День у главы охраны начальника ГлавПУра интенданта 2-го ранга Грязева выдался нервный, суматошный. Выполняя задачу командования, Василий Семёнович обошёл здание. Прислушивался то к одной, то к другой группе попаданцев, иногда задавая наводящие вопросы.
Известие о перемещении во времени люди приняли по-разному. Окончательно осознав, что на дворе не 2019, а 1939 год, что возможно, никогда уже не свидятся с родными и близкими, в поведении, эмоциях и реакции на событие попаданцев произошли заметные изменения. Одни впали в ступор, замыкались в мыслях, ни с кем не общались, тяжело переживая горечь утраты. У других началась истерика, время от времени они бросали какие-то несвязанные фразы, рвали на голове волосы и заходились в истошном крике. Кого утешали, говорили ободряющие слова, кому-то давали успокоительное. Постепенно истерика сошла на нет. Третьи воспринявшие новость спокойно, с деланным равнодушием, общались с единомышленниками, строили планы на будущее. Были и четвёртые, и пятые, и так далее, но единицы иих в конечном итоге погоды не делали. Реакции сводились к одному из основных вариантов.
Паникёров и замкнувшихся в себе Грязев обходил стороной. Лезть к таким людям в душу с расспросами и беседами ещё рано, пускай успокоятся, приведут мысли в порядок. Самая многочисленная группа, стоически перенесшая новость обсуждала открывшиеся перспективы.
Но, и тут не было единства. Одни предлагали воспользоваться возможностями и получить славу и деньги.
— Послушайте! — вещал мужчина в синих, изрядно потёртых брюках, линялой светло-голубой рубашке и с серьгами в ушах
— У нас грандиозная фонотека: Пахмутова с Добронравовым, Высоцкий, Окуджава, Антонов, «Любе» наконец. — Ярился он. Передаём слова и ноты, оформляем авторство на себя и дело в шляпе. Так же поступим и с книгами. Славу с деньгами разделим по-честному, на всех.
— Нельзя начинать новую жизни с воровства! — возражала женщина, одетая в строгий серый костюм, состоящий из прикрывшей колени юбки и двубортного пиджака.
— Какое воровство? У кого? — гнул свою линию потрёпанный. — Нельзя украсть то, чего нет и в помине. Одни авторы с композиторами ещё не родились, другие о творчестве даже не помышляют. Вырастут — ещё напишут, может даже и лучше. — разорялся обладатель рваных штанов.
— А если мы убьём в людях дар? Послушают собственные песни, решат, что лучше не напишут, и страна не узнает имён и засохнут таланты.
— Настоящие творцы так и не реализуют себя. — не сдавалась дама.
— Да быть такого не может! Творческий дар даётся свыше и судьбу не изменить. Хорошо, не хотите песни, можно передать фильмы. Подправим титры и вперёд. — напористо продолжал мужчина.
— А через десяток лет настоящие актёры начнут в них узнавать себя? И как тогда выкручиваться? — в спор вмешался молодой человек, до этого спокойно выслушивавший аргументы сторон.
— Возьмём иностранные. «Звездные войны», например. — парировал оборванец.
— Не будут их смотреть, время не то. — подвела итог дама.
— Да как же не будут. — горячился подошедший парень. — Дарт Вейдер писанный фашист.
Грязев внимательно слушал, мысленно отвергал предложения страждущих денег и почестей, соглашался с их оппонентами. После перешёл к другой группе, внимательно прислушиваясь к беседе двух продавцов, одетых в спецовки магазина стройматериалов.
— Зря, конечно, Логинов отказался отряд на финскую отправлять. Как ни крути, а знаний у нас поболе будет. Я в армии, к примеру — замкомвзвода был, в танковых войсках. А здесь и с ротой справлюсь. Всяко буду не хуже нынешних.
— Слышь, «замок», ты за рычагами здешнего танка хоть раз сидел? Не на диване, за ЭВМ, а в настоящем танке? Думаешь, раз в «танчиках» мастер, так и с настоящим справишься? Нет, начальник правильно сказал, нечего нам там делать.
— Предлагаешь сидеть на месте ровно, не вмешиваться и смотреть, как гибнут наши пацаны? — сержант запаса скрипнул зубами и сжал здоровенные кулаки.
— Нет, Толя, не предлагаю. — продолжил сержант. — Моя бы воля — организовал здесь сержантские курсы. И сами бы научились, и местных поднатаскали. Надо ещё в планшете порыться, глядишь, что-то нужное найду. А ты в «танчиках» своих поищи, в них кажись справочники были. — предложил приятель. — Сам хочу нашим помочь, вот только не знаю, как. Эх, кабы сюда не ТЦ, а танковая дивизия провалилась, вот это было бы дело.
— Наверное, ты прав. Я то учился на одних танках, а здесь техника другая. Да что танки, тут бы со стрелковкой разобраться. «Калашей» тут нет, и вряд ли в обозримом будущем они появятся. Ладно, пошли, хоть информацию поищем.
И приятели пошагали на рабочие места.
Впечатления от происходящего захлестнули разведчика. Ему захотелось немного отвлечься, перекурить и собраться с мыслями. Охрана беспрепятственно выпустила его на улицу, и тихонько скрипнув входной дверью, Грязев вышел на крыльцо. Достал из мятой пачки папиросу, размял её, чиркнув спичкой — прикурил, затянулся горьким дымом и услышал голоса очередных попаданцев.
— Кеша, валить отсюда надо, срочно!
— Боря, не делайте нервы. Куда отсюда свалишь и на чём? Это тебе не Сургут двадцать девятнадцать, с транспортом туго. Видел на чём здешнее начальство летает? Вот это и есть лучший образец здешней мысли. А пешком далеко не уйти.
— И что делать? Ждать, когда в армию забреют, а потом с одной винтовкой на троих от немца отбиваться? Не хочу! Мне та эсэсэсэрия поперёк горла была, а эта — тем более. В штаты надо рвать, или в Европу!
— Борис, какая нахрен Европа? Слышал, что говорят? На дворе тридцать девятый год, немец вот-вот всю Европу под себя подомнёт…
— Можно сразу в Германию рвануть.
— На хрена? Немцам что, только пары грузчиков и не хватает? К тому же у нас нет никаких документов. А без них нас сразу сцапают, да в кутузку посадят. Ну и на профиль свой посмотри. С таким фото дорога одна — в лагерь.
— Нормальный у меня профиль! Да не будут немцы сажать каждого обладателя сомнительного фейса. Брехня это всё коммуняцкая. Но, документы — это серьёзно. Нужна легенда. Может лучше в США?
— Хлестать вискарь заместо водки? — хохотнул Кеша.
— Вообще-то у меня неоконченное высшее! — привёл очередной довод Борис.
— Фил олух, что ли? Очень оно пригодится. — хохотнул Кеша, — Ты и английского толком не знаешь.
— Фигня! Наберём телефонов, планшетов, прочей лабуды, станем богачами.
— А как же досмотр?
— На корабль тайком проникнем, без всякого досмотра! — продолжать убеждать приятеля Борис.
— В начале надо как-то до порта добраться. — возразил Кеша.
— Фигня! Попутками до Ханты-Мансийска или Тюмени, а там ищи ветра в поле!
— Какие, нафиг, попутки? — отбивался скептик. — Где ты их видел?
— Дёрнем авто у наших. Доедем до цивилизации, там бросим.
— А где горючку взять? Тут автозаправок нет. Если уж так неймётся, лучше дождаться весны, а там — на корабле.
Дальнейшего обсуждения Грязев дожидаться не стал. Тихонечко, чтобы не побеспокоить спорщиков, он вернулся в здание, потирая озябшие руки и плечи.
— Замёрз? — участливо спросил охранник, — Сходи в ресторан, горячего поешь.
Василий только сейчас понял, что проголодался и, поблагодарив ВОХРовца, скорым шагом двинулся к неработающей лестнице эскалатора.
В зале одного из немногих работающих кафе было многолюдно, очередь вилась вдоль линии самообслуживания и подходила к входной двери. Василий Семёнович встал в конце и мысленно начал составлять доклад. Не прошло и минуты, как очередь выросла ещё на двух человек: юноши, по всему видно — друзья, пристроились к хвосту и взяли в руки подносы. Грязев прислушался и к их разговору:
— Коль, а у тебя прадед кем был? — спросил паренёк, стоявший сразу за интендантом.
— До войны — лётчиком в ГВФ — в Гражданском воздушном флоте то бишь. Летал в наших краях. А после к Голованову перешёл, в дальнюю бомбардировочную. А твой, Лёш, где?
— Бабушка по секрету рассказывала, что дед из «благородий», дворянин вроде. Говорила, что два «егория» у него было, Анна, да Станислав, оба с мечами и бантом. Сунулся было у деда уточнить, так он так зыркнул, что дар речи пропал. На Отечественную Алексей Саныч в сорок первом добровольцем ушел, в пехоту, под Москву. Вернулся майором, комбатом. Ордена Невского, Кутузова, Звездочка, да Знамя, плюс две медали «отважные». Демобилизовали только в 1947. Дед приехал, так дочку с сыном в первый раз и увидел. Двойняшки они, через два месяца после призыва родились. Жаль, пожил потом недолго. Я в прошлом году специально в Москву ездил, боевой путь деда Алексея восстанавливал. Зато сейчас встретились, может иначе жизнь у всех нас и сложится. Эх, жаль на войну не махнуть, запретили.
— И что нам там делать?
— Коль, ты послушай: мы перворазрядники по пятиборью, почти сдали норматив «мастера» по биатлону, без пяти минут чемпионы соревнований квадрокоптеров, и ты спрашиваешь «что делать?».
— Лёшка, война — не чемпионат, мишень ведь не отстреливается. Да и стрелять в живого человека боязно.
— А как же наши деды? Что думаешь, им было не страшно? Ничего, наловчились. Так и мы научимся.
— Лёш, ты же знаешь, у меня жена молодая, как же я её брошу, да на фронт сбегу?
— Нет, Коль, одну Ольгу оставлять нельзя.
— Лёш! А Настька, провизор из аптеки, тебе кем приходится?
— Сестричка.
— Ты же говорил, что в семье один. Откуда сестра? — не поверил Коля.
— Мои бабушка с дедом, для неё прабабушка и прадед. Настя наследница по старшей линии, мой батя — младший сын. Понял? — несколько сумбурно пояснил Алексей.
— Блин, всё смешалось: бабушки, дедушки, братья с сёстрами, да внуки с правнуками, прям индийское кино. Нет, то, что родная кровь — видно, но как-то непривычно. Внук и правнучка, а почти ровесники.
— Бывает. А ещё бабушка Настеньке дар передала.
— Лёш, ты бы с фантастикой завязывал, а! Тут и так реальность, как в сказке…
— Молодые люди, — обернулся к друзьям Грязев, — А что такое квадрокоптер?
— Небольшой беспилотный летательный аппарат, оснащённый видеокамерой. — коротко и ёмко бросил Николай.
— То есть, летает по определённому маршруту, а плёнку проявляют после приземления? — уточнил интендант.
— Конечно же нет. Изображение сразу поступает на экран к оператору, который и управляет «квадриком». Изображение можно как приближать, так и удалять. Если «квадрик» с тепловизором, то работать можно хоть ночью, хоть в тумане. Видимость хуже, но разглядеть можно. — ответил Алексей.
— А тепловизор? — не отцеплялся военный.
— Фигня такая, реагирующая на тепло. Опытный оператор враз распознает, что перед ним: машина, животное или человек. Хорошая штука, но жутко дорогая. У наших охранников такие.
— Ага. — задумчиво сказал Грязев, — А кроме разведки, чем такая штука полезна?
— Например, можно гранату в печную трубу закинуть. Прикольно. На соревнованиях так и делали.
В этот момент очередь подошла к раздаче, и Василий с ребятами принялись заказывать блюда. Быстро заполнив поднос яствами, в поисках свободного места Грязев осмотрел зал. Искомый свободный столик нашёлся быстро, и командир двинулся к нему. Ребята тоже подхватили подносы, но направились в другую сторону, присоединившись к шумной молодёжной компании.
Как только Василий аккуратно расставил тарелки и присел за стол, к нему обратились с вопросом:
— Свободно?
Грязев поднял глаза. Перед ним стояли три охранника, державшие уставленные тарелками подносы.
— Да, садитесь.
Троица шустро расселась и молча принялась хлебать первое. Расправившись с супом, старший в команде спросил:
— ГРУ? ГБ?
— Не понял вопрос? — недовольный тем, что его оторвали от обеда, спросил Василий.
— Извините нашего друга, мы не представились. — подал голос невысокий блондин с цепким взглядом, — Невоспитанного типа зовут Александром Швецовым, уничтожителя бифштексов — Лёней Павлюченко, а меня — Василием Зайцевым. Наш неотёсанный друг хотел узнать из какого Вы ведомства: военная разведка или госбезопасность.
— ГИнтУ. Главное интендантское управление. — проскрипел Грязев.
— И как я сразу не догадался! — Зайцев притворно хлопнул себя ладошкой по лбу, — По эмблемам же видно. Перекрещенные серп с молотом — знак интенданта! Кто ещё может охранять начальника ГлавПУра, как не тыловик.
— Вы тоже снабженцы? — удивленным голосом уточнил интендант.
— Не совсем. Работники тыла — так будет точнее. — балагурил Зайцев. — Коллега…
— Интендант второго ранга Грязев Василий Семёнович. — отчеканил командир.
— Очень приятно! Василий Семёнович, не подскажете, к кому можно обратиться за путёвками в заснеженные снега Финляндии?
— Какими такими путёвками? — оторопело переспросил начальник охраны. — Да туда и не попасть.
— Какая жалость. — протянул Зайцев, — Может замолвите словечко, вдруг какой «горящий» тур подвернётся. Мы бы с друзьями в миг собрались, давно мечтаем посетить эти края.
— Дело какое или так, поглазеть? — увидев тяжёлые взгляды соседей, Грязев понемногу начал понимать ситуацию.
— Должок за ними, закрыть бы надо.
— Большая сумма набежала?
— Немаленькая. — сурово отозвался Шевцов, — Вы бы похлопотали перед товарищем Мехлисом, время поджимает.
С сожалением посмотрев на недоеденный десерт, Грязев взял стакан с компотом, сглотнул содержимое, встал и обратился к Зайцеву:
— Где можно нормально поговорить?
Поднявшиеся с мест сотрапезники принялись убирать посуду со стола.
— Пойдёмте Василий Семёнович, провожу, — предложил Зайцев. — Ребята догонят.
Пройдя лабиринтом коридоров и лестниц, Грязев с охранниками вошли в пустое помещение.
— Товарищ Грязев, просьба к Вам, — продолжил Зайцев. — Отправьте нашу группу на фронт. — обратился с просьбой Зайцев.
— Не могу, — развёл руками интендант. — Прав таких не имею. Обращайтесь к товарищу Логинову.
— Командира конечно, попросим, уверены — «добро» будет. Но, без положительного решения местного командования на фонт не попасть. — поддержал друга Павлюченко.
— Что вас так туда тянет? Думаете, без вас не справятся? — Грязев никак не мог понять стоящих перед ним людей.
— Знаем, как справятся. Финны на днях госпиталь вырежут. Никого не пощадят, ни женщин, ни раненых. — Павлюченко привёл очередные доводы, — Историю финской ещё не читали?
Интендант отрицающе помотал головой.
— Прочтёте. Страшные там дела творятсяь, товарищ командир. Чтобы этого не случилось теперь, просим — отправьте команду на помощь. Группу подберём и снарядим, Кастыма — уговорим. Заодно и личный счёт закрыть. У Сани Швеца — бабушка ленинградка, блокадница, одна из всей семьи выжила.
У Васьки — предки родом из Карелии, — жёстко бросал слова Леонид. — Из большой семьи, одна прабабка и выжила. Остальных финны голодом уморили. В лагере.
— Ничего не понимаю! — сокрушенно развёл руками Грязев, — Как белофинны Ленинград в блокаду взяли? Откуда лагеря в Карелии, если это наша земля? Помогли англичане? Норвежцы, датчане и шведы? Допустим., хоть это и капля в море. Но ведь и Красная Армия не стоит на месте. Пусть не через месяц, так через два, возьмём эту проклятую линию Маннергейма. После финнам не устоять, хоть с помощью, хоть без.
— Товарищ интендант, Лёня малость поторопился. И блокада, и лагеря будут, но позднее. В другую, более страшную и долгую войну. — поняв, что друг совершил оплошность, вмешался в разговор Швецов, — мы понимаем, что Великую Отечественную не предотвратить, фрицы всё равно полезут. Но можно хотя бы финнов вразумить, раздолбать их так, чтобы впредь неповадно было. Глядишь, и не будут они немцам так рьяно помогать.
Понимая, что охранники многого не договаривают, не иначе как Логинов запретил, интендант решил привести ещё один довод:
— И что такого вы можете сделать втроем? На фронте воюют тысячи бойцов, полки дивизии, армии и вдруг появляются «три мушкетёра» и всё сразу изменится?
— Почему это втроём? — возразил Зайцев, — воевать готовы все наши. К тому же опыт, что немаловажно и оружие какое-никакое найдётся, плюс тактические наработки, о которых местным ещё ничего не известно. Поверьте, польза, и не малая, от нас будет. Даже в той же разведке, на которую нынешние начальники рукой махнули.
Грязев скрипнул зубами, немного подумал и ответил:
— Я доложу товарищу Мехлису. Надеюсь, возражений не будет. Ну а вы доложите Логинову. От его голоса и позиции зависит многое.