Москва, октябрь 1934 года
Октябрь 1934 года окутал Москву холодным туманом. Сергей стоял у окна кабинета, глядя на Красную площадь, где редкие прохожие спешили по своим делам. На столе громоздились шифровки, отчёты ОГПУ, телеграммы Молотова и Литвинова.
Польско-германский пакт изолировал СССР от восточной Европы. Франция Пьера Лаваля отказалась от совместных военных учений. Переговоры с Юзефом Беком в Польше давали слабую надежду, но Юзеф Липски блокировал все усилия по прогрессу в советско-польских отношениях. Американцы, по докладам Молотова, не видели угрозы в Гитлере.
Ежов вошёл в кабинет с толстой папкой ОГПУ, с надписью «Совершенно секретно».
— Иосиф Виссарионович, начал Ежов. В Ленинграде перехватили Михаила Зайцева, мелкого секретаря из Смольного. Он передал немецкому агенту Курту Веберу график передвижений Кирова.
Мы уже задержали его. Зайцев признался: завербовали его четыре месяца назад, платили 700 рублей за данные о Кирове. Его посредником был — Григорьев из Минска.
Зайцев слышал о плане покушения на Кирова, организатор ему неизвестен, возможно, это остатки троцкистов или бухаринцев. Сам Вебер работает на Абвер, его видели наши агенты в порту Гданьска с польским офицером, предположительно из Второго отдела разведки Польши.
Мы арестовали Зайцева, допрашиваем машинистку Анну Петрову, охранника Ивана Лебедева, курьера Павла Сидорова, техника Григория Иванова, рабочего Дмитрия Козлова, диспетчера Сергея Волкова, секретаря Елену Смирнову, архивариуса Петра Николаева, водителя Алексея Фёдорова, грузчика Ивана Кузнецова. Это все люди, которые так или иначе могли быть замешаны в заговоре и работе на шпионов, передавая, незначительную, на их взгляд, информацию. Григорьева и Вебера мы ищем, задействовали 20 агентов в Ленинграде, проверили 15 портовых точек, вокзалы, склады. Охрана Кирова усилена, но мы еще не установили, все ли участники заговора нам известны. Возможно, у них уже есть целая шпионская сеть в Смольном. Мне нужны ваши указания.
Сергей сжал кулак, пробежав глазами шифровку. Он знал из истории, что Кирова убили как раз в 34-м, но он уже спас Надежду и должен был спасти и Кирова.
— Николай, это удар по партии. Гибель Кирова будет означать анархию. Что в нашей стране так просто можно убивать высоких партийных лидеров. Усиль охрану не только Кирова, но и других членов ЦК: Кагановича, Жданова, Ворошилова, Молотова. Больше охранных постов на всех объектах, проверки каждые 12 часов, шифры меняй каждые два дня, даже лучше ежедневно. Также, допроси всех задержанных: кто знает график Кирова, кто встречался с Вебером, кто что болтает. Найди Григорьева, проверь его связи со всеми. Узнай все про родственников, друзей, про все его контакты. Усиль контроль портов, вокзалов, дорог в Ленинграде, проверь сотрудников Смольного: все их контакты. Узнай по ленинградской оппозиции. Кто еще остался. Кто хочет сместить Кирова. Если оппозиция еще есть, то найди их лидеров — троцкистов, бухаринцев, всех, кого угодно. Доложи мне как выполнишь. И смотри, никаких утечек, иначе паника развалит партию.
— Иосиф Виссарионович, — добавил Ежов, — Вебер может быть связан с польским офицером, которого видели в порту. ОГПУ перехватило его шифровку: он упомянул «операцию в Смольном» и «высокую цель». Это подтверждает то, что готовилось покушение. Я запросил данные о предполагаемых польских агентах в Ленинграде, проверил судовые документы. Я предлагаю арестовать ещё 10 человек в Смольном, связанных с Зайцевым, и усилить охрану Кирова на разных объектах до 20 человек.
Сергей кивнул.
— Я еще хотел тебе сказать, что надо проверить военных. Проверь Егорова, но без лишнего шума — нам нужны улики. По делу Кирова, расширь проверку Смольного, проверить всех сотрудников, включая их родственников. Перехватывай все шифровки, но особенно удели повышенное внимание шифровкам из Варшавы и Берлина. Доложи мне результаты через 24 часа.
Ежов вышел из кабинета быстрым шагом. Сергей знал: заговор против Кирова —это не просто мнимая угроза, а сигнал, что враги внутри и снаружи ближе, чем ему казалось. Немецкая разведка, оппозиция, коррупция в армии — всё сплеталось в одну сеть, и он должен был разрубить её, прежде чем последствия зайдут слишком далеко.
Сергей созвал военных в свой кабинет. На столе лежали указ о введении званий и погон, отчёты о коррупции, чертежи танков, данные о немецких планах на новые 1000 танков к 1936 году. Климент Ворошилов, Александр Егоров и Михаил Тухачевский сидели, напротив.
Валютный кризис и коррупция подрывали армию, немцы опережали в развитии армии и техники, а внутренние споры тормозили реформы.
— Товарищи, мне не нравится сложившаяся ситуация, наша армия слаба. Немцы готовят выпустить новые 1000 танков, 700 самолётов, их флот, особенно подводный, усиливается. Мы теряем только 50 танков в год из-за брака и воровства.
Нам нужны глубокие реформы. Пора так же возвращаться к нормальному управлению и иерархии. Указ уже подписан: с ноября вводятся воинские звания и погоны. Нам также надо усилить дисциплину, без которой мы проиграем хорошо организованному сопернику.
Ворошилов раскрыл папку с отчётами.
— Иосиф Виссарионович, новая реформа и иерархия укрепят порядок, но многие командиры будут сопротивляться, называть это «возвратом к царизму».
Смею доложить, что коррупция подрывает многие армейские реформы: Ежов нашёл шесть проблемных складов в Смоленске, Харькове, Минске, Киеве, Одессе, Ростове — пропало 60 тонн топлива, 15 тысяч патронов, 30 ящиков запчастей для БТ-5. Подозреваю так же штаб Егорова, уж больно много у него воровства. Предлагаю проверить командиров его штаба.
Егоров возразил.
— Климент Ефремович, это клевета. Моя дивизия теряет танки из-за брака: Харьковский завод даёт 30% дефекта, гусеницы рвутся, двигатели глохнут. Погоны? Солдаты не поймут этого, да и дело не в лычках. Нам нужно заняться действительно важными делами. Нам нужны патроны, топливо, деньги, инженеры. Коррупция не в моём штабе. Проверьте саботаж на заводах, а не меня.
Тухачевский встал.
— Александр Ильич, ты слеп. Немцы готовятся к войне, пока ты постоянно сопротивляешься изменениям. Без реформ мы проиграем очень быстро. Я поддерживаю введение званий и погон, но лично для меня главный приоритет сейчас — это техника. Нам нужна механизированная армия, нужно больше танков, современных, маневренных. А товарищ Егоров, в это время, прикрывает воров: его дивизия теряет большой процент техники, запчасти уходят непонятно куда.
Сергей прервал его.
— Михаил, я знаю все проблемы в армии, но финансов, которых ты просишь, у нас нет. Мы еще поговорим об этом. Сейчас все свободны, вы Михаил останьтесь.
Когда все вышли, Сергей сказал:
— Михаил Николаевич, немцы производят много танков, самолётов, модернизируют флот. Мы отстаем, заводы не справляются. Вы как заместитель наркома обороны, расскажите, что нам делать, по вашему мнению?
Тухачевский раскрыл папку.
— Иосиф Виссарионович, немцы нас опережают, и по танкам, и по авиации. Харьков даёт 650 танков в год, а нужно 1200.
Мой план таков: построить новые шесть заводов — Харьков, Челябинск, Сталинград, Ленинград, Горький, Свердловск, причем 400 миллионов рублей нужно сразу же, так же необходимо 600 инженеров, 300 современных станков. Нам так же необходима связь, примерно 30 000 передатчиков. Нужно дополнительно 12000 грузовиков ЗИС, 500 тысяч винтовок, 10 тысяч пулемётов. Авиация тоже не помешала бы: 500 истребителей И-16, 300 бомбардировщиков. Нужна подготовка офицеров. Куда ни глянь, везде нехватка и нам везде нужны ресурсы.
Сергей прервал его.
— Михаил, все будет, только не в таком количестве. Мы не должны забывать, что не можем тратить все ресурсы только на армию. Но, понимая важность вооруженных сил, я попробую дать все что могу.
Тухачевский кивнул, но его взгляд выдавал недовольство. Сергей знал: его талант нужен армии, но его амбиции могут помешать задуманному. Его плохие отношения с Ворошиловым и троцкисткое прошлое делали Тухачевского раздражителем в лице других командиров. У Сергея он тоже не вызывал доверия. Он приказал подготовить отчёт по военным заводам, включая мощности, запчасти, сроки, и проверить лицензии на радиосвязь у Британии, Франции и США.
Вечером Сергей вызвал к себе Молотова. На столе лежали шифровки от Максима Литвинова: Уильям Буллит, посол США, требует 49% контроля над заводами в Горьком и Баку, 8 миллионов баррелей нефти, концессии на 20 лет. Франция не стремится особо продолжать сотрудничество, Польша продолжает искать тесных связей с Гитлером. США были последней надеждой, но их условия были неприемлемыми.
— Вячеслав, Франция с Лавалем оказалась ненадежным партнером. Польша в сговоре с Гитлером, а Бек тянет время. Американцы наш единственный шанс. Расскажи, что у Буллита? Что они думают про Гитлера? Что с Чилстоном, Беком, Литвиновым?
Молотов раскрыл папку.
— Иосиф Виссарионович, Буллит твёрд в своих намерениях. Он обещает 800 миллионов долларов, 4000 станков, 600 инженеров, помощь с радиосвязью для военных, лицензию на двигатели. Его условия таковы: 49% в заводах Горького, Баку, Челябинска, 8 миллионов баррелей нефти в год, концессии на 20 лет. Я предложил, чтобы вместо совместных советско-американских предприятий, мы укрепили отношения в военной сфере, заключив союз. Он отказался, сказал мне: «Гитлер — это проблема Европы, а не США. Англия и Франция сами справятся». Таковы его слова. Их разведка знает о немецких танках и самолетах и о экспансионистских планах, но они считают Гитлера слабым, а его армию — бумажным тигром.
Литвинов в Вашингтоне встретился с сенатором Джоном Гарнером и банкиром Джеймсом Уорбургом. Гарнер требует данные о наших гарнизонах на западе страны, в знак открытости советского государства к капиталистическому миру. Уорбург же хочет доступа к нефти. Я отверг такие предложения сразу же: это неприкрытая разведка и грабёж страны.
Литвинов предлагает давить на Форд через Уорбурга: они хотят завод в Горьком, можно предложить им на ресурсы взамен их технологиям.
Чилстон, британский посол, даёт нам 150 станков, 50 двигателей, 10 миллионов фунтов за наш лес, марганец, никель. Я могу выжать 200 станков, и еще 20 двигателей, если хорошо поторговаться.
Касательно поляков, Бек согласился на встречу в Кракове через неделю, но Липски требует невмешательства СССР в нейтралитет Польши.
Французские сотрудники перехватили информацию, что Лаваль встречался с немцами в Париже, обсуждал раздел Чехословакии.
Мой план таков: давить на Буллита через Уорбурга и Форда, предложить Чилстону отказ от сближения с французами за выгодную сделку с нами, встретиться с Беком через атташе в Кракове, дискредитировать Лаваля через газеты, сочувствующих нам журналистов, в Париже.
Сергей нахмурился.
— Вячеслав, американцы ведут себя нагло, но без их поддержки мы не обойдемся. Предложи Буллиту такую схему: мы берем 500 миллионов, 2000 станков, 400 инженеров, поставляем 5 миллионов баррелей, но без концессий и доли в предприятиях. Литвинову скажи, чтобы продолжал давить на американцев через Уорбурга. Чилстона держи крепко: выжми с него 300 станков, 30 двигателей, лицензии на нужные нам технологии. Взамен мы дадим им наш лес и марганец. Теперь о поляках. Бека упускать нельзя. Надо продолжать с ним контакты, и дави на страх Рыдз-Смиглы перед Гитлером. Лаваля проверь: если он с немцами, подготовь статьи во всех европейских газетах, где есть коммунисты или сочувствующие нам — дискредитируй его как предателя. Проверь так же шифровки Литвинова: если он сдаёт позиции, отзови его. Доложи мне результаты, как все будет сделано. И поторопись, Вячеслав, враги тоже действуют, а не ждут нас.
Молотов кивнул, записал указания. Он предложил дополнительные шаги: отправить в Вашингтон второго атташе, Ивана Соколова, для переговоров с Уорбургом; запросить у Чилстона данные о немецких заводах Круппа; связаться с Беком через литовского посла, чтобы обойти Липски. Сергей одобрил, но потребовал проверить лояльность Соколова и проанализировать шифровки Лаваля за месяц. Он знал: дипломатические усилия не принесли тех результатов, которых он ждал. Каждый отказ Буллита и Чилстона, приближал СССР к одиночеству, а Гитлер тем самым выигрывал время.
Позже, Сергей вызвал Лазаря Кагановича и Андрея Жданова. Слухи о заговоре против Кирова дошли до ЦК, вызвав там раскол.
На столе лежали отчёты ОГПУ: немецкий агент Вебер все еще активен, Егоров под подозрением, а оппозиция все еще плетет интриги против генеральной линии.
— Лазарь, Андрей, что вы скажете по поводу сложившейся обстановки? У нас за спиной готовят покушения на партийных вождей, и в этом замешаны как наши граждане, так и иностранцы. ОГПУ занимается шпионами, но вы знаете обстановку в ЦК и партийных комитетах более низшего уровня. Скажите ваше мнение, как вы предлагаете действовать?
Каганович раскрыл папку с записями.
— Иосиф, заговор против Кирова — это сигнал о том, что наши внутренние враги решили объединиться с кем угодно, даже с иностранцами, лишь бы захватить власть. Оппозиция живее всех живых, пусть они сейчас не члены Политбюро и ЦК, но они живы и на свободе и имеют немало оболваненных сторонников. Немцы её подогревают, возможно, не только они.
Я давно говорил, что с этими троцкистами, бухаринцами и прочими надо действовать предельно жестко. Сейчас мой план таков: максимально проверить членов ЦК, их связи, родственные и дружеские, а также их прошлое, с кем они общались, кого поддерживали. После изгнания из Политбюро Троцкого, Бухарина и Зиновьева, их сторонники перестали подавать голос, но многие из них до сих пор работают в партийных органах. Надо начать чистку, можно начать с верху и дойти до низу. Если их верхушка хочет власти, то их рядовые сторонники могут быть элементарно подкуплены иностранцами. Мы не можем допустить такой ситуации, что нас начнут отстреливать и захватят власть. Надо действовать немедленно.
Жданов возразил, он был более сдержанным.
— Иосиф, чистка нужна, но думаю, надо начать с партийных собраний. Пусть в комиссию партийного контроля пригласят всех, кто был связан с троцкистко-бухаринским блоком и проведут с ними беседы.
Сергей возразил.
— Времени нет, Андрей. Враг уже проник внутрь партийного организма. Если шпионы и предатели действительно подпитываются оппозицией, то мы должны расправится с ними немедленно. Мы не должны недооценивать соперника. Вспомните, что свои же сторонники сделали с царем из-за его слабости. Нет, мы должны придушить их в зародыше. Лазарь прав. Работайте вместе с Ежовым, помогайте ОГПУ найти и выявить сторонников оппозиции. А Ежов уже проверит связаны ли они с врагом.
Каганович кивнул, Жданов промолчал. Сергей знал: в ЦК есть разные мнения насчет действий против членов партии и бывших членов Политбюро, но он решил стоять на своем.
Ежов доложил через 24 часа: арестованы Васильева, Романов, Петров, Соколов, сотрудники Смольного, попавшие под подозрения. Григорьева нашли утопленным в реке, а Вебера ищут.
Охрана ЦК усилена, шифры заменены, проверено более 1000 сотрудников Смольного, 5000 документов, 2000 писем. Егоров под проверкой: ОГПУ нашло его письмо, отправленное польскому генералу, изучаются его связи с иностранцами. Сам он арестован, допрошено 30 командиров из его штаба.
Сергей думал о прошлом, вспоминая репрессии Сталина против военных. Сейчас он был на его месте. Но Егоров давно был под его подозрением. Но может он просто не умеет управлять хозяйством и не замешан в сознательном саботаже, воровстве и тем более не связан с поляками⁈ Надо было все досконально проверить. Он думал об армии, о Гитлере, об американцах. И о том, сколько всего еще предстоит сделать.