В гостиной - и пани Ядвига, и Эвелина, и пан Свентославский, и даже сонный Адамчик в кресле рядом с матерью, жандармский офицер и еще две личности в штатской одежде.
- Не скажете ли вы нам, молодой человек, что за собрания происходят на этой даче? Какую литературу и кто читает в этом доме? - офицер кивнул личности в штатском. - Дай-ка сюда!
У него в руке появилась пачка листков с печатным текстом и поверх листков несколько номеров "Колокола".
- Откуда у вас эта литература? - обратился офицер к Свентославскому.Где вы ее достали?
Христо захотелось помочь приютившим его людям, и он решил взять вину на себя.
- Это моя литература, - громко заявил он. - К господину Свентославскому она не имеет отношения.
- Каким же образом эти прокламации очутились в комнате господина Свентославского? - спросил офицер.
- Я их туда спрятал, - сказал Христо. - Думал, там они будут в большей безопасности.
Ботева задержали, доставили в полицейский участок. В участке он переночевал, утром его вызвали для допроса.
- Чем вы занимаетесь в Одессе?
- Я вольнослушатель университета, изучаю литературу.
- Которую мы у вас забрали?
Неожиданно Ботева выручил его паспорт.
- Вы турок?
- Я болгарин.
- Нет, турок, вы подданный турецкого султана. А у госпожи Рудзиевской вы в качестве кого?
- Репетитор ее сына.
- Так вот, господин репетитор, трое суток вам для того, чтобы покинуть пределы Российской империи.
На даче Христо встретили с тревогой.
- Выясняли, откуда у вас "Колокол"?
- Спрашивали, сказал - привезли из Пловдива.
Пан Юзеф облегченно вздохнул, пожал Христо руку:
- Вы благородный человек.
Вмешалась пани Ядвига:
- Чем это вам грозит?
- Дали три дня, приказали ехать обратно в Турцию.
Рудзиевская и Свентославский переглянулись, и после некоторой паузы пани Ядвига сообщила о своем решении перебраться в Париж.
-Я предлагаю вам, Кристоф, ехать во Францию вместе с нами. Вы по-прежнему будете давать уроки Адамчику, мальчик не хочет с вами расставаться. И будете получать стол, квартиру, жалованье. Вы сможете продолжать свое образование. Выучите язык, поступите в Сорбонну, один из лучших университетов Европы. Вы пишете стихи... Не смущайтесь, Эвелина рассказала мне... Вы начнете печататься.
Все, что рисовала перед ним пани Ядвига, звучало как сказка. Перспектива завораживала: обеспеченное существование, привязанность воспитанника, возможность продолжить образование, возможность печататься...
Но пани Ядвига сказала еще больше:
- Пан Кристоф, отвечайте мне, отвечайте по совести: вы любите Эвелину? Только не лгите, пан Кристоф, Богом прошу вас...
Спросила бы она что-нибудь полегче! Любит ли он Эвелину?
- Люблю.
Он не знал сам, как это у него вырвалось.
- Мне кажется, Эвелина тоже любит вас. Не будем торопиться, вы оба слишком молоды. Поживем... Посмотрим... Мы знаем, вы благородный человек. Вы поедете с нами, я обеспечу вас, об этом вы можете не тревожиться.
Да, он хотел бы учиться в Сорбонне, хотел бы сочинять и печатать свои стихи, он любит Эвелину...
- Нет, пани Ядвига, - произносит Ботев. - Спасибо за все. Но с вами я не поеду.
Пани Ядвига смотрит на него широко раскрытыми глазами.
- Но почему? Дорогой Кристоф...
Он не может объяснить, самому себе он не смог бы сейчас объяснить, почему он не едет в Париж.
Не выдержал пан Юзеф:
- Счастье само идет к тебе в руки, а ты... На что будешь жить?
- Поеду в Комрат, устроюсь учителем в какое-нибудь болгарское село.
Пан Юзеф задумался.
- Где-то возле Сливена квартирует казацкий полк, дам тебе письмо к его командиру, поможет в случае чего, он влиятельный человек у турок.
- Кто такой?
- Садык-паша.
- Турок поможет?
- Он поляк.