из сих клевретов ни рукопожатием, ни словом, ни кивком, а лишь осмотрел
весь строй со своего высока надменно, но в то же время вполне добродушно, что, наверно, означало довольство уровнем проявленных ими расторопности
и подобострастия. Тут из-за спины его выскочил и встал в строй
черноволосый мужичок в бордовом пиджаке, по всей видимости, открывший
ему дверцу, и именно этот проворный и был удостоен счастья первым
прикоснуться к сиятельной руке. Аникин оторопел: «Да это же Базилевс?!»
Переведя же взгляд с Синицына на «ауди», он удивился ещё больше: номер
на ней был той же области, что и на «мерседесе» Крытова.
Важный гигант же, дав подержаться за десницу свою всем остальным
стоявшим в строю мужчинам, неловко одёрнул пиджак и степенно
направился к входу в гостиницу, испуская при этом самодовольное величие.
Строй сразу же смешался и превратился в дружно семенящую за ним свиту, каждый член которой так и норовил подпрыгнуть повыше и заглянуть хотя
бы сбоку в начальственное лицо. Со стороны всё это выглядело комично и
забавно, но всё-таки вполне помпезно, чтобы тянуть на эпическую сцену
«Барин приехали!»
На левом лацкане пиджака проходящего мимо барина Аникин успел
рассмотреть значок члена Совета Федерации и тут же вспомнил: «Да это же
Алексей Всеволодович Дымов! Губернатор, которого Сергей Спиридонович
Крытов собирается подвинуть с регионального трона в декабре следующего
года методом демократических выборов. Да-да-да, сегодня в утренних
новостях передавали… Это, кажется, было какое-то интервью с ним… То-то
мне почудилось, что я его где-то видел совсем недавно. О чём же он там
говорил? Вот чёрт, забыл! Ах да! Что-то о необходимости инвестиций в
производственную сферу в противовес купи-продай. Да-да, так и выразился:
“Купи-продай”. Точно, он говорил, что собирается построить у себя в
области новый нефтеперерабатывающий завод. Завод, который будет
производить продукцию по европейским стандартам, - опознанный же
губернатор с облаком приспешников своих, пока длились припоминания
выпуска новостей, скрылся в здании; Аникин же, очнувшись, продолжил
движение к метро: – Вот был бы я наивным, то и подумал бы, наверняка, что
Базилевс слуга двух господ, которые сцепятся между собой на выборах, но я
же не могу позволить себе такой роскоши. Да и Базилевс явно не тянет на
столь изощрённое коварство. Так что я лучше просто запомню эту героико-
бытовую столичную сценку, а думать вообще не буду. Ох уж эти милые
моему сердцу московские пробки! И чего только благодаря им ни увидишь и
ни узнаешь!»
VI
Конец весны 1998 года. Вход в метро – бульвар цветущий.
Выставленные на продажу пучки разнообразной зелени, редиски, молодой
моркови и свёклы, легкомысленные букетики ромашек и ландышей, солидные букеты иностранных хризантем и роз, развесёлые кусты черёмухи
и сирени с обеих сторон тротуара начинались метров за двадцать до спуска
под землю и затем тянулись вдоль всей лестницы. А посреди этого
развёрнутого сытыми и довольными торговками бульвара между потоками
прохожих деловито расхаживал крошечный, не более восьмидесяти
сантиметров росту, чёрненький кудрявый мальчонка и на таком же
крошечном, как и он сам, баянчике наигрывал простенькую, но очень
приятную молдаванскую мелодию. Он вышагивал в такт своей музыке, потешно переваливаясь с ножки на ножку, и уморительно, как настоящий
деревенский гармонист на вечёрке, подмигивал всем, кто останавливал на
нём взгляд. Монеты и купюры сыпались в банку, привинченную к баянчику, почти непрерывно.