- А то – оставайся? – с надеждой ещё раз попросил Владимир.
Шнырь отлепился от ворота, словно намереваясь уйти сейчас.
- К Пономарю подамся, он звал.
- К кому? – Владимира как током ударило: он вспомнил, как, уезжая, Бунчук наказывал своим временно податься к конкурирующему на толчке воровскому авторитету Пономарю. А сам Владимир перед этим слушал ночную исповедь сторожа торговой базы, бывшего дьячка или пономаря, укравшего стразы с церковной иконы, и удивился совпадению клички уголовника с кличкой, которую сам дал сторожу. Совпадение больше насмешило, чем удивило, и сразу забылось потому, что был сильно пьян, да и занят другими агентами и о пятом не вспоминал. Теперь вспомнил. Удивительным образом оказалось, что одинаковые клички носят трое: сторож, уголовник и агент. – К тому, что сторожем на торговой базе работает?
- Я тебе этого не болтал! – зло взвился Шнырь.
- Я и без тебя знаю, - успокоил Владимир, довольный тем, что интуиция и логика не подвели. Значит, остались двое: сторож и агент. Старшина обмолвился, что агента взяла милиция как простого уголовника, но он сбежал. А если…
- Ты хорошо знаешь Пономаря?
- Не-е, - неохотно ответил Шнырь. – Он не здешний, с запада, недавно объявился, злой, дьявол, крови не боится, и все под ним такие.
Есть: с запада, недавно здесь, не боится крови. Пономарь-агент вполне мог, сбежав, осесть здесь, на хлебном столичном базаре-толчке и изменить внешность так, что, не приглядевшись хорошенько, не узнаешь. Убегающий взгляд… точно! – сторож ни разу не взглянул в глаза. Ревматизм… и здесь в цель: бывший сельский дьячок часто жаловался на ноющие колени. Как же Владимир сразу не дотумкал? Захотелось немедленно побежать и проверить догадку.
- Вы что здесь уединились в темноте? – послышался весёлый голос Фёдора, звякнувшего бутылками. – Замышляете ещё кого-нибудь притащить? Шнырь, привези мне Марту.
- А где она? – без энтузиазма спросил Шнырь.
- Во Владивостоке, наверное.
- Не-е, далеко ехать, спать много надо.
Владимир с Немчиным рассмеялись, Владимир хлопнул Петьку по плечу, и все трое пошли в дом.
На входе Фёдор отдал тяжёлую авоську Шнырю, велев тащить к женщинам, а они с Владимиром направились в холостяцкую келью наводить марафет, да и переговорить отдельно было о чём.
- Ты чего примчался-то? – начал Владимир, сбрасывая рабочую форму, напугавшую Витю.
- Отпросился, думал, помощь понадобится. Не надо?
Владимир рассказал о встрече с Марленом.
- В рубашке ты родился, - обрадовался Фёдор. – Тогда завтра отчаливаю обратно, ждать дальневосточной весточки и дорабатывать. Даст бог, ещё встретимся, когда поеду.
- Ты веришь в бога? – впустую спросил Владимир, критически разглядывая помятый костюм, висящий на спинке стула.
- Нет, конечно, - засмеялся безбожник, - но заповеди приемлю, кроме одной.
- Какой?
- Если дадут по морде, обязательно дам сдачи, - он опять засмеялся. – Вообще-то, думаю, пока есть необъяснимое, будет и вера в бога, а это значит, что он вечен. Хотя и бракодел, и нелогичен: создал нас разными и требует, чтобы мы любили друг друга, вопреки себе же. Естественно, это невыполнимо, что и подтверждают тысячелетия человеческого существования. Каждый из нас – язычник, носит своего бога в себе и поклоняется ему, то есть, себе. – Увидев Владимира в костюме, ещё больше обрадовался: - Красавец! Не зря рыжая пламенные стрелы мечет. У вас серьёзно?
Чуть задумавшись, Владимир ответил:
- Мы абсолютно разные для серьёзного.
- Правильно, - одобрил брат, - разные характеры легче сходятся, но труднее уживаются. Ну, что, пошли показываться?
В кухне Шнырь, брезгливо сморщившись, мыл посуду, повторяя, наверное, в душе, что ни дня больше здесь не останется, Сергей Иванович выпекал остро пахнущие сладкой земляникой пирожки, Лида, проворно мелькая ямочками на открытых локтях запылённых мукой рук, лепила сырьё, а Зося, повторяя выражение Шныря, обрабатывала селёдку.
- Присоединяйтесь, лодыри, - пригласил комиссар, - дело найдётся.
- Я полнейший неумеха, - начал отпираться Фёдор, - из рук так всё и валится.
- А мне надо отлучиться минут на 30-40: забыл выполнить поручение, срочное, - привычно по-русски незлобиво врал Владимир, решив окончательно очиститься от грязных долгов и сесть за стол абсолютно новым. – Ей богу, я быстро, надо, - он умоляюще глядел на комиссара.
- Раз – дело и надо, значит – иди, - разрешил тот. – Постарайся не задерживаться.
- 15 –
Шёл как скороход-олимпиец, ничего кругом не замечая и ни на что не обращая внимания, жалея, что переоделся. До базы было верных минут двадцать ходьбы, и он надеялся сэкономить в один конец хотя бы минут пять. Народ с тёмных улиц убрался по светлым домам, затих, не торопясь переварить скудный карточный ужин, и только редкие гуляки вышагивали посередине, представляя себя ненадолго властелинами собственных судеб. Чуть не наткнулся на одну такую пару, торопливо вывернув из-за угла дома: один шёл почти твёрдо, выпятив грудь в наполовину расстёгнутой рубашке – душа нараспашку, другой, спотыкаясь и шатаясь, сутулился, пряча душу.
Не подходя к проходной базы, Владимир остановился в тени противоположной улицы, прячась от яркой лампы, освещавшей сторожку, ворота и пространство перед ними.
- Пономарь! – намеренно громко заорал он. – Пономарь!
Тот, немного погодя, вышел, покрутил лохматой головой во все стороны, никого не увидел и зло крикнул в пространство:
- Кто? Чего орёшь?
- Я, - выступил Владимир на свет, не сомневаясь больше, что догадка оказалась правильной, - шофёр Володя, что чай у тебя пил.
Вглядевшись, сторож протянул недоверчиво:
- А-а, чего, шофёр, на своих двоих прикатил?
- Разговор есть, - Владимир медленно и осторожно приближался, готовый в любую минуту использовать вальтер, зажатый в боковом кармане пиджака.
Осторожничал и Пономарь, сжимая винтовку и не догадываясь о цели позднего визита непонятного шофёра.
- Начинай оттуда.
- Можно, - согласился непрошеный визитёр. – Не правда ли сегодня приятный вечер?
Сторож громко хмыкнул в библейскую бороду:
- Так ты, оказывается, залётная птаха? Ворон! Мало вам наложили, опять бучу затеваете? Там стой, так будем говорить. – Он поставил винтовку прикладом на землю, оперся руками на ствол. – Я не забыл ответа, но не скажу, потому что выбыл из вашей компании по собственному желанию. У меня своя шарага и своя война с партийной мразью и советским государством, поставившим меня вне закона. Мне терять нечего, ясно? Так и скажи там и проваливай, пока я добрый.
Он взял винтовку в руку и повернулся, чтобы уйти.
- Слушай, - остановил Владимир, - ты врал тогда про стразы?
Бывший пономарь или дьячок оглянулся, глядя мимо любопытного шофёра, ответил, снова усмехнувшись: