Облачившись в соответствии со своими убеждениями (носки были
выбраны чёрные, с красным мальтийским крестиком), Аникин прошёл на
кухню и размеренно выпил там чашку зелёного чаю. Затем он
закрыл все окна,
рассовал по внутренним карманам пиджака портмоне и паспорт, в боковой правый опустил мобильник (модный в то лето «банан»), обулся,
поставил квартиру на сигнализацию,
напоследок глянул в зеркало,
остался доволен увиденным в нём
и, прихватив на всякий случай зонтик,
вышел из дому.
Когда дверь захлопнулась за ним, часы в комнатах показывали ровно
десять.
Ох уж эти лифты в наших типовых жилых домах! Сколько вони и
бессмысленной переписки на стенах! Но и здесь тоже свой пункт ритуала: набрать полные лёгкие воздуха перед тем, как войти, нажать кнопку нужного
этажа, закрыть глаза и не дышать до тех пор, пока кабина не остановится и
двери её не раздвинутся. Тогда лифт точно не застрянет или не рухнет вниз, а
лёгкие получат хорошую тренировку.
Выйдя из подъезда, Аникин поздоровался с дворником и консьержкой, беседовавшими о чём-то своём у крыльца, и неспешным шагом направился к
остановке общественного транспорта.
Во дворе было спокойно и тихо – дом его стоял в глубине небольшого
микрорайона, расположенного в стороне от шумных магистралей города.
Позднее утро в таких дворах почти ничем не отличается от раннего – так же
безлюдно. Собачников и собак на детской площадке сменяют
немногочисленные мамаши или няньки с детьми, а так всё то же, только
освещение чуть поярче.
Между тем погода и правда оказалась превосходной: не холодно, не
жарко, но бодро. Грех, конечно, сравнивать горный воздух первой половины
девятнадцатого века с городским воздухом конца века двадцатого, но в
пасмурную погоду и сегодня в некоторых отдалённых районах Москвы – а
Аникин жил именно в таком районе – иногда под хорошее настроение
вспоминается известное лермонтовское выражение: «Воздух чист и свеж, как
поцелуй…». Впрочем, прервём цитату – за подобное сравнение нынче могут
приписать и склонность к педофилии. О, времена…
В газетном киоске, стоявшем рядом с автобусной остановкой, у давно
знакомой киоскёрши Илья Иванович приобрёл последний номер
«Коммерсанта». Женщина подала ему газету с нескрываемым недоумением
во взгляде – этот молодой симпатичный мужчина уже несколько лет подряд
покупал у неё только один и тот же еженедельник, публиковавший
подробную программу телепередач. И действительно, Аникин почти не
читал газет и журналов, а по телевизору лишь изредка, не чаще двух-трёх раз
в неделю, смотрел кино. Сведения случайного характера, льющиеся из СМИ, искренне полагал он, отвлекают от работы мысли и снижают остроту
ощущения жизни, а если не нарушать собственных правил, то по-настоящему
необходимая информация никогда нас не минует.
Зачем же тогда было брать эту газету? Он и сам толком этого не понял.
Может быть, для того, чтобы войти в потерянный за последние месяцы ритм, осуществив какое-то стандартное действие, характерное для делового
мужчины. Но это лишнее действие! Поймав себя на том, что сделал нечто
совершенно бесполезное и нарушившее правила и ритуал, он, чертыхнувшись, тут же свернул газету в трубочку и выбросил в урну, но
поздно – руки были в типографской краске. Возникла неучтённая капля зла –
следствие неадекватного поступка!