Сарагоса, раскинувшаяся на берегах Эбро, дышала осенним напряжением октября 1935 года. Её улицы, вымощенные потрескавшимся булыжником, вились меж домов с красной черепицей, облупившейся штукатуркой и коваными балконами, утопавшими в герани и плюще. Площадь Пилар гудела звуками базара: торговцы в потёртых пиджаках выкрикивали цены на оливки, хамон, глиняные кувшины и корзины с инжиром, их голоса сливались с ржанием мулов, звоном колоколов базилики Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар и смехом детей, гонявших голубей по мостовой. Кафе на Пласа-де-Эспанья, с деревянными столами, плетёными стульями и выцветшими маркизами, пахли кофе, жареным миндалём и сигарами. Рабочие в кепках спорили о политике Мадрида, монахи в коричневых рясах шагали к собору, их сандалии шуршали по камням. Таверны, с потемневшими стенами и азулежу, изображавшими корриду, гудели слухами о путче Санхурхо. Фалангисты, скрываясь в тёмных переулках, плели заговоры, их шёпот растворялся в аккордах фламенко, что лились из открытых окон.
1 октября 1935 года Виктор Рябинин, прибыл в Сарагосу, следуя за информацией от Кармен Руис о её брате Рауле, удерживаемом фалангистами в подвале склада на улице Калье-дель-Рио. Рябинин шёл по узким улочкам, где фонари отбрасывали золотые блики на булыжник. Он остановился у таверны «Эль Соль» на окраине, где стены, потемневшие от времени, украшали азулежу с быками и тореадорами.
Хосе Вела, худощавый, с тёмными усами и в потёртом пиджаке, сидел у окна, глядя на улицу, где мальчишки гоняли мяч, а старуха в чёрном платке торговала каштанами. Его пальцы нервно теребили стакан с красным вином, в котором отражались блики свечи.
Рябинин занял столик напротив, заказав эспрессо. Он подслушал, как Вела говорил с Педро Альваресом, высоким мужчиной, с сединой на висках, в чёрном костюме, чей взгляд выдавал напряжение:
Вела, наклонившись к Альваресу, сказал:
— Санхурхо ждёт списки PCE к 5 октября. Рауль в подвале, Калье-дель-Рио. Кармен сдаст имена, или он умрёт.
Альварес ответил:
— Говорят, какой-то французский коммунист, Лефевр, уже в Сарагосе. Он знает про Кармен. Найди его, или Санхурхо казнит нас обоих.
Рябинин, дождавшись ухода Альвареса, подошёл к Веле:
— Сеньор Вела, освободи Рауля Руиса, или Москва лично с тобой разберется.
Вела, пролил вино, его глаза вспыхнули страхом:
— Пьер Лефевр? Ты шпион! Рауль — это не моя забота. Уходи!
Рябинин, наклонившись так близко, что Вела почувствовал его дыхание:
— Кармен назвала склад на Калье-дель-Рио. Освободи её брата, или я передам тебя лично в руки коммунистам.
Вела задрожал:
— Диего Лопес, адъютант Санхурхо. Склад, полночь, 2 октября. Два фалангиста у входа, Лопес будет внутри. Но Санхурхо убьёт меня.
Рябинин пригрозил:
— Ты сделаешь так, чтобы Рауль был свободен. Если солжёшь, тебе конец. Назови точное место.
Вела, сглотнув:
— Подвал в глубине склада, чёрный ход у реки. Я открою дверь, но Лопес не простит.
Рябинин отправил шифровку: «Вела указал склад, Калье-дель-Рио. Охрана — Лопес, двое фалангистов. Требую освобождения Рауля».
2 октября Рябинин следил за Велой. Утром он заметил его у Пласа-де-Эспанья, где Вела встретился с Диего Лопесом, 40-летним, коренастым мужчиной, с жёстким взглядом и короткими чёрными волосами. Они стояли у фонтана, где голуби пили воду, а торговцы раскладывали корзины с апельсинами. Рябинин, укрывшись за телегой, подслушал:
Лопес, сжимая кулаки, говорил:
— Вела, Кармен назовет мне имена завтра, или Рауль умрёт. Говорят, этот француз, работающий на Москву, Лефевр, уже в городе. И говорят, что он знает слишком много.
Вела был бледный:
— Он шантажирует меня. Я сказал ему про склад, чтобы выиграть время.
Лопес вспылил, его голос стал угрожающим:
— Ты что, предал нас, идиот? Найди Лефевра, или Санхурхо казнит тебя.
Рябинин, вернувшись в гостиницу, встретил Кармен Руис в кафе на Пласа-де-Эспанья. Утренний свет заливал площадь, официанты в белых фартуках звенели чашками, запах кофе смешивался с ароматом выпечки. Кармен, в тёмно-синем платье, выглядела измученной, её глаза были красными от слёз, пальцы теребили платок с вышитыми цветами.
— Пьер, они убьют брата, если я не сдам списки PCE.
Рябинин сказал ей спокойным тоном:
— Кармен, я освобожу его.
— Рауль — я не могу его оставить. Фалангисты шантажируют меня, но я все душой с PCE. Я не могу их предать, но и брата потерять не могу. Спаси его, Пьер.
Рябинин, сжал её руку:
— Я сделаю всё. Уведи Рауля, как только он будет свободен. Где ты будешь ждать?
— У моста Каменный, в полночь. Если Рауль умрёт, я не вынесу.
Вечером Рябинин вернулся в таверну «Эль Соль». Гитарист пел фламенко, дым сигар висел в воздухе, официанты разносили вино. Вела сидел с двумя фалангистами.
Рябинин, дождавшись ухода фалангистов, схватил Велу в тёмном углу таверны:
— Вела, веди меня к Раулю. Сейчас.
Вела, дрожал:
— Лопес у склада. Ключи у него. Я открою чёрный ход.
Рябинин сжал его ворот:
— Если Рауль не выйдет живым, тебе конец. Идём.
Ночью Рябинин и Вела пробрались к складу на Калье-дель-Рио. Эбро текла тихо, её воды отражали луну, фонари отбрасывали тени на ржавые бочки и ящики с вином. Склад, старый, с облупившейся штукатуркой, казался заброшенным, но шаги охранников хрустели по гравию. Два фалангиста стояли у входа, их голоса были приглушёнными. Рябинин заметил Лопеса, выходящего из склада, его тёмная рубашка мелькнула в свете фонаря.
Вела, шепнув:
— Чёрный ход сзади, у реки. Лопес оставил одного охранника, Мануэля.
Рябинин:
— Отвлеки его. Если солжёшь, я найду тебя.
Вела, бледный, подошёл к охраннику, молодому парню с густыми бровями:
— Мануэль, Лопес зовёт тебя к реке. Срочно.
Мануэль, нахмурился:
— Сейчас? Что случилось?
— Проблема с грузом. Иди, быстро.
Когда Мануэль ушёл, Рябинин проскользнул к чёрному ходу. Дверь, ржавая, предательски скрипела. В подвале, сыром и тёмном, пахло плесенью. Рауль, худой, с синяками на лице, в рваной рубашке, сидел на полу, его руки были связаны верёвкой, а ноги были закованы в цепь. Его глаза, полные страха, вспыхнули надеждой:
— Вы кто? Вы от Кармен? Она жива?
Рябинин, развязывая верёвки и снимая цепь, сказал:
— Жива. Уходим. Быстро.
— Лопес вернётся. Они убьют нас.
Рябинин, вытаскивая его, сказал:
— Не вернётся. Беги к мосту, Кармен ждёт.
Рябинин вывел Рауля через чёрный ход. У моста Каменного Кармен, в синем плаще, обняла брата, её слёзы падали на его плечо:
— Рауль, я думала, ты погиб.
— Кармен, ты спасла меня.
Рябинин вмешался:
— Уводи его. Фалангисты будут искать вас. Я задержу Лопеса.
— Пьер, спасибо. Я никогда этого не забуду. Мы будем сражаться. Мы не сдадимся.
Рябинин отправил шифровку: «Рауль освобождён. Лопес и Вела под ударом. Путч 10 октября».
3 октября 1935 года итальянские войска начали наступление на Абиссинию из Эритреи. Лагерь у Асмэры гудел: палатки трепетали на ветру, верблюды ревели, их копыта поднимали облака пыли. Горы Данакиля, поросшие колючим кустарником, высились в дымке, их вершины терялись в раскалённом воздухе. Итальянские солдаты, в выцветших формах цвета хаки, с лицами, покрытыми пылью и потом, двигались цепями через пустыню, их сапоги хрустели по песку.
В деревне у Адвы абиссинские воины готовились к обороне. Хижины, крытые соломой, стояли у подножия скал, женщины пекли лепёшки на глиняных очагах, дети прятались за матерями, их глаза были полны страха. Вождь Оромо Кебеде с мускулистыми руками и копьём, украшенным бусами, собрал воинов на поляне. Его лицо было суровым, глаза горели решимостью:
— Алем, Тесфай, итальянцы идут. Их шеренги видели у скал. Держите ущелье.
Алем сжимал копьё:
— Кебеде, их лагерь у Асмэры огромен. Но мы умрем за свою землю.
Тесфай, 30 — летний воин, с длинной бородой, сказал грозным голосом:
— Горы — это наше преимущество. Мы раздавим их. Но я видел, что у них есть разведчики, которые показывали наши тропы.
Кебеде, поднял копьё:
— Мы защитим Абиссинию. Тут каждый камень наш.
Первые бои начались в ущелье у Адвы. Итальянцы, ведомые Бьянки, вошли в узкую тропу, где скалы сжимали путь, а песок осыпался под ногами. Жара душила, пот заливал глаза. Абиссинцы, укрывшись за валунами, ударили внезапно: их копья мелькали в воздухе, крики эхом разносились по горам. Алем метнул копьё, поразив итальянского солдата; тот рухнул, его кровь смешалась с песком, глаза застыли в ужасе. Ломбарди, споткнувшись о камень, упал, его крик заглушил шум боя:
— Лука, они здесь! Спаси меня!
Мартино прижался к скале, его руки дрожали:
— Джузеппе, беги! Они везде!
Риццо, в панике, кричал:
— Бьянки, мы окружены! Они лезут из-за скал!
Бьянки, его голос сорвался, прохрипел:
— Держитесь! К Асмэре! Не отступать!
Абиссинцы, ведомые Кебеде, теснили итальянцев. Тесфай, раненный в плечо, упал, его туника пропиталась кровью, он захрипел:
— Кебеде, я не могу…
Кебеде, подхватив его:
— Тесфай, держись! Император смотрит на нас!
Алем, метнув ещё одно копьё, крикнул:
— За Абиссинию!
К вечеру ущелье усеяли тела: пятнадцать итальянских солдат и восемь абиссинских воинов лежали в пыли, их кровь стекала по камням, смешиваясь с песком. Итальянцы отступили, оставив раненых, чьи стоны эхом разносились в ночи. Абиссинцы, измождённые, держали позицию, их костры горели у скал. Кебеде, стоя над телами, крикнул:
— За Императора! Мы не сдадимся!
В лагере у Асмэры солдаты сидели у костров, их лица были бледными. Ломбарди, глядя в огонь, шептал Мартино:
— Лука, я видел, как Пьетро упал. Его кровь… она была на земле, всюду. Зачем мы здесь?
Мартино, сжимая флягу, сказал:
— Джузеппе, я боюсь.
Риццо, подсев ближе, сказал:
— Бьянки врёт всем нам. Мы не готовы. Я видел глаза абиссинцев — они не сдадутся. Они будут сражаться с нами до конца.
В штабной палатке генерал Эмилио Де Боно, и полковник Карло Росси, обсуждали бой.
Де Боно, потирая висок, сказал:
— Карло, мы потеряли пятнадцать человек. Племена сильнее, чем я думал.
Росси был мрачен:
— Эмилио, их вожди знают каждую тропу. К тому же Советы неплохо накачали их оружием.
Де Боно повысил тон:
— Завтра ударим снова, через второе ущелье.
Росси сказал:
— Солдаты напуганы, бой их деморализовал. Надо больше разведки и людей.
Де Боно ответил:
— Первый бой еще ничего не значит. У нас преимущество и в людях, и в технике.
4 октября 1935 года в Женеве, в зале Лиги Наций, с мраморными колоннами и огромными окнами, выходившими на озеро Леман, собрались делегаты. Французы в тёмных костюмах шептались в углах, британцы листали доклады, советский делегат, в строгом пиджаке, делал заметки, американский наблюдатель, в сером костюме, молчал, его глаза следили за присутствующими в зале.
Луиджи Виллари, худощавый, с острыми скулами и бегающими глазами, поднялся на трибуну:
— Господа, Италия несёт цивилизацию в Абиссинию. Её армия несет угрозу Эритрее. Наши войска действуют ради порядка и прогресса. Лига не должна вмешиваться в нашу миссию. Абиссиния — не государство, а сборище вождеств, неспособных к самоуправлению. Рим восстановит там порядок, как в древние времена империи.
Абиссинский делегат Текле Хавэриат, поднялся, его голос дрожал от ярости:
— Италия вторглась на нашу землю! Их войска жгут деревни, убивают мирных жителей! Это не цивилизация, а грабёж! Лига Наций обязана остановить агрессора, наложить санкции и защитить наш суверенитет! Император не сдастся, и мы будем сражаться до последнего!
Британский делегат Энтони Иден, встал следующим:
— Британия осуждает агрессию Италии. Нарушение суверенитета Абиссинии подрывает устав Лиги Наций и угрожает миру в Африке. Мы требуем немедленного расследования боёв у Адвы. Если факты подтвердятся, Британия поддержит санкции. Лондон не позволит дестабилизировать регион, где проходят наши торговые пути. Суэц — под нашим контролем, и мы не допустим хаоса.
Французский делегат Пьер Лаваль, взял слово:
— Франция стремится к миру. Италия — наш союзник, но Абиссиния заслуживает защиты. Санкции — это крайняя мера, ведь они ударят по Европе. Мы призываем к переговорам, чтобы избежать войны. Франция готова быть посредником.
Советский делегат обрушился на итальянцев:
— СССР решительно поддерживает Абиссинию. Италия нарушила устав Лиги, её действия — это обыкновенный империалистический разбой. Бои у Адвы — это доказательство агрессии. Мы требуем немедленных санкций, вывода итальянских войск и защиты суверенитета Абиссинии. Москва не позволит колониальным державам раздирать Африку.
Американский наблюдатель Джон Фостер Даллес, говорил спокойно:
— США не член Лиги, но мы обеспокоены. Агрессия Италии подрывает стабильность. Бои у Адвы показывают, что конфликт выходит из-под контроля. Мы призываем к дипломатии, но не исключаем экономического давления. Америка следит за ситуацией.
Немецкий делегат Константин фон Нейрат, говорил сдержанно:
— Германия наблюдает за конфликтом. Лига должна быть справедливой, но Италия имеет право на отстаивание своих интересы в Африке. Мы призываем к равновесию и избегаем поспешных санкций.
Зал взорвался криками. Делегаты спорили, бумаги летели со столов, переводчики едва успевали. В кулуарах французы шептались с итальянцами, британцы обсуждали Судан, советский делегат писал шифровку в Москву. Виллари покинул трибуну, его лицо было каменным, но пальцы дрожали, сжимая папку.
4 октября 1935 года Сергей собрал у себя в кабинете армейских командиров и дипломатов. Осенний дождь стучал по окнам, лампы отбрасывали тусклый свет на длинный стол, заваленный шифровками и картами. Сергей Соколов, вернувшийся из Каира, стоял перед столом. Напротив, сидели Климент Ворошилов, Иван Конев, Максим Литвинов, и Александр Василевский. Шифровки Рябинина лежали на столе, рядом с картами Испании и Абиссинии.
Сергей сказал:
— Товарищи, у нас на повестке дня стоят две основные проблемы. Сначала Испания: наш агент Рябинин, освободил Рауля Руиса в Сарагосе. Путч Санхурхо намечен на 10 октября. Под угрозой Наварра и Севилья.
Второй вопрос по африканским делам:
Как известно, Италия начала войну с Абиссинией. Первый бой у Адвы, принес потери: пятнадцать итальянцев и восемь абиссинцев.
Ворошилов, нахмурившись, постучал пальцами по столу:
— Товарищ Сталин, Абиссиния — это наш приоритет. Мы должны подрывать позиции итальянцев. Нам надо ослабить главных союзников Гитлера. Он посмотрел на Соколова:
— Караваны через Судан дошли? Британия усилила патрули?
Соколов ответил:
— Частично дошли, через Вади-Халфа, ночью. Британцы усилили посты, но наши погонщики знают дополнительные тропы. Надо увеличить караваны, всю границу не перекроешь, можно найти лазейку.
Конев, указал на карту Абиссинии:
— Италия теряет людей, но их больше. Абиссиния не выстоит без помощи. Их люди хорошо знают местность, в этом преимущество, но им нужны припасы.
Литвинов, поправляя очки, сказал:
— Лига Наций колеблется. Лаваль тянет время, Иден требует санкций, но Британия боится больше всего боится за Суэц. Мы должны поддержать Абиссинию, но без открытого конфликта с Европой.
Василевский добавил:
— Товарищ Сталин, Рябинин здорово насолил фалангистам в Сарагосе. Но путч 10 октября — это сейчас главная угроза для левых движений в Испании. PCE слишком слаба, надо усилить их.
Соколов сказал:
— Для Абиссинии нужно добавить ночные караваны через Судан. Я могу это координировать.
Ворошилов заметил:
— Испания важна, но сейчас приоритетом должна стать Абиссиния. Надо обходить британские патрули и поставлять им больше оружия. Эта война должна затянуться на долгий срок.
Конев сказал:
— Если Италия победит, то Африка будет под угрозой. Надо давить на Лигу через наше представительство.
Литвинов поднялся:
— Санкции мы уже предлагали, но Франция и Британия слишком осторожничают. Я усилю давление в Женеве, но не факт, что это поможет.
Василевский добавил:
— Рябинину нужно больше людей в Испании. Фалангисты усиливаются, Санхурхо не остановится. Мы должны послать туда больше наших инструкторов и оружия.
Сергей размышлял. Обстановка все больше накалялась.