Открыла глаза.
Первая мысль: почему я еще жива? Вторая мысль: где я? Третья мысль: где мои мальчики?
— Наташа! Наташенька! — прозвучал рядом отдаленно знакомый голос. — Господи! Она очнулась! Скорее врача!!!
— Ч..ч..что? — губы не мои, лица нет, тела не вижу, лампочки над головой, рядом что-то шумит, какой-то прибор, заходит человек в белом халате. Я могу двигать только глазами.
— Она очнулась! Очнулась! — плачущий голос срывается, я начинаю узнать в нем свою маму.
— Отойдите. Не мешайте, — бородатый мужчина в белом склоняется надо мной, светит в глаза, растягивает вокруг них кожу, показывает мне пальцы, предлагает сосчитать, водит незнакомым предметом перед лицом.
— Пришла в себя… Пришла в себя, — повторяют голоса где-то рядом.
— Нет, нет, только не это, — бормочу, получаются бессвязные звуки, слов не разобрать.
— Вы в больнице, — говорит доктор, все еще делая какие-то манипуляции с моим телом, — рядом с вами обрушился столб с электропроводами. Это чудо, что вы выжили.
— Наташенька, — слышу мамин голос, от этого нелегче, только угнетает больше. Слезы стекают из глаз, но тут же впитываются в повязки, которыми покрыто все лицо. Я плачу не от того, что слышу мамин голос, а потому что я вернулась в мир, в котором не хочу жить.
— Пожалуйста… Классия, — стараюсь шевелить языком, с каждым словом это дается мне проще, во рту появляется влага, — верни меня к Лосам, пожалуйста, верни меня к ним, — повторяю, как молитву, смотрю вверх перед собой на белый неровный потолок, замечаю каждую трещину.
— Она бредит, — сказал незнакомый голос молодой девушки.
— Это нормально, — со знанием дела отвечает доктор, — мозг работает, основные органы и системы также, но с подвижностью будут проблемы, — говорит так, будто я его не слышу, и вообще меня здесь нет.
— Классия, умоляю, верни меня… — Все меньше веры в то, что меня там слышат. — Я люблю Лосов, я нужна им… Пожалуйста, верни, — повторяю свою молитву, снова и снова проговариваю просьбы, взываю к богине, которая уже однажды меня выбрала. Даже не представляю, слышит она меня или нет, знает ли, где я сейчас. И самая пугающая мысль: сможет ли она мне помочь? Захочет ли?
— Наташенька, все будет хорошо, ты не волнуйся, скоро поправишься, — мама давится слезами, но успокаивает меня, кажется, даже за руку взяла, но я ничего не почувствовала. Продолжила молиться, взывая к богиням другого мира, я ведь и не поинтересовалась, какие у них имена, кто был матерью Классии. Возможно, она как раз смогла бы мне помочь. — Все будет хорошо, ты будешь жить. Ни о чем не беспокойся, просто живи, — мама продолжает, врачи тем временем покинули палату.
— Мама, — обратила на нее внимание, смотрю в лицо сквозь мутные глаза, узнаю родные черты, — отпусти меня, пожалуйста, отпусти меня к ним, — удалось шевельнуть пальцем в маминой руке, — я была счастлива в другом мире, я никогда здесь не была так счастлива, а там… Меня любят, у меня прекрасные мужья, у меня есть все…
— Наташенька, что ты такое говоришь? — мама хмурится, глотает слезы, стирает капли с лица.
— Пожалуйста, отпусти, — я бы поцеловала мамины руки, но в таком состоянии не могу, — там мне будет лучше. Я не умру, а перейду в другой мир, я была там целый месяц, и это лучшее время в моей жизни… Я хочу обратно.
— Доченька моя…
Почему-то появилась уверенность, если я уговорю маму меня отпустить, то Классия вернет меня в их мир. Единственный якорь здесь — мои родители, но в данный момент они не могут быть важнее Лосов.
— Мама, отпусти меня в счастливый мир…
— Наташа! — из-за маминой спины показалось некогда ненавистное лицо, но сейчас при виде его внутри ничего не дрогнуло. Мой бывший муж собственной персоной, еще и дешевый букет приволок. — Мне сообщили, что ты пришла в себя, я примчался, как только узнал! — сколько наигранной заботы в этом голосе. Что он вообще здесь делает?
— Наташа, — вкрадчивый голос Варвары Петровны едва меня не добил, ее припухшее лицо высунулось сбоку, мышиные глаза взглянули на меня с разыгрываемым сочувствием. Зачем только этот участливый цирк устроили?
— Так, пациентке нужен покой! — пробасил добрый доктор на всю палату. — Максимум по одному и не дольше пяти минут.
— Я бы хотел поговорить с Наташей, — Коленька проявил инициативу, а мне почему-то наедине с ним оставаться совсем не хочется. Хотя чего уж бояться… Если отключит какой-нибудь из аппаратов, мне будет легче. Он все равно ничего от этого не выиграет, только грех на душу возьмет. — Наташа, я так рад, — присел рядом, когда остальные вышли, мою недовольную маму увлекла лицемерная Варвара Петровна, рассказывая о том, сколько счастливых лет «детки» прожили вместе и надо же было такому случиться, непутевая Люська все испортила, а Коленька вообще ни при чем, он — невинная жертва.
Жду, что скажет благоверный, какого еще кота он прячет в мешке. В искренность его переживаний верится с трудом, но спектакль кажется отрепетированным, придется досматривать до конца, тем более деваться мне некуда.
— Чего тебе? — бурчу вялым голосом.
— Наташа, а ты сразу к делу… Все, как раньше, — криво усмехается, противный до ужаса, как я могла с ним делить постель, не представляю. Вспоминаю красивые лица Лосов, их взгляды, прикосновения, улыбки, становится теплее, и есть уверенность, что я к ним еще вернусь. Мое место точно не здесь, не в этом искалеченном теле.
— Давай уже, не томи, — звучит немного обреченно.
— Подпиши вот здесь, — тычет мне листок на плотной подставке, вкладывает ручку между слабыми пальцами, — просто черкани и все.
— Мы уже развелись… — Не понимаю, что он мне дает подписывать, если нас давно ничего не связывает, ни моя смерть, ни моя жизнь никак на него не должны повлиять. Детей общих не было, имущества как такового нет, только… — Что это?
— Формальность, ничего больше… Когда тебя сюда привезли, вызвали меня, я был указан, как доверенное лицо. Все твои вещи передали мне, — Коленька говорит решительнее, точно начал проговаривать заученный текст, небось, написанный Варварой Петровной, — я нашел среди них ключи от твоей квартиры, съездил туда… Столько интересного обнаружил… Эх, Наташка, до чего ты докатилась, — смеется, меня начинает тошнить.
— Чего ты хочешь?
Он придвинулся ближе, наклонился, перешел на шепот.
— Подпиши этот документ, если не хочешь, чтобы твои родители узнали, чем ты промышляла в последние годы, — а лицо-то какое довольное, как же хочется плюнуть ему в рожу, — этой бумажкой ты передашь мне права на свой банковский счет. Плата за молчание, — усмехается так, будто все решено. Похоже, мысленно он уже и мои деньги потратил. Только вот откуда узнал? Может электронный кошелек проверил, я ведь сто лет пароль не меняла. Сумма там крупная, я на половину квартиры собрала. И сейчас этот подонок думает, что я испугаюсь, дам ему то, чего он хочет, лишь бы очистить свое имя. Он уверенно списал меня со счетов, значит, в этом мире я стою одной ногой, только меня в это пока не посвятили.
— Позови мою маму, — говорю холодно, но таким тоном, которому не перечат. Мне уже все равно, какая слава пойдет о Наташе Ивановой, она давно умерла, осталось лишь искалеченное тело. Соседи поговорят обо мне два дня, пережуют скандал, насладятся, пусть даже мое эротическое белье вывесят на балкон, мне все равно.
Мама вошла в компании Варвары Петровны, которую сюда никто не звал, но таких людей обычно и не зовут, они сами приходят туда, где им не место, суют свой нос в чужие дела, дают непрошенные советы.
— Варвара Петровна, оставьте меня с мамой наедине, — мой голос кажется чужим, но рада, что я хотя бы говорить могу.
— Да что же ты, Наташенька, мы ведь одна семья, я поддержать вас хочу. Вот яблок привезла, — тычет на тканевую сумку на сгибе локтя, напоминает мне прошлую убогую жизнь, когда даже со своим пакетом в магазин приходилось ходить, а потом и с тканевой сумкой, потому что любимая свекровь медово-язвительно отчитывала, если я брала на кассе пакет.
— Да идите вы в жопу со своими яблоками, Варвара Петровна! И оставьте меня с мамой наедине!
Как бы тяжело мне ни было смотреть по сторонам, я все же отследила реакцию бывшей свекрови. Она побагровела, затем позеленела, и закончила парад красок чистой белизной. На некоторое время застыла на месте, затем моя мудрая мама любезно развернула ее к двери и слегка подтолкнула.
— Мама, присядь, — указываю глазами на свою койку, сама не знаю, есть ли в этой палате подобие дивана. — Нам нужно поговорить, но очень быстро. Я хочу уйти в другой мир, — мама тяжело вздохнула и всхлипнула, — это не небеса, если что, может другая планета или что-то вроде того. Но только там я буду счастлива. В теле юной девушки с тремя красавцами мужьями. Они носят меня на руках, задаривают, обожают. Я хочу быть с ними… — Делаю паузы, силы на исходе. — Ничего не говори, просто слушай. На моем банковском счету есть крупная сумма, я ее заработала не самым приличным способом, но это не имеет значения. Ты ведь давно догадывалась, что я чем-то таким в интернете занималась. Я прошу, возьмите эти деньги, купите путевку на остров и поезжайте с папой отдыхать. В самое ближайшее время. Отрывайтесь там от души, наслаждайтесь жизнью. Проведите месяц или два на островах, сколько захотите. Это мой вам подарок. И знайте, что я счастлива быть в другом мире.
— Доченька моя, — на пороге появился отец с букетом, медленно подошел, склонился надо мной с глазами полными слез.
— Папа, я буду счастлива там. Пожалуйста, отпустите. Зачем мне быть здесь овощем, если я могу полноценно и счастливо жить в другом мире? Мама тебе расскажет подробнее. Просто отпустите меня. Повторите трижды: я тебя отпускаю. Пожалуйста.
Не знаю, откуда в моей голове эти инструкции, но я чувствую, что все делаю правильно. Кто-то невидимый помогает мне, ведет, придает храбрости и сил, даже чувства к родителям приглушает, чтобы мне самой было легче уйти.
— Я тебя отпускаю, — после долгого молчания со всхлипами сказала мама, — я тебя отпускаю… — она сдерживает рыдания, — я тебя отпускаю.
— Мама, ты еще готовишь пирожки по воскресеньям? — стараюсь улыбнуться, мама на время успокоилась, лишь вытирает нос платком.
— Да, милая, всегда.
— Если у тебя когда-нибудь пропадут пирожки с тарелки, знай, что это я краду их у тебя, заказывая через магическую шкатулку. До тех пор, пока смогу, я буду помнить вас.
Долго пришлось ждать, пока отпускающую фразу произнесет отец, он сдерживался, прятал слезы, делал тяжелые вздохи, но все-таки сказал это трижды. Было ощущение, что он исполняет мое желание просто так, не ожидая, что за этим может последовать что-то особенное. Он думал, что я в бреду.
— Классия!!! Классия!!! Классия!!! — кричу в потолок. — Верни меня!!! Верни меня!!! Верни меня!!!
В палату вбежали врачи, над койкой сверкнули игры, какие-то лекарства ввели в катетер, в дверях застряли две головы, Коленька и Варвара Петровна смотрят с досадой, пока мое тело треплется на больничной кровати.
— Одно условие, — шипящий голос прозвучал в моей голове, все остальные звуки затихли, яркие лампочки начали постепенно гаснуть, мое подсознание втянулось в воронку, созданную голубым светом. — Ты должна полюбить и его тоже, — говорит девушка, сидящая на уличной лавочке, и голос на этот раз приятный, похож на мягко льющуюся мелодию.
Я стою в пустоте, под ногами вода, под ней глубина. Лавочка стоит на поверхности, девушка болтает ногами, сидя над водой. Я делаю шаги вперед, ступаю по воде, все смелее и смелее, подхожу к лавочке, присаживаюсь рядом.
— Классия, — смотрю на девушку со светлыми волосами и голубыми глазами, она удивительно прекрасна, такой была я, когда жила с Лосами, такой они меня видели.
— Я верну тебя, — она повернула голову ко мне, смотрит в глаза, пронизывает, — но ты должна принять и Крайта тоже.
— Хорошо, — я даже не думала, — кажется, я уже по нему скучаю точно так же, как и по Лосам. Они все дороги мне. Пожалуйста, Классия, верни меня. Я сделаю его счастливым, обещаю.
Светловолосое видение улыбнулось и начало растворяться. Я сижу на лавочке, оглядываюсь, но, кроме воды, ничего не вижу. Даже не знаю, куда идти, что делать, никаких инструкций не выдано. Я просто сижу и жду. Время не ощущается, оно не тянется, а, наоборот, стоит на месте, я будто выпала не только из жизни, но и из времени. Слышу пикающий звук. Пик… Пик… Пик… Все быстрее и быстрее.
Я умерла.