- Просто так. Сила должна вырваться на свободу. Я вам скажу одну вещь. Вот если вы станете ходить по потолку вниз головой - что получится?
1 вперед! (франц.)
Прежде всего я плюю на теорию валентности. Все можно сделать. Слышите, потрескивает за стеной? Это растет трава: маленькие взрывы. Каждое семечко - самовзрывающийся запальный капсюль. Пффф - как ракета. А эти болваны воображают, будто нет никакой тавтомерии. Я им покажу такую меротропию, что они обалдеют. И все только на основании лабораторных работ, сударь!
Прокоп с ужасом чувствовал, что несет околесицу.
Желая поправиться, он все быстрее молол языком, перескакивая с пятого на десятое. Плиний серьезно кивал головой; он даже раскачивался всем телом, все сильнее и сильнее, словно кланялся. Прокоп бормотал путаные формулы и не мог остановиться, не мог оторвать взгляда от Плиния, а тот раскачивался все быстрее и быстрее, как заведенный. Пол поплыл у Прокопа из-под ног, начал вздыматься.
- Перестаньте же наконец! - в ужасе закричал Прокоп и проснулся. Вместо Плиния он увидел Томеша - тот, не оборачиваясь от стола, проворчал:
- Не кричи, пожалуйста.
- Я не кричу, - сказал Прокоп и закрыл глаза.
В голове часто, болезненно стучал пульс.
Ему казалось - он летит по крайней мере со скоростью света; как-то странно сжималось сердце. "Это просто - сплющивание Фитцджеральд-Лоренца *, - сказал он себе. - Я должен стать плоским, как блин".
Вдруг впереди ощетинились необъятные стеклянные грани; нет, это просто бесконечные, гладко отшлифованные плоскости, пересекающие друг друга и образующие острые углы, как у кристаллографических моделей; и вот его несет с ужасающей быстротой прямо на одну из этих граней... "Осторожнее!" крикнул он сам себе, потому что через тысячную долю секунды он грохнется об эту грань и разобьется; но тут же его молниеносно отбросило назад, прямо на острие гигантского обелиска; отраженный от него, как луч света, он рухнул на гладкую стеклянную стену - и вот скользит по ней, вниз, вниз,со свистом скатывается в какой-то острый угол, бешено извивается меж его сходящихся стен, и опять его швырнуло назад, неизвестно на что, и опять кинуло куда-то - он падает лицом на острую грань, но в последнюю секунду его подбрасывает вверх; сейчас он размозжит голову об эвклидову плоскость бесконечности, но вот он уже стремительно срывается вниз, вниз, во тьму; резкий толчок, болезненное сотрясение всего тела, но он тотчас поднимается и бросается бежать. Мчится по лабиринту и слышит сзади топот погони; проход все уже, он смыкается, его стены сдвигаются страшным, неотвратимым движением; Прокоп делается тонким, как шило; еле переводя дух, мчится он в диком ужасе, стараясь пробежать это место, пока стены его не раздавили. С грохотом сомкнулся за ним каменный проход, а сам он стремглав полетел в бездну, вдоль отвесной стены, от которой веет ледяным холодом. Страшный удар, и он теряет сознание; очнувшись, Прокоп увидел себя в черной тьме; он шарит руками по ослизлым каменным стенам, зовет на помощь - но с губ его не срывается ни единого звука: такая здесь тьма.
Дрожа от ужаса, он бредет, спотыкаясь, по дну пропасти; вот нашарил боковой туннель, бросился туда; это не туннель, а скорее лестница - наверху, бесконечно далеко, светится маленькое отверстие, как в шахте; и он бежит вверх по несчетным, страшно крутым ступеням; но там, наверху - всего лишь маленькая площадка, легкая металлическая платформа, она дребезжит и сотрясается под ногами, повиснув над головокружительной глубиной, и вниз ведет нескончаемая винтовая лестница с'железными ступеньками. А он уже слышит позади тяжелое дыхание преследователей. Вне себя от ужаса, устремился он вниз, кругами, по винтовой лестнице, а сзади гремит железом, громыхает разъяренная толпа врагов. Вдруг лестница обрывается в пустоту. Прокоп взвыл, раскинул руки и, все еще кружась, полетел в бездну.
Голова его пошла кругом, он уже ничего не видит и не слышит; ноги плохо повинуются ему, но он бежит, не зная куда, гонимый страшным слепым инстинктом- добежать куда-то, пока не поздно. Все быстрее, быстрее его бег по бесконечному сводчатому коридору, временами мелькает семафор, на котором выскакивают по очереди цифры: 17, 18, 19. Вдруг он понял, что бежит по кругу, а цифры - это количество кругов, которые он пробежал: 40, 41... Стало невыносимо жутко, что он опоздает, не выберется отсюда; он помчался с бешеной скоростью, со свистом рассекая воздух - семафор замелькал, как телеграфные столбы в окне экспресса; еще, еще быстрей! Семафор уже не мелькает, стоит на месте, с молниеносной быстротой отсчитывая тысячи и десятки тысяч кругов, и нигде нет выхода из этого коридора, а на вид он - прямой и гладкий, как гамбургский туннель, и все же замыкается в круг; Прокоп рыдает от отчаяния; это - вселенная Эйнштейна, а мне надо дойти, пока не поздно! Вдруг - леденящий вопль, и Прокоп замер: это голос отца, кто-то убивает его; Прокоп ринулся вперед еще быстрее, семафор исчез, сделалось темно; Прокоп шарит по стенам - вот нащупал запертую дверь; за дверью слышатся отчаянные крики и грохот переворачиваемой мебели. Ревя от ужаса, Прокоп впивается ногтями в дверь, колотит, царапает; расщепил ее, разбросал по щепочке и обнаружил за ней знакомую лестницу, которая каждый день приводила его домой, когда он был маленький; а наверху хрипит отец, кто-то душит его, колотит об пол. С криком взлетает Прокоп по лестнице; вот знакомые сени, он видит кувшин и мамин хлебный ларь, дверь в кухню приотворена, и там, за дверью, храпя, молит отец, чтобы его не убивали; кто-то бьет его головой оземь; Прокоп хочет броситься на помощь, но какая-то слепая, безумная сила заставляет его бегать здесь, в сенях, кругами, кругами, все быстрее, и заливаться, захлебываться смехом - а там, в кухне, утихают придушенные стоны отца. И не в силах вырваться из заколдованного круга, все ускоряя свой бег, Прокоп рычит от ужаса в припадке безумного хохота.
Он снова проснулся, весь в поту, не в силах унять дрожь; Томеш стоял у его изголовья и клал новый холодный компресс на пылающий лоб.
- Как хорошо, как хорошо, - пробормотал Прокоп. - Я больше не буду спать.
И он тихо лежит, глядя на Томеша, который снова уселся у лампы. "Ирка Томеш, - вспоминал Прокоп, - постой, и еще Дурас, и Гонза Бухта, Судик, Судик, Судик, кто же еще? Судик, Трлица, Трлица, Пешек, Иованович, Мадр, Голоубек - тот, что носил очки, - вот и весь наш курс на химическом отделении. Господи, а этот - кто? Ах да, это Ведрал, он погиб в шестнадцатом году, а сзади него сидят Голоубек, Пацовский, Трлица, Шеба - весь курс".
И тут он вдруг услышал: "Пан Прокоп - на коллоквиум".
Прокоп страшно перепугался. На кафедре сидит профессор Вальд *, по привычке теребя бородку сухонькой ручкой.
- Скажите, - спрашивает профессор Вальд, - что вы знаете о взрывчатых веществах.
- Взрывчатые вещества... взрывчатые вещества... - нервно начинает Прокоп. - Их взрывная сила зависит от того, что мгновенно расширяется газ, который развивается из гораздо меньшего объема взрывной массы... Простите, это неверно.
- Почему? - строго спрашивает Вальд.
- Я-я-я открыл альфа-взрывы. Дело в том, что взрыв происходит вследствие распада атома. Частицы атома разлетаются... разлетаются...
- Чепуха, - перебивает его профессор. - Нет никаких атомов.
- Есть, есть, есть, - настаивает Прокоп. - Пожалуйста, я до-докажу...
- Устаревшая теория, - ворчит профессор. - В природе не существует атомов, есть только гуметаллы. Вы знаете, что такое гуметалл?
Прокоп покрылся испариной от страха. В жизни он не слышал этого слова. Гуметалл?
- Не знаю, - подавленно прошептал он.
- Вот видите, - сухо произнес Вальд. - А еще осмеливаетесь являться на коллоквиум. Что вы знаете о кракатите?
Прокоп остолбенел.
- Кракатит, -беззвучно сказал он, - это... это совсем новое взрывчатое вещество, которое... которое до сих пор...
- Как оно взрывается? От чего? От чего происходит взрыв?
- От волн Герца, - с облегчением выговорил Прокоп.
- Откуда вам это известно?
- Потому что он взорвался у меня сам собой. Потому... потому что не было никакого другого импульса. И потом...
- Ну?
- ...его син-синтез... удался при вы-вы-высокочастотной осцилляции. Это до сих пор не вы-вы-выяснено, но я думаю, что... что там были какие-нибудь электромагнитные волны.
- Были. Я знаю. А теперь напишите на доске химическую формулу кракатита.
Прокоп взял кусочек мела и нацарапал на доске свою формулу.
- Прочитайте.
Прокоп вслух произнес формулу. Тогда профессор Вальд встал и заговорил совсем другим голосом:
- Как? Как?
Прокоп повторил.
- Тетраргон? - быстро переспросил профессор. - Плюмбум сколько?
- Две.
- Как это делается? - до странности близко спросил голос. - Процесс? Как это делается? Как?.. Как делается кракатит?
Прокоп открыл глаза. Над ним склонялся Томеш; с карандашом и блокнотом в руке он, затаив дыхание, следил за губами Прокопа.
- Что? - обеспокоенно пробормотав тот. - Что тебе надо? Как это делается?
- Тебе что-то приснилось, - сказал Томеш, пряча блокнот за спину. - Спи, дружище, спи.
1 Свинец (лат.).