Р ы б а к о в. Свои.
К а з а н о к. Нет, не свои.
Р ы б а к о в. Говорю, свои, - значит, свои.
К а з а н о к. Стой!
Р ы б а к о в. Стою.
К а з а н о к. Ты не наш.
Р ы б а к о в. А чей?
К а з а н о к. Чужой.
Р ы б а к о в. Старик, ты пушку отверни, может быть, она стреляет.
К а з а н о к. Стреляет.
Р ы б а к о в. Зачем же ты мне в котелок целишься?
К а з а н о к. Кто ты такой?
Р ы б а к о в. Главным образом человек.
К а з а н о к. Откуда явился?
Р ы б а к о в. Из Москвы.
К а з а н о к. Ты арестованный.
Р ы б а к о в. А дальше что?
К а з а н о к. Руки вверх!
Появляется Ч у д н о в.
Ч у д н о в. Это свой... товарищ Рыбаков. Эй, да как же это ты опростоволосился, Казанок? Он же военный моряк, с Ильичем приехал...
Р ы б а к о в. Мы с шофером около машины возились...
Ч у д н о в. А ты его под арест...
Р ы б а к о в. Более того, у меня маузер, а у него простой бердан. Но часовой есть часовой, к тому же не из пугливых.
К а з а н о к. Свой так свой. Мое дело узнать. Ты не обижайся.
Р ы б а к о в. А я на тебя не обижаюсь.
К а з а н о к. Не обижаешься, а фыркал на меня.
Р ы б а к о в. Как же не фыркать, если ты за грудки хватаешь.
К а з а н о к. Такое дело. За что схватил, за то и держи. Я сейчас часовой, человек казенный. Прощевайте. Я в обход пошел, а вы тут посматривайте... (Уходит.)
Р ы б а к о в. А где Ильич?
Ч у д н о в. На озеро ушел.
Р ы б а к о в. Один?
Ч у д н о в. Не беспокойся, мы кругом охрану выставили. Садись. Сейчас чай поспеет. Только у меня заварка из морковки, чем она воняет - не поймешь. Эх ты, времечко, ничего нет: ни чаю, ни сахару, ни керосину.
Р ы б а к о в. Чего жалуешься? Разве я не знаю?
Ч у д н о в. Рыбаков, в Москве у нас ничего такого не случилось?
Р ы б а к о в. Чего - такого?
Ч у д н о в. Особенного чего-нибудь...
Р ы б а к о в. Не знаю. По-моему, ничего особенного не случилось. А почему ты спрашиваешь?
Ч у д н о в. Так... (Подумав.) Что-то товарищ Ленин приехал задумчивый... Пришли мы с ним сюда - молчит. Я фонарь засветил, он с патронами повозился и бросил. Встал, прошелся, а потом сказал: "Я на озеро пойду, вы меня не ищите. Я сам вас кликну" - и ушел. Я ведь понимаю, когда он задумчивый.
Р ы б а к о в. Не знаю... Он всю дорогу рассказывал нам про деревню, про Россию. Ничего такого, сказать по правде, я никогда не слыхал.
Ч у д н о в. А много ли ты на свете живешь?
Р ы б а к о в. Все-таки двадцать шесть лет. Ты не смейся, отец, Я ведь воевал, от Орла до Кавказа Россию прошел! Отчего же Ильич задумчивый? Ты пойди туда, к озеру, и осторожно намекни ему - чай, мол, готов.
Ч у д н о в. А по-моему, не надо.
Р ы б а к о в. А по-моему, надо. Он забыл - и без чаю останется. Продрогнет. Приехали мы рано.
Ч у д н о в. На ложку. Помешай чай, чтобы морковка в нем распространилась, а я, пожалуй, пойду. (Уходит.)
Р ы б а к о в (напевает какую-то песню, потом про себя припоминает стихи). "Русалка на ветвях сидит; там на неведомых дорожках..." О чем сейчас думает Ильич? Зачем я послал егеря? Не надо было посылать! Конечно, не надо... (Тихо зовет.) Чуднов, Чуднов! А если недаром он всю дорогу рисовал нам Россию. "И на неведомых дорожках следы невиданных зверей. Избушка там..." Чай из морковки - одно недомыслие.
Возвращается Ч у д н о в.
Звал?
Ч у д н о в. Ежели тебе надо, иди зови сам. Я не решился. Я издалека его увидел. Сидит он там на чем-то, на пне ли, на камне ли, - не пойму, облокотился, на тот берег смотрит... Может быть, в эту минуту он планы какие составляет, а мы, дураки, этого не понимаем и тащим его чай пить.
Р ы б а к о в. Хорошо. Давай ждать.