— Дальше что?
— Я не решаюсь сказать, что я услышал.
— Что же ты услышал?
— Кажется… рыдания.
Черный надолго умолк и наконец проговорил почти шепотом:
— Тебе показалось, Станьчик…
Старый шут посмотрел на него глазами, полными слез.
— Понимаю. Шут может слышать только королевский смех. Только смех. И ничего больше…
Впервые Черный посмотрел на Станьчика сочувственно: У его ног сидел бледный, страдающий человек, грустный и очень несчастный-Известие о скандале, которого не удалось скрыть даже доктору Лангу, а сам король и не собирался скрывать, быстро дошло до Яздова, до Боны. Хоть она и не очень жаловала Катерину, однако в первый момент никак не хотела поверить в такое, когда же наконец уяснила происшедшее, пришла в неописуемую ярость.
— Дочь, достойная своего отца! — кричала она. — Все время вела интригу против Изабеллы. Это также доказал Черный!
— Да, — подтвердил Паппакода.
— Она обманывала короля, обещая ему наследника? Это больная, бесплодная австриячка!
— Увы, да, — вздохнул слуга.
— Санта Мадонна! Так чего же удивляться, что Август более не желает видеть своей жены? Что он желает расторгнуть брак?
Паппакода поддакнул и тут же добавил:
— Многие сейчас припоминают королю, что, добиваясь коронации Барбары, он говорил: «Расторгнуть супружеские узы дано только богу». Теперь это может королю повредить.
— Глупец! — сердито прошептала Бона и добавила громче: —К чему были столь торжественные слова? Сам себе поставил ловушку.
— Папский нунций уведомил короля, что брак этот расторгнуть нельзя.
— О боже! Стало быть, я никогда не смогу сказать: свершилось, теперь можно спокойно умереть, у него есть наследники. Сыновья Августа? Королевичи? Где они? Какое-то проклятие тяготеет над нами. Почему? А я, безумная, считала дни, когда появится внук…
— Король ждет решения святого отца. Возможно, папа не посчитается со своим нунцием и решит по-иному.
— И ты веришь в это? — удивилась Бона. — У меня на этот счет нет никаких сомнений. Я хорошо помню, как, добиваясь разрешения, Габсбурги обхаживали Рим. И сейчас не замедлят вступиться в защиту Катерины, докажут законность ее супружества.
— Увы, этот брак уже состоялся, — отозвался Паппакода. — В своем вердикте папа может не посчитаться с желанием наияснейшего короля.
— Санта Мадонна! Несмотря на то, что жена его обманула?
— В таком случае легко доказать, что она это сделала, желая удержать при себе мужа. И когда на самом деле будет в тягости, не станет обманывать.
— На самом деле будет в тягости? — удивленно воскликнула Бона. — Такое случиться не может, и Август понимает это. Габсбургские принцессы — порченые от рождения… Странно, почему Мацеёвский не подумал об этом заранее, да и я сама… Скажи… у Катерины были дети от ее первого брака с герцогом Мантуанским? Если были, то где они сейчас? А если нет…
— Ее супружество было весьма недолгим… — поторопился ответить Паппакода.
— Никак я тебя не отучу говорить глупости! — возмутилась Бона. — Вот Изабелла родила наследника венгерского престола, хотя ее муж Заполия умер вскоре после свадьбы. А эта… Эта порченая австриячка никогда не родит сына. Никогда!
— Светлейшая госпожа сама бы могла просить римский престол расторгнуть сии брачные узы… — осторожно посоветовал Паппакода.
— Разумеется! Могу. И сделаю это. Я достаточно нагляделась на то, как умирает династия. С меня довольно! Едем в Италию. Сначала в Рим, потом в Бари.
Паппакода, не веря собственным ушам, спросил ее, с трудом сдерживая волнение:
— Мы навсегда покинем Варшаву?
Но приступ гнева у Боны прошел, и она произнесла, успокаиваясь:
— Не знаю. Ничего не знаю. Но съездить в Италию надо всенепременно. Вначале я должна поговорить с Августом. Как можно скорее! Сегодня же пошлю к нему гонца и отправлю письмо Изабелле. Срочно подготовлю письма в Бари и неаполитанским банкирам. Там, где не помогут уговоры, кто знает, не поможет ли золото?
— Несомненно, светлейшая госпожа! — воскликнул Паппакода.
Бона не любила ждать и никогда не ждала. Слуги быстро упаковали кофры, приготовили дорожные кареты, и она немедленно выехала в Краков. Дочерей оставила в Яздове, с собой взяла только Марину и Паппакоду да еще свою любимицу карлицу Досю, с ней она никогда не расставалась.
Гонец Боны, прибывший в Краков двумя днями раньше, разузнал у придворных, что король лишь один раз после той страшной ночи разговаривал с молодой королевой, причем их встреча напоминала скорее официальную аудиенцию или прием заморского посла. Во дворце только и говорили об этом, передавали из уст в уста, что король остался непреклонен. На Катерину даже не взглянул, сказал, уставившись в окно:
— Все ваши пожелания исполнены, вы останетесь теперь в Кракове одна. Королева-мать находится в Варшаве, я с сестрой Изабеллой на днях выеду в Неполомице.
— Как долго вы будете отсутствовать?
— О, очень долго, — ответил король, не поворачивая головы.
— Император, мой дядя, и венский двор будут возмущены нанесенным мне оскорблением… — Катерина в этой неравной борьбе пыталась пустить в ход последнее свое оружие.
— Нанесенным оскорблением? — удивленно переспросил Август. — Вам? О боже! Это вы, вы надругались надо мной, нанесли мне тяжелый удар, лишив веры в продолжение династии. И этот унижающий вас обман! Письма, отправленные тайком через Ланга, интриги против Изабеллы и ее сына. Вам этого мало? Я не боюсь никаких угроз! Я настаиваю, я требую вашего согласия на развод.
— А если я его не дам?
— Вы покинете Вавель и вернетесь к своему отцу. Я не желаю жить с вами под одной крышей.
— Это ваше последнее слово?
— Последнее! Как и наша встреча.
Она стояла не шелохнувшись, король, едва кивнув, первым вышел из комнаты.
Однако ему не удалось избежать встречи с королевой-матерью, которая тотчас после приезда на Вавель попросила Августа принять ее. Тяжело вздохнув при этом известии, он недовольно сказал:
— Я хотел хоть немного отвлечься охотой. А тут… Встреча с ней куда тяжелее, чем с Катериной. Ничего не поделаешь, скажи, Лясота, что я жду ее…
Бона приветствовала сына немного сердечнее, чем обычно, но, войдя, опиралась на трость, грузная, отяжелевшая.