- Где ты пропадаешь? - поинтересовался у него Смилов.
- Делю компанию с босяками, - со смехом отвечал Ботев. - С такими же бедняками, как и я. Хочу узнать, на что можно надеяться нищим!
Они собирались, эти бедолаги, по ночам на берегу моря. Что привлекает его в компанию бездомных, отверженных обществом людей? О чем говорят они, сидя вокруг костерка, разожженного на прибрежном песке?
Обо всем на свете! Прежде всего о работе. О том, где достать кусок хлеба. О своих надеждах, которые никогда не покидают тех, кто еще стремится работать. А еще рассказывают друг дружке различные истории. Страшные, придуманные, со счастливым концом, трагические, героические...
О чем же рассказывает Ботев? О Рахметове. Вот он какой - Рахметов! Ни с чем не смиряется, всему противостоит, закалил свою волю. И о Вере Павловне. Вот это женщина! Чистая и верная. Судьба Рахметова и собственные мечты переплетаются в его рассказах. Ими он упражнялся в практическом русском языке, в них он чувствовал себя учителем, в них он сам учился навыкам ораторского искусства, столь необходимым, сказали бы мы сегодня, каждому лидеру.
И учителем, и лидером, смело можно сказать, Христо почувствовал себя уже в ранней молодости и остался ими до последних дней своей жизни.
...Наступил, однако, день, когда гимназический инспектор объявил Ботеву, что тот исключен из гимназии. Сообщение не было неожиданностью. Все шло к тому. Однако уезжать из Одессы Христо не собирается. Он приехал учиться и будет учиться. Ботев решает записаться в университет вольнослушателем на историко-филологический факультет. Это было не столь уж сложно. Требовалось подать заявление и внести установленную плату. Метрикой в университете даже не поинтересовались - рослый, мужественный Ботев выглядел старше своих лет. Подивиться можно лишь тому, откуда Христо наскреб деньги.
Занятия в университете он посещал аккуратнее, чем уроки в гимназии. Особенно нравились ему лекции Виктора Ивановича Григоровича. Крупнейший русский славист, один из основоположников славянской филологии в России, он еще в молодости совершил длительную поездку по землям балканских славян, находившихся под турецким владычеством, собрал множество интереснейших письменных памятников... Вот кого Христо всегда готов слушать!
Пытливый взгляд юноши привлек внимание профессора. Ему запомнилось выразительное лицо молодого болгарина, и как-то после лекции, думаю, Григорович окликнул студента:
- Вижу, вы всерьез интересуетесь филологией?
- Меня интересует все, что связано с прошлым моего народа.
- А вы... - с любопытством спросил было Григорович и не докончил вопроса.
- Я болгарин, - ответил Христо. - И я читал вашу книгу.
- О моем путешествии по Турции? - удивился Григорович. - Книга давно распродана.
- Я нашел ее в университетской библиотеке, - объяснил Христо.
- Вы давно из Болгарии? - поинтересовался профессор.
- Третий год.
- Я собираю песни западных славян, - сказал Григорович. - Вы знакомы с ними?
- Моя мама знает их великое множество, - простодушно похвастал Христо.
- А вы не могли бы записать для меня те, что запомнились вам?
Профессор даже зазвал студента к себе домой. Христо пришел в назначенное время.
- Принесли?
Григорович перелистал страницы принесенной тетради, остался доволен записями, напоил гостя чаем, пригласил Христо заходить еще.
- Если что еще вспомните, приносите.
Через несколько дней он, набравшись смелости, сам напросился в гости.
- Заходите, заходите.
Наступило мгновение, которого с волнением ждал Христо. Протянул профессору две тетради.
- Вот еще...
- Отлично. - Григорович углубился в чтение. - Такое богатство ваши песни! - Профессор развернул вторую тетрадь. - А это что?
Христо заставил себя сказать:
- Стихи...... мои.
Григорович прочел страницу, другую, посмотрел пытливо на юношу, опять обратился к стихам. Облачко задумчивости налетело на его лицо, он медленно заговорил:
- Так вы поэт? Пишете о матери, о любви... Успели уже кого-то полюбить? Вам нравится Лермонтов? Вам надо писать...
Здесь я вынужден вступить в спор с биографами Ботева, утверждающими: "В Одессе началась творческая деятельность Христо Ботева...", ""Моей матери" его первое поэтическое произведение..."
Биографы Ботева часто повторяют, что за свою жизнь он написал двадцать шесть стихотворений. Всего двадцать шесть!
Не может того быть. Сохранилось двадцать шесть! А сколько не сохранилось? "Моей матери" - не первое, написанное Ботевым, а первое опубликованное им стихотворение.
И еще уверен, поэта в Ботеве открыл не Григорович. Но он помог утвердиться поэтическому мировоззрению Ботева. Опьянев от похвалы признанного знатока литературы и забыв в квартире профессора тетрадку со стихами, Христо ушел от Григоровича с верой в свое призвание.
В следующий раз Христо пришел к Григоровичу без приглашения.
- Извините, Виктор Иванович, попрощаться, уезжаю.
- Бросаете университет?
Григорович принялся расспрашивать. Жаловаться Ботев не любил и не хотел, но пришлось признаться - денег нет, жилья нет, не то что платить за обучение, даже пообедать не на что.
- А если я устрою вас на какое-то время в Одессе? Я знаком со многими поляками, сосланными в Одессу после восстания. Есть одна польская дама. Госпожа Рудзиевская. Состоятельная. Ищет для сына домашнего учителя. Хотите, порекомендую?
В тот же день Христо уже был на даче Рудзиевской, где обитала сама Ядвига Генриховна, ее дети - Эвелина, совсем уже взрослая барышня, и двенадцатилетний Адамчик, и еще жил пан Юзеф Свентославский, которого Ядвига Генриховна назвала старым другом своей семьи.
Юному репетитору отвели комнату. По утрам теперь он должен был заниматься с Адамчиком, а остальным временем мог распоряжаться как угодно.
В семье Рудзиевских говорили по-польски, но с появлением Христо в ход пошел и русский язык.
После уроков к учителю и ученику присоединялась Эвелина. Христо и она много времени проводили вместе. И вскоре между ними возникло чувство легкой влюбленности. Пани Ядвига это заметила, но вмешиваться в его отношения с дочерью не стала.
Всего лишь три месяца, как они познакомились. Казалось бы, у них мало общего: он - болгарин, она - полька, он вырос в неприметном городке центральной Болгарии, а она - в шумной и многолюдной Варшаве, он до пятнадцати лет жил в семье скромного провинциального учителя, а она воспитывалась в богатом аристократическом доме... Но есть нечто, что сближает юную пару. Он принадлежит к народу, угнетаемому турецкими поработителями, а она - к народу, которым вот уже второе столетие помыкает российское самодержавие; оба с раннего детства слышали разговоры об угнетении своих народов и оба мечтают о свободе.
Дом пани Ядвиги привлекал многих сосланных, кто мечтал о независимости Польши. Кто-то приходил, движимый любовью к отчизне, а кто и просто потому, что пани Ядвига была богатой дамой, приходил, чтобы пообедать или перехватить сколько-нибудь рублей. Все посетители, решительно все, упивались речами о независимости Польши - иначе им не нашлось бы места за столом у пани Ядвиги. Христо с волнением внимал этим речам. Его отношение к русским раздваивалось: с одной стороны, русские для поляков - те же турки, а с другой, именно с Россией болгары связывали свои надежды на освобождение родины.
От Христо не таились, считали его своим. Иногда пан Свентославский выносил из своей комнаты газету или брошюрку и вслух читал прокламацию польских эмигрантов, нашедших приют в Лондоне или Париже, или статью Герцена, напечатанную в "Колоколе".