- Там к тебе базарный дружок. Выйдешь или гнать?
- Не вздумай, - остановил ретивого друга Владимир и заспешил к явившемуся раньше времени Шнырю.
Тот стоял у калитки, скрестив ноги, независимо опершись о столбик и планомерно далеко оплёвывая территорию впереди себя.
- Заходи, - предложил Владимир. – Как зовут-то тебя?
- Шнырь, - хмуро ответил полуюноша-полуподросток во взрослой одежде хулиганского франта.
- Нет, как настоящее имя?
- А-а, ну… Петька, Пётр, то ись.
- Давай, Пётр, заходи в дом, потолкуем.
- Я в хату не пойду, - отказался осторожный Пётр-Шнырь, - толкуй здесь - у меня времени в обрезь.
- Пойдём тогда за дом, чтобы никто не помешал, - разрешил возникший конфликт Владимир.
Когда уселись на садовой лавочке под замирающей в осенних красках яблоней, он спросил, зная ответ:
- Ты генерала Шатрова знал?
Шнырь фыркнул от глупого вопроса и, улыбаясь, посмотрел на Владимира.
- Кликуха такая?
- Нет, настоящего боевого генерала?
- А он меня? – насмешливо съёрничал знаток другой категории народных героев.
- Значит, не знал. Тогда слушай, - и Владимир, чтобы легкомысленный и ненадёжный урка проникся важностью задания, вкратце рассказал историю генерала, его жены и детей. – Как видишь, мать и дети живут в одном городе, в Оренбурге, но не знают об этом и потому не могут встретиться. Помочь им можешь только ты, если передашь политической ссыльной Шатровой Ольге Сергеевне мою записку. Адреса я не знаю, так что её надо ещё найти и найти спецдом, в котором находятся дети. Фамилию им переделали на Осинцевых, чтобы поглубже спрятать, зовут Виктором и Аллой, я тебе запишу. Ну, как? Сделаешь? Сможешь? В твоих руках жизнь малолеток, которых при живых родителях НКВД-шники сделали сиротами. – Владимир не стал рассказывать о разнице между детьми, о том, что только Алла – дочь генерала, а сам он, Владимир, заинтересован в мальчике Вите, посчитав, что не стоит перегружать память порученца лишними деталями.
- Часы покажь, - после некоторого раздумья попросил Шнырь, и вербовщик понял, что перелётная птица почти согласна завернуть и сделать дополнительную посадку в неприютном городе Оренбурге.
Он вынул из кармана заранее заготовленную плату и протянул парню. Тот восхищённо разглядел со всех сторон сияющую цацку, завёл, послушал, как они тикают, прижав к давно не мытому уху, удовлетворился и решительно надел на не очень чистое запястье, дёрнул худой конечностью, и часы окончательно сменили владельца, спрятавшись в наползшем рукаве просторного пиджачишка.
- Давай писулю.
- Подожди здесь. – Владимир готов был расцеловать грязноватую худощавую морду урки. – Пойду в дом, напишу. – Он намеренно оставил Шныря с часами, решив, что если тот сбежит, то так тому и быть, но если дождётся, то будет полная уверенность, что выполнит поручение, во всяком случае постарается выполнить в силу своих способностей и терпения.
Шнырь дождался.
- Вот, - подал ему Владимир, вернувшись, ровный клочок бумаги с короткой густой записью чернильным карандашом. – Смотри, здесь написано: «Шатрова Ольга Сергеевна» – та, которую ты должен разыскать среди ссыльнопоселенцев, далее – «Осинцевы Алла и Виктор» – её дети в спецдоме, который ты должен разыскать вместе с Шатровой, и последнее – «Васильев Владимир Иванович, до востребования» – по этому адресу она должна сообщить мне о детях и о себе. Подробности расскажешь ей на словах, ясно?
- Замётано.
- Давай мы тебе для надёжности зашьём листок в шов.
- Затыривай, - разрешил секретный почтальон-курьер, подставляя засаленный борт пиджака, в котором отправитель с помощью бритвы иголки и нитки сделал нехитрый тайник.
- Вот и всё, - Владимир внимательно посмотрел в сметливые глаза посланца. – Для меня это важнее жизни. – Он протянул на прощанье руку. – Очень прошу тебя: сделай.
Шнырь вяло ответил на пожатие руки, но глаз не отвёл, и уходить не собирался.
- У тебя есть вопросы? – поинтересовался Владимир.
- Есть, - признался почтовый ящик. – Ты бабки все спустил, что у Фингала за луковицу захавал?
Если бы не упоминание урки, купившего часы, недоразвитый недотёпа не понял бы вопроса.
- Мне в твоём Оренбурге кантоваться придётся. А то и ей понадобятся. Делись.
Владимир даже покраснел от своей простейшей житейской непредусмотрительности, понятной даже малолетнему воришке. Он торопливо достал Фингаловы деньги и подал Шнырю.
- Возьми и прости за забывчивость.
Вымогатель взял деньги, отсчитал три тысячи, остальные вернул назад.
- Хватит, тебе тоже жить надо.
Потом сам протянул руку, и на этот раз его рукопожатие было тесным, крепким и обнадёживающим.
- Сука буду, если не надыбаю твою баруху и не достану из клетки шкетов.
Улыбнулся сообщнически:
- Бывай, паря, - и неторопливо ушёл, не оглядываясь, унося самую большую надежду.
Ликующий Владимир, сдвинувший с мёртвой точки то, что совсем недавно казалось немыслимым, на одном дыхании собрался в завтрашнюю дорогу и постирал бельё, позаимствовав горячую воду у Сергея Ивановича, оставшегося у плиты в одиночестве.
- Ушли зализывать раны, - объяснил он отсутствие Веры. – Внимательно всмотрелся в квартиранта, спросил:
- Чего это ты такой чересчур счастливый? Хвастайся, а то лопнешь.
Но Владимир отделался комплиментом.
- Безумно рад, что у меня такой хозяин.
Обрадованный комиссар невольно засветился улыбкой, но по-мужски сдержал эмоции.
- Вынужден изменить твоё мнение о себе: закончишь постирушку – приходи помогать, а то скоро приглашённые заявятся. Я решил не тянуть с застольем и не засиживаться допоздна: вам с Сашкой надо хорошенько выспаться перед дорогой.
- Есть, мой командир, - с готовностью согласился радостный подмастерье и в темпе убежал доделывать свои дела.
- 9 –