнот. Хотелось бы забрать.
Медсестра полезла в пакет, куда были сложены вещи Карлоса: ключи, ремень и телефон. Там же отыскался и блокнот. Она протянула его Эмме. Та схватила блокнот и ушла. Ей очень хотелось взять еще и ключи, но она так и не придумала причину.
Ничего, потом соображу и вернусь.
Понурившись, с тяжелым сердцем, она поплелась в столовую. Села за дальний угловой столик и принялась листать блокнот, потягивая холодный невкусный кофе. Листков с записями было немного.
На первой странице криво накорябано: «Я не делал этого».
Вторая страница: «Не убивал».
Эмму замутило. Это, наверное, кофе. Она отодвинула стаканчик в сторону. Так, что дальше? Следующие страницы хранили свидетельства общения с медсестрами: «Холодно». «Поверните меня». «Болит в груди».
«Зачем?» — значилось на последней странице.
Эмма задумалась. К чему Карлос задал этот вопрос? Может, медсестра сообщила, что его подержат на ИВЛ еще один день?
Ниже дрожащей рукой были бледно выведены две буквы: «Фе…» Их с трудом удалось разглядеть: Карлос почти не нажимал на карандаш, когда писал.
Эти две буквы могут означать что угодно. Начало любого слова. «Фентанил»? Или «Фейт»?
«Фейт» что?
«Фейт — убийца?»
Так, мне кажется, я слишком тороплюсь. Но версия выглядит правдоподобно.
Жаль, что Карлос не дописал до конца.