Веселый и удивительно элегантный, передо мной стоял прифранченный Ботев.
- Почему моей? - спросил я и шутливо упрекнул гостя: - Право, у вас дурные мысли.
- Почему же дурные? - возразил Ботев. - Я же вижу, как смотрите вы на Величку и как стреляет она в вас глазами.
Он не продолжал, а я не хотел говорить о Величке даже с Ботевым.
- Зашел за вами, утро чудесное, предлагаю пройтись со мной по городу, объяснил он свой приход.
Но я сразу почувствовал, что зашел он неспроста.
- А куда? - поинтересовался я, пытаясь проникнуть в скрытый смысл приглашения.
Но Ботев и не собирался от меня таиться.
- Хочу познакомить вас с одним человеком. Даю на сборы пять минут.
Я сбегал в сени, ополоснул лицо холодной водой, по пути захватил с кухни кувшин с простоквашей. Мы с Ботевым выпили по стакану и через пять минут очутились на улице.
- Знаете, куда мы идем? - с хитрой улыбкой обратился ко мне Ботев.
- К Каравеловым! - воскликнул я, не задумываясь.
Где еще мог находиться любой примечательный человек, с которым надлежало познакомиться?
Мы прошли через типографию, постучали в дверь столовой (или горницы, как называл ее Ботев) и вошли к Каравеловым. В комнате находились Любен, Наташа и третий, ранее никогда не виденный мною человек.
Незнакомец и Ботев сделали движение друг к другу, мне подумалось, они сейчас обнимутся, но они обменялись лишь крепким рукопожатием.
- Прибыл? - негромко, но необычно радостно спросил Ботев.
- Прибыл, - как-то многозначительно подтвердил незнакомец.
Любен тоже улыбчиво смотрел на незнакомца.
- По этому случаю...
Но Наташа уже разливала вино.
Ботев поднял стакан.
- Будь здрав, - произнес он, обращаясь к незнакомцу.
- Будем, - ответил тот.
Мы выпили, сели.
- Познакомься, - сказал Ботев гостю и перевел глаза на меня. - Москвич, друг Аксакова, приехал сюда по зову своего славянского сердца.
Я смутился, я не был другом Аксакова, и вообще это звучало слишком торжественно.
Незнакомец приподнялся и протянул мне руку.
- Васил, - коротко назвался он.
- Васил Левский, - пояснил Ботев. - Он только что оттуда.
Мне не надо было объяснять - откуда. Левского не забывали в Бухаресте, болгарские эмигранты отзывались о нем с неподдельным уважением, хотя имя его всегда произносилось осторожно и вполголоса. Я слышал, что Левский в течение двух последних лет готовит народное восстание, что действует он в самой Болгарии, что он неуловим и вездесущ и что с каждым днем все чаще и чаще одно его имя становится призывом к действию. Для болгар Левский был не просто человеком, а человеком-знаменем, таким же, каким был для итальянцев Гарибальди. Я с нескрываемым интересом принялся рассматривать нового знакомого.
Среднего роста, стройный, он напоминал тонкий стебель камыша. Русоголовый и белокожий, с лицом, украшенным рыжеватыми усами, он проигрывал рядом с высоким и сильным Ботевым.
Левский тоже рассматривал меня. И чем дольше он смотрел на меня своими синими глазами, тем в большее замешательство я приходил.
Ботев с первого взгляда отыскивал в каждом человеке что-то хорошее. По-моему, он даже был склонен преувеличивать положительные людские качества. Ботев, да позволено мне будет так выразиться, романтизировал людей. А сидящий сейчас напротив меня Левский смотрел пытливо и спокойно. Это был взгляд реалиста, отлично все замечающего и трезво взвешивающего особенности привлекшего его внимание человека.
Неожиданно Левский усмехнулся:
- Так куда же вас влечет ваше сердце?
В его вопросе мне послышалась ирония. Похоже было, что он не любит красивых слов и не привык судить людей по одним словам.
Я смешался еще сильнее.
- Павел Петрович помогает нам в меру своих возможностей, - ответил вместо меня Ботев. - У него есть небольшие средства, и он даже субсидирует нас...
Левский еще раз внимательно на меня поглядел.
- Что ж, того, кто дает деньги и вооружает болгарский народ, можно считать болгарским патриотом, - задумчиво произнес он. - Иногда это даже важнее, чем самому стрелять по врагу.
Любен снова потянулся к бутыли с вином, но Левский предупредительно поднял руку.
- Погоди, сперва поговорим, потом мне надо отоспаться.
Только тут я обратил внимание, какой у Левского изможденный вид: щеки ввалились, бледное лицо отсвечивает нездоровой небесной голубизной.
Серьезный человек только что приехал, не успел даже отдохнуть с дороги, а его на тебе, знакомят с кем-то, не представляющим для него никакого интереса. Хотя в том не было моей вины, меня привел Ботев, должно быть, очень уж ему не терпелось показать мне Левского.
Тут мне на помощь пришла Наташа. Мягкая и добрая, она во многих случаях проявляла и находчивость, и такт, а в случае необходимости и волю.
- Павел Петрович, кстати, - сказала она, - только вчера доставили с оказией свежие газеты из Женевы. Я сразу подумала о вас. Поможете мне разобраться?
Она увела меня в кабинет Любена, и я занялся там не столько разбором почты, сколько чтением новостей.
Вскоре Наташа оставила меня, у нее всегда было множество дел.
Отвлек меня от чтения Ботев.