— Жизнь за жизнь! — шипел Полоз. — Жизнь за жизнь…
— Убьёшь меня? — с вызовом крикнул колдун.
Но Полоз отрицательно покачал своей мордой.
— Убивать тебя я не хочу, мне не нужна ваша кровь в нашем мире, предлагаю договор.
Искра радости мелькнула в голове Богдана, но он старательно хмурил брови, чтобы этого никто не заметил.
— Договор будет односторонний?
— Однозначно, — снова кивнул змей.
— А если меня он не устроит?
— Умрёшь, — коротко ответил Полоз.
— Тебе же не нужна моя кровь? Сам говорил.
Теряя терпение Полоз мгновенно метнулся в сторону колдуна и буквально прижал свою морду к голове мужчины.
— Я не ем таких как ты, но в этот раз, пожалуй, сделаю исключение.
Он был настолько близок и ужасен, что Богдан решил не испытывать судьбу, заочно соглашаясь на любые условия.
— Первое: ты покидаешь наш мир и больше никогда в жизни не появляешься здесь.
— Согласен.
— И второе: взамен моего дитя, ты отдашь своё, когда придёт время. Решай быстро, клянись и убирайся.
— Договорились, клянусь!
35. Суд рода
Из-за двери доносился громкий спор. Кто там? Сколько там человек? По обрывкам фраз создавалось впечатление, что там толпа. Голоса были мужские и женские, резкие и хриплые, кричащие на срыв и жёстко обрывающие споры.
Милка стояла в незнакомом, тёмном помещении, впереди неё была дверь из досок, очертания которой подсвечивались сквозь щели. На цыпочках, не желая спугнуть спорящих, ведунья приблизилась к этой двери. Щели меж досок были достаточно широкими, чтобы посмотреть, что там за ней. И Меланья, максимально приблизившись к преграде, заглянула в одну из них.
Там была комната, большая, длинная, похожая на огромный ангар. Посредине этой комнаты стоял крепкий деревянный стол, конца которого тоже не было видно. По обе стороны стола сидели люди, источающие от своих тел мягкий свет совершенно разных оттенков. Именно этот свет и проникал сюда, через неплотно сбитую дверь.
— Я говорю ещё раз, и не изменю своего мнения, сколько бы мы тут не обсуждали. Он виновен, он сознательно к этому шёл, ему не место в нашем роду, — косматый высокий старик в белой рубахе стукнул кулаком по столу.
— Ирод, ты не прав, мы сами виноваты, не уследили, надо было пресечь вовремя, а мы всё надеялись, что он сам поймёт, разберётся… — пытаясь спорить, отвечал ему худенький мужчина лет пятидесяти.
— Ты вечно всех жалеешь, потому и жизнь твоя коротка была. Ты и род ослабил, поднимали, как могли. Если мы пропустим этот проступок сейчас, дальше он может зайти ещё глубже, — громким голосом оглашал своё видение косматый.
— Ирод прав, — донесся голос с самого дальнего конца стола. — Сейчас наш род ещё очень силён, мы сможем свернуть с этой ветки и образовать новую. Да, будет трудно, да, просадка неизбежна, но эту ошибку мы запомним и больше не допустим. Я за конец. Кто со мной согласен?
Гомон мужских голосов, вмиг наполнил комнату. Шёл спор, стороны разделились, фразы произнесённые особенно громко долетали до Милкиных ушей и совершенно не радовали своим смыслом. «Убрать», «закончить», «лишить» звучало гораздо чаще, чем «дать ещё один шанс».
Где она оказалась? Кто эти сущности. То, что это не просто люди было понятно сразу, по их свечению. Призраки? Почему их так много? Странно…
Мила старалась разглядеть, что ещё есть в этой комнате, но света явно было недостаточно. Она лишь заметила стул в углу, и сидящего на нем человека. Богдан? Точно Богдан, что он там делает? Это его хотят «убрать»? Что за…
Волна негодования окатила с головы до ног, и не теряя больше не секунды, Меланья нащупала шершавую деревянную ручку на двери и потянула на себя.
Дверь оказалась запертой. Сколько она её не тянула, не толкала, та не сдвинулась ни на сантиметр. От бессилия ведунья стала колотить по толстым доскам кулаками, надеясь, что её услышат с той стороны. Но, похоже, это было невозможным. Боясь пропустить хоть одно слово, Милка вся обратилась в слух, мысленно моля о спасении мужа.
Из обрывков разговора она догадалась, что спорящие по ту сторону двери — это весь мужской род Богдана. Деды, прадеды, пра-пра-пра… Почти все они были на стороне косматого Ирода, почти все готовы были начать сначала.
И тут, Меланья услышала очень знакомый спокойный женский голос:
— Ваши споры — пустое. Вы не сможете прервать эту ветку, она уже дала почки, а скоро и листочки появятся.
— Вот именно, надо делать это сейчас, пока листва не зазеленела. Погорюет девка и дальше заживёт, она сильная, справится, — уверенно отвечал косматый дед невысокой рыжеволосой женщине.
— Мама, — одними губами прошелестела Милка, узнав в рыжей женщину свою прародительницу, а потом увереннее и громче закричала, взывая к своей проматери.
За столом по ту сторону двери воцарилось молчание. Все взоры были обращены в то место, где за дверью стояла молодая ведунья. Наконец, властный глухой голос с самого дальнего конца произнёс:
— Заходи, коль пришла!
Дверь медленно, совершенно без усилий со стороны Меланьи отворилась. Теперь её видели все присутствующие. Проматерь подошла к Милке, взяла её за руку и подвела ближе к столу.
— Я не дам её в обиду. Ваш род сильный, но и наш вам ничем не уступит. Мы будем её защищать, — просто и уверенно говорила рыжая ведьма.
Сидящие по левую сторону стола женщины, единогласно согласились, но Ирод не сдавался.
— Нам она не нужна, мы заберём только мальчонку. Иди сюда малыш, не бойся! — косматый поманил рукой, и из-за спины Меланьи вышел Илья. Он был слишком эфирный, почти прозрачный, и он уже сделал пару шагов в сторону своих дедов.
— Нет, не отдам! Вы не можете его забрать! Это мой сын!
Илья, стоящий чуть впереди матери, сказал одну лишь фразу:
— Я уже сделал свой выбор, я отказался от вас, теперь у меня своя ветка и я в ней первый!
Милка подскочила на кровати, как ошпаренная. Это точно был не сон, такое присниться не может. Она толкнула мужа, спящего рядом, он лишь пробурчал что-то невнятное и перевернулся на другой бок. За окном рассветало, яркое солнышко своим жарким огненным краем уже вышло из-за горизонта. Сунув ноги в штаны и натянув толстовку, Меланья вышла на крыльцо и села прямо на ступени.
Заросли крапивы по обе стороны наскоро прокошенной тропинки к дому источали густой и одновременно свежий запах росы. Блестящие капли воды сверкали в лучах рассвета. Петухи звонко перекликались то с одной, то с другой стороны деревни. Из сараев неподалёку доносилось призывное мычание коров. Деревня не город, здесь просыпаются раньше, здесь утро — это полноценная длинная часть трудового дня. Здесь ещё сохранился уклад, а не график. Здесь размеренно и спокойно, а не суетно и быстро. Здесь заземляет так, что углубившись, можно почувствовать на физическом уровне связь с землёй, с предками, с началом.
Дождавшись, когда солнце полностью поднимется над горизонтом, и взяв от него то, что наполняло, Милка пошла в сторону дома Алёны. Богдан спит по утрам долго, будить, чтоб рассказать сон не хотелось. Лучше пойдёт попросит прощения у Егора, тоже дело, досталось парню.
Она шла по прохладной улице, кивая встречным людям. Деревня маленькая, слух о том, что приехала жена колдуна, разнёсся по ней мгновенно. Но Милке было всё равно, она уже давно привыкла к тому, что взгляды всегда направлены на неё. Её это не смущало. Она просто шла. Ей просто хотелось восстановить разрушенное равновесие, а с Богданом они поговорят позже, когда он проснётся.
36. Они его забрали…