— Они крутили такую круглую штукенцию сбоку на подставке, труба эта опускалась, туда из бочек засыпали какой-то песок, потом два орка брали один такой шар, закатывали в дыру, затем снова крутили те штуки, труба задиралась в небо и в сторону города, а потом все отбегали в стороны, только один орк поджигал снизу, — объяснял гоблин, сопровождая рассказ жестами, — потом звук, словно удар грома, огонь и дым из трубы. И черный шар перелетал через стену и падал где-то в городе. И этих труб было две.
— Ты можешь нарисовать всю эту конструкцию?
— Разумеется, — кивнул тот.
На корявом, но вполне адекватном рисунке Данила увидел то, что могло бы быть бабушкой «Большой Доры». Сколько пороха умещалось в шар диаметром в добрый метр — можно было только догадываться. Перемещалась артиллерийская установка благодаря собственным колесам, которых гоблин нарисовал целых десять.
— И с той стороны тоже десять, — добавил он, — а тащат всю эту громадину восемь быков. Или волов, я им под хвост не заглядывал.
— А что с городом? — мрачно спросил король. — Ты был при штурме?
— Наблюдал издали… От города остались руины, по нему кидали эти шары целый день. Потом наклонили трубы так, чтобы они прямо в стену смотрели, и в два бабаха развалили и бастион, и кусок пролета. Какого-то организованного сопротивления не было. Серые сволочи просто убивали, кого хотели, и хватали тех, кто казался им сочнее…
— А как далеко стояли эти штуки от стен города? — спросил Данила.
— Да уж подальше, чем эльфы из лука стреляют, раза в три. Вот как из окна до во-о-н той крыши. И закидывали свои ядра куда-то в сам город, далеко за стену.
Когда гоблин ушел, в зале на короткий момент повисла гробовая тишина, затем Валлендел ее нарушил.
— Верно ли я понимаю, что эти шары — это как наши гранаты, только ну очень большие?
— Так и есть, — кивнул Данила.
— Тогда, полагаю, нам конец. Что ж, мы сделали, что могли. Такая огромная граната, будучи выстреленной в нашу армию, убьет за раз сотни, а то и тысячи…
Данила по старой привычке уселся, не спрашивая позволения, и забросил ногу на ногу.
— Ну, теперь вы понимаете, почему в моем мире толпами не воюют. Надо что-то придумать, черт бы взял… Я знал, что у них наверняка есть и пушки, но чтоб такие большие… Должно быть, именно поэтому серая чума и не штурмует города. Зачем, если можно разбомбить? Хм… А есть сведения, откуда вообще эти пушки взялись?
— Судя по всему — привезли, — сказал Таэнваэрромэйн, — в эту версию укладывается долгий срок с промедлением. Все это время они везли их сюда из своей страны, а это путь неблизкий.
Данила потер переносицу. У него нет ни времени, ни сил развивать еще и артиллерийское дело.
— Я что-нибудь придумаю, — сказал он.
— Сомневаюсь, — ответил король, — я следил за твоей работой и понимаю, как тяжело и долго создать даже маленькие аркебузы, а что уж говорить о таких огромных⁈ В любом случае, у тебя всего три дня, а потом нас просто закидают гигантскими гранатами.
— Почему три?
— Потому что через три дня пушки будут под Вайландрией.
— Хм… Знаю, прозвучит цинично, но ведь разрушили пока только первый город? Откуда информация, что гоблины вот так сразу пойдут на столицу? Если они оставят другие города у себя в тылу — чревато проблемами. Осадить все у них не хватит сил, да и зачем армию распылять?
— Вот гляди, — король указал на расстеленную карту, — вот тут Тарсинк, который вчера днем разрушили. Вот здесь, здесь, здесь и здесь гоблины уже готовят лагеря для ночевок. Армия серой чумы движется вместе с пушками и несколькими драконами, от лагеря до лагеря. За день они успевают продвинуться едва ли на четверть дневного марша. Арлансия — страна небольшая, ты и сам это видел. От восточной границы до Вайландрии можно добраться верхом за один день, если лошадей менять. Все четыре приготовленных лагеря — строго на одной линии и строго на расстоянии друг от друга, которое гоблины уже прошли за день. Сейчас они уже устраиваются в первом лагере. Через три дня будут в четвертом, а оттуда сюда рукой подать.
— И штурмом их взять никак не выйдет, — добавил граф Вольсунг, — потому что лагеря эти укреплены отлично, ров и частокол, и рассчитаны примерно на восемьдесят, а то и сто тысяч уродов, хотя на деле их сорок-пятьдесят тысяч. С ними еще и драконов восемь или девять, плюс они везут несколько метательных машин, наверняка захваченных в Тарсинке… Даже без пушек и драконов, мы не смогли бы победить их в открытом бою, потому что надежных войск у нас самих тысяч двадцать от силы и еще тысяч шестьдесят сброда, плохо обученного. Нельзя всю жизнь быть пекарем или землепашцем, а потом за две недели стать солдатом. Я уже молчу о том, что это беженцы из других стран, у них нет мотива сражаться за Арлансию, и вся эта масса говорит на трех разных языках…
— Мы могли бы набрать еще тысяч двадцать бойцов, если бы оторвали от работы всех — кузнецов, литейщиков, оружейников, ремесленников… Но скажи, мастер Данила, а будет ли толк? Есть ли у них хоть один шанс умереть не напрасно?
Разумовский сел и устало откинулся на спинку кресла.
— Итак, подытожим. Враг решил ударить в самое сердце, у него перевес в живой силе, есть драконы и пушки. Он готов к любому отчаянному шагу с нашей стороны и намерен на этот раз нас просто прихлопнуть…
— И что еще хуже, он везет с собой такую тучу припасов, что хватит на двести тысяч солдат. Враги постоянно увеличивались в числе, а теперь, похоже, ожидают огромного пополнения, — добавил Йонгас.
Данила внезапно хлопнул себя по лбу:
— Да блин! Как я раньше-то не сообразил⁈ В общем, подкреплений в сто тысяч не будет. Это они порох везут в таких количествах. Бомбарда такого калибра, стреляющая ядрами, которое поднимают два орка… Да вы представляете себе, сколько пороха надо, чтобы забросить этот снаряд через стену в середину города⁈ Вчера они стреляли целый день! Из двух, мать их за ногу, пушек!
— А ведь и правда… Это ж сколько бочек надо?
— Рискну предположить, что за день они выстреляли больше пороха, чем мы изготовили за все время, причем в разы больше.
— Но, похоже, у них его множество бочек, глупо надеяться, что им не хватит пороха, чтобы разгромить город…
Данила засмеялся, зловеще и коварно, словно комедийный архизлодей.
— А вы вообще представляете, как взрывается такое количество пороха? Одна искра — и привет! Трупы потом два дня с неба сыпаться будут!
— Сомневаюсь, что они позволят нам прийти и поджечь. Слишком хорошо охраняется, не прорвемся даже ценой больших жертв.
Данила хмыкнул:
— А мы и не спросим. Сволочи очень любезно указали нам, где именно будут находиться пушки и порох через три дня. Есть подробная карта местности вокруг последнего лагеря?
— Вот, — сказал Вольсунг, выбирая из нескольких карт нужную.
Разумовский уперся руками в край стола. Место выбрано грамотно: открытое поле со всех сторон, только с запада — лес в километре или около того.
— А это что за крестики?
— Тут и вот тут эльфы видели большое количество патрулей, кабанья кавалерия рыскает. И примерно в этих местах есть что-то, что они скрывают. Туда же везли фураж. Возможно, рабов держат, или еще что.
— Скорее тогда кабанью кавалерию, — уточнил Таэнваэрромэйн, — они учатся… В прошлой битве, имей гоблины мобильный резерв стрелков на кабанах, они могли бы вас и победить, окружив и расстреливая со всех сторон. Вот тут они нас словно приглашают подобраться поближе лесом, перегруппироваться и пойти в атаку. Их огромные бомбарды убьют кучу солдат, а затем подходят свиноезды, окружают, орки из главного лагеря давят массой, обстрел со всех сторон…
Данила махнул рукой:
— Да оно и ежу понятно, что штурм — дело безнадежное. В эти игры с артиллерией можно играть и вдвоем. Тут такой момент: я не уверен, что гоблины действительно разместят в одном месте пушки, порох и войска, именно потому, что это очень-очень тупо с их стороны. Надо послать разведку и выяснить, где именно враг размещает пороховые запасы: в самом лагере или рядом, и какими группами. Если не в лагере — дело слегка усложнится. Но в любом случае, мы сможем разрушить их планы, если уничтожим пушки. Порох они сделают новый — а починить такие громадины посреди поля нереально.
Инженер призадумался. Если весь пороховой склад не будет находиться в пределах лагеря, его задача многократно усложнится, потому как без прямого попадания не обойтись. Техническая задача по доставке фугасного заряда на расстояние около трех километров в условиях средневековой промышленности еще кое-как реализуема, но точный выстрел практически невозможен. Уж не за три дня, по крайней мере.
— Вот что, — сказал он. — Во-первых, мне нужны литейщики, кузнецы и алхимики, притом прямо сейчас. Во-вторых, мне нужен именно тот алхимик, который составил рецепт сложного, но хорошо горящего пороха, имя я запамятовал. И в-третьих, нам потребуется ночной корректировщик.
— Ночной кто? — раздалось сразу несколько идентичных вопросов.
— Уфф… В общем, вот тут вокруг лагеря деревья есть? В пределах прямой видимости?
— Ну там пара мелких рощиц есть, и отдельно стоящие деревья тоже…
— Вот. Нужен кто-то… — тут Данила внезапно осознал, что радиосвязи нету, кричать корректировщик не сможет. — Нам нужен кто-то, кто хорошо видит ночью, вот как Роктис. Он будет сидеть на дереве, смотреть, куда будут падать наши снаряды, и жестами передавать эти сведения нам.
— Ты все-таки хочешь построить пушку? — догадался Йонгас.
— Не совсем пушку, притом очень маленькую и простую. Но без наблюдателя-корректировщика и живой цепочки, по которой будет передаваться информация, нам не обойтись.
— Вот оно как… — протянул король, — я не представляю себе, как ты будешь делать пушку за три дня, но… Послать немедленно за литейщиками, кузнецами и алхимиками. И пойдите разбудите леди Роктис, она нужна тут немедленно.
Роктис заявилась вскоре в сопровождении слуги, зябко кутаясь в шаль и нарочито сонно протирая глаза.
— Доброго вечера, мой повелитель, — она прикрыла зевок ладошкой, — надо кого-то попытать или отравить?
— Никого не надо. Ты в темноте далеко видишь?
— М-м-м… Ну подальше всех, тут собравшихся, уж точно.
Данила быстро объяснил ей, что требуется от корректировщика. Роктис задумчиво посмотрела на карту и пальцами промеряла расстояние.
— Боюсь, что все не так просто. Я не умею лазить по деревьям, это раз. Я вдаль вижу неважно, это два, дроу ведь довольно близоруки, если кто не знал…
— А я думал, у тебя такое же острое зрение, как и у всех эльфов, — удивился Валлендел.
Роктис скептически склонила голову:
— А с чего бы вдруг? Мы живем под землей, и хотя Подземье тянется на сотни лиг во все стороны, прямого перехода длиной в полверсты не сыскать. Даже колоссальная каверна, где находится мой город, хоть и имеет в длину версты две, застроена так, что откуда и куда не взгляни — взгляд во что-то близкое упирается. Я со ста шагов различу каждую вашу ресницу, но мы не умеем смотреть вдаль. Вы забыли, где меня нашел ваш отец, светлая ему память? Посреди поля.
— При чем тут это? Ты же просто ослепла?
— Конечно, ослепла, ведь день настал. А произошло это потому, что я заблудилась и не добралась до леса, ни туда, куда хотела попасть, ни обратно не смогла вернуться.
Данила приподнял брови:
— Погоди-ка… Посреди поля заблудилась? В чистом поле⁈
— Да, душенька. Потому и заблудилась, что оно чистое. Когда ты стоишь в пустоте, словно душа мертвеца, на которую не предъявило права ни одно божество, парящая в полнейшем черном «ничто» и вокруг ничего, за что глаз может зацепиться — как тут не заблудиться? Я потом ездила в карете на то поле, поглядеть… Там всего-то четыре версты поперек и дальше лес, с другой стороны другой лес — но мне хватило и этого, чтобы полностью потерять направление. Мы не выносим открытых пространств, потому что поколениями жили в закрытых. Я и по сей день стараюсь не выходить на открытые места. Неуютно.
— Это правда, — подтвердил Йонгас, — мне моя прапрабабка рассказывала, что поначалу им было очень трудно. В лесу еще нормально, а к равнинам приходилось привыкать. Нужен дроу, привычный к отрытому месту. А кроме того, нам, видимо, нужно несколько наблюдателей, чтобы составить цепочку длиной от лагеря гоблинов до леса. Одной Роктис тут не хватит.
— Ну главное, чтобы именно наблюдатель видел в темноте, — заметил король, — остальные будут передавать…
— Передавать-то жесты придется, — возразил Йонгас, — то есть, наблюдатели должны видеть друг друга на расстоянии. Эльфы не настолько хорошо видят в темноте, чтобы разглядеть жесты в темноте с нескольких сотен шагов как минимум.
— Ну вот и обратимся к твоей прапрабабке и ее соплеменникам, — предложил король.
Тут Данила вмешался, так как перестал понимать, о ком речь:
— А где-то поблизости есть дроу?
— Не совсем, — покачал головой Валлендел и кивнул Йонгасу: — давай ты расскажи, я деталей не знаю.
Эльф пожал плечами.
— Как угодно. Раньше под этими горами был большой анклав дроу, четыре города. Пятьсот с лишком лет тому назад случилось землетрясение, и все здешнее Подземье обрушилось. Спаслось несколько тысяч дроу, они все поднялись на поверхность. Там история была сложная, едва не дошло до большого кровопролития. Стараниями тогдашнего короля Арлансии и королевы Латанны войны удалось избежать, хоть я и не представляю, как. Для дроу выделили территорию примерно между двумя нашими странами, и там они смешались с местными же эльфами. Что же до моей прапрабабки, то ей шестьсот лет с гаком, как и всем остальным спасшимся дроу. Солдаты из них уже никакие.
— А ее потомки? Вроде тебя?
Йонгас вздохнул:
— А ее потомки — уже не дроу. И я тут речь веду не о том, что выросшие наверху, среди эльфов, молодые дроу сами стали эльфами. Дроу-подземники обладают не только острым ночным зрением, но и способностью видеть тепло тела, к примеру. Однако этот дар есть лишь у чистокровных представителей народа. Полукровки видят тепло хуже. Среди моих прапрапредков — трое чистокровных дроу-подземников. Прадед мой тоже был чистокровным, но его дети тепло видели плохо. Я не вижу его вовсе. Я не думаю, что в последних двух поколениях ты найдешь хоть одного, сохранившего этот дар. Более того, моя жена — почти чистокровная дроу. У нее в роду, считая от прапрапредков — всего двое полукровок. То есть, она дроу на двадцать девять тридцатых. И она тепла не видит. Ее мать видела, но плохо, а отец, будучи чистокровнейшим дроу — не видел, так как был уже третьим поколением, выросшим наверху. Подземные дроу сохраняют дар тепловидения только пока живут под землей.
— Строго говоря, — сказал инженер, — нам ведь не уперлось это тепловидение. Достаточно, чтобы наблюдатель просто видел в темноте, как я понимаю, у дроу все равно ночное зрение лучше всех.
Роктис покачала головой:
— Мы видим ночью лучше других ровно настолько, насколько хуже — днем. Наши глаза до такой степени чувствительны, что дома, в Подземье, мы читаем и пишем, используя очень тусклые свечи, а некоторые предпочитают использовать в качестве светильника нагретый докрасна металл. Этого нам хватает, именно потому на поверхности мы слепнем. У меня в то злосчастное утро был капюшон, но я все равно ослепла даже с закрытыми глазами. Того света, который проник сквозь мои веки, оказалось слишком много. И когда наши глаза приспосабливаются со временем к дневному свету — они теряют чувствительность. Потому я хорошо вижу ночью только за счет тепловидения. Если же, предположим, меня засунуть в темный ледяной подвал — там мы с тобой будем одинаково незрячи. И потому жесты, которые я ночью буду подавать, увидеть с нескольких сотен шагов возможно только тепловидением. Нам нужны обязательно дроу-подземники, вышедшие на поверхность, родившиеся здесь уже не подходят. Кроме того, тепловидение необходимо, чтобы узнать, какие именно бочки — с порохом.