Я забыл зажечь свечи. В моей комнате серая полутьма. В углу зыбкий силуэт Эрны.
После взрыва я отдал ей бомбы и с тех пор не видел ее Она тайком прокралась сегодня ко мне и молчит. Даже не курит.
— Жорж …
— Что, Эрна?
— Это . . . это я виновата …
— В чем виновата?
— Что он не убит.
Голос у нее глухой и в нем сегодня нет слез.
— Ты виновата?
— Да, я.
— Чем?
— Я делала бомбу.
— Ах, пустяки… Не мучь себя, Эрна.
Нет, это я, это я, это я…
Я беру ее руку:
— Эрна, твоей вины нет. Я тебе говорю.
— Нет? .. А Федор?
— Что Федор?
— Он бы, может быть, жил . ..
Эрна, ведь это скучно …
Она встает, делает два шага. Потом тяжело садится опять. Я говорю:
— Вот Генрих сказал, — что нужно оставить дело.
— Кто сказал?
— Генрих.
— Как оставить? Зачем?
— Спроси его, Эрна.
— Жорж, разве правда, — оставить?
— Ты так думаешь? Да?
— Нет, скажи ты.
Ну, конечно же, нет. Мы, конечно, убьем. И ты опять приготовишь снаряды.
Она с тревогой говорит:
— А кто третий?
— Я, Эрна.
— Ты?
— Ну да. Я.
Она поникла, прижалась к окну. Смотрит в темную площадь. Потом вдруг быстро встает, подходит ко мне. Жарко целует в губы.
— Жорж, милый . . . Мы, ведь, вместе умрем? . . Жорж?
Снова неслышно падает ночь.