Каир, август 1935 года
Каир пылал под августовским солнцем, его улочки бурлили, как река перед разливом. Базары Замалек гудели: торговцы в белых галабеях выкрикивали цены на корзины с инжиром, гранатами и шёлковыми тканями, их голоса тонули в звоне медных подносов, ржании мулов и скрипе телег. Узкие переулки, вымощенные потрескавшимся камнем, вились меж глинобитных домов с резными ставнями, где женщины в чёрных хиджабах несли кувшины, а дети, босые, гоняли мячи, поднимая клубы пыли. Минареты мечети Аль-Азхар возвышались над площадями, их длинные тени падали на студентов в белых тюрбанах, споривших о свободе Египта от британской короны. Британские патрули, в хаки с винтовками Lee-Enfield, маршировали по улице, их сапоги стучали по мостовой. Чайханы, укрытые пальмами, полнились слухами: о войне в Абиссинии, о британской схватке и советских караванах через Судан. Старики в красных фесках курили кальяны, молодёжь шепталась о восстании, а женщины в ярких платках торговали финиками.
25 августа 1935 года агент «Кобра», и Михаил Ковалёв, прибыли в Каир под видом советских инженеров, чтобы наладить поставки для Абиссинии через Судан. Их гостиница, «Нил Палас», сияла белым камнем, её балконы, увитые жасмином, отражались в водах Нила. Вестибюль, с мраморным полом и бронзовыми люстрами, гудел голосами купцов, дипломатов и шпионов. Соколов, в сером льняном костюме, пил мятный чай в чайхане «Аль-Шамс», наблюдая за площадью, где верблюды тащили телеги, а торговцы спорили друг с другом. Ковалёв, в потёртой рубашке, изучал карту Судана, спрятанную в блокноте. Их цель была в том, чтобы доставить 5000 мин ТМ-35, 200 радиостанций и 3000 противогазов через пустыню в Хартум, а затем в Абиссинию, минуя британские патрули.
В чайхане, с вышитыми скатертями и деревянными скамьями, Соколов встретился с Ахмедом Фаруком, египетским купцом. Фарук, высокий, с аккуратной бородой, в белой галабее и красной феске, излучал уверенность: его тёмные глаза искрились умом, жесты были плавными, как у дипломата. Он владел караванами и часто ходил через границы государств, но Соколов подозревал его в двойной игре с британцами.
Фарук, усевшись, улыбнулся:
— Господин Соколов, мои караваны готовы: 50 мулов, 20 погонщиков, тропы идут через Вади-Халфа. Грузы будут в Хартуме к 5 сентября.
Соколов сказал холодным тоном:
— Ахмед, ваши люди задержали груз в Порт-Судане. Кто следил за нами вчера у Нила?
Фарук, отхлебнув чай, ответил:
— Британцы проверяют порт, это их земля. А вообще в Каире много любопытных глаз. Назови место, я доставлю груз.
Ковалёв ответил:
— Абиссиния. Кто ваши друзья в Каире?
Фарук сжал чашку:
— Те, кто платит. Дайте мне 100,000 фунтов, и я найму больше погонщиков.
Соколов:
— Скажи мне имена британских агентов в порту. Я должен знать, можно ли тебе доверять.
Улыбка исчезла с лица Фарука:
— Завтра, в мечети Ибн Тулуна, скажу имена. Но не играйте со мной, господа.
26 августа вождь Оромо Кебеде, посланник Хайле Селассие, прибыл в Каир. Его льняная туника, украшенная бусами, и копьё с резным древком выделялись в толпе. В чайхане он сказал Фаруку:
— Лев Иуды ждёт грузы. Время уходит.
Фарук ответил:
— Мои караваны пойдут ночью, через пустыню. Но британцы могут выставить посты на тропах.
Кебеде, сжав копьё, ответил:
— Если грузы не дойдут, мой народ погибнет. Назови цену.
Фарук:
— Мне нужно еще 50,000 фунтов.
Соколов, сидящий рядом, сказал ему:
— Ахмед, мы следим за вами.
Кебеде повернулся к Соколову:
— Император доверяет СССР. Не подведите нас.
Соколов отправил шифровку в Москву: «Фарук согласен, но он подозрителен. Британцы усиливают порт. Грузы к 5 сентября».
27 августа Соколов и Ковалёв встретились с майором Генри Уилсоном, британским офицером разведки, в ресторане «Аль-Нил», с видом на реку. Зал, с белыми скатертями, серебряными канделябрами и окнами, отражавшими воды Нила, гудел голосами дипломатов и купцов. Официанты в белых пиджаках разносили жареную рыбу и вино, оркестр играл джаз. Уилсон, высокий, с рыжими усами, зелёными глазами и лёгкой сединой, в тёмном костюме с шёлковым галстуком, излучал харизму. Его улыбка очаровывала. В Индии он выстраивал шпионскую сеть, в Каире его агенты следили за базарами и портом. Он знал всё: от маршрутов караванов до слухов в чайханах.
Уилсон, усевшись, положил папку на стол:
— Господа, я знаю, кто вы. СССР шлёт грузы в Абиссинию, нарушая нейтралитет Египта. Моя сделка такова: я даю вам карты складов в Асмэре, где у итальянцев хранятся радиостанции, противогазы, оружие, а вы уходите из Каира.
Соколов сказал спокойным тоном:
— Майор, мы инженеры, строим мосты. Какие еще склады?
Уилсон улыбнулся:
— Не лгите мне. Ваши караваны через Вади-Халфа под моим наблюдением. Уйдите, и я дам карты, маршруты, имена офицеров.
Ковалёв, сжав кулаки, сказал:
— Британия давит на Абиссинию. Почему мы должны вам верить?
Уилсон улыбнулся:
— Лондон хочет, чтобы в Египте было спокойно. Я предлагаю вам услугу, не стоит отказываться. Мы можем быстро сделать так, что Селассие проиграет. Дайте слово, что грузы не пойдут через Египет и закончим на этом.
Соколов покачал головой:
— Давайте ваши карты. Докажите, что вы не с Италией заодно.
Уилсон, подвинул папку:
— Асмэра: склад оружия — вот здесь. А теперь, вы должны выполнить свою часть сделки. Наш человек следит за портом. Если грузы пойдут, я перехвачу их в Хартуме.
Ковалёв повысил голос:
— Назовите имена всех агентов.
Уилсон:
— Кроу и лейтенант Эдвард Блейк, Александрия. Решайте быстрее, Иден долго не ждёт.
Соколов сказал:
— Если это ловушка, вы пожалеете.
28 августа Уилсон настоял на встрече на пароме по Нилу. Ночь окутала Каир, фонари отражались в воде, паруса фелук качались в темноте. Уилсон, в тёмном плаще, закурил сигару:
— Соколов, я знаю о Фаруке. Он играет на три стороны. Дайте мне его караваны, я закрою глаза на ваши грузы.
Соколов, сжав перила, ответил:
— Вы хотите Судан. Назовите цену.
Уилсон:
— Мне нужны имена ваших агентов в Каире. Я дам расписание проходов итальянцев и их маршруты в Эритрее.
Ковалёв:
— Вы продали бы Селассие за несколько лишних фунтов. Давайте расписание или расходимся.
Уилсон повысил тон:
— Без моих данных вы как слепые котята. Две недели, и война начнётся.
Соколов:
— Расписание и маршруты. Тогда поговорим.
Позже Соколов отправил шифровку: «Уилсон дал карты Асмэры, имена: Кроу, Блейк. Требует Фарука. Риск перехвата».
29 августа Мария Лебедева, пришла на встречу в особняке на Ванзе, в пригороде Берлина. Дом, с готическими арками, витражами и дубовыми панелями, был окружён липами, чьи листья шелестели под ветром. Зал, с хрустальными люстрами и портретами кайзеров, сиял, столы были накрыты белыми скатертями, официанты в ливреях разносили вино. Мария, в тёмно-синем платье с кружевом, сидела рядом с Эрихом фон Манштейном. Рядом был Альдо Риччи, итальянский дипломат, с седыми висками и орлиным носом, в чёрном костюме, излучавший римскую надменность. Возле Ричи сидел Ганс Шульц, 32-летний офицер гестапо, в штатском, с тонкими чертами лица и пронзительным взглядом. Напротив, сидела Грета Хаген, 35-летняя журналистка, в зелёном платье, с острыми скулами и голубыми глазами.
Мария, втираясь в доверие, начала с Манштейна:
— Герр генерал, ваши стратегии впечатляют. Сейчас очень много разговор про Африку. Как Берлин видит Африку и наше в ней присутствие?
Манштейн, польщенный ее интересом, ответил:
— Фройляйн, Африка — это настоящая шахматная доска. Мы играем осторожно.
Риччи, отхлебнув вино, заговорил:
— А Италия действует решительно. Селассие слаб, его армия — это дикие племена.
Мария заинтересованно спросила:
— А если СССР усилит его? Я слышала в разговорах, что они могут возить грузы через Судан.
Манштейн усмехнулся:
— Их караваны не дойдут. Судан под контролем англичан.
Шульц, молчавший до этого, заговорил:
— Хельга, вы задаёте много вопросов. Кто вы?
Мария улыбнулась:
— Секретарь Круппа, Ганс. Люблю стратегию. А вы расскажите мне о гестапо?
Шульц замялся, его щёки покраснели:
— Мы ловим врагов Рейха. Он замолчал, не зная, что еще сказать и все рассмеялись.
Лиссабон, сентябрь 1935 года
Лиссабон жил в ритме фаду, его семь холмов, и река Тежу дышали историей. Алфама, лабиринт узких улочек, вымощенных потёртым булыжником, вилась меж домов с облупившейся штукатуркой, где фасады сияли оранжевым, голубым и охрой под сентябрьским солнцем. Балконы, увитые жасмином, геранью и плющом, колыхались от бриза, бельё на верёвках танцевало в такт ветру, а старухи в чёрных платках сидели у порогов, перебирая чётки и шепча молитвы. Дети, босые, гонялись за кошками, их смех эхом разносился по переулкам, смешиваясь с криками торговцев, предлагавших апельсины и жареные каштаны. Жёлтые трамваи, звеня, карабкались по холмам, их окна отражали витрины кафе, где официанты в белых фартуках разносили эспрессо, паштейш и красное вино. Площадь Коммерции, с мраморной статуей Жозе I, возвышалась над Тежу, чьи воды блестели, отражая облака и паруса фелук. Торговцы раскладывали корзины с пробковыми фигурками, вышитыми платками и оловянными солдатиками, а дети гонялись за голубями, чьи крылья хлопали над мостовой. Порт бурлил: корабли качались у причалов, матросы в потёртых куртках выкрикивали команды, грузчики тащили ящики с вином, а чайки кружили над мачтами, их крики сливались с гулом города. Ночью Лиссабон преображался: фонари отбрасывали золотые блики на булыжник, таверны Алфамы оживали, гитары пели, а голоса фадишты, в чёрных платьях, выводили тоскливые ноты, что эхом разносились над рекой. Кафе «А Бразилейра», с бронзовыми статуями поэтов, зеркальными стенами и мраморными столиками, гудело спорами интеллигенции, поэты цитировали Камоэнса, а шпионы обменивались взглядами. Церковь Санту-Антониу, с белыми стенами и колокольней, стояла тихо, её тени скрывали секреты веков. Португалия Салазара хранила нейтралитет, но Лиссабон был ареной шпионажа: немецкие дипломаты сновали в консульствах на Авенида да Либердаде, британские офицеры в штатском следили за доками, а испанские фалангисты, скрываясь от республиканцев, плели заговоры в тёмных углах таверн. Слухи о путче в Мадриде, советских планах в Африке и британском давлении на Суэц гудели в кафе, где рыбаки, поэты и агенты спорили до хрипоты, а их голоса тонули в звоне бокалов и стуке трамваев.
20 сентября 1935 года Виктор Рябинин, под видом Пьера Лефевра, прибыл в Лиссабон, следуя за Кармен Руис, подозреваемой в шпионаже для фалангистов. Город встретил его шумом и светом: набережная Тежу сияла, чайки кричали, фонари отражались в воде, а паруса фелук качались в сумерках.
Рябинин вошёл в таверну «Мария да Фонте» в Алфаме. Деревянные столы покрывали клетчатые скатерти, стены украшали азулежу с кораблями, гитарист наигрывал фаду, его голос дрожал, как волны. Кармен сидела в углу. Она разговаривала с Антониу Перейрой, 42-х летним, португальским офицером, связанным с фалангистами. Перейра, коренастый, с короткими чёрными волосами и жёстким взглядом, в тёмном пиджаке, говорил тихо, его руки нервно сжимали стакан с вином.
Рябинин подслушал:
Кармен говорила дрожащим голосом:
— Антониу, фаланга готова? Мадрид ждёт сигнала. Мой брат… они не отпустят его.
Перейра понизил голос:
— Санхурхо в Лиссабоне, отель «Авиш», комната 312. Путч 10 октября в Наварре и Севилье. Назови имена в PCE, Кармен, или Рауль умрёт.
Кармен, теребя платок, сказала:
— Я не предам республиканцев. Но Рауль… Лефевр следит за мной.
Перейра, покачал головой, его глаза сузились:
— Убери Лефевра, или Санхурхо сделает это.
Рябинин подошёл к Кармен после ухода Перейры:
— Сеньорита Руис, нам нужно говорить. Я слышал про Санхурхо. Так вы с PCE или с фалангистами?
Кармен испугалась:
— Пьер? Вы не должны быть здесь. Это не ваша игра, и вы не поймете.
Рябинин спросил:
— Ты рискуешь Испанией ради брата? Назови мне имена фалангистов.
Кармен задрожала:
— Рауль в Сарагосе, его держат в подвале. Я делаю это, чтобы спасти его. Завтра, кафе «А Бразилейра», полдень. Я дам вам имена.
— Если ты лжёшь, Кармен, то тебе не уйти. Но я могу помочь с Раулем, если выберешь правильную сторону.
Кармен опустила голову и понизила голос:
— Дайте мне шанс, Пьер. Я не предатель, но брат — это всё, что у меня осталось.
21 сентября, в кафе «А Бразилейра», с бронзовыми статуями поэтов и зеркальными стенами, Кармен ждала Рябинина. Уличные фонари отбрасывали блики, официанты разносили эспрессо, гул разговоров смешивался с звоном чашек. Кармен, в тёмно-зелёном платье, выглядела измученной, её пальцы теребили платок:
— Пьер, вот имена: Мануэль Гомеш, адъютант Санхурхо, Хосе Вела, связной.
Рябинин:
— Почему ты с Перейрой? Только из-за шантажа братом?
Кармен:
— Санхурхо держит Рауля. Я притворяюсь, чтобы выиграть время. PCE не доверяет мне, но я верю в республику.
— Где Санхурхо? Дай мне всю информацию, Кармен.
— Отель «Авиш», комната 312. Но если вы пойдете, то Рауля убьют.
Рябинин смягчился, ему стало жаль ее:
— Я найду способ спасти его. Но ты должна выбрать: PCE или фаланга.
— Я с республиканцами. Дайте мне время, и я найду еще информацию.
23 сентября, у церкви Санту-Антониу в Алфаме, Рябинин встретил Кармен рано утром. Кармен, в синем платье, держала свёрток:
— Пьер, это планы Санхурхо: списки в Севилье, даты путча.
— Почему ты продолжаешь, Кармен? Ты могла бы исчезнуть.
— Испания — мой дом. Я потеряла всё, кроме Рауля и веры в республику. Если я уйду, фалангисты победят.
— Я верю тебе. Дай мне связного Санхурхо.
— Хосе Вела, он будет в таверне «Эстрела» завтра. Но если Рауля убьют, я не прощу вас.
— Я сделаю всё, чтобы спасти его, Кармен.
Рябинин отправил шифровку: «Кармен дала имена: Гомеш, Вела, письмо и планы Санхурхо. Путч 10 октября. Брат — заложник. Проверяю».
30 сентября 1935 года в Эритрее, в лагере у Асмэры, итальянские войска отрабатывали манёвры под палящим солнцем. Песок хрустел под сапогами, раскалённый воздух дрожал над скалами, отбрасывавшими резкие тени. Горы Данакиля, поросшие колючим кустарником, высились на горизонте, их вершины терялись в дымке. Солдаты в выцветших формах цвета хаки, с лицами, покрытыми пылью и потом, двигались цепями через пустыню, таща ящики с патронами и снарядами. Лагерь, окружённый колючей проволокой, гудел: палатки трепетали на ветру, верблюды ревели, их копыта поднимали облака пыли. В центре стояла штабная палатка, где карты Эритреи и Абиссинии лежали на грубо сколоченном столе, рядом с кувшинами воды и стопками документов.
Рядовой Джузеппе Ломбарди, худощавый, с тёмными кудрями, прилипшими ко лбу, нёс ящик, его рубашка промокла от пота. Он споткнулся о камень и выругался, обращаясь к товарищу, Луке Мартино, коренастому, с обожжённым солнцем лицом и мозолистыми руками:
— Лука, эта жара настоящий ад. Сколько ещё нам тут ходить?
Мартино, вытирая пот с шеи грязным платком, сплюнул в песок:
— Джузеппе, до заката. Бьянки сказал, надо знать каждый камень до Адис-Абебы.
Ломбарди говорил, тяжело дыша:
— Адис-Абеба? Племена Селассие перережут нас в горах. Они знают все тропы.
Мартино, усмехнувшись, ответил:
— Генералы говорят, они слабы. Но я видел их следы у оазиса. Они точно не спят, а ждут нас.
Капитан Марио Бьянки, с жёсткими чертами лица и шрамом на щеке, шагал вдоль цепи солдат:
— Быстрее, Ломбарди! Мартино, не трынди! Ущелье к вечеру должно быть нашим!
Рядовой Антонио Риццо, с веснушками и тощими руками, тащил ящик со снарядами, его сапоги тонули в песке:
— Капитан, наши карты устаревшие. А что если будет засада?
Бьянки ответил:
— Риццо, молчи и шагай. Карты от Росси, он знает дело.
В штабной палатке генерал Эмилио Де Боно, склонился над картой Эритреи. Его мундир был расстёгнут, пот стекал по виску. Напротив, стоял полковник Карло Росси, высокий, с жёстким взглядом и идеальной выправкой, его пальцы чертили маршрут на карте.
Де Боно, ткнув в точку у Асмэры:
— Карло, наступление 3 октября. От Асмэры через ущелья к Адис-Абебе. Племена Селассие разобщены, мы раздавим их.
— Эмилио, они знают свои горы. СССР шлёт припасы через Судан, караваны идут ночью. Думаю, они уже завезли им много оружия.
Де Боно, нахмурившись, сказал:
— Британия перекроет Судан уже на днях, их караваны не дойдут. Наши разведчики проверили тропы.
Росси указал на карту:
— Ущелье у Адвы узкое, там возможна засада. Солдаты вымотаны, вода в такой жаре быстро заканчивается.
Де Боно:
— Как бы то не было. Мы идём вперёд.
Вечером солдаты разбили лагерь у оазиса. Пальмы шелестели под ветром, костры трещали, дым поднимался к звёздам. Ломбарди, сидя у огня, жевал сухарь и говорил Мартино:
— Лука, я из Неаполя. Там море, а тут один песок. Зачем нам эта война?
Мартино, глядя в огонь, ответил:
— Джузеппе, Рим хочет империю. Но я чую беду. Селассие просто так не сдастся.
Рядовой Риццо, подсев ближе, сказал:
— Я слышал, их вожди получили много оружия. А Бьянки врёт, что мы готовы.
Ломбарди:
— Бьянки боится Росси. А тот — Де Боно. Все боятся.
1 октября учения продолжились. Солдаты отрабатывали передвижение через пустыню, песок забивался в сапоги, пот заливал глаза. Бьянки, стоя на скале, кричал:
— Ломбарди, Риццо, вы как черепахи! До Адвы надо дойти к утру!
Риццо, задыхаясь, ответил:
— Капитан, эти карты старье. Мы заблудимся.
Бьянки крикнул:
— Молчи, Антонио! Росси дал нужные карты, шагай!
В штабе Де Боно и Росси обсуждали разведку. Песок скрипел под ногами, карты покрывались пылью. Росси сказал:
— Эмилио, разведчики нашли следы у оазиса. Племена Оромо близко.
Де Боно:
— Ударь по их тропам. Мы начнём 3 октября.
Росси:
— Солдаты устали, жара выматывает. Надо больше воды и людей.
Де Боно:
— Солдаты не успеют устать. Мы победим абиссинцев за два месяца.
В Риме, в Палаццо Венеция, дипломаты плели интриги. Зал, с мраморными колоннами и картами Африки, гудел голосами. Альдо Риччи, говорил с Луиджи Виллари, худощавым мужчиной средних лет, с острыми скулами и бегающими по сторонам глазами:
Риччи, листая доклад, сказал:
— Луиджи, Лига Наций медлит. Франция Лаваля не вмешается, если мы убедим Париж.
Виллари:
— СССР шлёт шифры в Хартум. Их караваны все еще идут.
Риччи:
— Британия закрывает Судан на днях. Наши разведчики в Асмэре готовы.
Виллари:
— Если Лига наложит санкции, Рим рискует проиграть. Дай мне их шифры.
Риччи:
— Завтра. Но следи за собой, Луиджи. Рим не прощает ошибок.
2 октября в Эритрее солдаты отрабатывали ночной марш. Ломбарди, шатаясь, сказал Мартино:
— Лука, я не чувствую ног. Эта пустыня будет наша общая могила.
Мартино ответил:
— Джузеппе, держись. Бьянки следит за нами. Если сдашься, то отправят в Рим и сразу в тюрьму.
Риццо прошептал:
— Я видел тени в ущелье. Племена уже близко.
Бьянки, подойдя, сказал:
— Риццо, молчи! Дай всем спокойно дойти до Адвы!
3 октября в архиве МИДа в Риме, под тусклыми лампами, Риччи передал Виллари свёрток с шифрами. Виллари спросил:
— Альдо, это маршруты?
Риччи:
— Да, через Асмэру. Наступление завтра. Селассие получит подарок.