Д а м а с в я з а н ь е м. Пушкин предлагал в рамках светского приличия, а Маяковский - бестактно.
О п т и м и с т. Все они одним миром мазаны. Пускай Володька будет футуристом. Все-таки хлеб!
З а б е л и н а. Неужели у большевиков за стихи дают паек?
Д а м а с в я з а н ь е м. Я сама не верила, но, правда, дают.
С к е п т и к. Все равно посадят Антона, вот увидите.
З а б е л и н а. Дмитрий Дмитриевич, даже на правах родственника каркать нехорошо и неприлично.
Д а м а и с п у г а н н а я. Он меня доводит до слез. Морально он хуже инквизитора. Он всем обещает тюрьмы и расстрелы.
Входит М а ш а.
З а б е л и н а (Маше). До сих пор работала?
М а ш а. Работала.
З а б е л и н а. Иди скорее поешь.
М а ш а. Не хочу.
З а б е л и н а. У тебя нехороший вид. Надо подкрепиться.
М а ш а. Не надо. После подкреплюсь. (Здоровается с гостями.)
О п т и м и с т. Вы где работаете, Маша?
М а ш а. В Помголе.
О п т и м и с т. А это что же такое - Помгол?
М а ш а. Мы оказываем помощь голодающим.
О п т и м и с т. Так ли уж печально обстоят у нас дела, как об этом говорят?
М а ш а. Очень печально. Голод развивается, как всемирный потоп!
С к е п т и к. Не всемирный, а всероссийский. За границей белыми булками кормят скотину, а у нас голод наполовину сокращает население. Докажи, что я преувеличиваю.
Входит З а б е л и н.
З а б е л и н а. Прости, Антон Иванович, что мы расположились в твоем кабинете. Здесь теплее.
З а б е л и н. Вижу. (Здоровается.) Был кабинет, а стал склеп. Нуте-с, о чем говорили?
О п т и м и с т. О чем теперь говорят? Голод, смертность, аресты... Родные темы.
З а б е л и н. Дикари захватили цивилизованное судно, перебили всех белых людей, команду выбросили за борт, сожрали все запасы... Нуте-с, дальше что? Кораблем надо уметь управлять, а они не умеют. Социализм пообещали, а с какого конца его начинать - никто не знает. (Скептику.) Ты знаешь, Дмитрий Дмитриевич?
С к е п т и к. Не знаю и знать не хочу!
З а б е л и н. Я в юности летал на луну... теоретически, конечно, в мечтах. А вот дочь за большевиков готова в огонь и в воду. Все ее симпатии не на нашей стороне. Мы для нее контрреволюция, бурбоны...
Стремительно входит к у х а р к а.
К у х а р к а. Матрос пришел... Забелиных спрашивает.
Д а м а и с п у г а н н а я. Матрос? Зачем матрос?
С к е п т и к. Не знаешь, что ли, зачем приходят матросы?
З а б е л и н а. Ах, не пугайтесь, пожалуйста! Это, наверное, не матрос.
К у х а р к а. Я не слепая... матрос как есть... сердитый...
С к е п т и к. У меня при себе нет никаких документов. Не уйти ли нам с женой через черный ход?
Д а м а и с п у г а н н а я. Я боюсь уходить. Матросы нас могут поймать и заподозрить в бегстве.
З а б е л и н а. Не пугайтесь, пожалуйста... Он не матрос, в нашем смысле. (Маше.) Что же ты? Иди встречай!
М а ш а уходит. Молчаливое недоумение.
О п т и м и с т. Антон Иванович, что же это такое, дорогой мой?
З а б е л и н. По всей вероятности, это пришел поклонник нашей дочери. Герой "Авроры".
С к е п т и к. Но почему же ты допускаешь, чтобы герои "Авроры" делались поклонниками твоей дочери?
З а б е л и н. А почему вы, милейший мой кузен, сию минуту хотели удрать из моего дома?
С к е п т и к. Удрать?
З а б е л и н. Да, удрать. Еще недавно вы ведь не допустили бы такую дурацкую мысль, что из дома Забелиных надо удирать. Нам плакать надо, а вы иронизируете!
Входят М а ш а и Р ы б а к о в.
М а ш а. Господа... (Запнулась.)
З а б е л и н. Что же ты замолчала? Ты перепугалась, что при твоем госте назвала нас господами? Погоди, я тебя научу, как надо говорить. Ты скажи "товарищи"... и твой гость не будет шокирован.
М а ш а (Рыбакову). Я вам говорила... папа всегда надо мной подтрунивает. (Окружающим.) Вот мой знакомый, Александр Михайлович Рыбаков... Он воевал... видел много интересного...
С к е п т и к (здороваясь с Рыбаковым). Безмерно счастлив!