Прекрасен Бари! Прекрасен сверкающий в их честь огнями огромный дворцовый зал! Но прежде всего — как прекрасна жизнь! Да, о да! Жизнь под ласковым, южным небом!
В замковой часовне, голой и пустой, на каменном полу стоял простой гроб из неоструганных досок.
Подле него горела одна-единственная свеча, небрежно сунутая в цветочный горшок с землей, она клонилась набок, наконец упала. Именно в эту минуту скрипнула дверь, и на пороге появился пьяный Гаэтано. Увидев упавшую свечу, он взял ее в руки и, не совсем твердо стоя на ногах, стал внимательно разглядывать гроб. Он долго смотрел и все не мог понять, чего же не хватает на крышке гроба, наконец понял — на ней нет креста. И тогда осколком глиняного горшка начертал крест на гробе своей принцессы. С трудом удерживая равновесие, Гаэтано наклонился и укрепил горящую свечу чуть дальше, прямо на ступеньках алтаря святого Николая. При этом несколько золотых монет выпали из его кошелька, торчавшего из кармана, и покатились по полу в сторону гроба. Гаэтано, выругавшись, принялся собирать дукаты, громко пыхтя, ползал на коленях, тщательно ощупывал каменный пол. Это продолжалось так долго, что даже пирующие в зале заметили его отсутствие. До него донеслись их охрипшие голоса:
— Гаэтано! Гаэтано!
Едва держась на ногах, он направился к выходу и открыл двери.
— Иду, иду… — бормотал старый слуга.
Еще с минуту он постоял на пороге, оглушенный смехом, гулом голосов, музыкой, и наконец захлопнул за собой дверь.
В часовне опять воцарилась мертвая тишина. В ней остался лишь убогий, одинокий гроб с догорающей свечой, свет от которой падал прямо на пол, озаряя единственную золотую монету, потерянную пьяным слугою. Один-единственный дукат — жалкий след легендарного богатства королевы Боны, государыни твердой и мудрой, вероломной и страстной и никем не любимой…
Оборы, 1980 — Варшава, 1982
Перевод Ю. Вронского.
Влука — польская мера площади, равная 16,8 га.