Ночь в районе Аксум была душной, звёзды над холмами мерцали холодным светом, отражаясь в красной пыли, покрывавшей землю, как кровавый саван. Узкое ущелье, где змеилась тропа, было окружено скалами, изрезанными ветром, их тени падали на лагерь, где горели костры. Запах жареной кукурузы, горького кофе и машинного масла смешивался с едким дымом, поднимавшимся от палаток. Советские отряды, тайно поддерживающие эфиопские силы, готовились к бою: десять танков БТ-5, лёгких и манёвренных, стояли за холмами, их броня была покрыта брезентом, чтобы не блестеть. Пулемёты ДП-27, установленные в окопах, вырытых в твёрдой земле, были заряжены, ленты патронов поблёскивали в свете костров. Абиссинские бойцы, вооружённые винтовками и гранатами РГД-33, проверяли оружие, их тёмные лица, покрытые потом и пылью, были напряжёнными, но полные решимости. Поддержка СССР вселяли в них надежду на благополучный исход. Но все же, советских инструкторов и солдат было слишком мало, а местные бойцы, обладавшие силой и бесстрашием, были малоподготовленные для ведения современной войны. Итальянцы имели большое численное и техническое преимущество, но у них был и недостаток: они знали, что пришли на чужую землю и получат отпор, а слухи о советских войсках, намеренно преувеличенные местными жителями, вселяли в них неуверенность.
Майор Павел Ковалёв, с обожжённым солнцем лицом, покрытым морщинами, и выцветшей гимнастёркой, сидел у костра, его бинокль лежал рядом на камне. Он говорил с сержантом Михаилом Орловым, чьё лицо было покрыто сажей и потом:
— Михаил, разведка вернулась? Что докладывает Йоханнес?
Орлов, вытирая пот с лица, ответил:
— Товарищ майор, Йоханнес видел итальянцев. Пятнадцать танков Fiat 3000, около пятисот пехотинцев, пулемёты Fiat-Revelli. Идут с юга, через ущелье. Будут здесь к утру.
Ковалёв кивнул:
— Хорошо. Проверь танки, Михаил. Если хоть один БТ-5 встанет, мы потеряем фланг. Сапёры готовы?
Иван Соколов, сапёр, поднёс карту:
— Мины заложены, товарищ майор. Двадцать пять штук на тропе, ещё десять на флангах. Окопы укреплены, пулемёты на местах.
Ковалёв, глядя на карту, сказал:
— Надо постараться победить, ребята. Если мы их не остановим, Аксум падёт. А с ним — вся надежда.
Эфиопский командир Асфау, с лицом, покрытым шрамами от прошлых боёв, стоял у соседнего костра. Его белая рубаха, пропитанная потом, прилипала к телу. Он повернулся к своим бойцам, его голос был глубоким, полным силы:
— Братья, итальянцы идут, чтобы забрать нашу землю! Но мы — сыны Аксум! Мы сражаемся за наших мёртвых, за наших детей, за нашу свободу! Мы не будем рабами Муссолини! Не отступайте!
Тесфай, молодой боец с худым лицом и дрожащими руками, сжимал винтовку. Он шепнул Йоханнесу, 22-летнему:
— Йоханнес, я устал. Я не спал три ночи. Я боюсь, что не попаду. Что будет, если я подведу?
Йоханнес, проверяя пулемёт ДП-27, ответил, его голос был спокойным, но уверенным:
— Тесфай, страх на войне — это нормально. Но если ты не будешь стрелять, итальянцы сожгут твою деревню. Целься в грудь, жми спуск плавно. И ничего не бойся. Мы с тобой.
Тесфай, сжав губы, кивнул, его мысли были тяжёлыми: «Я должен. Ради сестры, ради отца, которого они убили».
Гебре, 20-летний боец, с короткими кудрями, проверял гранаты РГД-33. Он сказал Кидане, 19-летнему партизану с худым лицом и шрамом на шее:
— Кидане, эти гранаты разорвут их танки. Мы покажем им, что такое Аксум!
Кидане, с глазами полными ярости, ответил:
— Они убили мою сестру. Я хочу, чтобы их кровь текла рекой.
Гебре сказал чуть тише:
— Мы все потеряли кого-то. Но если мы умрём, кто защитит оставшихся?
Мириам, молодая медсестра работала в палатке, пропахшей йодом и кровью. Она готовила бинты, её руки дрожали от усталости. Ковалёв подошёл к ней. Мириам, не поднимая глаз, сказала:
— Павел, я видела, как умирали наши люди в прошлом бою. Сколько ещё мальчиков я зашью? Скольких не спасу?
Ковалёв ответил:
— Мириам, я не знаю. Но если мы не остановим итальянцев, будет хуже. Ты спасаешь тех, кто сражается за Аксум. Мы должны бороться. Должны сражаться, не жалея своих жизней.
Мириам всхлипнула, её глаза наполнились слезами:
— Я знаю. Но каждый, кого я не спасу, остаётся со мной навечно. Мне снятся кошмары.
Ковалёв, положив руку на её плечо, сказал:
— Держись, Мириам. Ты их надежда.
Солнце взошло, окрашивая холмы красным светом, пыль висела в воздухе, как кровавый туман. Итальянские танки Fiat 3000, старые, но грозные, появились в ущелье, их гусеницы гремели, поднимая облака пыли. Пехота, около пятисот человек, маршировала за танками, их винтовки Carcano поблёскивали, а штыки блестели, как иглы. Итальянский капитан Марио, с суровым лицом и чёрной бородой, кричал, размахивая пистолетом Beretta:
— Вперед! Не останавливаться!
Его голос тонул в рёве двигателей, но солдаты, потные и усталые, шли вперёд, их ботинки гулко стучали по камням.
Ковалёв, стоя на холме, поднял руку:
— Огонь! Бейте по танкам!
Первый танк БТ-5, под управлением Орлова, выскочил из укрытия, его 45-мм пушка стрельнула, и снаряд пробил броню Fiat 3000. Взрыв разнёсся эхом, чёрный дым поднялся вверх, а куски металла и гусениц разлетелись по скалам. Итальянский экипаж пытался выбраться, но пулемёт ДП-27, под управлением Йоханнеса, открыл огонь. Пули пробивали тела, один итальянец, молодой солдат с перекошенным лицом, упал, его грудь была разорвана, кровь хлынула, заливая красную пыль. Другой, сержант с густыми усами, закричал, схватившись за ногу, и рухнул, его винтовка Carcano упала, штык воткнулся в землю.
Асфау, стреляя из винтовки, крикнул своим людям:
— Бейте пехоту! Не дайте им подняться!
Тесфай, с дрожащими руками, выстрелил, пуля попала в грудь итальянскому солдату, тот упал, его глаза застыли, кровь текла изо рта. Тесфай испугался, его лицо побледнело, он шепнул:
— Я убил его… Господи, я убил человека.
Йоханнес, перезаряжая пулемёт, крикнул:
— Тесфай, не думай! Стреляй, или они убьют нас!
Второй танк Fiat 3000 подорвался на мине, заложенной Соколовым. Взрыв поднял столб пыли, обломки разлетелись, один осколок пробил шею итальянскому лейтенанту Джиованни. Тот рухнул, его белое кепи покатилось по земле, кровь хлынула, как фонтан. Итальянская пехота запаниковала, их строй начал ломаться. Капитан Марио, его лицо было искажено яростью, кричал:
— Огонь! Не останавливайтесь, трусы!
Но пулемёт ДП-27, под управлением Гебре, косил солдат, один, молодой парень лет восемнадцати, упал, его рука была оторвана, он громко кричал, пока не затих, его кровь смешалась с пылью.
Орлов, в танке, стрелял, его пушка била по третьему Fiat 3000, пробивая башню.
Запах пороха, палёной плоти и горящего металла висел в воздухе, смешиваясь с рёвом танков и криками раненых. Скалы ущелья, изрезанные ветром, отражали эхо выстрелов, усиливая хаос.
Майор Павел Ковалёв, стоя на холме, наблюдал через бинокль, как итальянская пехота ломает строй. Его голос, хриплый от пыли, кричал в рацию:
— Михаил, бей по четвёртому танку! Он идёт на левый фланг!
Сержант Михаил Орлов, в танке БТ-5, крикнул, перезаряжая пушку:
— Понял, товарищ майор! Дмитрий, целься в башню!
Дмитрий, 23-летний наводчик с рыжими волосами ответил:
— Готово, Михаил! Огонь!
Пушка БТ-5 рявкнула, снаряд пробил башню четвёртого Fiat 3000, танк вспыхнул, чёрный дым поднялся к небу. Итальянский экипаж, двое солдат, выбрались, их одежда горела, они кричали, катаясь по земле, пока пули ДП-27 не оборвали их страдания. Дмитрий сказал:
— Я не хотел… Они горели, Михаил…
Орлов, сжав зубы, ответил:
— Не думай, Дима. Стреляй, или мы следующие.
Тесфай стрелял из винтовки, его пальцы дрожали, пот заливал глаза. Пуля попала в грудь итальянского солдата, тот рухнул, его винтовка Carcano упала в пыль, кровь текла изо рта, глаза застыли. Тесфай, шепнул Йоханнесу, который перезаряжал пулемёт:
— Я убил ещё одного…
Йоханнес ответил, не отрываясь от пулемёта:
— Тесфай, они пришли на нашу землю. Ты защищаешь сестру, мать, свою деревню. Стреляй, брат, или они убьют нас всех.
Тесфай, сжав винтовку, кивнул, но его мысли не давали покоя: «Я защищаю Аксум, но каждая смерть — это рана в душе».
Кидане, метнул гранату РГД-33. Она взорвалась у ног итальянской пехоты, трое солдат упали, их тела разорвало, кровь и пыль смешались в воздухе. Кидане радостно крикнул Гебре:
— За мою сестру! За Адис-Абебу! Они заплатят за все!
Гебре, стреляя из винтовки, ответил:
— Мы заставим их бежать, Кидане! Но будь аккуратен, не лезь под пули!
Пуля оцарапала плечо Кидане, он упал, его крик эхом разнёсся по ущелью. Мириам, подбежала к нему под свист пуль. Она потащила Кидане в укрытие:
— Держись, Кидане! Я не дам тебе умереть!
Кидане, его лицо побледнело, пробормотал:
— Мириам… скажи моей матери… я сражался…
Мириам, перевязывая его плечо, ответила, её глаза были полны слёз:
— Ты скажешь ей сам. Ты выживешь.
Итальянский лейтенант Джиованни, с тонкими усами и бледным лицом, пытался собрать пехоту. Его голос, резкий и отчаянный, перекрывал шум боя:
— Перегруппируйтесь! Не дайте им победить!
Но пуля попала ему в грудь, он упал на колени, его белое кепи покатилось по пыли, кровь хлынула, пропитывая форму. Он протянул руку к винтовке, но рухнул, его глаза застыли навеки. Асфау, увидев это, крикнул своим:
— Они теряют офицеров! Бейте их, братья!
Абиссинские бойцы, вдохновлённые, усилили огонь, пули свистели, итальянцы падали один за другим, их крики смешивались с рёвом танков.
Иван Соколов, сапёр, руководил установкой новых мин на тропе. Он крикнул Ковалёву:
— Товарищ майор, мины готовы! Если они пойдут дальше, мы их разнесём!
Ковалёв ответил:
— Молодец, Иван! Держи фланги, они могут обойти!
Но танк БТ-5, под управлением молодого водителя Саши, получил прямое попадание. Снаряд пробил броню, танк вспыхнул, Саша и его наводчик, Григорий, не успели выбраться. Их крики заглушил взрыв, чёрный дым поднялся к небу. Ковалёв, увидев это, сжал кулаки: «Мальчишки… Я обещал их матерям, что верну их. Но я не могу остановить эту мясорубку».
Через два часа итальянцы перегруппировались, их подкрепления — ещё семь танков Fiat 3000 и триста пехотинцев — вошли в ущелье. Два самолёта Fiat CR.32 пролетели над холмами, их пулемёты начали стрелять, пули взрывали пыль вокруг окопов, выбивая камни. Ковалёв, укрывшись за скалой, крикнул в рацию:
— Готовьте пулемёты, бейте по самолётам! Танки мы берем на себя!
Йоханнес, стреляя из пулемета, ответил:
— Товарищ Павел, они слишком быстрые! Мы не попадаем!
Ковалёв кричал:
— Стреляй, Йоханнес! Хоть одного собьём, уже хорошо!
Орлов, в танке, выстрелил, пробив ещё один Fiat 3000. Взрыв разнёс башню, итальянский экипаж погиб на месте. Но третий БТ-5 получил попадание, его гусеница разлетелась. Экипаж, два молодых танкиста, выбрались, но пуля попала в грудь водителю. Он упал, его глаза застыли. Орлов, увидев это, крикнул в рацию:
— Товарищ майор, Иван мёртв! Мы теряем людей!
Ковалёв кричал в ответ:
— Держись, Михаил! Мы не можем отступить!
Асфау, стреляя, крикнул своим:
— Держите левый фланг! Они обходят!
Тесфай, перезаряжая винтовку, ответил:
— Асфау, их слишком много! Они лезут с холма!
Асфау крикнул:
— Не отступать, Тесфай! Если они прорвутся, нам всем конец!
Итальянский капитан Марио, с перевязанным плечом, стоял за танком, его голос был полон ярости:
— Вперед! Задайте им! Не дайте им победить!
Но пуля попала ему в ногу, он рухнул, а его пистолет выпал из руки. Гебре, подбежав, направил винтовку. Марио был напуган, побледнев, он сказал:
— Не стреляйте… Пожалуйста…
Гебре смотрел на него взглядом, полным ненависти:
— Ты пришёл на нашу землю. Ты умрёшь за это.
Асфау, подбежав, крикнул ему:
— Гебре, не стреляй! Он наш пленный!
Гебре опустил винтовку и недовольно спросил:
— Зачем они нам нужны, Асфау? Они убили моих братьев! Он заслуживает смерти!
Асфау ответил:
— Мы не звери, Гебре. Давай отведем его.
Текле, эфиопский старейшина с белой бородой, наблюдал бой с холма. Его голос, дрожащий от скорби, обратился к Ковалёву:
— Павел, твои танки спасают нас. Но сколько наших сыновей умрёт?
Ковалёв, вытирая пот, ответил:
— Текле, я не хочу их смертей. Но если мы не остановим итальянцев, они сожгут ваши деревни и убьют вообще всех.
Текле посмотрел на него, его глаза были полны слёз:
— Моя деревня уже потеряла половину мужчин. Я не знаю, как мне с этим жить.
К ночи итальянцы начали третью атаку. Пять танков Fiat 3000 и сто пехотинцев двинулись под покровом темноты. Фонари на танках отбрасывали дрожащие лучи, освещая скалы. Ковалёв, стоя у окопа, крикнул:
— Готовьтесь! Огонь по свету!
Йоханнес, за пулемётом, ответил:
— Товарищ Павел, я вижу их! Бьют с фланга!
Пулемёт ДП-27 загрохотал, пули пробивали итальянскую пехоту, один солдат упал, его лицо было изуродовано выстрелом. Тесфай, стреляя, крикнул:
— Они идут! Они слишком близко!
Асфау, метнув гранату, ответил:
— Держись, Тесфай! Мы их остановим!
Граната взорвалась, разорвав двух итальянцев, их крики эхом разнеслись по округе. Один танк Fiat 3000 подорвался на мине, взрыв осветил ночь, обломки разлетелись, и один осколок пробил ногу итальянскому сержанту, тот рухнул, застонав. Танкист выстрелил, пробив ещё один танк. Но пуля попала в плечо Дмитрия, он упал в башне, его кровь залила рычаги. Орлов крикнул:
— Дима, держись! Мириам, сюда!
Мириам, подбежав, перевязала Дмитрия:
— Ты выживешь, Дмитрий. Не закрывай глаза!
Бой длился весь день и всю ночь. Итальянцы потеряли двенадцать танков, триста солдат, десятки винтовок Carcano и пулемётов Fiat-Revelli. Абиссинцы потеряли пятьдесят бойцов, советские потери составили девять человек. Поле боя было усеяно телами, кровь давно смешалась с землей, запах пороха, палёной плоти и металла висел в воздухе. Молодой итальянский солдат, по имени Лука, лежал у скалы, его нога была разорвана осколком, он стонал. Тесфай, подойдя, спросил Ковалёва:
— Товарищ Павел, он жив. Что делать?
Ковалёв сказал:
— Оставь его, Тесфай. Мириам, помоги.
Мириам, перевязывая Луку, шепнула:
— Ты выживешь, мальчик. Зачем ты пришёл сюда?
Лука, не знал ее языка, но он ответил ей по-итальянски:
— Меня заставили… Я не хотел…
Ковалёв, стоя над телами советских танкистов, думал: «Они сражались за чужую землю. Я привёл их сюда. Их кровь на мне». Он повернулся к Асфау:
— Асфау, твои люди молодцы. Собери трофеи, и готовьтесь. Итальянцы скоро вернутся.
Асфау, вытирая кровь с лица, кивнул:
— Мы будем сражаться, Павел. Но мои люди устали. Сколько ещё это продлиться?
Ковалёв покачал головой:
— Сколько нужно, Асфау. Если мы остановимся раньше времени, значит всё было зря.
В лагере, ночью, пахло моторным маслом. Григорий, механик, чинил танк, и ворчал:
— Пыль убивает двигатели, товарищ майор. Ещё один бой, и половина танков встанет.
Ковалёв, у костра, ответил:
— Чисти, Григорий. Без танков мы не удержим Аксум.
Тесфай, поднеся кашу, сказал:
— Русские, вы как боги войны. Но сколько нас в итоге останется?
Ковалёв вздохнул:
— Сколько бы не осталось, главное, чтобы могли сражаться, Тесфай.
Йоханнес, вернувшись с разведки, доложил:
— Итальянцы готовят подкрепления. Танки, самолёты, тысяча пехоты. Идут с юга.
Ковалёв, глядя на карту, кивнул:
— Укрепите фланги, Йоханнес. Мы их встретим.
Ковалёв, глядя на звёзды, думал: «Я солдат, но эта война… она чужая. Или все же наша? Если Муссолини победит, он двинется дальше. Но эти смерти… они на мне». Он послал сообщение командованию: «Противник отброшен, потери тяжёлые. Нам нужны танки, снаряды, люди».