Во избежание бессмысленного кровопролития предлагаю вам следующие условия капитуляции:
Окруженные немецкие войска во главе со своими командирами и штабами немедленно прекращают боевые действия.
Вы передаете нам весь личный состав, вооружение и боевую технику неповрежденной.
При принятии настоящих условий капитуляции и прекращении сопротивления гарантируется всем генералам, офицерам и солдатам жизнь и безопасность. Всему личному составу сдавшихся частей сохраняются: военная форма, знаки различия, ордена и личная собственность.
Всем раненым и больным будет оказана немедленно медицинская помощь. Всему личному составу будет обеспечено нормальное питание. Офицерам сохраняются холодное оружие и личные транспортные средства.
Ваш ответ ожидается к 10 часам 4.4.1944 г. по московскому времени в письменной форме, через ваших парламентеров…»
Однако 1-я танковая армия не думала сдаваться. В ульти матуме было перечислено всего 14 дивизий и 1 дивизионная группа, тогда как в действительности в «котле» находилось до 23 немецких дивизий.
4 апреля немецкая деблокирующая группировка перешла в наступление пятью дивизиями на фронте в 35 км и легко смяла две советские стрелковые дивизии. За два дня он продвинулся на глубину более 40 км. 1-я танковая армия нанесла встречный удар. 7 апреля окруженные соединились с деблокирующей группировкой в районе города Бучач.
Командир II танкового корпуса СС Хауссер вспоминал: «Танковый корпус СС получил задание освободить 1-ю танковую армию Хубе, окруженную в районе Каменец-Подольского, и заново организовать оборону с помощью подчиненных корпусу частей вермахта. Погода была неблагоприятной: слякоть ранней весны в непроходимой местности, с немногочисленными дорогами, вскоре полностью раскисшими. Первая попытка совершить маневр через Галич на Днестре не удалась из-за того, что все мосты были разрушены. Поэтому было приказано продвинуться дальше на север, а именно: 100-я егерская дивизия — через Поджгайцы на Бучач, а «Гогенштауфен», перешедший в подчинение XLVIII танкового корпуса генерала Германа Балька, должен был деблокировать Тернополь. Последнее, к сожалению, не удалось, в то время как у Бучача, несмотря на всю сложность рельефа, удалось пробиться к танковой армии Хубе, так что Модель, Хубе и Хауссер в Бучаче смогли пожать друг другу руки. Видеть остатки армии, выходящей из окружения после боев во время русской зимы, — крайне тяжелое зрелище для любого солдата. Чтобы обеспечить уход за ранеными и больными, от корпусных врачей и интендантов потребовалась большая подготовительная работа.
В результате нескольких боев, в которых участвовали и остатки 16-й и 19-й армейских дивизий, вызволенные из окружения, было остановлено дальнейшее продвижение Красной Армии, уничтожены ее части западнее Стрыпы и на этой реке организована новая линия обороны. После выполнения этого задания корпус вместе с обеими своими танковыми дивизиями СС и 8-й дивизией вермахта вошел в состав 4-й танковой армии генерала Эрхарда Рауса (позднее — генерала Йозефа Гарпе). Корпус был назначен в резерв группы армий «Северная Украина» и размещен у Злоцлова, восточнее Лемберга (Львова). Была проведена предварительная подготовка к нанесению контрудара.
События на Западе помешали осуществлению планов командования: 6 июня началась высадка англо-американских войск в Нормандии. Корпус в составе двух дивизий СС начал перебрасываться во Францию только с 12 июня. Бои на Восточном фронте стали хорошим боевым крещением для двух танковых дивизий СС, хорошей подготовкой к дальнейшим операциям».
Если бы две танковые дивизии остались на Восточном фронте к моменту начала операции «Багратион», их бы наверняка использовали для контрудара не на южном, а на центральном участке фронта. Корпусу СС в этом случае, скорее всего, удалось бы существенно затормозить наступление Белорусских фронтов, и, быть может, операция «Багратион» не имела бы тогда столь катастрофических последствий для группы армий «Центр».
Что характерно, в мемуарах как немецких, так и советских генералов упор всегда делается на неблагоприятные погодные условия, мешающие наступлению. Вот и командующий 2-м Украинским фронтом маршал И. С. Конев, проводивший наступление в то же самое время по соседству с Хауссером, писал в мемуарах: «Из всех операций, о которых рассказывается в этой книге, самой трудной была Уманско-Ботошанская. История войн не знает более широкой по своим размахам и сложности в оперативном отношении операции, которая была бы осуществлена в условиях полного бездорожья и весеннего разлива рек.
В моей памяти неизгладимы картины преодоления солдатами, офицерами и генералами непролазной липкой грязи. Я помню, с каким неимоверным трудом вытаскивали бойцы застрявшие по самые кузова автомобили, утонувшие по лафеты в грязи пушки, надсадно ревущие, облепленные черноземом танки. В то время главной силой была сила человеческая. Напротив, когда погода благоприятствовала собственному наступлению, это практически никогда не отмечается в мемуарах».
Например, в период проведения операции «Цитадель» погода была вполне благоприятна для наступления, но в мемуарах немецких участников операции этот факт практически не отразился. И немецкие, и советские генералы стремились неблагоприятными погодными условиями либо оправдать свои неудачи, либо подчеркнуть, что успех был достигнут, невзирая на сопротивление матушки-природы.
Как утверждает К. С. Москаленко, «25 марта в гитлеровской Ставке было принято решение осуществить ее (немецкой 1-й танковой армии. — Б. С.) прорыв в западном направлении, организовав одновременно встречный удар 4-й танковой армии, усиленной перебрасываемыми с запада резервами.
В соответствии с этим решением генерал-полковник Хубе создал три группы прорыва. Основная из них, действовавшая в центре, состояла из пяти танковых, моторизованной и пехотной дивизий, а две фланговые группы имели по одной танковой и одной пехотной дивизии каждая. Остальные дивизии предназначались для сдерживания натиска советских войск и отходили за группами прорыва.
Теперь прорыв осуществлялся в западном направлении, причем основная группа отходила из района Лянцкоруни на Борщов, т. е. как раз туда, где у нас имелся разрыв на внутреннем фронте окружения. Поскольку же штаб 1-го Украинского фронта продолжал считать, что противник пытается прорваться на юг, за Днестр, то по-прежнему усилия наших войск направлялись на то, чтобы отрезать гитлеровцев от переправ.
Таким образом, на своих действительных путях отхода враг встретил явно недостаточную преграду — ослабленные части нашей 4-й танковой армии и 30-го стрелкового корпуса».
5 апреля 1-я танковая армия противника отдельными частями, потеряв почти всю технику, соединилась с подгайцевской группировкой в районе Бучач на р. Стрыпе.
Командование 1-го Украинского фронта в попытке предотвратить прорыв врага бросило на пути его движения части двух находившихся на марше стрелковых корпусов. Однако и они не смогли создать надежного заслона, вступая в бой с ходу, нередко без артиллерии. Враг же рвался вперед, не считаясь с потерями. В голове его прорывавшейся на северо-запад группировки находился мощный бронированный кулак, состоявший из танковых дивизий. Немаловажную роль в успешном прорыве противника из окружения сыграла разразившаяся трехдневная снежная вьюга, исключившая массированное применение нашей авиации.
На следующий день, когда ожидался ответ на ультиматум, на всем фронте вокруг окруженной вражеской группировки шли ожесточенные бои. На западном секторе отдельным группам пехоты с танками удалось прорваться в район Толстое, Ягельница. Преодолев р. Серет, они перерезали железную дорогу и шоссе Чортков — Залещики, а вместе с ними и коммуникации 1-й танковой армии генерала Катукова, находившейся за Днестром.
Одновременно противник проявил активность и на внешнем фронте окружения — в районе Подгайцы. Здесь в этот день гитлеровцы силами до пехотного полка с 30 танками вели разведку боем. Успеха они не добились. Однако утром 5 апреля позиции 18-го гвардейского стрелкового корпуса на участке от Подгайцы до Мариамполя были атакованы превосходящими силами четырех дивизий — 100-й и 367-й пехотных, 9-й и 10-й эсэсовских танковых. Они потеснили наши части на глубину до 10 км.
С этого момента, после неожиданного для нашего командования удара стратегических резервов противника, развитие событий как на внутреннем, так и на внешнем фронте окружения показывало, что 1-й танковой армии противника удалось избежать полного уничтожения».
Д. Д. Лелюшенко, командовавший 4-й танковой армией, иначе, чем Москваленко, определяет состав деблокирующей группировки врага: «Одновременно из района Подгайцы, Бучач неприятель силами танкового корпуса СС (9-й и 10-й танковых дивизий СС), 100-й горнострелковой и 37-й пехотной дивизий, переброшенных с запада, нанес удар на восток навстречу остаткам своей 1-й танковой армии, пробивавшейся из района Каменец-Подольска.
5 апреля 1-я танковая армия противника отдельными частями, потеряв почти всю технику, соединилась с подгайцевской группировкой в районе Бучач на р. Стрыпе».
Историк немецкой 16-й танковой дивизии писал о прорыве под Бучачем: «Мы получили приказ повредить и оставить все моторизованные средства, за исключением боевых машин (танков и САУ. —Д. JI.) вплоть до личной автомашины командира дивизии». Тем не менее основную часть боевой техники, уцелевшей к концу марта, из окружения удалось вывести».
Стоит отметить, что Москаленко, как и другие советские мемуаристы и историки, утверждает, что прорыв в районе Подгайц был осуществлен деблокирующей в составе четырех дивизий — двух эсэсовских танковых и двух армейских пехотных — 100-й и 367-й. Замечу, что если насчет эсэсовских дивизий все они сходятся, то насчет пехотных дивизий сохраняется разнобой. Как мы помним, Лелюшенко называет иные дивизии вермахта, чем Москаленко, а именно: 100-ю горнострелковую (что ближе к истине, хотя на самом деле 100-я дивизия называлась егерской (легкопехотной) и 37-ю пехотную. Хауссер же в своих мемуарах перечисляет только две дивизии, участвовавшие в прорыве, — танковую дивизию «Фрундсберг» и 100-ю легкую (егерскую) дивизию. Возможно, в контрударе участвовала также 8-я легкая пехотная дивизия вермахта, о которой говорит Хауссер как о включенной в состав его корпуса, а не 367-я, которую упоминает Москаленко. Что же касается 9-й танковой дивизии СС «Гогенштауфен», то она не могла участвовать в прорыве на Бучач, так как в это время безуспешно пыталась деблокировать Тернополь, окруженный войсками 60-й армии еще 21 марта. Его гарнизон сдался только 14 апреля.
Жуков в мемуарах признает свою ошибку при проведении операции по разгрому 1-й танковой армии противника: «К концу марта группировка в количестве 23 дивизий, в том числе десяти танковых, одной моторизованной и одной артиллерийской, в основном была окружена.
На уничтожение окруженной группировки двигались с востока 18-я и 38-я армии; с севера удар наносили 3-я и 4-я танковые армии. Часть соединений 1-й гвардейской армии окружили немцев с запада и юго-запада, 4-я и 1-я танковые армии (за исключением 8-го мехкорпуса) вышли за Днестр, отрезав пути противнику на юг. Наши войска, действовавшие на внутреннем фронте, подошли к решительной схватке в крайне ослабленном состоянии, не имели необходимого количества артиллерии и боеприпасов, которые отстали от войск из-за полного бездорожья, 3-я гвардейская танковая армия, имевшая в своем строю небольшое количество танков, понесла большие потери и была выведена по указанию Верховного в резерв на пополнение. 4-я танковая армия к исходу марта находилась в районе Каменец-Подольска (Каменец-Подольский) также в значительно ослабленном состоянии.
Все это, вместе взятое, не обеспечивало энергичных действий войск по расчленению и уничтожению окруженной группы противника. Сейчас, анализируя всю эту операцию, считаю, что 1-ю танковую армию следовало бы повернуть из района Чортков — Толстое на восток для удара по окруженной группировке. Но мы имели тогда основательные данные, полученные из различных источников, о решении окруженного противника прорываться на юг через Днестр в районе Залещиков. Такое решение казалось вполне возможным и логичным.
В этом случае противник, переправившись через Днестр, мог занять южный берег реки и организовать там оборону. Этому способствовало то обстоятельство, что правофланговая 40-я армия 2-го Украинского фронта 30 марта все еще не подошла к Хотину.
Мы считали, что в этих условиях необходимо было охватить противника 1-й танковой армией глубже, перебросив ее главные силы через Днестр, и захватить район Залещики — Черновицы — Коломыя. Для образования внешнего фронта 8-й механизированный и 11-й стрелковый корпуса выбросить в район Мариамполь — Станислав — Надворная. Но когда немецкому командованию группы армий «Юг» стало известно о перехвате советскими войсками путей отхода в южном направлении, оно приказало окруженным войскам пробиваться не на юг, а на запад через Бучач и Подгайцы.
Как потом выяснилось из трофейных документов, командование группы армий «Юг» собрало здесь значительное количество войск, в том числе 9-ю и 10-ю танковые дивизии СС, и 4 апреля нанесло сильный удар по нашему внешнему фронту из района Подгайцы. Смяв оборону 18-го корпуса и 1-й гвардейской армии, танковая группа противника устремилась в район Бучача навстречу выходящим из окружения своим частям.
Сколько гитлеровцев прорвалось из окружения, ни я, ни штаб фронта точно установить так и не смогли. Назывались разные цифры. Как потом оказалось, вышли из окружения не десятки танков с десантом, как тогда доносили войска, а значительно больше.
В ходе тяжелых боев окруженные войска противника потеряли значительно больше половины своих войск, всю артиллерию, большую часть танков и штурмовых орудий. От некоторых соединений остались одни штабы».
Понятно, что подчиненные Жукова стремились всячески приуменьшить количество неприятельских солдат и боевой техники, вырвавшихся из кольца. Однако, судя по дальнейшему ходу событий — последовавшей за прорывом у Бучача стабилизации южного крыла советско-германского фронта, основные силы 1-й танковой армии смогли избежать уничтожения. В этом большую помощь ей оказал II танковый корпус СС.
Если бы прорыв не удался и 1-я танковая армия немцев была бы уничтожена, это бы коренным образом изменило стратегическую обстановку на советско-германском фронте. Уничтожение группировки, по числу дивизий превосходившую даже ту, что в свое время была ликвидирована в Сталинграде, могло еще более кардинально, чем разгром армии Паулюса, подорвать германскую способность к сопротивлению. Тем более что силы вермахта и его союзников на Восточном фронте весной 1944 года были гораздо слабее, чем в начале 1943 года. Представим, что бы произошло, если бы в начале апреля 1944 года немецкая 1-я танковая армия была уничтожена. А в таком развитии событий не было бы ничего невероятного. Достаточно было перебросить на Западный фронт окружения советскую 1-ю танковую армию, и одна, пусть даже свежая, танковая дивизия СС вряд ли смогла бы разорвать внешний фронт окружения. Более того, для уничтожения столь мощной группировки немцев, как 1-я танковая армия, Ставка при желании могла бы задействовать и армии соседнего 2-го Украинского фронта, притормозив его вторжение в Румынию. Игра стоила свеч. Однако, как кажется, и Жуков, и Сталин опять переоценили успехи Красной Армии и хотели достичь всех целей сразу. Да и Жуков, всегда ревниво относившийся к успехам Конева, вероятно, не очень-то спешил обратиться к нему за помощью. А ведь если бы 23 дивизии немецкой 1-й танковой армии действительно были бы уничтожены, то, вполне вероятно, Румыния бы уже тогда, в апреле 44-го, вышла бы из войны и повернула оружие против немцев. Гитлер бы уже тогда, по всей видимости, лишился бы как румынской нефти и армии, так и собственной группы армий «Южная Украина». Советские войска уже в апреле вторглись бы в Венгрию, заняли бы Львов, достигли Южной Польши. Гитлеру, скорее всего, пришлось бы отвести войска с «белорусского балкона», а заодно и из Прибалтики, чтобы высвободить силы с южного фланга. Пришлось бы не только не возвращать II танковый корпус СС на Запад, где ожидалось англо-американское вторжение, но и перебрасывать какие-то дополнительные силы из Франции на южное крыло Восточного фронта. Тогда, скорее всего, не понадобилось бы проводить операцию «Багратион», поскольку немцы сами бы отошли к границе Польши, куда Красная Армия не позднее мая уже вошла бы. Западные союзники легче и быстрее вырвались бы с нормандского плацдарма. У немцев не хватило бы сил ни на Арденнское контрнаступление, ни на масштабные контрудары в Венгрии. Война завершилась бы, вполне возможно, уже к концу 1944 года. Так что Хауссер со своими подчиненными внес заметный вклад в то, чтобы война продлилась еще несколько лишних месяцев. Повлиять же на ее исход эсэсовские дивизии уже не могли.
Перед неудавшейся попыткой окружить немецкую 1-ю танковую армию Красная Армия провела более успешную, хотя тоже не до конца удавшуюся операцию против Корсунь-Шевченковской (в немецких документах — Черкасской) группировки немцев. Наиболее боеспособными частями в этой группировке были танковая дивизия СС «Викинг» и приданная этой дивизии штурмовая бригада СС «Валлония».
Следует сказать, что до сих пор история Корсунь-Шевченковского «котла» (в немецкой литературе — Черкасского «котла») недостаточно документирована. Многие советские и особенно немецкие документы, в том числе на уровне дивизий, до сих пор не опубликованы и не введены в научный оборот. Вероятно, значительная часть немецких документов была утрачена в ходе боев в «котле». В данной главе мы используем материалы исследования Ильи Мощанского «Разгром под Черкассами. Корсунь-Шевченковская наступательная операция 24 января — 17 февраля 1944 года».
К началу сражения под Черкассами, в конце декабря 1943 года, 5-я танковая дивизия СС «Викинг» насчитывала около 14,8 тыс. человек и имела около 120 танков T-1V и «пантер» и штурмовых орудий. Командовал дивизией обергруппенфюрер Герберт Гилле. 5-я моторизованная бригада СС «Валлония» имела около 2 тыс. человек личного состава и располагала батареей из 18 штурмовых орудий. В оперативном отношении она была подчинена «Викингу». Командовал бригадой штурмбаннфюрер Люсьен Л иперт, валлон по национальности. В обоих соединениях СС преобладали добровольцы как немцы, так и голландцы, норвежцы, датчане, шведы, фламандцы, а в бригаде «Валлония» — валлоны. Кроме того, дивизии «Викинг» был придан добровольческий батальон «Нарва», состоявший преимущественно из эстонцев.
В составе 1 — го Украинского фронта к началу наступления на корсунь-шевченковский выступ 24 января 1944 года насчитывалось 335 танков и САУ, а в составе 2-го Украинского фронта — 335 единиц бронетехники. 27 января «Викинг» вместе с тремя пехотными дивизиями из района Пасторского нанес контрудар по группировке 2-го Украинского фронта, наступающей на Шполу. Завязались бои с частями 4-й гвардейской армии. В ходе трехдневных боев отдельным отрядам немецких танков с пехотой несколько раз удавалось выйти на коммуникации наступающих советских войск, но в-конце концов к 29 января они были отброшены. По утверждению Манштейна, в ходе этого контрудара «первый удар наносили 7 ак и 3 тк в восточной части этой бреши по 40-й армии противника. Затем также концентрическим ударом 3 тк и 26 тк, в котором приняли участие кроме танковых дивизий 1 пд, 4 гсд и 18 ад, в западной части бреши были окружены и разбиты крупные силы советской 1-й танковой армии. В результате последнего удара — данными относительно первого удара я сейчас не располагаю — противник потерял наряду с 8000 убитыми только 5500 пленными, 700 танков, свыше 200 орудий и около 500 противотанковых орудий».
Однако эти потери все равно не остановили наступление советских войск. 28 января в районе Звенигородки встретились 5-й механизированный корпус 1 — го Украинского фронта и 20-й танковый корпус 2-го Украинского фронта, сомкнув кольцо окружения. Окруженные войска располагали более чем 200 танками и штурмовыми орудиями в составе дивизии «Викинг» и трех дивизионов штурмовых орудий. Группировку возглавил командир 11-го армейского корпуса генерал Вильгельм Штеммерман. Поданным командования группы армий «Юг», численность войск, попавших в окружение, достигала 55 тыс. человек, состоявших на довольствии. Это значит, что выше этой цифры число окруженных быть не могло. 1-я танковая армия генерала Ганса Хубе начала создавать деблокирующую группировку. Хубе отправил в «котел» радиограмму, обещая выручить окруженных. То же обещал и командующий 3-м танковым корпусом генерал Брейт. Этот корпус составлял основу деблокирующей группировки. В него входила и дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Начиная с 4 февраля окруженные сами пытались вырваться из кольца, которое советские войска неуклонно сжимали. К 8 февраля вся территория, занимаемая группировкой Штеммермана, насквозь простреливалась советской артиллерией. В тот же день окруженным был предъявлен ультиматум о сдаче, который был отклонен. Ультиматум гласил:
«Командующему 42-м армейским корпусом. Командующему 11-м армейским корпусом. Командирам 112, 88, 72, 167, 168, 82, 57 и 332-й пехотных дивизий, 213-й охранной дивизии, танковой дивизии СС «Викинг», мотобригады «Валлония».
Всему офицерскому составу немецких войск, окруженных в районе Корсунь-Шевченковский.
42-й и 11-й армейские корпуса немецкой армии находятся в полном окружении.
Войска Красной Армии железным кольцом окружили эту группировку. Кольцо окружения все больше сжимается. Все ваши надежды на спасение напрасны…
Попытки помочь вам боеприпасами и горючим посредством транспортных самолетов провалились. Только за два дня, 3 и 4 февраля, наземными и воздушными силами Красной Армии сбито более 100 самолетов Ю-52.
Вы, как командиры и офицеры окруженных частей, отлично понимаете, что не имеется никаких реальных возможностей прорвать кольцо окружения.