дверей метрополитена тянулась галерея преуспевающих, судя по их
беспечному и весёлому виду, ремесленников и уличных художников. В
центре этой импровизированной галереи трио из двух парней в очках и
миловидной зеленоглазой девушки со стекающими чуть ли не до талии
рыжими волосами, исполняло на скрипках и альте «Времена года» Вивальди.
Лежащий перед музыкантами раскрытый футляр альта был почти доверху
наполнен мятыми купюрами различного достоинства и происхождения.
Чуть дальше, там, где уже угасали звуки, виртуозно извлекаемые
смычками, профессиональное контральто без аккомпанемента выдавало «А
напоследок я скажу». Контральто принадлежало полной белокурой даме в
чёрном, с золотистыми блёстками, концертном платье. Говорят, в ту весну
оперные певцы из провинции за день зарабатывали в московском метро в два
раза больше своего месячного жалованья в театре.
За всем этим благополучно устроившимся в подземелье творчеством –
кассы. Два рубля, полупрозрачный зеленоватый пластиковый жетон, турникет и, наконец, наверно, самое интересное место в метро – эскалатор.
Лица,
лица,
лица.
Парад
лиц,
проплывающих мимо десятками, сотнями, будто кто-то специально решил
показать вам человеческие лица.
Интересны ли лица людей?
- Конечно! В каждом лице – Вселенная! – воскликнет восторженный
романтик.
- Ничего интересного! Они же все похожи друг на друга, как рубашки в
колоде! – усмехнётся циник.
- Всё зависит от Вашего настроения, - ответит склонный к
объективности реалист.
Кем Вы были в ту весну? Тем, другим или третьим? Или Вы были
настолько беззаботны, что теперь и не вспомните?
Что?!
Эскалатор уж больно короткий на «Китай-городе» со стороны Варварки?
ной.
аль-
ради-
ской
Таган-
на
ный
длин-
он
то
За-
А на площади Таганской всё стояло: дома, деревья в сквере посреди неё, столбы, рекламные щиты, автомобили и выхлопные газы от земли до неба.
Впрочем, нет, не всё – между этими неподвижными предметами текли и
текли, сливаясь, расходясь и вновь сливаясь, и вновь расходясь, разнокалиберные струи прохожих: москвичей и гостей столицы. И если
кому-то не хотелось быть каплей в этих ручейках и потоках или шагать по
длинному безликому подземелью, то он выходил из метро сразу