Почти в то же время нападению подвергся ночной сторож у ворот С: некто черный, большой, налетел на него, нанося страшные удары в челюсть. Сторож, русоволосый гигант, крайне изумленный, держался некоторое время, пока ему не пришло в голову свистнуть; тогда нападающий с ужасными ругательствами отпустил его и скрылся в черном парке. По тревоге подняли караулы, многочисленные патрули пошли прочесывать парк.
Около полуночи кто-то выломал камни из балюстрады парковой террасы и стал кидать трехкилограммовые обломки на часовых, расхаживающих у подножия террасы, на глубине десяти метров.
Один из солдат выстрелил, после чего сверху посыпался град политических оскорблений, и все стихло. Из Диккельна * прибыл вызванный эскадрон кавалерии, в то время как весь балттинский гарнизон колол штыками кусты. В замке давно никто не спал.
В час ночи у теннисного корта нашли солдата, лежавшего без чувств; его винтовка исчезла. Вскоре после этого в березовой роще завязалась короткая, но интенсивная перестрелка; к счастью, никто не был ранен. Озабоченный Карсон настоятельно упрашивал уйти домой княжну Вилле, которая, вся дрожа - вероятно, от ночной свежести, - отважилась появиться на поле боя; но княжна, странно блестя огромными глазами, попросила оставить ее в покое.
Карсон пожал плечами и не препятствовал ей больше сумасбродничать.
Хотя вокруг замка солдаты так и кишели, некто, засевший в кустах, принялся методически выбивать замковые окна. Произошел переполох, тем более что одновременно на шоссе раздались два-три выстрела. Вид у Карсона был чрезвычайно обеспокоенный.
А княжна тем временем, как ни в чем не бывало, шла по дорожке в роще красных буков. Вдруг ей навстречу выскочила огромная черная фигура, остановилась, погрозила кулаком, пробормотав, что это - позор и скандал, и снова скрылась в кустах, ломая их, стряхивая с веток тяжелые дождевые капли.
Княжна вернулась и задержала по дороге патруль: в той стороне никого нет. Глаза ее расширились и блестели, словно в горячке.
Вскоре стрельба раздалась в кустах за прудом; судя по звуку, били из дробовиков. Карсон ругался: пусть только работники имения сунутся, он им уши оборвет! Он еще не знал в ту минуту, что кто-то размозжил камнем голову великолепному датскому догу.
На рассвете крепко спавшего Прокопа нашли в японской беседке. Он был страшно исцарапан, грязен, костюм висел на нем клочьями, на лбу красовалась шишка с кулак, волосы слиплись от крови.
Карсон только головой покачал над спящим героем этой ночи. Приплелся Пауль, заботливо прикрыл похрапывающего Прокопа теплым пледом; потом он принес таз, кувшин с водой и полотенце, чистое белье и новый с иголочки спортивный костюм от Дребайна, и удалился на цыпочках.
Только два ничем не примечательных человека в штатском, с пистолетами в задних карманах брюк до утра прогуливались поблизости от японской беседки, храня непринужденное выражение людей, вышедших полюбоваться восходом солнца.
XXVI
Прокоп ждал, что эта ночь будет иметь бог весть какие последствия; однако ничего не последовало, вернее - последовал за ним только тот человек с трубкой, которого Прокоп почему-то побаивался.
Человека звали Хольц - имя, весьма мало говорящее о его замкнутой, бдительной натуре. Куда бы Прокоп ни шел - Хольц следовал за ним точно в пяти шагах. Это до бешенства раздражало Прокопа, и он целый день терзал Хольца самым утонченным образом: например, быстро ходил взад-вперед, взад-вперед по короткой дорожке, пятьдесят, сто раз подряд, ожидая, когда же Хольцу надоест через каждые двадцать шагов делать "кругом". Но Хольцу это не надоедало. Тогда Прокоп обратился в бегство, трижды обежал вокруг всего парка; Хольц молча несся за ним, даже не переставая пускать изо рта клубы дыма; зато Прокоп запыхался так, что в груди свистело.
Карсон не показывался в этот день - видимо, сердился. К вечеру Прокоп отправился к своей лаборатории, сопровождаемый молчаливой тенью. Он хотел запереть за собой входную дверь, но Хольц просунул ногу между дверью и косяком и вошел следом.
В сенях стояло приготовленное кресло, и было ясно, что Хольц отсюда не уйдет. Ну и ладно! Прокоп таинственно возился с чем-то в лаборатории, Хольц сухо, отрывисто похрапывал в сенях. Около двух часов ночи Прокоп обмакнул какую-то бечевку в керосин, зажег ее и бросился вон со всей скоростью, на какую был способен. Хольц моментально вылетел из кресла и пустился за ним. Пробежав с сотню шагов, Прокоп кинулся в канаву лицом вниз; Хольц остановился над ним, раскуривая свою трубочку. Прокоп поднял голову, собираясь что-то сказать ему, да промолчал, вспомнив, что принципиально не разговаривает с Хольцем; вместо этого он потянул руку и, дернув своего стража за ноги, свалил на землю.
- Берегись! - успел только крикнуть Прокоп, и в ту же секунду со стороны лаборатории донесся основательный взрыв, осколки камней и стекла со свистом пролетели над головой. Прокоп встал, небрежно отряхнулся и поспешно двинулся прочь, сопровождаемый Хольцем. К лаборатории уже сбегались часовые, подкатила пожарная машина.
Это было первое предостережение, адресованное Карсону. Если он теперь не явится на переговоры - произойдет кое-что похуже.
Карсон не явился; вместо этого он прислал новый пропуск, видимо в другую лабораторию. Прокоп взбесился. Ах так, сказал он себе, ладно! Я ему покажу, где раки зимуют. Рысью помчался он в свою новую лабораторию, соображая по дороге, какое вещество избрать для более чувствительного проявления своего протеста; выбрал соединение калия, которое взрывается от соприкосновения с водой. Однако, когда Прокоп разыскал свою новую лабораторию, у него беспомощно опустились руки: проклятье, что за дьявол этот Карсон!
В непосредственной близости от лаборатории оказались домики - видимо, жилища сторожей комбината; в садике копошилась добрая дюжина детишек, молодая мать убаюкивала ревущего красного малыша. Встретив взбешенный взгляд Прокопа, она осеклась, перестала петь.
- Добрый вечер, - буркнул Прокоп и побрел обратно, сжимая кулаки. Хольц - в пяти шагах за ним,
По дороге в замок они встретили княжну верхом, в сопровождении кавалькады офицеров. Прокоп сошел на боковую дорожку, но княжна на всем скаку повернула коня за ним.
- Если захотите прокатиться, - быстро заговорила она, и по ее смуглым щекам волной пробежал румянец, - в вашем распоряжении будет Премьер.
Прокоп отступил перед приплясывающим Вирлвиндом. Он в жизни не сидел в седле, но не сознался бы в этом ни за что на свете.
- Благодарю, - сказал он, - Но не нужно... подслащивать... мой плен.
Княжна нахмурилась; действительно, именно с ней неуместно было заговаривать об этой стороне дела. Однако она подавила гнев и возразила, деликатно сочетая укор и приглашение:
- Не забывайте, что в замке вы - мой гость.
- Полагаю, я мог бы обойтись и без этого, - строптиво проворчал Прокоп, пристально следя за малейшим движением горячего коня.
Княжна в раздражении шевельнула ногой; Вирлвинд фыркнул и поднялся на дыбы.
- Не бойтесь его, - с усмешкой кинула Вилле.
Прокоп потемнел в лице и ударил коня по морде; княжна вскинула хлыст, словно собираясь хлестнуть его по руке. Кровь бросилась Прокопу в голову.
- Осторожнее! - прохрипел он, впившись налитыми кровью глазами в сверкающие глаза княжны.
Офицеры из ее свиты уже заметили неладное и подскакали ближе.
- Алло, что тут происходит? - крикнул передний из них и погнал свою вороную кобылу прямо на Прокопа. Тот, увидев над собой лошадиную голову, схватил поводья и изо всех сил дернул в сторону.
Кобыла заржала от боли, сделала свечку, наездник свалился в объятия невозмутимого Хольца. Две сабли блеснули на солнце; но княжна была уже тут как тут на дрожащем Вирлвинде и конем оттеснила офицеров.
- Отставить! - скомандовала она. - Это мой гость! - Она хлестнула Прокопа мрачным взглядом, добавив: - Тем более он боится лошадей. Познакомьтесь, господа. Лейтенант Ролауф. Инженер Прокоп. Князь Сувальский. Фон Граун. Инцидент исчерпан, не так ли? Ролауф - на коня! Поехали. Премьер к вашим услугам, господин инженер. И помните - здесь вы только гость. До свидания!
Хлыст многообещающе свистнул в воздухе, Вирлвинд повернулся так резко, что из-под копыт брызнул песок, и кавалькада скрылась за поворотом; только лейтенант Ролауф еще джигитовал на коне вокруг Прокопа; испепеляя его яростными взглядами, он хриплым от бешенства голосом выдавил:
- Рад познакомиться, сударь!
Прокоп повернулся на каблуках, ушел в свою комнату и заперся там; через два часа Пауль, шаркая по-стариковски, поплелся из "кавалерского покоя" в дирекцию с каким-то объемистым посланием. Тотчас после этого примчался нахмуренный, злой Карсон; повелительным жестом он выгнал Хольца, спокойно дремавшего на стуле перед дверью, и вошел к Прокопу.
Хольц уселся на ступеньках замка и закурил трубку. В "кавалерском покое" раздался грозный рев, но это ни в малейшей степени не касалось Хольца; трубочка плохо тянула, и Хольц развинтил ее, опытным движением прочистил мундштук травинкой. А в "кавалерском покое" будто рычала пара тигров, сцепившихся в драке; один орал, другой хрипел, грохнулось что-то из мебели, и на секунду воцарилась тишина; и снова разнесся страшный крик Прокопа.
Сбежались садовники, но Хольц прогнал их мановением руки и принялся продувать мундштук. Буря наверху нарастала, оба тигра рычали, кидались друг на друга, храпя от бешенства. Пауль выбежал из замка бледный как стена, в ужасе возвел глаза к небу. В это время мимо проезжала княжна со своей свитой; услышав крики в гостевом крыле замка, она нервно засмеялась и без всякой надобности огрела Вирлвинда хлыстом. Постепенно крик стал утихать, слышно было только, как ругается и грозится Прокоп, грохая кулаком по столу. Его перебивает резкий голос, он угрожает и приказывает; Прокоп вне себя громко протестует, но резкий голос отвечает тихо и решительно.
- По какому праву? - орет Прокоп.
Повелительный голос объясняет ему что-то с тихой, угрожающей настойчивостью.
- Но тогда, понимаете ли вы это, тогда вы все взлетите на воздух! - гремит Прокоп, и буря разражается снова, настолько грозная, что Хольц моментально прячет трубку в карман и бросается в замок.
Но все снова утихло, только резкий голос, приказывая, рубит фразы; ему отвечает лишь грозное, глухое рычание. Похоже, что там, наверху, диктуют условия перемирия. Еще дважды раскатился яростный рев Прокопа, но обладатель резкого голоса уже не сердился; казалось, он был уверен в своей победе.
Полтора часа спустя из комнаты Прокопа вырвался насупленный Карсон, багровый, лоснящийся от пота, и пыхтя, рысью побежал к покоям княжны.
Через десять минут Пауль, трепеща от почтительности, доложил Прокопу, который сидел в своей комнате, грызя пальцы;
- Ее светлость...