Глава 8
ПОКУШЕНИЕ
Потратив с пользой для дела, много времени в школе, я решил искупаться. Погода стояла теплая, перевалило за середину мая. В этот исторический период погоды были более теплыми, чем даже в покинутом мной времени.
Но что напрягало, во всем майском благолепии, так дата 31 мая. Именно в этот день, если верить летописям, в 1223 году и состоялась та самая битва на Калке. Саднило то чувство, что я что-то могу сделать, но не делаю, отсиживаюсь здесь, когда где-то создается история.
Но что я мог бы сделать для победы русских на Калке? Мне кажется, что — ничего. Свою Калку я уже выиграл и не пустил триста сильнейших воинов на соединение с Субедеем и Джебе. Может из-за этого и русских меньше поляжет в степи у Калки. Те же триста оставшихся в живых русичей — уже немало. Так же и языка привез, который уже дал все показания и был умерщвлён. А битва вроде Калки, как это не цинично, нужна.
На Руси пока гром не грянет, мужик не перекреститься. Будут шапкозакидательством заниматься, если победят. Однако, в той истории, которую я пытаюсь поменять, поражение русских князей так и не привело к нужным выводам. Посмотрим, конечно, но многие мысли я уже Глебу Всеславовичу озвучивал, как видно по действиям великого князя, что-то хозяин владимирских земель понял и принял.
Пусть идет, как идет. Есть еще время. Надеюсь один из мечей, что перерубит узел монгольского могущества, куется здесь — у меня в поместье. Как сказали толи Макиавелли, толи Наполеон с Бисмарком: «Для войны нужны три вещи — деньги, деньги и еще деньги, а для большой войны нужны большие деньги!».
А предпосылки для хорошей экономики, по крайней мере, у меня в поместье, уже очевидны. Вчера салатик вон отведал. Редиска не просто уродилась, она огромная и сочная, ни червячка. Сейчас стоит задача собрать как можно больше семян и начать раздавать крестьянам. Как-никак, а один из первых витаминов после зимы. А если еще со сметаной, да черемшой, да с молодым укропчиком — вообще сокровище! Остальные культуры так же неплохо растут, кукуруза вымахала уже с полтора метра, так и до трех дойдет, по крайней мере, производителями семян это гарантируется. Скотина будет рада расширенному рациону.
Важным этапом в становлении новой системы сельского хозяйства стала коса. Еще по прибытию из похода я продемонстрировал работу «литвинки» — так называется конструкция косы, которая была наиболее распространена с петровских времен. Восемь таких кос, только без черенка я брал в переход. Дал эти совершенные орудия труда под личную ответственность: три Макарию и четыре Мышане, одну оставил. Выбранные три крестьянина, на удивление быстро приноровились косить. Через пару часов такой практики на луге, они в моих глазах стали профессионалами. По последующему отчету тиунов покос с использованием кос предложенной конструкции увеличился в восемь раз, особенно продуктивно получалось работать поутру. Ну, это было и понятно, серпом посложнее и медленнее срезать траву. Может еще и от артроза кого предостерег — при покосе литвинкой не нужно сгибаться. Но без ложки дегтя не обошлось — один косарь отчекрыжил себе палец, когда точил косу. Всему виной женщины. Он точил и в то же время рассматривал, шедших к реке, девок.
Сюрпризом для меня стало прибытие делегации наиболее богатых людей Унжи. Среди них были и три владельца земли по противоположному берегу Унжи и два купца, которые после становления Войсила тысяцким, решили обосноваться в нашем городе. А возглавлял этот митинг сам тесть Василий Шварнович. Божана умаялась подавать у порога дома каждому делегату сбитень, проговаривая нужные слова.
Оказалось, что целью визита было приведение меня к порядку и пониманию, так как я плохой сосед и не уважаю «обчество». Начать строить церковь из камня и, не взять в долю своих соседей — истинных христиан? Это грех, однозначно! Я покаянно согласился на складчину, после чего пригласил гостей к обеду. Там не сдержался и похвастал редиской и укропом с огорода. Этот овощ был не знаком присутствующим, и они с опаской, но с интересом наблюдали, как я макал редис в соль и с удовольствием уминал получившееся лакомство.
А на столе стояли вазочки с тюльпанами, которые так же вызвали удивление. Еще на обеде, как купцы, так и земельные магнаты, запросили деловой разговор. Пришлось сослаться на занятость, но обещал через неделю начать процесс посещения всех и вся, так как подобное, всемерно уважаемое общество игнорировать нельзя.
Войсил все время обеда и разговора молчал, внимательно наблюдая за мной, и то, как я все подливаю масло в огонь, возбуждая интерес уважаемого общества к собственной персоне. Только, когда гости заторопились на выход, тесть подошел ко мне и сказал:
— Ой, и добре, и чудно, токмо я во всех начинаниях первым буду, уже после меня остальные! Так и семенах и еще в чем!
Не согласиться было невозможно, и уже к вечеру Мышана окучивала присланного тестем человека, выторговывая преференции за семена редиски. Главной выгодой стал невод и хорошая сеть, которые были дарованы нам взамен на нашу доброту и сознательность.
Вот и сегодня купаясь в еще холодной воде, я наблюдал, как мужики с азартом в очередной раз вытягивают невод. Рыбы было уже больше, чем могло вместиться в их телегу, стоящую на берегу.
Выйдя из воды, я быстро обтерся, оделся и пошел в сторону рыболов. Артель, после удачного заброса невода решила отдохнуть.
— А что, мужи рыбки вдоволь? — просил я, подъехав на коне, и дождавшись «здрав будь, боярин».
— Так поболе, как плетнями раньше ловили. Сеть наша порвалась крепко, никак не поспеваем латать, — сказал, как видно, начальник артели.
— А что с рыбой после делаете? — спросил я.
— Так было сушим, вялим, коптим, да токмо, боярин соли мало у нас, — так сказать «закинул удочку» рыбак в сторону инвестиций в их бизнес.
— А коли соль моя будет, четвертую долю рыбы мне поставлять станете? — я рыба кусачая, так просто помогать — путь в никуда, своя выгода нужна во всем.
Консультации и какие-то расчеты с использованием пальцев рук, в итоге стороны пришли к согласию. В принципе, я и так мог все забрать у них, так как артельщики сплошь холопы. Но я не был поборником рабства, пусть стараются и всем будет хорошо. А я хотел еще одним своим товаром делать рыбу и икру. Просаливать и коптить можно по разному и горячим копчением и солить только филе, да в горшки с перчиком, с маслом, лучком, чесночком. Осталось придумать, чем запечатать горшок и дождаться появления масла — рапс посажен, подсолнечник посажен, но всего пока мало. А вот льняное маслице можно было уже изготовлять. Но производство это еще в проекте.
Много из меня нервов вырвала организация производства стекла. Хотя песок чистый нашили и уже натаскали, нашли и диоксид кремния в том же песке, вырабатывали из золы соду, выбрали место под мастерскую и практически ее построили. Но все никак не запустим производство.
Прибытие мастеров-стеклодувов должно было ускорить процесс, однако, пока они заваливают склады стеклянными браслетами и чешут затылок, как сладить что-то иное.
Не добрался я и до производства стали. Горн построен, два меха для подачи воздуха, необходимого при производстве чугуна так же готовы, помещение построено, отдельно готово водяное колесо для раскачки мехов, но до ума окончательно все эти агрегаты не доведены. Два кузнеца, которые были у меня в наличии, не воспринимали новшество, как я не старался объяснить пользу и необходимость отказа от дедовских способов производства железа. Даже демонстрация моей косы и сравнение ее с тем, что изготовляли кузнецы, не принесло желаемого результата.
Один коваль был закупом и приказать ему я мог, то свободный смерд — второй кузнец мог и не подчиниться. Хуже того, собрать свои пожитки и уйти в любой момент. А эти люди нужны были при любом раскладе. Но капля камень стачивает. Так и я не бросаю попыток переубедить кузнецов. Недавно, вроде бы у одного, Дарена, пошел позитивный процесс налаживания диалога.
В деле становления металлургии с сильно надеялся на оружейников. Расчитвал, что молодые умы бывших учеников, привыкших к покорности в обучении, должны были принять новые технологии, не присущие периоду. Вот только и молодые оказались невосприимчивыми к новым типам оружия, что я им рисовал, не то, чтобы и самим что-то создать.
Вот и сейчас я, ожидая окончательной договоренности с рыбаками, начинал паниковать, что еще столько не сделано, а по плану летом рассчитывал продавать сталь и начать обеспечение своим оружием воинской школы, а так же заняться изготовлением пил для предполагаемой лесопилки.
— Боярин наряд твой добрый, — выразил, наконец, общее решение рыбак.
Ох, и разбалую я их! Однако все расчеты говорят только на прибыль. Себя можно обмануть, цифры — нет!
Уезжал я от реки в деятельной решительности. Небольшая слабина по отсутствию прогрессорства была резко отторгнута. Нужно работать и все тогда сладится, а рефлексировать будем, посматривая на тонны серебра, заработанного после.
Поднявшись на пригорок, с которого начинался небольшой лесок, я направился в сторону Речного. Туда временно я распорядился расселить прибывших ремесленников. Они будут жить рядом с место своей работы, так как рядом и поселок и река и возможность строительства водяных колес. Речной поселок мог бы превратиться в Производственный. Пока же ремесленникам был выделен отдельный район, который располагался немного поодаль от самого поселения.
Мерно, но целеустремленно передвигаясь на своем коне, думал, что лесок возле пристани необходимо вырубить. Тут вроде бы и земля неплохая и разлив воды не доходит. Засеять эту землю можно будет чем-нибудь уже на следующий год, например подсолнечником. А через год-два может и понадобиться расширение территории самой пристани со строительством складов, домов и постоялых дворов. Может и расчистить место под базар придется.
Стрелы я не заметил, как не услышал и характерного звука спущенной тетивы. Только почувствовал удар и, пока еще не потерял сознание, успел пришпорить коня.
Голоса… люди в белых халатах…
— Ну как наш пациент? — сказал голосом Иллариона Михайловича человек с головой орла.
«Гор» — пронеслось в голове.
— Да потопчет еще копытами своими Дикое поле, — ответил человек с телом коня.
— Хирон, — прошептал я. Именно Хирон — не просто кентавр, а я знал, что это Хирон.
— Крови потерял много, но хворь одолеет. Крепок животом Корней Владимирович, — краем сознания пронеслись другие голоса.
— Мы его теряем, — сказал «Гор».
— Главное, чтобы он себя не потерял, — философски заметил мудрец «Хирон».
— Так он вступает в игру? — спросило левитирующее в мою сторону существо в белом балахоне.
— Он уже в игре! — ответил Хирон, очертания которого начали расплываться.
Наступило безвременье.
Если до этого было ничто, то сейчас наступила осязаемая тишина. Через некоторое время появилось зрение, я мог различать только силуэты, но и только. Еще позже я начал осознавать, что нахожусь в своей горнице, лежу на своей кровати. Звуки появились одномоментно и я поморщился.
— Слава Христу, спасителю! — прокричала Бела.
— Не кричи, Бела! Где Божана? — обратился я хриплым голосом к будущей жене Еремея, а может уже жены. — И сколько я так лежу?
— Со вчера, — сказала девушка и поспешила добавить. — А боярыня у церкви молится.
— У меня в сундуке черный ларец лежит. Принеси его и езжай к Божане, а быть рядом со мной сейчас нельзя! — отдал я распоряжения, отправляя подальше девушку, но опомнился. — Если Еремей недалеко, пусть придет.
Получив аптечку в руки, как только вышла Бела, я начать себя лечить. Оказалось, что стрела прилетела не сзади, а спереди. Это облегчало мое самолечение. Прежде всего, посмотрел в маленькое зеркальце рану. То, что я очнулся действительно чудо, но рана воспалена, формировался гной, который уже проступал через вонючую повязку, что смердела еще и навозом. Сняв тряпки, действительно вымазанные навозом, я практически залил себя перекисью водорода и сделал три обезболивающих укола, по сути, местную анестезию.
— Христос вседержитель! Открыл очи, — пробасил Еремей, входящий в горницу.
— Ерема нож нужен, вино хлебное крепкое, полотно чистое, — сказал я, и друг, кивнув, убежал.
Вернулся он уже с Филипом и как это ни странно, с Андреем-характерником.
— Как ты? — спросил Филипп, на что я просто кивнул.
— Мы прошли по следам тех татей. Они вышли к марийским землям, но повернули обратно к Ужне. Спутать хотели. Ну а далее пошли к землям Честислава Вышатовича. Это купчина, что был в твоем доме. Не получилось взять живыми, до нас уже посекли татей, — закончил свой доклад Андрей.
А ведь работа проведена огромная. Следили за исполнителями, не позволили себя запутать, смогли найти следы пребывания татей в городе, выявили заказчика. Еще бы после взять их по тихому, но тот, кто заплатил разбойникам, решил избавиться от свидетелей. Андрей хорошо выслуживается. Или уже служит? Это разные вещи и хотелось бы, чтобы было второе.
Дальше я совместил в себе две роли: стал и хирургом и не перестал быть пациентом. Как только начала действовать бычья доза местного обезболивания, Еремей по моей диктовке резал и расчищал рану, так же готовилось и железо для прижигания. А я куражился, — никто не понимал, почему я не кричу от боли.
— Нужно за татьбу виру взять, — сказал я в момент, когда во мне ковырялись ножом.
Присутствующие Андрей, Еремей и Филипп вошли в ступор. Ладно молчать в момент, когда в тебе ковыряются раскалённым ножом, это можно понять, пусть и поверить в такое терпение сложно. Но спокойно и рассудительно разговаривать?
— Войсил знает о моем ранении? — задал я очередной вопрос. — Ерема чего стал? Давай прижигай!
Первым, от моих художеств, пришел в себя Андрей, который высказался только в пользу мести. Вскоре и Филипп сказал, что Василий Шварнович в курсе покушения, но подробностей не знает. Он только приехал откуда-то и просил сообщить, когда, и если я очнусь. Посыльный уже выехал.
Тем временем принесли раскаленную кочергу, которую я сказал приложить к ране. Так точно вся гниль выйдет. Тут я уже скорчил гримасу, несмотря на то, что боли не было, фантомные страхи никто не отменял.
Скоро примчалась Божана, и все присутствующие дипломатично удалились. А я сожалел, что не получилось узнать у Филиппа, как прошел первый день обучения в школе. С приходом Божаны, да еще в такой истерике в ближайшее время нечего и говорить о работе.
— Живой! А то уже отпевать думали! А ты живой! Любы, я руки на себя наложу, коли сгинешь. Любы мой, — причитала любимая жена.
— А ну баба! — прикрикнул я, насколько хватило голоса. Получилось не очень, но Божана замерла. — Нельзя очи пригожие слезой окроплять.
Дальше было молчание и только всхлипывание.
— Дозволишь Юрию прийти? — спросила жена.
— А то как, он сын мой! — сказал я, и Божана вышла за дверь, очень быстро вернулась.
У меня вообще сложилось впечатление, что за дверью в мои покои собралась целая очередь. Одни входили, другие выходили. Я не говорил, что это было утомительно, все встречи были нужны, но обидно, что никто и не подумал о том, что мне нужно отдыхать. Вот, неправда, что только женщинам нужно внимание. Некоторые мужчины могут стойко перенести любую рану, но вот при температуре чуть выше нормы могут расклеиться и вести себя как дети. И это чаще всего потому, что и им нужно внимание. Вот и мне с одной стороны остро требовалось быть в курсе событий и корректировать работу, но так же хотелось и простого участия и заботы.
А я развел бурную деятельность, пока действие обезболивающего не прошло. Дал указания Макарию и Мышане. Бывшей ключнице, в присутствии тиуна посоветовал присмотреться к Андрею — мудрому, сильному и лишенному семьи. Хватит любовных интриг, может сложится и нормальная семья.
Прибежал и посыльный с информацией, что к пристани подошел булгарский корабль. Сразу нашлась работа Филиппу и Андрею. Мне ужасно было интересно, особенно когда посыльный сказал, что булгары говорили о торговле. Только я стал думать, как удачно и чем поторговать с булгарами, как заявился Войсил.
— По здорову ли Корней? — с издевкой спросил тесть.
— По здорову, Василий Шварнович, вот почиваю, — вернул я шпильку.
— Кто тебя знаешь? — уже крайне серьезно произнес тысяцкий.
— Знаю! Виру взять дозволишь? — я тоже серьезно спросил.
— Кто? — пристально посмотрел на меня глава администрации города, а так же и глава рода.
— Честислав Вышатович, — сказал я и отстранил свой взгляд от Войсила.
— Не все, приняли меня тысяцким… вот, через тебя и мстят. Осторожкой гадят, считают тебя слабым, — сказал тесть и резко, как это он любит, изменил тему для разговора на только что прибывших купцов.
Оказалось, что Войсил знает про булгарских гостей, которых обнаружили еще на подступах к городу. Более того, тесть уже поговорил с ними, и именно он разрешил булгарам прибыть ко мне.
Оказывается, что во Владимире Жадоба с Шинорой так расторговались, что создали ажиотажный спрос за зеркала. Скупили это чудо венецианцы, причем все и сразу без торга. Они же хотели было приехать туда, где делают такое чудо. Служители культа хотели назвать зеркало сатанинским предметом, но сам князь похвалялся подарку, и это было маленькое зеркальце. Поповичи, узнав о княжеской радости от подаренного зеркала князя, присмирели. Особенно помог некий монах Даниил, который был проездом из Ростова и, как стало очевидным, имел определенное влияние на епископа владимирского. Какая-то интересная личность и как я понял, он и с Шинорой успел пообщаться.
Главным же для меня было то, можно торговать зеркалами спокойно и поднимать цену. Тесть не знал, за сколько продавал Жадоба это чудо. А у меня осталось только три зеркала. Я бы и у жены бы забрал подаренное ранее, если уж речь об огромных суммах. Ей я и сам позже сделать смогу. Тем более, что амальгама на пару десятков зеркал была взята из XXI века.
Поговорили мы с Войсилом и о редиске. Что можно с ней делать, и как выращивать. В этом времени рацион питания был своеобразным, не могу сказать, что слишком безальтернативным, но редиска может занять важное место на столах людей и предотвратить авитаминозы.
После обсуждения перспектив сельского хозяйства и того, сколь решительно скупают моими тиуны, весь скот, что только появляется на рынке в Унже, разговора не получалось. Я ждал, когда Войсил уйдет, так как возобновлялась боль, и не хотелось потерять лицо. Может что-то понял Войсил, может ему действительно нужно было уходить, но уже скоро, я оказался один, сразу же уснул.
Проснувшись, я прислушался к самочувствию и удивился — боли почти не было. Рана затягивалась как в фентезийных голливудских фильмах. Не знаю, я не медик, как должна выглядеть рана, но явно не так. Покрытая розовой пленкой, пока еще только напоминающей кожу, рана не столько болела, сколько сильно чесалась. Порой мне даже думалось, что лучше бы была боль, чем зуд.
— Эй, кто есть? — выкрикнул я и тем самым разбудил Божану, которая расположилась на лавке в стороне, словно котенок, свернувшись в клубок.
— Любы, по здорову? — Бажана захлопотала надо мной, поправила подушки, подала воды.
— По здорову. Работать нужно, — сказал я и действительно почувствовал желание активной деятельности, хотелось встать и бежать.
Однако, при попытке подняться закружилась голова — все же следовало долечиться.
Все же я собирался устроить день приемов, пусть и в лежачем состоянии. Бела, которая выполняла роль секретаря, стала и первым докладчиком.
— Бела, а венчание твое з Ермолаем скоро? — просил я. — Все ли готово?
Первый доклад начался…
Выяснил я главное, что венчаться моя бывшая холопка с другом Ермолаем будут в самом начале июня и скромно, так как урожай еще не собран, да и отвлекать людей не хотят. Выслушал, сколько на свадьбе будет бочек вина, сколько планируется мяса. Удивительным было то, что практически все оплачивалось женихом, которому в складчину собрали денег.
Далее побежали посыльные по «городам и весям». Я хотел видеть булгарских купцов и быстрее. В Речном введено военное положение, даже Гаврила из своей сотни прислал десяток ратников охранять покой русских жителей. Только вот кормить этих «охранителей» приходится мне. Следующие должны будут рассказать о своей работе головы плотницких и строительных артелей, вместе с каменщиками. У них началась неразбериха, и не могут договориться между собой ни деле строительства храма, ни кто будет отстраивать новый поселок.
Позвал я и тиунов, чтобы не только сообщили о делах на полях, но и вместе с кузнецами, решили о количестве заказов на орудия труда и, к примеру, нашли, кто спер мою лопату, которую я давал на общину, но ее не вернули.
На закуску пригласил и Андрея с Филиппом и не только для того, чтобы узнать о делах в школе, но и обсудить «ответочку» за мое ранение.
— По здорову ли, богатур Корней? — В горницу-кабинет зашел среднего роста мужчина.
Его не русское происхождение выдавали раскосые глаза и смуглая кожа на лице. Остальные же части тела было не рассмотреть. Гость был в длинной кольчуге и стеганом халате под ней, приковывали взгляд кожаные ярко красные сапоги. Однако, слишком серьезных отличий от русичей, как в одежде, так и во внешности, если убрать за скобки раскосость глаз, в мужчине не было. Тот же доспех, похожий на русский халат, похожие шаровары. Вот оружия не видно, видимо, при входе забрали.
— По здорову и рад, что достойный сын Великой Булгарии оказал мне честь, посетив дом мой, — озвучил я витиеватое предложение.
Булгарин удивленно посмотрел на меня, но не прокомментировал мои слова, только уважительно поклонился, давая понять, что принял светский треп.
— Дозволено ли будет, боярин, кабы слышал тебя и говорил с нами мой помощник? — спросил купец и я кивнул.
— Боярин, — дождавшись, пока в горницу войдет еще однодействующее лицо, продолжил купец, представленный мне как Атанас. — Нам потребны зеркала.
Я демонстративно развел в стороны руки, демонстрируя, что не могу ничем помочь.
— Ты видишь, сколько я сладил палат и дымов, мне потребно торговать те зеркала, что я привез от одного уже почившего мастера, чтобы оплатить усе строительство, и остались токмо для себя да жены, а может еще великий князь пожелает купить одно зеркало, — сказал я, по сути, не отказав, а начав торг.
Это обстоятельство не осталось без внимания помощника булгарского купца.
— Сто гривен за зеркало и серебра весом за оправу, — начал уже торг помощник Атанаса, имя которого я и не узнал.
— А как веницаианцы брали мои зеркала? — спросил я.
— Так и брали, только товар твои люди везли, а мы пришли сами, — озвучил торговец, не совсем для меня и веский аргумент.
— За тем, чем я торгую, люди могут прибыть из самых дальних мест. И я могу тебе продать зеркало, что восхитит и самого эмира. Ты же получишь больше, чем деньги — благодарность правителя. Так что не скупись, а дай цену большую, — сказал я и стал ждать реакции гостя.
Булгары советовались на своем языке. Я же мог только угадывать направления их мыслей по жестам и тону разговора.
— Две сотни гривен серебром дадим, только нужно видеть товар, — вынес вердикт Атанас.
Я позвал Белу и попросил принести два зеркала, припасенных на самый экстренный случай. А так же приказал принести редиса и тюльпаны.
Гости долго рассматривали два зеркала, которые были почти в человеческий рост и спорили какое брать. Разница между изделиями была только в оправе. Наконец, булгары определились и рассматривали уже редиску, опасаясь ее попробовать. Я нарочито взял одну и с показным удовольствием съел. Указав рукой на угощение, я смотрел, как вначале лица гостей съежились, а после удивленно с интересом рассматривали овощ, тщательно его разжевывая.
— Это вельми полезная еда, особенно после зимы дает силы, — начал я рекламную компанию, по сути, приукрашивая, но, не обманывая потенциальных покупателей.
Целью было создание бренда. Малодоступность на первых порах продукта и правильный маркетинг должен был сделать свое дело.
— И сколько за семя возьмешь? — спросил Атанас.
— Нет, семя не дам, а так за пуд, то три гривны прошу, — я с большим удовольствием откусил от очередной редиски и с трудом не поежился — овощ вязал небо.
— Гривна и десять кун и пуд возьму, — ответил мне торговец.
— Добро, — сказал я, и продолжил серьезным тоном. — Мне очень нужна торговля. И по осени смогу дать много товаров, сам ехать торговать в Булгарию, али еще куда, не стану — много работы тут. Еще есть товар, что стоит много, только в руки его не взять. Я задумал устроить ярмарку, будь моим гостем на ней.
На меня посмотрели с удивлением и интересом. Вообще я замечал у купцов некоторую растерянность на контрасте моего внешнего вида и того, что я говорю. Молодой парень торгуется с людьми, умудренными сединами. Но мне эти диссонансы были не важны. Пусть что угодно думают, я же собирался гнуть свою линию и торговаться.
Что можно взять от булгар? Кони, у них есть отличные лошади, которые для легкой кавалерии просто находка. Да, тяжелых рыцарей на этих коней не усадить, не выдюжат, но создать что-то вроде уланов с пиками можно и даже нужно.
— Какой еще товар ты предложишь? — после небольшой паузы и короткого совета со своим приближенным, спросил Атанас.
— Инф…Веды, — сказал я, а у самого чуть не вырвалось «информация». — За то, что от мох знаний будет зело большая польза для Булгарии, вы пригоните по осени сто баранов и пятьдесят добрых лошадей.
Купцы переглянулись и стали ухмыляться. Наверняка решили, что молодой парень зарвался или я настолько профан в торговле, что торгую пустой воздух.
— Не думайте, почтенные, что я стребую плату сейчас. Нет. Вы заплатите тогда, как то, что я скажу, поможет эмиру выстоять и сохранить свою державу. А коли обманите, так более и не появляйтесь в Унже, не будет ни торга, ни дружбы, но ворогами станем, — сказал я и посмотрел на гостей, выражение лиц которых говорило: «Ну, говори, уже, коль начал».
И я рассказал. Про разбитых монголов, что грабили возле границ Булгарии, что разведывали они пути, что рассчитывают пограбить булгар на границе. Рассказал, что взяли в плен монголов, которые и раскрыли планы завоевателей.
— В вашей державе есть человек, это Аблас-Хин, он говорит правду и слудует к нему прислушаться. Татары пойдут через Самарскую Луку. Они хотят смутить ваших данников и чтобы те восстали против эмира, — закончил я свой рассказ.
— Твои слова стоят оплаты, коли они скажутся верными, — задумчиво сказал булгарин. — Только отчего Аблас-Хин не предал, коли татары знают все наши засеки, кои он же и возводил?
— У монголов был был человек Аблас-Хина и попал к ним пораненым, — сказал я и чуть не чертыхнулся.
Вот же попал! Одно дело — информация о планах монголов, что можно было узнать у пленных, но откуда я мог знать про то, что этот Аблас сообщит эмиру о монголах? Надеюсь, выкрутился и сильных подозрений не будет. Вообще я рисковал и сильно. То, что известно историкам будущего не обязательно, что было на самом деле.
— А плату ты мне после отдашь. Скажи эмиру то, что я сказал! Ты токмо ему доклад держишь, али еще кому? — сказал я усмешливо, показывая, что резидент раскрыт.
Булгарские купцы не так часты в русских городах. По ряду причин, в том числе и потому, что Русь постоянно воюет с Волжской Булгарией. Вид Атанаса, его взгляд, анализирующий даже не товар и его качество, люди купца с явно военной выправкой и с цепкими взглядами, как и другие признаки, говорили за то, что это никто иной, как шпионы. Увидел Атанас на рынке Во Владимире странные товары, решил, почти что по дороге, узнать кто это такие вещи производит, приехал в Унжу.
Булгарин мне не ответил на подозрение в шпионаже, а быстро перевел тему и рассказывал о возможностях торга между мной и им. Я спрашивал о рисе, торговле с Ираном, который сильно пострадал от активности монголов, но все еще существовал. При том, как мне казалось, мы с Атанасом прекрасно друг друга понимаем. И будь он хоть трижды шпионом, но торговые отношения с этим булгарином должны принести мне немало дивидентов.
Расставшись с довольными и задумчивыми купцами, я потребовал к себе тиунов.
Был приятно удивлен, что Макарий и Мышана вели себя непринужденно и их недавние интрижки не влияли на дело.
Сенокос продолжался и часть полей, что оставлены для посева озимых и свободные луга, которых было не много, все скошено, трава уложена и сохнет, часть сена вывезли под навесы. Мои кони стараются во всю и уже пять кобыл ходят брюхатыми. Ожидаем и щенков от любвиобильного Шаха. Первая шерсть с немногочисленных овец собрана, и женщины начали прясть. Сделал зарубку о механической прялке типа «Дженни». Производство меда и воска увеличились в два раза в сравнении с предыдущим годом. Практика создания отдельных ульев и определение ответственных оказалась сверхудачным решением. Молока производить стали многим больше количества потребления населения. Вот еще одна зарубка — маслобойня и сыроварение.
В целом все оказывалось неплохо и ожидали большой урожай, если не будет катаклизмов. Поговорили и о природе, у которой нет плохой погоды. Особенно это будет актуально через шесть лет, когда начнется череда дождей и ранних заморозков. Но к тому моменту рассчитываю иметь запасы на случай голода. Мышана пожаловалась, что школа уже забирает много ресурсов. Что бы прокормить парней пришлось зарезать две коровы, которые давали мало молока. Рыбу же артельщики-рыбаки стали давать мало, прикрываясь соглашениями со мной. Пообещал разобраться.
Следующими ходоками стали строители, которые отчитались по возведению нового поселения. Уже больше половины домов были готовы к заселению и меня просили заплатить за все сделанное. Строительство кузнечной мастерской — моего маленького сталелитейного заводика закончилось и все ждут, чтобы я появился и условно «перерезал ленточку». Осталось смонтировать водяное колесо и мешков и все… можно лить пусть и не лучшую, но сталь.
А вот стекольное производство застопорилось, но по собственной инициативе мастера построили печи и хотят уже производить наряду со стеклянными браслетами, бусы. Пусть немного побалуются. Мне же еще нужно сделать платформы для раскатки стекла и трубки.
— Ну, как виру брать будем? — спросил я у вошедших Филиппа и Андрея.
— Нужно убить, — сказал Андрей.
— То так, но просто убить мало, нужно еще и мошну почистить у татей, — сказал я.
Началось обсуждение. Важно, что Войсил поддержит меня. Правда, в том случае, если месть будет не открытой.
Вариант прикрыться набегом марийцев на конкретное поместье Честислава Вышатовича отмели. Тысяцкому пришлось бы реагировать на набег и тогда может быть раскрыта правда. Рабочим вариантом пока оставили поджег усадьбы со всеми домочадцами. Жестко? Да! Но все имеет цену. Я не хотел бы убивать семью соседа. У него было три дочери до пятнадцати лет и сын шестнадцати. Предложил подумать о том, что сделать, дабы избежать лишних жертв и не подставится самим.
На следующий день я чувствовал себя вполне здоровым. Когда монгольская стрела оставила на мне свою отметину, я не обратил внимания на быстрое заживление раны. Сейчас же чувствовал себя ящерицей, что отращивает себе хвост. Регенерация феноменальная. Может быть, поэтому я не стал болеть сразу по приходу в это время и сам никого не заразил. Бактерии и вирусы этого времени и XXI века наверняка бы вызвали череду болезней, если не смертей. А принесенные вирусы будущего могли вообще выкосить местных, но этого не произошло.
Мне понравился день, когда вокруг меня все крутились, бегали, суетились, но все же я осознал, что организация нового дня из сплошных совещаний не принесет пользы — пусть люди работают, а не отвлекаются. Я же отправил за плотниками, что проявляли наибольшую активность при создании новшеств, в частности водяного колеса, а так же послал за бывшим тиуном Симеоном. В последнее время он оказался не у дел, но хватка у него была еще та, может получиться вырастить из него управленца.
Задачей стало «изобрести» механическую прялку, которая была создана в том, другом, времени и имела название «Дженни-пряха». Это первый известный образец промышленной революции, который был создан Харгривсом в 1765 году. Назван станок был толи в честь дочери, толи жены, толи любовницы. Но это имба, совершившая переворот в прядильном деле, когда Англия была лидером по производству шерсти. Я так же хотел стать лидером, и создавать столько шерстяных тканей, сколько можно прокормить овец в поместье и купить шерсти из других мест.
Прялка Дженни имела восемь вертикальных веретен и одно колесо. Имелся специальный пресс из двух брусков дерева. Нитки ровницы с початков проходили через вытяжной пресс и прикреплялись к веретенам. В нижней части каждого веретена имелся блок, вокруг которого шел приводной шнур, переброшенный через барабан, который приводился в движение от большого колеса, вращаемого рукой. Колесо приводило во вращение все веретена.
Был и недостаток получаемой продукции, который некогда в Англии долго не могли искоренить, но их решение мне известно — нужно в пряжу добавлять льняную нитку.
Достаточно мелкие детали из дерева были самым сложным, на мой взгляд. Да и лак — дело достаточно сложное, но тут на выручку пришел опыт оружейников. Плотники заявили, что лак не такая проблема, его иногда использовали при изготовлении лука. День провозившись с прялкой, я усталый, но довольный, решил уделить время семье. Оставшиеся плотники с пытливым Никифором и Симеоном, как казалось, уже уловили мысль и, разделившись по производственным циклам, продолжали работать.
— Люба моя, — сказал я, обнимая жену, которая руководила кухарками.
— Любы, ты не хочешь выздороветь? Как только чуть зажило, уже стал нагружать себя работой? — больше для проформы, чем всерьез, распекала меня жена.
— В баню? — заговорщицки спросил я.
— Так рано то как? Пойдем в опочивальню? — сказала жена и с игривой улыбкой повела меня в спальню.
— Я назову прялку в твою честь, Божана, — еле слышно прошептал я.
— Что? — спросила любимая женщина.
— Все добре, моя любая, — ответил я.
. *………..*……….*
Прошло три недели с момента моего ранения. Я мотался по всем своим землям. Контролировал посевы, заставлял поливать свой огород, который стал образцовым. Даже самые профессиональные пенсионеры-дачники позавидовали бы. Все росло и радовало. Погода была идеальной — жары как таковой не было, но солнышко грело, полив и редкие дожди позволяли расти моим новшествам — главному и стратегическому оружию. Логика проста — смогу прокормиться и иметь излишки, смогу и ратников оснастить.
Вчера прошли первые воинские учения. Построения, маневрирование по сигналам командиров, стрельбы навесом и прицельно, отражение конной атаки, работа в вагенбурге, учебные бои деревянными мечами в группах.
Что можно сказать? И смех и грех! Маневры привели к тому, что некоторые новобранцы просто потерялись и даже прибились к отыгрывающим за врагов своим побратимам. После маневра конницей не выпали из седел только десятники из числа ветеранов. Из арбалетов стреляли куда попало, были нелепые травмы. То, что десяток был вооружен барабанными арбалетами конструкции XXI века, только увеличивало расход болтов, но никак не делало обстрел эффективным. Мечники строй не держали и как только вошли в клинч, сразу же разделились по парам и начали мутузить друг друга.
Разбор учений выявил то, что сами наставники не понимали многих вещей. Они были индивидуалистами, и если еще понятно было, зачем работать в построении мечникам, или всадникам, то взаимодействия между ними — темный лес непонимания. Но я и не надеялся, что через три недели, вдруг, все шестьдесят четыре новобранца станут великими богатырями. Учения были для того, чтобы выработать понимание необходимости тренировок и новых подходов. Нужен не индивидуальный профессиональный боец, а коллектив. Дисциплинированный, знающий каждый свое место воин. Сложно из мальчишек сделать поединщиков, если они с детства не держали в руках меч. Но вот научить дисциплине и коллективным действиям можно.
— Боярин! — ко мне подскакал посыльный. — Тысяцкий ждет тебя. Всех бояр звал.
Не заезжая домой, я поспешил к тысяцкому. Еще не было такого, чтобы Войсил собирал всех бояр, а как выяснилось, и сотников и десятников. Поэтому со мной поехали, и Филипп, и Андрей, которые были мрачнее тучи и отворачивали глаза. Видимо переживали за неудачи во время учений. Будет теперь мотивация к работе.
Когда мы въехали в детинец, я даже опешил. Куча народу, лошадей, повозок. Это вот такая средневековая мобилизация?
Войдя в помещение, что я звал тронным залом, сразу же заметил весьма интересное лицо.
— По здорову ли Честислав Вышатович? — спросил я своего соседа выдавая максимальную, насколько мог, улыбку.
— Спаси Христос, — растеряно ответил соседушка.
— На него и уповаем, — ухмыльнулся я.
Что ж — понервничай соседушка! Ты все понял! Может, это было опрометчиво с моей стороны давать намеки, но не мог пройти мимо. Он решил исподволь ударить по Войсилу, потерял доходы со смертью Вышемира? Теперь жди и оглядывайся!
— Есть вести! — в зал вошел Войсил.
Прям, как у Гоголя: «пренеприятное известие».
Когда я услышал о чем идет речь, то осознал, что история все же идет своим чередом. Вести были о битве на Калке. Мое вмешательство, видимо немного, но меняет историю. Князья были разбиты на Калке примерно по тому же сценарию, как и в известной мне истории. Разница заключалась в том, что бродники не предали союзное войско, и князь Мстислав Киевский не поверил посылам монголов и не вывел из обороны свое войско. Почему бродники — эти прародители казачества не предали русско-половецкие войска? Только одно приходит на ум — тот отряд, что был нами разгромлен у реки Сура. Скорее всего в иной истории те монголы, что были нами разбиты, имели отношение к предательству бродников.
Кроме того, монголы, вероятно, потеряли больше воинов, чем предполагалось, и могли не пойти в сторону Булгарии и тогда мои слова булгарским купцам обесцениваются. Также не произошло и серьезного побоища при переправе через Калку во время отступления половцев и русичей. Наверное, тот отряд, уничтоженный нами, также мог быть одним из тех, кто громил у переправы союзников. Котияр, половецкий хан, все же бежал в Венгрию и это так же изменения, так как он частично сохранил боеспособность и мог бы помочь своему зятю Мстилаву Старому Киевскому, но не сделал этого.
Василько прибыл не в Чернигов, как в истории, что я учил и преподавал, а в Киев. Видимо, из-за того, что ликвидация оборонительной позиции киевского князя заняла больше времени, ростовскому князю получилось успеть в древнюю русскою столицу. Между тем, пусть и с боями, но многие киевские ратники пробились через заслоны монголов и смогли добраться до Киева.
— Василько, князь Ростовский, готовит Киев к обороне и ему нужны вои. Сотня Гаврилы идет к Киеву одвуконь от каждого из вас нужны либо вои, или, — продолжал тысяцкий.
Любимый отрок-князь в опасности и Василий Шварнович, используя служебное положение, готовит помощь. А что могу я?
Встретился глазами с Филиппом и Андреем. Первый умоляюще смотрел, и в его глазах боролись страсть и долг. Андрей же излучал более импонирующие мне эмоции. Мол, «скажешь — пойду». Сам пойду! А еще нужно отправить наших новобранцев — не всех, но только самых ушлых и способных. Пусть походной жизни поучаться.
— Корней Владимирович, — прервал мои размышления тысяцкий. — Что ты дашь на поход?
— Три десятка одвуконь и пять телег припасов, — ответил я, принимая решение.
В зале установилось молчание, все смотрели на меня. Да, знали о школе, но все считали, что это блажь, игры подростка, которому тесть дал много вольности, в то время, как пороть его надо. А тут я даю больше всех воинов и еще сам их обеспечиваю.
— Токмо, тысяцкий, моя земля, обильна и богата, кабы не сбылось так, что вернусь, а земли то и нет, прибрали ее к своим рукам, — сказал я и обвел взглядом всех присутствующих, остановившись на Честиславе Вышатовиче.
— На том слово мое, да и ратных людей у тебя больше четырех десятков останутся, — нарочито громко сказал Войсил.
Все вновь с удивлением обратили свои взгляды на меня.
Выходя из зала, где больше часа было совещание, я шепнул Андрею: «Сегодня!».
План операции возмездия был составлен недавно, после неусыпной слежки за объектом. Принцип был, на мой взгляд, вполне с душком и юморком.
Вечером, как только начало смеркаться стали готовиться. Да дело шли четверо — я, Андрей и еще два его человека. Пошитые заранее маскхалаты предавали нам дополнительные возможности в маскировке. Да и не охраняемый стратегический объект брать будем.
Пробирались через нескошенную траву и поле, усеянное житом. Никого не было. У нас молодняк периодически объезжает поля, сами холопы организовывают патрулирование после того, как я объяснил про сущность промышленного шпионажа и потребовал элементарное знание азов воинской службы. А тут — никого.
Высмотрев в бинокль усадьбу, я убедился, что баня, как это и планировалось, топится, и туда уже занесли кувшины толи с брагой, толи с медом. Пиво в здешних краях варили не охотно. Честислав Вышатович с завидным постоянством посещал баню, буквально, через день. И дело было абсолютно не в чистоплотности данного персонажа, а в плотских утехах. Две голых девки из холопок, да обильное питие — вот главные жизненные ориентиры соседа. А ведь жена и красавица, и умелица, несмотря на уже возраст «аж в тридцать лет».
Скажи тридцатилетней даме в XXI — м веке, что она стара — раздерут!
— Идет! — шепотом сказал Андрей, и два его сподручных с изготовленными луками, вышли на заранее подготовленные позиции.
Их задача была отслеживать посторонних. Если кто покажется в поле зрения, то диверсанты должны будут их убрать, да тела в реку скинуть. Баня, как это и было часто принято, располагалась возле реки, а другая сторона строения выходила во двор усадьбы.
Выжидали больше часа, залегая в прибрежных кустах, рядом с припрятанной лодкой. По традиции, именно через час выбежит хозяин с девками, чтобы окунаться в речной заводе. Как показывала разведка, таких озорных выходов из бани будет еще три, но мы не собирались выжидать еще два-три часа.
Сегодня соседушка уже успел преизрядно выпить, как и девок подпоить. Видимо, прелюбодей, стресс снимал, ведь ему придется скоро отправиться в поход, не оказалось у Честислава в должной мере припасов, чтобы откупиться от личного участия.
— Вышли! — сказал я, и мы приготовились.
С криками весело и задорно выбежал сосед, а за ним голые, раскрасневшиеся девицы. Окунулись и опять с криками, подстегиваемые пошлыми кричалками хозяина, побежали в баню.
— Пойдем, — скомандовал я, и мы выдвинулись на новую позицию.
Справа и слева от входа в баню были заросли травы там мы и должны были залечь и вслушиваться в происходящее, выбирая момент, когда хозяин начнет свое действо с одной из девок. Когда пьяные вскрики переменились тяжелым мужским пыхтением и женским повизгиванием я жестом показал Андрею на вход.
Резкий рывок двери и Андрей молниеносно бьет по затылку пыхтящего над девкой хозяина. Вторую девку в этот момент жадно пьющую медовуху, оглушаю я. Та же девица, что была удостоена особым вниманием боярина Честислава Вышатовича не сразу поняла, что произошло и продолжала эмитировать бурные эмоции удовольствие от соития с хозяином. Оглушаем и эту артистку. Как я и предполагал — детородный орган охайника застрял в момент проникновения.
Проверяю пульс — никого не убили, но могут быстро очнуться. Вливаем в горло девкам, и хозяину принесенный мною спирт. Почти литр чистого медицинского спирта — это для современных трех человек смертельная доза. Но не спиртом станем убивать. Он только для того, чтобы никто не очнулся. Мы, прикрыв оконце, начинаем растапливать баню как теми дровами, что были внутри, так и теми, что при последней вылазке позавчера принесли ратники Андрея и скинули рядом с баней соседа, в траву. Сыроватые, надо сказать, дрова.
— Уходим! — прошипел я и приоткрыл дверь.
Прислушавшись к тишине, резко вышел, открыв дверь ровно настолько, чтобы в нее протиснуться. За мной последовал Андрей.
Дело сделано. Завтра, а, может, и сегодня, найдут три трупа, голые и со следами разврата, будучи пьяными, угорели от печи. Позор соседу! Горе жене! Как еще уговорить батюшку Михаила, который бывает уж очень принципиальным, отпеть эту троицу. Хотя чего это мне уговаривать? Есть вдова, ее теперь это проблемы. Как-то жестоко получилось по отношению к жене почившего соседа.
Отход был обыденным, и без каких-либо приключений. А я все думал, не наследили ли мы? Опытные профессионалы из будущего могли бы раскрутить это дело по отпечаткам, по анализам крови и тогда уже опытный следователь смог определить и подходы и отходы, вот только тут это делать не станут. Тем более, что индульгенция на месть от тысяцкого получена.
— Ты где бродил? — спросила сонная Божана, когда я, вернувшись, пытался примоститься на супружеское ложе.
— Работал, люба моя, — сказал я, обнял и поцеловал жену.
— Ты пойдешь в поход? — задала вопрос жена и умоляюще посмотрела прямо в глаза.
Я не отвел взгляд. Все было и так ясно. Должен я, должен! Что за мужчина и боярин, если за спиной жены прячется? Да и съедало любопытство. Что я пока видел? Малый городок, строящейся Нижний Новгород, а хотел и на Владимир и, тем более Киев, посмотреть. Да и немного понять логистику и торговые отношения этого времени будет не вредно, если я собираюсь становиться производственником и купцом.
. *………..*……….*
Субэдей был задумчив, в его руках была уже пустая чаша, а сам богатур предавался меланхолии. Монгол уже выпил свой кумыс и прислужник — русич — ожидал, когда господин поставит свою чашу на стол, чтобы сразу же ее наполнить.
Уже прошло два дня, как закончилась битва и погоня у реки Калка. Он победил, как побеждал уже не раз. Но эта победа не радовала командующего. Бездарные князья не смогли объединить свои силы и потерпели каждый свое поражение. Богатур был уверен, что сила войска прежде всего в дисциплине, чего у русичей не было.
Субэдей устал, очень устал. Уже четыре года сплошных походов. Он хотел немного спокойной жизни, признания, а потом… Конечно, после он опять пойдет в поход. Монгол живет на коне и его дом там, где он поставил юрту. И сегодня, казалось, нужно радоваться и восхвалять бурханов, но он ностальгировал.
Судэдей вспоминал Даржигун — сестру, что стала ему матерью. Молодой воин когда-то пошел против закона монголов и оставил свой дом, несмотря на то, что именно он, как младший, должен был хранить очаг. Но это было сложное время, когда нельзя было спастись, отсидеться — все друг друга грабили и убивали. И тогда молодой воин пошел к Темучину — этому настоящему монголу, который смог прекратить внутренние распри и объединить рода.
И его имя, сына кузнеца, назвали на курултае среди восьмидесяти восьми знатных монголов. Он стал «Свирепым псом» Чингисхана, но Субэдей всегда хотел вернуться в свою юрту, где он рос, и где Даржигун пела ему песни. Может когда монголы выйдут к западному морю, он уедет домой.
Субэдей-богатур всегда учился и не считал это зазорным. Учился и в армии Чингисхана, и когда находился со своим отрядом в резерве, и во время разгрома меркитов у реки Иргиз. Там, на реке, эти отступники сложили повозки, и было сложно их сковырнуть, чтобы не подставится под вражеские стрелы.
И Субэдей уже знает, что произошло возле реки Сура. Там презренная мордва так же расставила повозки и смогла меньшим числом разбить лучший отряд, что был в распоряжении военачальника. Субэдей всегда бросал этих воинов на самые сложные участки сражения. Особенно ему было жалко сотни кешик. Эти воины были личным подарком ему, «верному псу» от Чингисхана. И никогда они не проигрывали. Почему воины кешик не растащили повозки арканами, как это сделал Субэдей у реки Иргиз?
За день до начала битвы с урусами и пастухами-половцами ему пришло известие, что сто всадников дикой мордвы разбили триста воинов, которые выходили против тысячи и побеждали.
Это была вторая грустная новость за последние десять дней. Первой было то, что его друг Субэдея, с которым он прошел сотни дней по степи, соратник Джебе, опрометчиво отправился навстречу урусам и погиб. Откровенно, а себе врать сложно, военачальник больше переживал за потерю отряда из кешик, чем от гибели побратима. Возможно, если Джебе оставался во главе тумена, то итог битвы у Калки вышел хуже — у войска должен быть один начальник. Но он и сам упустил момент полного разгрома этих могучих в поединке, но и слабых в большой сече, воинов.
Урусы разругались перед битвой, а половцы и вовсе не согласовали свою атаку. Несогласованностью врага мог бы воспользовался в полной мере Батбояр, славный монгол, погибший на Суре от ненавистной мордвы. Этот воин смог бы догнать своим отрядом отступающих князей и внести еще большую неразбериху в их ряды. Через Батбояра шли и переговоры с бродниками и уже было согласование предательства этих странных вольных винов. Но он погиб. А те одиннадцать презренных баранов, что бежали с поля боя, пусть и для того, чтобы сообщить Субедею о смерти настоящего монгола, военачальник казнил. Монгол не бежит никогда! Отступить может, но не бежать.
— Хан, послы ждут твоих слов, — низко согнувшись, не смея поднять глаз, в юрту вошел помощник.
— А ты как думаешь, что нужно сказать послам? — спросил Субедей, наконец, поставив на небольшой столик чашу, которую сразу же наполнил русич, его, только лишь себе что на потеху, взял себе во служение победитель урусов. Ему льстило и откровенно нравилось, что воин урус, взятый в плен так либезит перед победителем. Значит, он сможет сломать и других урусов.
— У нас остался один полный тумен и помощи можем не дождаться. В ближайшей степи еще есть монголы, но их нужно ждать. А урусы могут собрать новое войско, которое хан также разобьет. Но с кем ты, хан, вернешься к Чингисхану? Мы должны больше узнать об урусах, мы обязаны отомстить мордве и разведать булгар. Мой хан, еще много дел, чтобы с честью предстать перед Великим, — советник поклонился.
— Ты предлагаешь уйти? Но мы должны направить послов и если их так же убьют, как и раньше? Мы будем мстить? — рассуждал вслух Субедей.
— Да, мой хан, но они уже знают, что послы священны, мы их научили этому, а говорить нужно о вире за убитых послов. Каждого убитого посла по весу серебром. Если откажутся — жечь их села. По данным пленников, у нас есть три-четыре недели и могут подойти войска владимирского князя, да и другие князья не дадут молодому Василько долго быть в Киеве, туда придут с воинами другие правители. У них может оказаться больше воинов, чем у нас, но они не выйдут за стены городов, а мы разорим округу, — советник вновь поклонился.
— Это и донеси до послов. Ступай и прирежь этого руса, он много слышал, — сказал пес Чингисхана и отпил кумыса.