- Ну, не буду, ребятушки, не буду, - спохватился Ахилл и, отпустив челюсть, затрещал зубами, будто фунтами орехи посыпались.
- Ишь, сыпет, ишь, сыпет! - засмеялись товарищи.
А Курымушке скоро опять подушка привиделась, и он стал с этим бороться, но только напрасно, - чем больше он ее отвергал, тем ярче она вновь показывалась, небольшая подушка, такая же чудесная, как на подушке чудесной снилась когда-то страна голубых бобров. Но вот между утками и гусями пошли совсем какие-то иные разговоры.
- Ты знаешь, о чем они сейчас говорят? - спросил Рюрик.
- Не знаю, а что-то случилось; и по всему берегу одно и то же.
- Это значит, скоро рассвет.
- А как будто еще темнее стало: звезд не видно.
- Всегда перед самым рассветом темнеет, и звезды скрываются: меркнет. Я много с отцом ночевал на утиных охотах: всегда меркнет.
Правда, скоро стало белеть. Теперь не страшно и костер развести. Вот вспыхнуло на берегу маленькое пламя, на востоке начался огромный пожар и потом, когда солнце взошло, как добродушно оно встретило это маленькое человеческое пламя и как вкусен был чай с колбасой и какая радостная сила от солнца вливалась в жилы: этой силой опять все живое поднималось и летело на юг в теплый край.
- Гуси, гуси летят!
- А там смотри, что там?
- Тоже гуси.
- И там?
- И там гуси.
- Ложись на землю, готовь ружье, кряквы летят.
- Стреляй!
Одна шлепнулась, другая подумала, споткнулась и тоже упала.
- А ты, дурак, хотел к бабам итти!
- Дурак я, дурак!
На охоте всегда так: нужно одну только удачу в начале и потом пойдет на весь день, будто каждая новая минута готовит новый подарок. Так прошел этот прекрасный день, и ночь прошла у костра в тепле на сухом тростнике. И еще прошел день и еще одна утиная ночь. В полдень третьего дня путешественники услыхали далеко на берегу колокольчики.
- Не становой ли нас догоняет? - спросил Курымушка.
- Очень просто, - ответил Рюрик, - вот сейчас я это узнаю, он нам кум, кроме шуток, с отцом ребят крестил, приятель отцу: кум.
Было там на берегу высокое дерево. Рюрик вышел на берег, взобрался на самый верх.
- Ну что, видно?
- Видно, едет шарабан.
- Становой?
- Не знаю, не разберу.
- Скорее же разбирай, ну?
- Разобрал: становой!
И так он это спокойно сказал, будто в самом деле он своего кума встречает.
- Скорей же слезай!
- Подожди: за ним в телеге два полицейских.
- Слезай же, слезай, это за нами!
Но Рюрик слезал не так, как хотелось Курымушке, и Ахилл равнодушно смотрел.
Курымушка вспыхнул от злости, но вдруг ему пришла одна мысль.
- Он нас не поймает, - сказал Курымушка, весь просияв, - слушайтесь только меня, вытаскивай живо лодку на берег.
- Как вытаскивать, что ты, удирать надо.
- Вы-тас-ки-вай!
Послушались, вытащили на берег лодку.
- Перевертывай вверх дном.
Тут все и поняли: под лодкой пересидеть станового.
Выбили живо лавочки, нос пришелся как раз в ямку из-под камня и лодка плотно закрыла путешественников.
Колокольчики все приближались. Вот, если бы мимо промчался, но нет колокольчики затихли, и голос послышался:
- Едрена муха! зачем тут лодка на берегу? Стой-ка, я посмотрю.
Подъехали полицейские.
- Это их лодка! - сказал становой. - Только где же они сами?
- В деревне, ваше благородие, - сказал полицейский, - они там наверно заночевали, отдыхают, как-никак, а ночи зябкие.
- Ну, вы поезжайте в деревню, а я вот здесь вас подожду и закушу. Еремей, привяжи коня к дереву; Кузька, подай сюда из шарабана кулек.
Полицейские уехали. Становой вытащил из кулька четверть с водкой, поставил на дно лодки и подумал, удивился: - "Ночью дождя не было, а лодка мокрая".