В. РОПШИН
(Борис Викторович Савинков)
КОНЬ ВОРОНОЙ
Повесть
Содержание:
Предисловие к русскому изданию
I II III
________________________________________________________________
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Повесть эта была написана мной за границей, в 1923 году. Я описывал либо то, что пережил сам, либо то, что мне рассказывали другие. Эта повесть не биография, но она и не измышление. Первоначально я хотел ее озаглавить "Федя", потому что Федя, мне кажется, является главным ее героем. Федя, не разумеющий, почему он борется против большевиков, и в то же время ненавидящий их, был везде, на всех фронтах, во всех "белых" армиях, во всех "зеленых" отрядах и в каждой тайной организации. В нем воплотились его же слова: "Неизвестно за что воюем"... Это "неизвестно за что воюем" владеет и Жоржем, владеет и Вреде. "За Россию"... Но за какую Россию? "Ведь те и другие - мы"... Только один Егоров твердо знает, за что проливает кровь. Но Егоров весь в прошлом. Ему чужда новая, рождающаяся в России жизнь.
Субъективно, конечно, все правы. Правы "красные", правы "белые", правы "зеленые". Поэтому я и назвал повесть не "Федя", а "Конь вороной": "И вот конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей". Меру, то есть непоколебленные весы. Ибо чаши весов не колеблются оттого, что Жорж, или Вреде, или Федя не ведают, что творят.
Но объективно правы либо те, либо другие, - либо красные, либо противники их. На этот вопрос моя повесть не дает прямого ответа. Но он ясен. Народ, миллионы крестьян и рабочих, - не с Жоржем, даже не с Грушей.
И субъективно непоколебленные весы - объективно склоняются одной своей чашей, той, на которой "последняя и решительная" борьба за жизнь и благоденствие трудового народа. То есть не чашею Жоржа.
Б. С а в и н к о в
(В. Р о п ш и н) Сентябрь 1924 г. Внутренняя тюрьма
"...И вот, конь вороной, и на
нем всадник, имеющий меру в руке
своей".
Откр. VI, 5
"...Кто ненавидит брата
своего, тот находится во тьме, и
во тьме ходит, и не знает, куда
идет, ибо тьма ослепила ему
глаза".
Иоанн, II, 11
I
1 ноября
Очень хотелось спать, но я сделал над собою усилие и приказал привести Назаренку. Он вошел высокий, в желтой кубанке, и стал на пороге во фронт.
- Садись.
- Постою, господин полковник.
- Садись, вот здесь, напротив меня.
Он для приличия потоптался у двери. Потом сел на краешек стула.
- Ты рабочий Путиловского завода?
- Так точно.
- Я взял тебя на бронепоезде "Ленин"?
- Так точно.
- Что я сказал тогда? Повтори.
Он задумался и поднял глаза.
- Вы сказали, что каждый может служить; кто не хочет, того расстреляют...
- Нет. Я сказал: кто хочет, служи, а кто изменит, того повешу... Так?
- Так точно.
- А теперь я знаю, что ты коммунист.
Он вздрогнул.
- Сознавайся, кто еще в комячейке?
- Не могу знать, господин полковник.
- А что с тобой будет, знаешь?
- Воля ваша.
- Хорошо. Ординарцы!..
Он хотел что-то сказать и даже привстал со стула. Но вошли Егоров и Федя.