- Как так? – удивился Сергей Иванович. – Жениться, так дважды успел, а плавать не научился.
- Учили, да ученик оказался неспособным, - повинился камень на воде. – Ребята как-то раскачали за руки, за ноги и бросили в речку, где поглубже, забыв предупредить, чтобы воздуху побольше в лёгкие набрал и конечностями энергичнее пошевеливал. Я-то думал, что всплыву как говно, а оказался тяжелее. Упал в воду с открытым от ужаса ртом и сразу стал заглатывать речную воду, тихо опускаясь на дно, пока убийцы на берегу считали вслух, удивляясь, как долго не выныриваю. Когда все рекорды были побиты, они бросились к загоравшему неподалёку парню, тот и вытащил, и еле откачал, но с тех пор в воду глубже, чем по яйца, меня не заманишь. Пусть лучше Володька едет.
Все рассмеялись и пошли мыться.
Когда одевались, Сашка поинтересовался:
- Народу много будет завтра?
- Кое-кто из партизан обещал прийти по старой памяти, - ответил именинник, - но не думаю, что будет больше трёх. Так что придётся вам терпеть старика, сами напросились. Жаль, что Павла нет, он бы не дал заскучать. Если хочешь, зови рыжую, - предложил Владимиру.
- Не пойдёт, - ответил Владимир, и сам этого не хотел, - ей Сашка не нравится.
- Взаимно, - фыркнул тот.
- Ну и ладно, - явно обрадовался и виновник торжества. – Обойдёмся без женщин. У кого – ещё память не остыла, кому – рано о них думать всерьёз, а некоторым – пора и опомниться.
- Да-а, забыл сообщить, - сказал, поморщившись, Сашка. – Анка в слезах кричала, что нашли Воньковского в речных камышах, утопленного, и с дыркой от пули во лбу. Тело забирали НКВД-эшники, потом вернули изрезанного на похороны, видать, определяли, что вначале было – утоплен или убит. По берегу шарили, но дождь все следы напрочь замыл, да и ходят там часто. Потому и не пришёл пан в тот вечер, когда она ушла.
Владимир искоса видел, как напряглось, закаменело лицо партизана, но ни словом, ни движением не выразил он своего отношения к трагической новости. Не вспоминали о провокаторе и потом, как будто его и не было вовсе.
Со слипающимися глазами, не ощущая вкуса, Владимир затолкал в себя несколько драников, запил чаем и ушёл, оставив разновозрастных братьев бесполезно выяснять русско-белорусские претензии. Кое-как разобрал постель и блаженно рухнул на чистую простыню и мягкую подушку, сразу же забывшись младенческим сном. Сказались усталость от длинной дороги, полубессонная ночь в доме курносого и, конечно, русская парная баня.
- 7 –
Утренняя ревизия показала, что его бездонная заначка совсем оскудела. Аккуратно завернув в газету две пачки по пять тысяч, перевязав НЗ для агентов бинтами, он обнаружил для себя остаток в две с небольшим тысячи и кучу драгоценностей, с которыми не знал, что делать, как реализовать их в дензнаки. Подумав, решил для начала попробовать «толкнуть», как выражаются русские, на «толкучке» - базаре хотя бы одни из двух имеющихся массивных золотых часов с браслетами. Тем более что идти на базар всё равно надо: нет тёплых носков, а к русским портянкам он так и не привык, они постоянно сваливались и сползали, скатываясь, внутрь сапог. Неплохо бы и прикупить что-нибудь к обеду, у Сергея Ивановича явно нет средств на праздничную трапезу.
Решив так, Владимир спрятал оставшиеся деньги в похудевший карман гимнастёрки, положил в тайник вальтер в соседстве с никелированным браунингом, купленным по случаю у пацана вместе с папиросами, взял часы, ещё раз с сожалением окинул взглядом бесполезные драгоценности и тщательно закрыл тайник, в который раз с благодарностью вспомнив умельца Ивана Ивановича. Быстро и умело заправил постель, подошёл к окну и открыл форточку, впуская в комнату бодрящий утренний воздух, отяжелённый недавно прошедшим дождём.
Повсюду на траве и сохранившихся листьях деревьев сверкали настоящие драгоценности, не чета спрятанным в тайнике, преломляя солнечные лучи на миллионы режущих глаза тонких лучиков, а само отмытое светило давно поднялось над мокрыми крышами и, перерезанное узким облаком, распухало в оранжевом жару на зелёно-голубом небе, торопясь высушить землю, растительность, крыши, привести их в божеский осенний вид. Громко и назойливо чирикали воробьи, мелодично тренькали синички, и сквозь их беспорядочные звуки с высокого прозрачного неба неслась настойчивая курлыкающая мелодия. Владимир высунулся подальше в форточку и увидел неровный клин тёмных журавлей, уносящих лето в знойную Африку. Защемило сердце. Наблюдательный по натуре, он давно заметил, что улетающие стаи птиц так же, как осенние дожди, навевают тоскливое умиротворяющее успокоение, тогда как весенние грозы и прилёт птиц вызывают радостное возбуждение, зовут к деятельности.
Сергей Иванович поддержал намерение постояльца посетить с утра любимое развлечение русских после войны, всячески оберегая работающего парня от кухни и других бытовых забот. Пришёл заспанный, помятый и недовольный погодой и жизнью Сашка, снова заканючил, что ему вовсе ни к чему переться неизвестно ради чего на южный край света. Узнав, куда собирается друг, он тут же от скуки навязался в напарники, а услышав зачем, и вовсе загорелся, убеждая, что дока в торговых делах, и с ним Владимир не продешевит. Тот не возражал и даже облегчённо вздохнул, освобождённый от неприятной и стыдной коммерческой операции.
- Тебе же собираться надо, - попытался остановить отпускника Сергей Иванович.
- А-а, успею, - отмахнулся тот, выталкивая Владимира за порог.
Воскресная толкучка была в самом разгаре. Беспорядочно передвигающиеся по воле соседей люди продавали и искали, в основном, дешёвые поношенные согревающие вещи, необходимые для надвигающейся осени и зимы, и никому не было дела до золотых часов, надетых на поднятую худосочную руку Сашки. В лучшем случае они могли согреть холодную душу матёрого спекулянта, но такие на толчке не мыкались, действуя через подставных шестёрок. Когда погрустневшие золотовладельцы достаточно намаялись, натолкались, совсем потеряв ориентацию в массе голодных глаз, ищущих друг друга, к ним вдруг вынырнул откуда-то из-под локтя с развешенными на нём кружевными комбинациями парень не парень, пацан не пацан, а что-то среднее с замусоленной папиросой в узкогубом рту и с чёлочкой слипшихся волос, выпущенной из-под замасленной восьмиклинки на немытое лицо с живыми насторожёнными глазами.
- Изебровая луковка! – оценил он часы. – Покажь, - требовательно протянул грязную ладонь, выпростанную из длинного рукава заношенного чёрно-серого пиджачка, надетого на выцветшую голубую майку, открывающую бледно-немощную детскую шею и впалую грудь, посиневшую от холода.
Сашка, не видя в зачуханном завсегдатае толчка потенциального покупателя, но устав напрасно держать руку с часами на весу, скептически сунул их парню под нос, позволив базарному эстету насладиться произведением ювелирного искусства. Пацан осторожно потрогал пальцем чёрный циферблат, оглядел, приседая и изворачиваясь, со всех сторон браслет с выгравированным орнаментом в виде миниатюрных ветвей и восхищённо поцокал:
- Цо-цо! Нишчак! Потопали к купцу.
Продавцы недоверчиво переглянулись, не зная, как отнестись к неожиданному посреднику, но Владимир, решив, что лучше использовать этот ненадёжный шанс, чем снова маячить в серой сумрачной толпе, бросающей на них злые взгляды, согласился:
- Веди. Далеко?
- Не-е, рядом.
Надо было уметь поспеть за юрким ведущим, давно освоившимся в базарной толчее и просеивающимся сквозь неё словно рыба сквозь водоросли. Хорошо, что парень приостанавливался, давая возможность догнать себя, иначе бы они разбежались в разные стороны.
Толчок диффузировал до самых домов, растоптав когда-то бывшую здесь проезжую улицу. Они подошли к оштукатуренному дому, покрытому давними трещинами, с потемневшей от времени, солнца и дождей тесовой кровлей с выгнутыми и потрескавшимися досками, с кирпичной трубой с разваливающимся венцом, из которой, однако, вился лёгкий дымок. Окна были наглухо завешаны белыми занавесками с красными цветочками, зато калитка распахнута настежь, хотя ко входу можно было пройти и мимо, перебравшись через жердевой забор. На затоптанном грязном крыльце сидел, подложив под задницу фанерку, типичный урка, всем своим вычурным видом и одеждой – мягкими сапогами с голенищами гармошкой и с белыми отворотами, широкими штанинами, наползающими на сапоги, кожаным пиджаком нараспашку, под которым виднелась наполовину расстёгнутая небесно-голубая рубаха с широким воротником, выпущенным поверх пиджака, и, особенно, маленькой кепочкой почти без козырька, надвинутой на самый нос – открыто подчёркивающий принадлежность к избранным представителям свободной профессии.
Ни затаившийся дом, ни охранник, ни провожатый доверия не вызывали, и Владимир, остановившись у калитки, намеренно громко предложил Сашке:
- Дай мне часы, - и, взяв их, добавил: - Останешься тут. Если я через 10 минут не вернусь, зови милицию, - и решительно пошёл в дом, опередив парнишку.
Тот выскочил вперёд, предупредив сторожа:
- С фартовым товаром, - и, взбежав на крыльцо, подождал продавца, оглянувшись на маячившего за калиткой напарника.
Урка не пошевелился, будто неживой, и они беспрепятственно вошли в дом, прошли коротким тёмным коридором и вступили в дальнюю, тоже затемнённую, комнату, посреди которой стоял стол без скатерти, заставленный бутылками, стаканами, тарелками и мисками, а вокруг стола тенями сидели четверо. Больше рассмотреть ничего не удалось, так как один из сидевших лицом к вошедшим кошкой выскочил из-за стола и бросился на Владимира, оглушительно завопив:
- Сам пришёл, падла!! Убью гада!!!
Времени на обдумывание ситуации он не дал, и Владимир рефлексивно, автоматом, выбросил вперёд в подбородок сначала правый защитный кулак, а вдогонку по скуле и левый. Уже потом, узнав искажённое злобой лицо, мгновенно вспомнил исчезающего в проёме вагонной двери, падающего в темноту капитана, но на этот раз тот только попятился, смачно плюхнулся на табурет, вместе с ним опрокинулся на пол и там затих, стирая с губ тыльной стороной ладони выступившую изо рта кровь. Больше он не торопился с расправой, зато остальные повскакивали, угрожающе надвигаясь на резвого пришельца.
- Отставить! – громко донеслось с кровати в углу комнаты за столом, где лежал на спине в белой рубахе пятый. Лица его не было видно. – Ты его знаешь, Псих?
- Он меня, сволочь, с поезда… - пострадавший замялся, выбирая не стыдное определение, - …столкнул. Хорошо, что насыпь оказалась крутой и травянистой, а то бы мне хана. Дай мне его, я с ним поквитаюсь.
- Ты уже взял своё, - усмехнулся лежавший невидимка, очевидно, главарь шайки. – Ещё хочешь?
- Пришью падлу! – стал подниматься бывший капитан, хватая со стола нож.
- Давай, - разрешил главарь, не поднимаясь. – Но если он тебя придавит, никто не вступится, ясно?
Лже-капитан, памятуя о прошлом и получив убедительное предупреждение сейчас, замедлил с вожделенной местью, тяжело дыша и не решаясь что-нибудь предпринять в одиночку.
- За что столкнул-то? – спросил лежавший, поняв, что стычки не получится.
- За что… - проворчал, утихая, вылетевший с поезда, - ни за что! – он присел к столу боком, устрашающе поигрывая финкой. – Мы в тамбуре с одним фраером устроили правилку между собой, а он вклинился, быком налетел. Я бы его уделал, да поскользнулся…
- Что-то ты часто поскальзываешься, - с иронией заметил судья. – Любишь придурком прикинуться.
- Хитрый, блядина, - продолжал, будто не слышал замечания, Псих, - ловкий, гад, вывернулся как уж. Теперь не вывернется! Кранты тебе, шушера! – он зло посмотрел на обидчика, испепеляя взглядом.
- Сиди, - приказал главарь. – А ты что скажешь? – обратился к Владимиру. – Луну нам не крути, выкладывай правду.
Полную луну крутить Владимир не собирался, но месяц повесить надо было. Он скупо рассказал, как капитан пытался столкнуть с подножки молоденького младшего лейтенанта, раненого в ногу, как Владимир заступился за слабого, а капитан вытащил нож и бросился на защитника, но неправильно рассчитал свои силы и возможности, к тому же, нечаянно поскользнулся на подножке и улетел в открытую дверь наружу. Утром разъярённый майор СМЕРШа допрашивал весь вагон, но никто ничего не знал об исчезнувшем ночью капитане и его чемоданах, которые были выброшены вслед за хозяином, чтобы можно было подумать, что он сошёл на какой-то станции. Спасённый младший лейтенант видел, что в громадных кожаных баулах было заграничное барахло, а в маленьком плоском чемоданчике – деньги, плотно уложенные в пачках до самого верха, которыми владелец хвастался, расплачиваясь вечером за карточной игрой. Владимир намеренно не упомянул о драгоценностях, чтобы Псих не сомневался, что чемоданчик улетел во тьму, не раскрытый лейтенантами, и добавил, что майор был настоящим – его узнали некоторые из демобилизованных, а капитан – поддельным, вот этим – Психом, как его тут называют. Ясно, что оба были в сговоре, и младший помогал переправить награбленные смершевцами ценные вещи и деньги. Владимир кончил. Наступила минутная тишина.
- Колись, Псих, что за деньги и барахло? – глухо и жёстко приказал один из сидевших за столом.
- Не было у меня ничего! – затравленно заорал помощник мародёров. – Брешет шалашовка! Фуфло толкает! Углы – не мои, младшего лейтенанта.