Т’Альдин наблюдал за ходом сражения издали, сидя на дереве в тылу у гоблинской армии, и хорошо видел, как один за одним взрывались и сгорали железные драконы. Невероятно, но факт: серая чума, имея колоссальное преимущество, целых три часа не могла сломить сопротивление людишек. Конечно, без неоценимой помощи эльфов они бы не справились — но факт есть факт, люди все еще стоят.
А колдун в ударе, что тут еще сказать. Всего один человечишка, пусть из другого мира, но человечишка — чуть ли не единолично изменил весь ход войны, вначале дав людям оружие, а затем выломав серой чуме ее железные зубы. Т’Альдин и раньше ловил себя на мысли, что каждый раз, когда он вспоминает о колдуне, в нем просыпается давно забытое чувство зависти и жажды славы.
Он, Т’Альдин, уж точно не хуже колдуна. Да что там, он лучше, причем во всем. Кто вообще такой этот колдун без своих знаний? Никто. Пустое место. А вот его тайные знания… Знания — они всегда сила.
И теперь Т’Альдин Шасс’Кэрр не просто уравняет партию — он превзойдет колдуна. Как бы много колдун ни сделал для дела — Т’Альдин сделает еще больше. Человечек задал гоблинам знатных проблем — но куда ему до Т’Альдина?
Ведь и Т’Альдин тоже обладает тайным могучим секретом. Всего одним — но ему и этого хватит. Один кинжал, нашедший прореху в броне — сильнее ста ударов булавы по щиту.
Кажется, гоблины снова двинулись в наступление, собрав в кулак все силы, что у них еще есть… Пора. Час величайшей славы Т’Альдина вот-вот наступит. Колдун помог людям выстоять в этом сражении — но выиграет битву не кто-нибудь, а Т’Альдин.
Он спустился с дерева и снял с куста уши убитого гоблина, куда ранее повесил их, чтобы кровь стекла, надел на голову наперед приготовленный скальп, потом приладил к обручу и уши, спрятав под ним свои собственные. Комплект гоблинских ушей у него тоже был приготовлен заранее — но оказалось, что они долго не хранятся после отрезания, высыхают и бледнеют. Пришлось добыть новые на месте, благо, пропавшего разведчика никто не хватился.
Лицо покрашено в нужный цвет, крючковатый нос Т’Альдин слепил из глины, обнаружив в себе недюжинный талант скульптора, и тоже покрасил. Довершает образ подлинная, а не поддельная гоблинская экипировка — и вуаля, темного эльфа от гоблина не отличить, если сильно не присматриваться.
Укрепленную позицию серой чумы, где они устроили позиции для своих больших гремящих труб, Т’Альдин разглядел еще до начала битвы и заранее знал все, что нужно.
Проникнуть в лагерь было несложно: он притерся к группе орков, несущих от скрытых в зарослях телег какие-то бочки, и вместе с ними беспрепятственно попал внутрь. Строго говоря, там и охраны у проходов не было как таковой: часовые-то стоят, но смотрят вдаль, не подкрадываются ли эльфы, никому и в голову не приходит осматривать своих, в то время как самый ужасный и смертоносный из эльфов уже внутри. Просто, даже проще, чем обсчитать дуэргара на пальцах.
В лагере Т’Альдин принялся сновать туда-сюда, подражая деловитой походке гоблинов и пользуясь группами орков-носильщиков, чтобы выглядеть занятым и не привлекать чужого внимания праздным шатанием.
Попутно он рассмотрел трубы, стреляющие шарами размером с два кулака, и заметил другие, короче и толще, в которые засыпались не круглые шары, а множество мелких. Должно быть, чтобы убивать одним выстрелом много солдат.
Сражение тем временем пошло сильно не так, как хотелось бы гоблинам, потому что их крики и команды стали встревоженными. С вершины холма Т’Альдин увидел, как массы орков и гоблинов отступают, бегут прямо к своему укрепленному лагерю. Надеются на помощь убивающих гремящих штук…
А зря.
Т’Альдин Шасс’Кэрр ничего не забыл и не простил. Его мирная жизнь была грубо нарушена, его дом превратился в пепел, его женщина до сих пор ночами плачет, когда ей снится сгоревший лес. Любой их этих трех причин было бы достаточно для убийства тысяч гоблинов… но третья самая страшная, страшная настолько, что гоблинов просто не хватит, чтобы своими смертями унять гнев Т’Альдина: их на всем свете столько нет.
Забавно, думал он, исподтишка роняя кристалл огня в промежуток между черными, просмоленными бочками, значит, это и есть то, что эльфы называют словом «любовь» и для чего в языке дроу вообще нет слова? Интересно, почему так? Почему у дроу этого нет, если он, Т’Альдин, вроде бы научился любить, ведь он же дроу? Дело в месте, где он жил? В лесу? Или в поверхности? Или в эльфах? Скорее всего, дело в Таруне. Мужчина дроу не может любить женщину своего народа, потому что сам для нее — просто мужчина. Существо второго сорта, слуга, раб и игрушка, которую можно поменять, если надоест… Таруна совсем не такая, в этом-то и секрет.
И потому за ее слезы Т’Альдин с радостью убьет бесчисленное количество гоблинов.
Последний из кристаллов спрятан. Кучи бочек, теплых на вид — вот страшнейшая тайна, которая позволит Т’Альдину мгновенно, в один удар сердца, в один взмах ресниц ужасно отомстить ублюдкам и попутно выиграть сражение. Пора сваливать, тем более что отступающие уже близко. Ближе, гады, ближе: праведный гнев самого смертоносного эльфа на свете требует как можно больше жертв!
Он без проблем выбрался из лагеря и отошел шагов на сто. Вокруг холма уже немало орков и гоблинов, выглядящих как псы, получившие славную трепку… хе-хе. Самое страшное впереди, но большинство серых мразей даже не поймет, что случилось.
Т’Альдин достал из-под плаща охотничий рог и протрубил в него сигнал, а затем бросил и его, и гоблинское оружие, которое держал для маскировки, и со всех ног бросился в кусты. Вслед ему хлестнул выстрел, другой…
Ему снова, как тогда, показалось, будто небеса рухнули на землю, причем совсем близко. Т’Альдин просто оглох от грохота, споткнулся, упал, побежал дальше — а за спиной рвануло еще страшнее. Прямо перед ним с неба свалилась, сломав дерево, та тяжелая длинная штука, стреляющая кругляшами, посыпались горящие обломки, куски тел, половина орка, разматывая за собой длинную веревочку кишок, шлепнулась в трех шагах.
Т’Альдин бежал, сломя голову, без оглядки, отчаянно, так, словно за ним гнались все йоклол из Железной Цитадели Ллос, прикрывая голову руками от всего того, что сыпалось с неба похлеще града. И только добежав до небольшой рощи, он обернулся.
От лагеря гоблинов осталась только почерневшая от огня верхушка горы. Обломки телег и куски тел валялись на огромном расстоянии вокруг, а у самой горы все было просто усеяно телами. Страшная сила, вырвавшись из бочек, убила на месте одной Ллос известно сколько гоблинов и орков из тех, что отступали и в момент взрыва находились ближе к горе, чем Т’Альдин. А от тех, что были в самом лагере, остались только части тел, разбросанные по округе.
Он проворно вскарабкался на дерево, чтобы пропустить под собой выживших врагов, которые теперь просто разбегались во все стороны. Как и думал: стоило взорвать опорный лагерь, как остатки армии попросту перестали быть армией, превратившись в толпу уродцев, осознавших полнейшую безнадегу ситуации и спасающих только свою собственную шкуру. Всего-то несколько огненных кристаллов, просыпающихся на звук рожка, да искусная маскировка — и все. Чтобы поставить окончательную точку в битве, моментально отправив на встречу с богами многие тысячи врагов и полностью уничтожив их последние ресурсы, ему не понадобилось ни хитроумнейших оружий колдуна, ни мощных драконов, ни порошка, таящего странную магию. Своими силами обошелся.
Т’Альдин засмеялся. Да уж, у эльфов теперь работенки будет немерено — повыловить всю эту шваль по самым глухим чащобам. Авось да справятся как-нибудь сами, потому что он, Т’Альдин Шасс’Кэрр, намерен теперь почивать на лаврах невероятной славы, пока ему не надоест. Вначале стоит пойти навстречу людям и рассказать их королю, кому именно они обязаны такой абсолютной победой, затем…
А хотя — к йоклол человечьего короля! Потом как-нибудь и сам узнает, кто же на самом деле выиграл это сражение, а у Т’Альдина есть дело поважнее и несравненно более срочное, чем все короли на свете.
Он слез с дерева, снял с себя гоблинскую маскировку и пошел домой.
Туда, где его ждала Таруна.
Роктис появилась аккурат вслед за слугами, подавшими обед.
— Карета готова, можем ехать, — сообщила она.
Данила наколол на вилку клецку и макнул в соус:
— Пообедаю и поедем. Хочешь пирожных?
Блюдце с пирожными сразу же оказалось в ее цепких пальцах, однако затем ведьма сняла крышку с салатницы и извлекла оттуда еще два пирожных, предварительно спрятанных Данилой.
— Да ты вконец обнаглела!
— Правда? Между прочим, это из-за тебя я все еще не графиня! И вообще, душенька, ешь да помалкивай! Или тебе напомнить, где бы ты сейчас был, если б не я?
Данила помнил. Он не остался лежать на поле боя у Онтагара только благодаря внезапному появлению Роктис. Чернющая тьма, толчок в сторону, рев орков и звон пары тонких сабель, а к тому времени, как волшебная темнота рассеялась, Роктис уже успела затащить своего подзащитного под днище подбитого дракона.
— Ты откуда тут взялась⁈ — выпучил глаза Данила, когда снова смог видеть и понял, кто находится рядом с ним.
— Важно не откуда я взялась — а когда. Помнишь, душенька, ты подвергал сомнению мои навыки телохранителя? В этом деле важно уметь появиться в самый решающий момент.
Завершающий этап сражения Разумовский наблюдал издали. Когда отступающий враг достиг своего опорного пункта, тот взлетел на воздух в адском столбе дыма и огня. Вся артиллерия и свежие резервы серой чумы были уничтожены мгновенно — и на этом закончилось не только сражение у Онтагара, но и вообще вся кампания гоблинов.
Отряды кавалерии, посланные вдогонку для разведки, обнаружили, что серая чума, еще остававшаяся на территории Тархалона и Модеша, бросала все — концлагеря, мастерские, осажденные замки — и поспешно драпала туда, откуда пришла.
Многие хорошо укрепленные города действительно еще держались, и арлансийских кавалеристов встречали с радостью и недоверием. Весть о том, что Арлансия наголову разгромила серую чуму при помощи эльфов, орков и колдуна-драконоборца, казалась сродни сказке. Освобожденные города безропотно поднимали знамя Валлендела и признавали его своим сюзереном. Всего за четыре дня с момента битвы Арлансия увеличилась по площади более чем в восемь раз, присоединив к себе почти все земли, опустошенные гоблинами.
Однако цена победы была уплачена непомерная. Из рыцарской кавалерии осталось в живых меньше двадцати человек, а из всех семидесяти тысяч солдат погибла почти половина. Королевская гвардия, исполняя свой долг, полегла почти полностью: в живых остались только Врэй и еще один гвардеец, благодаря кому, собственно, и удалось удержать холм. Гаскулла нашли после сражения на вершине груды порубленных тел, где он истек кровью от трех десятков ран.
— И все же мы выстояли, — подытожил Валлендел, — шататься от изнеможения после такой битвы — это нормально, вскоре снова будем стоять крепко и твердо.
Он сам показал пример твердости сразу после сражения, посвятив в рыцари больше тысячи человек, проведя церемонию более тысячи раз, что заняло у него день и ночь: по его собственным словам, только король может принять в королевские рыцари, и перерыва на сон или еду быть не может, потому что все кандидаты заслужили свое право в равной степени и делить их перерывом на первых и вторых нельзя.
Данила же первые несколько дней только отсыпался и заливался крепким вином, чтобы спать без сновидений, хоть и догадывался, что избавиться от кошмаров уже никогда не сможет: после битвы он без особого удивления обнаружил у себя на висках седину.
Однако праздновать победу долго времени не было: предстояло восстанавливать из руин страну, в том числе и присоединенные земли уничтоженных гоблинами королевств, и Данила понял, что его труды закончатся, пожалуй, только вместе с жизнью.
Угроза повторного нашествия, пусть даже столетия спустя, совершенно реальна и даже неизбежна, пока серые гоблины еще правят в своем краю и в горах дварфов. Потому на совете король и Данила утвердили общий план восстановления и развития, предусматривавший создание мощной армии и промышленного центра в одном из крупнейших городов страны. Предполагалось собрать в одном месте всех лучших мастеров всех профессий, а также основать «университет научных чудес», что сулит Разумовскому еще много хлопот. Создание учебников и чтение лекций по физике, механике, сопромату, баллистике, инженерно-конструкторскому делу — все на нем, и пройдут многие годы, прежде чем кто-то сможет заменить Данилу в преподавании.
Весь город, согласно плану, превращался в некое подобие одного колоссального предприятия с централизованным управлением, в котором предстояло делать абсолютно все, от оружия, боеприпасов и техники до различных нововведений, а также готовить новое поколение инженеров и ученых, обучать новым премудростям военного дела командиров и солдат. Общее руководство всем городом, разумеется, должен был осуществлять министр науки и вооружений, каковым теперь официально стал Данила.
Попутно он получил титул графа, персональный герб, весь город в качестве личного феода и замок в качестве собственного жилья и лаборатории. Все это Разумовский воспринял спокойно, недоумение вызвал только герб со стилизованным человеком с мечом на плече, попирающим груду отрубленных драконьих голов.
— Почему меч, если я его с роду в руках не держал?
— Это была моя идея, — сказал Йонгас, к слову, лишившийся в битве куска уха, — потому что изобрази художник на гербе драконобойное ружье — вопросов «а что это у него за дубина» не избежать. Меч — оно народу понятнее и солиднее.
Данила закончил трапезу, собрал свои вещи, главным образом чертежные принадлежности, и в сопровождении Роктис отправился к ожидающей во дворе карете. К вечеру этого же дня он уже поселится в своем новом доме.
С тем фактом, что остаток жизни придется провести в этом средневековом мире, Данила смирился. Если вдуматься, дома, несмотря даже на самый громкий успех, он все равно был бы одним из очень многих. Здесь же — чуть ли не первейший человек известного мира. И не в плане славы — хотя к горожанам, снимающим шапки и кланяющимся вслед карете, в которой едет спаситель страны, он уже привык — а в разрезе возможностей и влияния. Не оружием единым, Разумовский уже наметил несколько десятков мелких нововведений, которые сделают жизнь людей намного комфортнее и легче, один только план по внедрению простейшей сельскохозяйственной механизации чего стоит, телеги на шарикоподшипниках, велосипеды и веломобили… Хотя там еще предстоит решать проблему резиновых шин. А лет через десять-двадцать будет и первый двигатель внутреннего сгорания, хотя тогда придется и топливную промышленность развивать.
С гоблинами разобраться, конечно, задача приоритетная. Продвинутое оружие вроде револьверных ружей и гладкоствольных орудий с осколочно-фугасными боеприпасами появится очень скоро, после чего достаточно будет нескольких полков, чтобы избавить мир от серой чумы. Может быть, еще и дварфов удастся спасти, если они живы, а это колоссальный ресурс уже и так смыслящих в механике специалистов.
Так что сделать этот мир гораздо менее средневековым Данила успеет. Да, рока, интернета и переносных плееров не будет, но… Дома Разумовский был бы одним из многих винтиков, там прекрасно обойдутся и без него. А тут он стократ нужнее, подумал инженер, садясь в карету.
И кроме того, главнейшую проблему своей жизни Данила, пожалуй, и здесь успешно решит. Может быть — прямо сейчас.
Карета тронулась, Разумовский выглянул в окно, бросив прощальный взгляд на королевский дворец, задернул штору и повернулся к сидящей напротив Роктис.
— Кстати, мне тут в голову пришел довольно простой способ, как тебе стать графиней и жить в своем замке…
— Вот как? — моментально оживилась ведьмочка, — и что это за способ?
Данила улыбнулся:
— Как ты смотришь на идею выйти замуж за графа?
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а потом Роктис ответила с ноткой легкого осуждения в голосе:
— Знаешь, душенька, а ведь я уж думала — ты так и не спросишь!