Самолёт, привезший в Москву Мехлиса с попаданцами приземлился на Центральном аэродроме имени М.В. Фрунзе. Выскочивший на лётное поле Круглов, мазнул взглядом по цепочке курсантов, выстроившихся вокруг летательного аппарата, сладко потянулся и уточнил у Мехлиса:
— Товарищ Армейский комиссар, где это мы. На Тушино не похоже, вроде как центр Москвы.
— Угадали. Это Ходынка. — ответил Лев Захарович, — Сейчас подойдёт транспорт, погрузимся и поедем отдыхать.
— А подарки куда? — полюбопытствовал Интендант.
— Во Второй дом.
— Это на Красную площадь что ли? — уточнил Кнутов, — Бывал. Там штаб тыла стоит[1]. Местные рассказывали, что там такие здоровенные подвалы, что грузовик спокойно проедет. Как же Вы Хрулёва уговорили?
— Никак. — буркнул Мехлис, — Ему Нарком приказал. Обещали выделить помещение и охрану приставить.
— Лев Захарович, в сопровождении и на охране будут мои люди.
— Не доверяете? — вспыхнул Комиссар, — Там вообще-то «кремлёвцы» охраняют, проверенные люди.
— Не хочу лишних глаз. Ничего страшного, смену организуем, несколько суток в карауле постоят, ничего не случится.
— Ага, а как они вовнутрь попадут? Не пустят ваших.
— Так давайте с ними поедем. — выдвинул очередную идею Кнутов, — Свяжемся с начальством, по команде должны пропустить.
— «Свяжемся с начальством» — передразнил Мехлис, — Не буду я Хрулёва просить, ещё чего. Хотя ладно, позвоню командиру «кремлёвцев», он и решит.
— А после куда? В гостиницу дома Советской Армии? — поинтересовался Кнутов.
— Не выйдет, — ответил Лев Захарович, — Она ещё не достроена. Товарищ Ворошилов обещал помочь заселиться в «Москву».
— Класс! — ответил довольный Александр, — Всегда мечтал там пожить. Да и удобно: до Второго дома и Кремля рукой подать. Пешочком минут пять.
Резкий порыв ветра бросил в лицо начальника ГлавПУра горсть снега. Мехлис отвернулся и в этот момент из темноты вынырнула вереница машин. Две легковушки и автобус повернул и остановились в стороне, а три "ЗиС-5" выстроились друг за другом, готовые в любой момент встать под погрузку.
Следом за машинами появилась и выгрузочная команда: три десятка курсантов под командованием капитана.
— К машине! — скомандовал Кнутов, обратившись в темноту салона самолёта.
На взлётную полосу горохом посыпались бойцы СпецНаза. Последней, как королева, выплыла Рая Горбачёва. Окинув взглядом окружающее пространство, они сморщила носик при виде машин, но благоразумно промолчала.
— Зайцев, Глухов, Швецов, Павлюченко — ко мне. — приказал Интендант и дождавшись подчиненных поставил задачу: — Убываете сопровождающими, Швецов — старший. Машины поставят в подвал, заступите в караул. Возьмите ИРП[2], с питанием решим позже.
— Слушаюсь. — ответил Швецов за всех.
Подарки перегрузили быстро. Не прошло и получаса, как колонна выстроилась и двинулась в сторону Кремля. Мехлис с Кнутовым сели в головную «Эмку» и продолжили неспешный разговор:
— От нас, наверное, домой, Лев Захарович? — спросил Кнутов.
— Нет, Нарком записал нас на приём, — Мехлис пальцем показал вверх, намекая на того, с кем они будут общаться, — Надо обсудить ряд вопросов.
— Понял. — поняв, что в присутствии водителя лучше помолчать, Кнутов уставился в окно. Проплывающие мимо тёмные громады домов, редкие, тусклые фонари, снежные сугробы, да чёрные, словно вырезанные из бумаги, стволы деревьев. Вот и всё, что увидел Александр в боковое окошко. Повезло ещё, что в салоне было тепло и окно не затянуло льдом. Иначе так бы и пришлось всю дорогу рассматривать причудливые узоры, нарисованные морозом.
У Манежной площади колонна разделилась: передняя «Эмка» и грузовики двинулись дальше, остальные легковушки и автобус подъехали к гостинице «Москва». Первый этап длительного путешествия подошёл к своему финалу. Дальнейшее виделось как в сказке: чем дальше, тем страшнее…
***
Андрея Николаевича Королёва (он же «Цезарь») и Павла Александровича Пахотина (в студенческой среде — «Трактор») поселили в один номер. Оценив взглядом скудное, по меркам XXI века, убранство номера: две широкие, застеленные свежим бельём, кровати, покрытый тяжёлой скатертью стол, два стула, графин с водой, да пара стаканов, Цезарь произнёс:
— Н-да, скучновато. Ни тебе холодильника, ни тебе телевизора. Что делать будем.
Оседлавший стул Пахотин посмотрел куда-то вдаль и философски ответил.
— Жизнь покажет.
Потом оживился и предложил другу:
— Николаич, может по пятьдесят? За прилёт…
Королёв молча открыл портфель, достал из него бутылку «Арарата» и водрузил коньяк на стол. Затем покопался ещё немного и на свет появилась парочка бутербродов с колбасой.
— Вот это дело! — в предвкушении Павел потёр ладони, — Я ща!
Нырнув в свой портфель, Пахотин достал ещё два бутерброда и пластиковый контейнер, заполненный нарезанными ломтиками сыра.
— Как плебеи, че-с слово. — проворчал Цезарь, разливая коньяк по стаканам. — С приземлением!
Друзья сдвинули стаканы и махом опрокинули в себя жидкость. Молча добавили ещё по чуть-чуть и повторили процесс.
— М-м-м-м, нектар! — почмокал губами Пахотин.
— Угу, — ёрничая отозвался Цезарь, — Его только стаканами пить.
— Да ну тебя. — отмахнулся Павел и уставился в окно.
Пялиться в темноту было неинтересно, и Пахотин водрузился на подоконник.
— Андрюх, как думаешь, мы здесь одни?
— В каком смысле? Слушают ли нас? — лениво отозвался Цезарь.
— Нет, я в другом смысле. — Пахотин очертил рукой замысловатую фигуру.
— Во Вселенной? Этого я брат не знаю. «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, это науке неизвестно». — отшутился Андрей.
— Да нет же! Я про нас, путешественников во времени. Одни мы здесь или есть ещё кто?
— Откуда. — ухмыльнулся Цезарь. — Думаешь, что таких горемык здесь пруд пруди? Откуда? Мы и сами-то непонятно как здесь очутились.
— А может мы маленькая часть огромного эксперимента. Учёные запускают людей в прошлое то поодиночке, то группами… — мечтательно ответил Павел.
— Ага, подводными лодками, авианосными группами, дивизиями, да торговыми центрами. Делать им больше нечего. Зачем? Смысл-то в чём?
— Как в чём? — Пахотин соскользнул с подоконника, — Историю поправить, страну спасти, предкам помочь, науку двинуть.
— А сами местные этого не могут. Ага! Все вокруг дураки, и только мы такие умные, все в белом стоим. — с ядовитым сарказмом ответил Цезарь.
— Нет, предки не глупые. У них есть и опыт, и смекалка, и жизненная мудрость. А мы, попаданцы, только подсказываем, даём направление, открываем глаза на некоторые, очевидные для нас, но не замечаемые местными, вещи.
— Допустим. И кто, например? Кассандру с Нострадамусом и прочих юродивых можешь не вспоминать. — оживился Андрей.
— Почему же? Самые яркие представители. Но, хорошо. Нырнём вглубь веков, раз уж ты первый начал. — Пахотин слегка опёрся о крышку стола и принял позу трибуна, — Леонардо да Винчи, Микеланджело, Ньютон, Ломоносов… — начал перечислять Павел.
— С Леонардо соглашусь, остальные — мимо. — возразил Цезарь.
— Коперника с Джордано Бруно тоже вычеркнешь? — не сдавался Пахотин.
— Угу. Заодно и Колумба.
— То есть все учёные доморощенные и попаданцев среди них нет.
— Ладно, ладно. Ломоносова с Ньютоном можешь вернуть. Кто ещё? — уточнил Андрей.
— Кулибин — однозначно. — продолжал Павел.
— Только учёные?
— Конечно же нет. Считаю, что все выдающиеся личности или попаданцы, или общались с путешественниками. Причём попаданцы не в прямом смысле, как мы. К кому-то душа переместилась, сознание или что-то ещё. Взять, к примеру Суворова.
— Блин, он здесь причём? — спросил ошарашенный Цезарь.
— Слушай: простой интендант, начпрод части, и вдруг стал выдающимся полководцем. Ты второго такого знаешь?
— Угу. Кнутов. Нет бы тушёнку выдавать, а он всё в бой рвётся.
— Это мелочи. Интендантов, командовавших полками и Великую Отечественную хватало. Я про масштаб личности.
— Допустим, Суворов, фиг с ним. Ещё?
— Ушаков и Кутузов. — Павла затягивала эта игра.
— Подожди, начинаю догадываться о методе отбора. Гениальный флотоводец, в детстве не видевший моря и больной, пожилой фельдмаршал, одолевший юного гения войны. Так? — поинтересовался Андрей Королёв.
— Ну, так. Хорошо, возьмём из нашего времени. Жириновский…
Королёв, сделавший в это время глоток воды из графина, чуть не поперхнулся. Поставив посуду на стол, он замахал руками, пытаясь откашляться. Придя в себя, он уселся на стул, закинул ногу на ногу и с улыбкой сказал:
— Ну ты брат даёшь! Советского полпреда в ООН попаденцем назвал!
— А чё, всё по классике. Песни пел? Пел. Партию создавал? Ну, пытался, а народ бы за ним пошёл. А сколько его предсказаний сбылось? — перечислил Пахотин.
— У Владимира Вольфовича ясный ум, незашоренный взгляд, глубокие знания и прекрасно подвешенный язык. Согласен, таких людей — единицы. А как он америкосов носом водил… улыбаясь вспомнил Королёв
— Было дело, — поддержал друга Паша, — Его выступления на заседаниях в ООН — это целое представление. Правду резал, аж искры летели. А когда американцы попытались лишить его права голоса, он со словами «Хрен вам, подонки!», встал и вышел из зала.
— Ага, а вслед за ним китайцы и прочие соцстраны. Помню трансляцию: дипломаты стоят, перешёптываются, никто толком перевести не может. Но, нет. «Однозначно!», как говорит Владимир Вольфович. Давай ещё! — подначил Цезарь.
— А ещё гениальные музыканты и спортсмены.
— Паш, это ты точно хватил. Я ещё соглашусь с братьями Люмьер или авиаконструкторами. Но, спортсмены с музыкантами… У них ни знаний, ни опыта, только талант и упорные тренировки.
— Ладно, к творческим личностям мы ещё вернёмся. Я сейчас уверен, что и наш СССР спасли попаданцы!
— Ха-ха-ха-ха!!!! — залился смехом Цезарь, — Нет, за это надо обязательно выпить! Надо же! Вот фантазёр!
Королёв живо разлил янтарную жидкость, друзья выпили и зажевали бутербродами.
— Никаких фантазий, только логика. — прожевав продолжил Пахотин, — Вот ты помнишь неожиданный уход Брежнева?
— Спрашиваешь! Когда в семьдесят седьмом Леонид Ильич заявил, что просит освободить его от всех должностей, у народа такой шок был! Ещё бы, «золотая эпоха»! Сколько всего понастроили, какой скачок был. И это после «кукурузника». Романов тоже ничего, народ ещё шутил, что опять Романовы на троне. — окунулся в воспоминания Цезарь.
— Ну да. А после, когда Генсек начал чистку в Грузии и Средней Азии, стали говорить, что «какой же он Романов? Рюрикович! Грозный!». — со смехом дополнил Пахотин.
— Было. Ну и что? У Брежнева возраст, да и здоровье, говорят, пошаливало.
— Нормально так шалило, что до девяносто седьмого дожил. 91 год, шутка ли. Мог ещё руководить и руководить. Сколько ему в 1977 было-то? Семьдесят один год. — сосчитал возраст Генсека Павел.
— Тоже немало. Если бы остался — ничего не изменилось. — пожал плечами Андрей, — Поруководил бы ещё лет пять и спокойно ушёл на пенсию. Так же пришли бы Романов с Машеровым, и разделили должности. Где там попаданец?
— А если бы здоровья не хватило? Допустим, Брежнева отравили…
— Ага, Калигула с семейкой Борджиа тайно проникли в Политбюро. Тогда это попаданцы из прошлого, мы же говорим про будущее! — со смехом предположил Андрей.
— Я не знаю. Может обезболивающие вредные давали или ещё что…
— Ну да, медали с орденами. Парочку звёзд героя Советского Союза и орден Победы на юбилей. — с сарказмом предположил Королёв.
— Это ты брось! Что он, бутылка коньяка, звездами увешиваться. А про орден Победы лучше вообще не шути. Это тебе не значок и не цацка юбилейная. — оборвал друга Павел.
— Ну я не знаю, что ещё предположить. Дочь драгоценности гребла, как не в себя, например. — задумчиво предложил Андрей.
— Ну да, на пару с женой министра МВД и певицей Зыкиной. Ты не анекдоты придумывай, а что-то дельное предлагай. — надулся Павел.
— Так я и предлагаю. Шутки шутками, а поступи кто-нибудь так, народ бы не понял. Вон как ты за орден вступился.
— Просто ты уже через край хватил. Что-то мы отвлеклись. Давай для ясности ума ещё по пять капель… — Пахотин предложил мировую.
Друзья повторили знакомую процедуру наполнения тары, вновь тихонько брякнули стаканы. Закусив бутербродом с сыром, Павел продолжил тему:
— Андрюх, что-то мы отвлеклись. Не помнишь, почему мы про ордена заикнулись?
— С твоих слов получается такая свистопляска: Брежнев болеет, его травят, и Генсек теряет связь с реальностью. «Отравители» сознательно обвешивают его наградами, чтобы позлить народ. Если вспомнить, что Романов начал с того, что показательно «зачистил» несколько республик, то картина становится всё менее и менее благополучной. Я же помню, какие хищения вскрылись. Народ вспомнил было про тридцать седьмой, а когда вскрылись подробности — сразу затих. И ликвидацию национальных республик принял спокойно. Если бы этого не произошло, в экономике появляется дыра. Плюс, появляется возможность раскрутить национальный вопрос. И тут приходит Хрушёв номер два… — Цезарь серьёзно задумался.
— Ну и что? Подумаешь, ещё один «кукурузник». — не понял друга Пахотин.
— Смотри: приходит молодой руководитель, свободно общающийся с народом, с подвешенным языком, но ни бельмеса не понимающий. Эдакая кукла, в чужих руках. Что он сделает? Начнёт петь с чужого голоса. А если это враги?
— Послушай, Андрей, какие враги? Откуда они взялись в ЦэКа?
— Паш, вот смотри: директор завода или секретарь обкома. Всю жизнь пахали, достигла определённых высот. А дальше что? Пенсия? Пусть и персональная, но маловато будет. Госдачу заберут, — Королёв начал загибать пальцы, — Служебную машину тоже, отовариваться придётся в обычных магазинах, стоя в очереди с рядовыми покупателями, прибыль от предприятия идёт в бюджет, а ему — крохи, в виде зарплаты, да ещё и по наследству ничего не передашь Всё государственное.
— Реставрация капитализма! — охнув догадался Пахотин.
— Она самая. Конечно, может я и утрирую, но такая вероятность есть. Остаётся вопрос: где найти попаданца?
— Рядом с Брежневым. — уверенно ответил Павел, — Это не обязательно человек. Может Романову или Машерову перенеслось чьё-то сознание…
— Не пойдёт, — махнул рукой Андрей, — Они люди публичные, чужое сознание изменило бы многое, окружение бы заметило. Должен быть кто-то иной, незаметный.
— Музыкант. — ввернул свою версию Пахотин, — Помнишь, как раз в это время наша эстрада сделала качественный скачок. Наши песни гремели по всему миру, советские песни — на верхних строчках опросов, а имена — гремели.
— Ты про «Красные звёзды» с этим… Как его… — защёлкал пальцами Королёв.
— Витя Селезнёв. — подсказал друг.
— Ага, он. Да ну, не может быть. Обычный музыкант. Да, талантлив, языки знает, идеи выдаёт одну за другой. Но, появился позднее. К моменту взлёта группы Леонид Ильич уже был на пенсии. Так что, не пойдёт. — припечатал Цезарь.
— Говорили, что он внебрачный сын Романова… — робко предположил Пахотин.
— А я — наследник Гая Юлия Цезаря! — победно вскинув голову вверх, важно надув щёки, сунув руку между пуговиц рубашки и горделиво поставив на стул правую ногу ответил Королёв.
— Да будет тебе. — фыркнул от смеха Павел, — Может спортсмен? Вспомни, как наша сборная по футболу вынесла всех.
— Паша, да не то это всё, музыканты, спортсмены, художники… Если и есть попаданец, то он должен быть: а) в руководстве страны или, как минимум — республики и б) поведением отличаться от других. Но, скорее всего, всё это фантазии. Всё, баста, пошли спать. А то договоримся ещё, что и Мехлис с товарищем… Цезарь показал пальцем в потолок, — Тоже гости из будущего. А что, Лев Захарович вполне соответствует. Помнишь, что о нём у нас писали?
— Помню. — затыкая пробку в бутылку и убирая остатки коньяка в портфель, зевая ответил Паша, — Не, они местные. Сам говоришь, в случае чего — окружение сразу бы заметило.
— Ох и фантазёр ты Пашка. — залезая под одеяло пробормотал Цезарь, — Наворотил тут такого, что и не разберёшь. Ещё скажи, что товарищ Пётр Миронович погиб.
— Угу. В автомобильной аварии. В самосвал врезался и его брёвнами завалило. — ответил Павел.
— Ага, картошкой… Спи уже…
***
Стрелки часов давно перешагнули за полночь. Ночь укутала Москву плотным одеялом. Готовясь к новому дню, москвичи и гости столицы сладко спали. Лёгкий снежок, встретивший гостей из будущего, превратился в снегопад и давно засыпал следы от автоколонны.
Тихо сопела Рая Горбачёва. Ещё в самолёте она получила втык от Сергачёвой. Увидев майку с американским флагом, Нина Сергеевна разозлилась и потребовала немедленно снять «тряпку». Надеясь отвязаться, Горбачёва еле уговорила строгую начальницу подождать хотя бы до прилёта в Москву, дескать в гостинице она и переоденется. Но, по приезду, Нина Сергеевна добилась поселения в одну с Раисой комнату и дождавшись, когда соседка сбросит майку, схватила «вражеский» предмет и демонстративно вытерла о него обувь. Слёзы брызнули из прекрасных глаз Раи. Больше в этот вечер они не разговаривали. Горбачёва — дулась, ей было искренне жаль испорченную фирму́, а Сергачёва обложилась книгами и что-то строчила в пухлую тетрадь, время от времени задумываясь, устремляя взгляд вдаль и покусывая кончик шариковой ручки.
Через часок дамы разошлись по своим кроватям.
Рае снился сон, в котором она покоряла Америку. В свете софитов Раечка стояла на сцене. Роскошное, с длинным подолом и расшитое золотом платье, подчёркивало её волшебную фигуру. Высокую, вычурную причёску украшала сияющая бриллиантами корона. Публика рукоплескала и неистовствовала, цветы летели к её ногам. Молодой красавец Президент США лично вынес букет и подарив цветы всенародной любимице, встал на колено и поцеловал её руку. Что? Президент США не молод и передвигается с трудом? Знаете, что? Не надо вмешиваться в чужой сон!
На соседней койке сладко спала Нина Сергеевна. Сергачёвой снилась красивая одежда, которую вдруг и сразу стала выпускать советская промышленность. Вот прямо на следующий день и начала. Нина заворочалась и тяжело вздохнула. Ей приснилось, что сам товарищ Сталин предложил ей пост Наркома лёгкой промышленности. Как раз в этот момент, Сергачёва лихорадочно придумывала, как бы её отказаться от столь тяжёлой ноши.
В комнате спорщиков витало лёгкое амбре коньячного перегара. Друзья и во сне продолжали начатый спор. Им снились толпы попаданцев, разбежавшиеся по всем странам, временам и эпохам и спасающие всё и всех подряд: Римскую Империю, Русь от нашествия, Россию от революции, Америку от Колумба, и даже Советский Союз! Пахотину приснилось, как Брежнев борется с Романовым. Вот Леонид Ильич сделал ловкий бросок и взял Григория Васильевича на болевой. Судья, незнакомый генерал КГБ с какой-то простой фамилией, дождался когда соперник стукнет несколько раз ладонью по ковру, присудил победу Генеральному секретарю. Пошевелив густыми бровями, Леонид Ильич со словами «То-то же! Я здесь власть!», встал с поверженного секретаря Ленинградского обкома, подошёл к столу и прикрепил на свой пиджак значок «Мастер спорта СССР». Пахотин повернулся на другой бок и сон закончился.
Тяжёлый сон приснился Цезарю. Королёв словно стоял на вершине холма, у подножия которого раскинулся древний город. «Рим» — промелькнула в мозгу Андрея. Услышав шаги, он обернулся. «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой… Понтий Пилат!!!» — Королёв еле сдержал готовый вырваться крик. Прокуратор обернулся и Цезарю показалось, что это лицо ему хорошо знакомо. «Да это же я!!!» — очередная мысль ввинтилась в мозг. Озорно подмигнув, Понтий Пилат разлепил губы:
— Ну что, Андрюха, попал!
— Кто попал? Я?
— Ну не я же. — саркастически улыбаясь проскрипел Прокуратор. — Ну как, будем менять историю?
Неведанная сила подбросила Королёва. Андрей сел на кровати, почесал в затылке, опустил ноги на пол и сунув ноги в тапки прошаркал к столу. Схватив графин, он присосался к горлышку, сделал три больших глотка, поставил посуду на стол и пробормотав «Ну как их всех нафиг…», рухнул в постель и дальше спал без сновидений.
Разметав волосы по подушке, тихонько посапывала Альбина. Ей снился загородный дом, в окошко которого виделся занесённый снегом участок. Аля прошлась по комнате, затем положила на стул небольшой чемоданчик и принялась разбирать вещи. Развесив одежду на плечики и убрав бельё на полки шкафа, она села перед зеркалом, дабы поправить причёску и неброский макияж. Сидя перед зеркалом и водя массажной щёткой по волосам, девушка размышляла: «Судя по скромному домику и небогатой обстановке, поселили меня к мелкому начальнику. Наверное, председатель райкома или небольшой чин из Московского горкома партии. Интересно: зачем и почему. До отлёта обещали, что познакомлюсь с большим начальством, чуть ли не со Сталиным, а сослали в какую-то глушь. Ладно, чего уж теперь. Здесь хотя бы теплее, но вот охраны многовато. Наверное, это горкомовские дачи…».
В дверь тихонько стукнули, отворилась створка и в комнату вошла домработница или кухарка, Альбина пока не разобралась.
— Только что позвонили, Хозяин скоро приедет. Будет один, приглашал Вас на обед. Как будет готово, я позову.
Выпалив скороговоркой известие, домработница тут же ушла, оставив девушку наедине со своими мыслями.
«Ишь ты, мелкий номенклатурщик, а туда же — «Хозяин»! Эх, Сталина на них нет. Так, что мне известно ещё о владельце дачи?[3] Не женат, но воспитывает четырёх детей, один из которых — приёмный. Хм. А что с женой? Развёлся? Вряд ли. Партийные чиновники берегут свою биографию и подобных пятен избегают. Возможно какой-то несчастный случай. Что же, ясно одно: вопросов на эту тему надо избегать. Теперь дети. Трое мальчишек уже взрослые, Мехлис говорил, что все они в армии[4], значит встреч удастся избежать. Ах, да, у одного смешная кличка — "Красный"[5]. Интересно, за что его так? Рыжий, наверное. Дочь, Лев Захарович сказал, что её зовут Светлана. Похоже, мы с ней ровня. В смысле — примерно одного возраста[6].«
Альбина услышала звук двигателя подъехавшей и бросилась к окну. Увы, но ни мифического «Хозяина», ни возможный гостей увидеть не удалось. Автомобиль подъехал к крыльцу и из Алиной комнаты он был не виден. Хлопнула входная дверь, послушались шаги. Дверь потихоньку открылась, и вошёл…
Аля случайно повернулась и сон прервался. Этой ночью ей так и не удалось узнать, кто же был этим загадочным «Хозяином».
Лекарка Настя, соседка Альбины по комнате, спала тихонечко, почти неслышно. Ей снилась прапрабабушка. Полина Степановна неспешно раскладывала травы и поясняла какая из них поможет при лечении той или иной хвори. Настенька внимательно слушала, впитывая информацию словно губка. Это импровизированное занятие продолжалось до самого утра, а за минуту до звонка будильника, бабушка Поля попрощалась, пообещав навестить в следующую ночь и продолжить рассказ.
Неполную мужскую дюжину расселили по трём комнатам: два номера занимало четверо человек и в одном поселилась тройка. Марченко взял под своё «крыло» «совушек»: Васю Сычёва, Петра Филина и Диму Лунёва. Маркони не стал разводить церемонии, убедившись, что никто не голоден, он поочерёдно отправил ребят на водные процедуры, и, убедившись, что все улеглись по своим местам, выключил свет и пошёл проверять остальные команды. Недолго пошептавшись и поделившись впечатлениями, ребята заснули. Полет вымотал изрядно, а поболтать можно и завтра. Юношам снилась война. Но, это была особенная война, нисколько не похожая на настоящую. В ней ребята лихо побеждали в боях и их грудь сразу же украшала очередная боевая награда.
Леша Поляков с другом Димкой, пригласили в компанию фотографа Гришу и дружной тройкой заселились в номер. Но, радость самостоятельной жизни длилась недолго. Марченко, «обрадовал» постояльцев, что скоро подойдёт Зайцев, который и будет у них старшим. Утолив лёгкий голод шоколадками, так и не дождавшаяся снайпера молодёжь, быстро попала в объятия Морфея и продрыхла до утра.
Лёня Коршунов ни на минуту не пожалел, что ему досталась койка в одном номере с Глуховым и Комаровым. Бывалые воины так лихо рассказывали весёлые байки из армейских будней, что Леонид заслушался. Веселились часа полтора, ровно до тех пор, когда Олег Александрович взглянул на часы и скомандовал «Отбой». Комаров с Коршуновым дружно ломанулись в умывальник и споро завершив вечерний моцион, разбежались по койкам, «вырубившись» в один момент.
Бывалые Спецназовцы спали тихо и без сновидений. Они вновь вернулись на службу, стали солдатами. А сон для бойца — дорог. Беречь нужно каждую минуту, вот они и высыпались впрок.
Охранявшие груз бойцы СпецНаза распределили дежурство и разошлись по местам. Павлюченко с с Горбатовым выпали вторая с третьей сменой. Ни секунду не мешкая, пара караульных нырнула в кабины грузовиков и уютно устроившись на подушках сидений мгновенно заснула. Швецову же выпал караул в первую смену. Мерно прохаживаясь вдоль машин, он следил за минутной стрелкой, мысленно представляя, что день грядущий им готовит.
Быстро решивший вопрос с пропуском на объект своих представителей охраны Мехлис, убедившись, что с транспортом и грузом всё в порядке, взял с собой Кнутова с Зайцевым, направился в гостиницу «Москва». Тихонько перебрасываясь фразами, они прошли в номер Интенданта и рассевшись вокруг стола приступили к выработке плана на ближайшие дни.
Ночь, тишина… Тихонько подвыв напоследок, ласковым домашним зверьком свернулась метель, прекратился снегопад и из-за тучи робко выглянула луна.
Вот, в одном из зданий Кремля, светится одинокое окно. Похожим на человеческий глаз кратером, Луна заглянула внутрь. А, этого товарища она знает. Видит здесь почти каждую ночь. Вот же неуёмный, не спится ему. Убедившись, что всё в порядке, ночное светило пропало, закутавшись в облако. Тут же раненым зверем взвыла метель, а снежинки пустились в бешеный пляс. Часы на башне Кремля мерно отстукивали минуты очередного декабрьского дня, тысяча девятьсот тридцать девятого года…
[1] Второй дом НКО (бывшие Средние торговые ряды) находился по адресу: Красная площадь, д. 5. Расположен напротив Спасской башни Кремля, между собором Василия Блаженного и ГУМом. До войны в нём располагалось Главное Интендантское Управление РККА и другие структуры Центрального аппарата. После 200-х годов, Министерство обороны освободило здание.
[2] Индивидуальный рацион питания.
[3] Альбина просто не знает, как в реальности выглядит дача Сталина. «Ближняя» дача и по сей день закрыта для экскурсий.
[4] Старший сын — Яков, жил отдельно, со своей семьёй. С 1937 г. обучался на вечернем отделении Артиллерийской академии РККА, которую закончил в мае 1941 г.
Приёмный сын — Артём, с 1938 г. проходил службу в рядах РККА, артиллерист. Начинал рядовым, дослужился до старшины, после чего был направлен на учёбу. 2-е Ленинградское артиллерийское училище окончил в 1940 г.
[5] Домашнее прозвище Василия Сталина. В ноябре 1938 г. зачислен в Качинскую авиационную школу им. А. Мясникова, которую закончил в марте 1940 г.
[6] Альбина ошибается. Светлана Сталина родилась 26 февраля 1926 г., а значит на момент переноса ей немного не хватало до 14 лет.