три часа, да под хорошую и обильную еду? Аникин даже не забыл в кабинете
зонт, и официантке не пришлось удивлять прохожих узбекским одеянием.
Вечер, по их представлению, только начинался, и обоим хотелось
продолжения банкета. Ни один из них не был пьян, только приятная
расслабленность и лихая безбашенность наполняли их здоровые и молодые
организмы, и они, развалившись на заднем сидении купавинского
служебного «вольво» апельсинового цвета, велели подать их на Зубовский в
«Распутин».
Однако когда машина подъехала к Таганской площади, Купавин резко
изменил культурно-развлекательную программу.
- Стоп, Степаныч! – обратился он к водителю. – Сейчас катим в
«Манхэттен», - и пояснил для Аникина: - Я же совсем забыл, там сегодня
Серёжа Пенкин поёт.
- А на нас там занято? – спросил Аникин.
- Спокойно, пан султан! У нас везде всё схвачено! Если что, нам
организуют приставные стульчики!
Сева достал телефон и нажал кнопку автонабора.
- Алле! – сказал он совершенно серьёзным и трезвым голосом, энергично
растянув «а», спустя полминуты. – Говорят, у вас там, на полуострове
Манхэттен, сегодня Серж Пенкин поёт, это правда? О! Это прэлэстно! Мы
вот с приятелем проездом в Москве, из Тувы в Лондон добираемся, вечер
вдруг выдался свободный, очень хотели бы и повнимать, понимаешь, и
полицезреть. Соседи по юрте говорили, что очень, ну очень замечательно
поёт!
Трубка ответила, Сева озадаченно сморщился, и, выслушав что-то ещё, перебил её:
- Да нет, приятель, такого не бывает! Ну что ты мне рассказываешь!
Давай, я сейчас подъеду, и мы всё обсудим на месте.
Трубка опять что-то сказала. Сева улыбнулся и продолжил общение с
ней:
- Хорошо, давайте вашего старшего менеджера, что ж делать, - трубка
пискнула, и из неё отчётливо послышалась мелодия «Интернационала».
Ожидая, когда она снова заговорит на русском языке, Сева рассеянно
молчал. Наконец гимн воинственно настроенных пролетариев прервался, отставной майор наш встрепенулся и снова собрал морщины на лице, но не
надолго, потому что спустя несколько секунд завосклицал:
- Всё-всё-всё! Я согласен! Спасибо! Запишите на сэра Купавина!
Слова эти он произнёс, когда они уже поворачивали с Варварки на
Москворецкую, где на первом этаже всё той же гостиницы «Россия» и
располагался ночной клуб «Манхэттен», популярный в то время не только у
сексуальных меньшинств, как судачили позже, но и у расплодившегося в
Москве среднего класса.
На входе бритоголовое тело, втиснутое в чёрный костюм, деловито
обшарило приятелей с головы до ног рамкой (о фейсконтроле тогда ещё
понятия не имели). Не обнаружив ничего интересного для себя, оно
удовлетворённо кивнуло самим собой, и тут же откуда-то подскочил
элегантный гуттаперчевый блондин лет двадцати пяти и почти запел с
таинственным придыханием:
- Добрый вечер, господа! Я уже понял, это Вы только что звонили, а я
уже поджидаю Вас! Пройдёмте, мы подготовили для Вас самый уютный
отдельный столик в нашем заведении!