Бернардо всегда считал, что ему покровительствует Зиарна — Богиня Удачи, прекрасная крылатая дева. А как ещё назвать те счастливые стечения обстоятельств, то фантастическое везение, которое сопровождает его на протяжении всей жизни? Начать хотя бы с того, что его, одинокого немого сироту, взял к себе в семью дон Алехандро и не просто взял, а воспитал как родного сына! А то везение, с которым прощались всевозможные проделки, на которые так горазд был в детстве Диего, разве можно объяснить чем-нибудь иным, кроме как божественным вмешательством?! Конечно, повзрослев, Бернардо понял, что очень многое зависит от самого человека, его силы и желания, благодушия и приветливости, которым прощается гораздо больше, чем угрюмой замкнутости, но всё равно продолжал тайком каждый первый день осени приносить Зиарне пышный букет цветов, прося её милости не для себя, а для своего друга Диего. Вот уж кто обожает дёргать всех собак за хвосты, а драконов за крылья! Девицу эту в облике крысы приютил, а зачем? Тем более что крыска оказалась премерзопакостным созданием, как внешне, так и по поступкам. По мнению Бернардо, эту крысавицу стоило оставить на корабле, так нет, Диего её в свой дом притащил, носится с ней, как будто свет клином на этой облезлой крысе сошёлся!
А эта безумная идея в одиночку противостоять власти коменданта?! На что Диего рассчитывает, что его не узнают? Да даже полный идиот сможет связать приезд Диего с появлением Зорро и сделать соответствующие выводы! Однако спорить с Диего Бернардо не стал, наоборот, всячески поддерживал друга, прекрасно помня, что однажды принятое решение считается в семействе де Ла Вега законом. Ладно, пусть будет Зорро, а сам Бернардо, с благословления божественной Зиарны, сделает всё для того, чтобы узнать в изнеженном светском щёголе лихого ночного разбойника было непросто.
Как это чаще всего и бывает, принятое решение успокоило индейца, вернуло ему привычное умиротворение и хладнокровие, только вот ненадолго. То ли шаловливые духи ночи куражились, отмечая полнолуние, то ли просто суматошный денёк обязательно должен был так же сумбурно закончиться, но приключения с отъездом Диего не закончились. Наоборот, для Бернардо они только начинались! Сначала ничто не предвещало беды: Бернардо проводил друга до потайного хода, украдкой перекрестил его, а потом, воровато оглядевшись по сторонам, ещё и начертил ребром ладони в воздухе букву Z, символ Зиарны. Только начертив божественный знак, индеец понял, что та же Z скоро станет символом Зорро! К добру или худу подобное совпадение, Бернардо не знал, но по примеру своего друга предпочитал надеяться на лучшее.
Уже закрывая потайной ход, Бернардо увидел, как из темноты, истошно всхлипывая, завывая и самым несчастным образом хлюпая носом, бросилась крыса и буквально взлетела на плечо, уткнувшись мордочкой в шею. Даже индейская выдержка, которой Бернардо по праву гордился, дала сбой, индеец от неожиданности вздрогнул, попытался брезгливо отстраниться, но крыса вцепилась ему в ворот рубахи с такой силой, что отодрать её можно было только с одеждой. После третьей тщетной попытки снять крысу с плеча Бернардо, наконец, сдался и перестал её отдирать, даже по спинке ободряюще погладил. Ладно уж, пусть сидит, вон как испугалась, бедняжка, сразу видно, что девчонка, только они собственной тени боятся, от каждого громкого звука вздрагивают и в обморок падают.
Бернардо даже умилился такой трепетной крысиной ранимости, но как оказалось, он слишком поторопился закопать томагавк войны. Крыска только начинала свой поход за скальпами. Попав в лунный свет, она странно содрогнулась всем тельцем и рухнула на пол, в полёте превратившись в обнажённую девушку. От изумления Бернардо опять, в который уже раз за сегодняшний вечер, потерял контроль над собой и ошалело вытаращился на симпатичную девицу. Конечно, не такую красавицу, как Мери, но тоже очень даже хорошенькую.
— Чего уставился? — рявкнула красотка тоном портовой девки. — Платье тащи, нечего на меня пялиться, извращенец!
От незаслуженного оскорбления и обиды Бернардо покраснел и, круто повернувшись на каблуках, вышел из комнаты. Какова нахалка, в доме без году неделя, а командует так, словно ей все по гроб жизни должны и обязаны! Бернардо кипел от негодования, но огромным усилием воли нацепил на лицо маску абсолютного спокойствия. Теперь, когда Диего стал Зорро, нужно быть особенно осторожным.
Красотка, точнее, как её решил называть Бернардо, крысотка, оказалась не только грубой, но ещё и неблагодарной. За наряд спасибо не сказала, хотя это было платье покойной донны Марии, матери Диего. Сама платье застегнуть не смогла, а вместо помощи о просьбе опять командовать начала, мерзавка эдакая! Ну ничего, Бернардо вспомнил, как Диего ловко с этой крыской обращался, и точно так же себя повёл. Нечего всяким вредителям корчить из себя хозяек жизни! Получив отпор, крысотка немного присмирела, но всё равно не угомонилась, каждой клеточкой своего тела излучая злобу и недовольство, а как много она болтала, жуть! Вот не зря её крысой сделали, совсем не зря! Правда, после второго бокала воды девица вроде бы смягчилась, да и её тревога за Диего не была совсем уж притворной, но не успел Бернардо порадоваться такому желанному преображению, как девушка содрогнулась всем телом и опять стала крысой. А тут и Диего вернулся.
— Бернардо, — Диего потормошил друга за плечо, — Бернардо, ты чего, заснул?
Индеец мотнул головой, крепко стиснул руки друга, не сводя с него горящих от любопытства глаз.
— Хочешь знать, как у меня всё прошло? — понимающе усмехнулся Диего, моментально забывший про лежащее на полу мамино платье и странное поведение Бернардо.
Индеец согласно кивнул, по-прежнему внимательно глядя на друга. Просить Диего дважды не пришлось, он и сам жаждал рассказать о такой успешной ночной вылазке.
— Ты представляешь, они меня испугались! — голос Диего торжествующе зазвенел. — Солдаты разбегались от меня, как от чумы!
Бернардо вздохнул, лихорадочно обдумывая, как бы так половчее спустить друга с небес на землю. Ведь даже хромому старому ослу ясно, что Зорро просто повезло! Только вот как сказать об этом ему самому?!
— Да не переживай ты, — Диего шутливо толкнул друга локтем в бок, — я прекрасно понимаю, что в следующий раз такой паники уже не будет. Ничего страшного, что-нибудь другое придумаю!
Бернардо подавил тяжёлый вздох. Больше всего на свете ему бы хотелось, чтобы друг прекратил рисковать, но это было невозможно.
— Ты так и не объяснил, что здесь мамино платье делает, — Диего привычно перевёл разговор на другую тему, безошибочно определив скрытое недовольство друга. — Не для себя же ты его в самом деле взял!
Бернардо тяжело вздохнул и поднял глаза к небу, впервые в жизни искренне поблагодарив всех богов разом за то, что они лишили его дара речи.
— Бернардо? Ты меня заинтриговал. Признавайся, проказник, какую это сеньориту ты тайком принимаешь, а?
Бернардо досадливо дёрнул щекой и неловким взмахом руки указал на крыску, в чьих маленьких чёрных глазках, индеец был уверен в этом, светилась откровенная насмешка. Диего тоже посмотрел на крыску, которая моментально встала столбиком, отчаянно принюхиваясь и буквально излучая восторг от встречи с обожаемым хозяином. Даже хвост длинный из стороны в сторону как у собаки заметался.
— Бернардо, — Диего опустился на кровать, подхватив крыску на руки, — ты хочешь сказать, что принёс платье ей?
Индеец закивал так отчаянно, словно от этого зависела его жизнь.
— Кхм, — хмыкнул Диего, вертя крысу перед собой словно малыш новую игрушку. — А тебе не кажется, что этой сеньорите мамино платье несколько великовато?
Бернардо готов был собственной душой поклясться, что проклятая крыса заходится демоническим хохотом, внешне же продолжая изображать полнейшую невинность. Индеец сердито нахмурился и попытался объяснить другу, что происходило в комнате, пока Диего не было. Крыса была уверена, что Диего не поверит Бернардо, ведь для неё это был даже не рассказ, а сумбурное размахивание руками, но её ожидания не оправдались. Диего очень хорошо знал своего друга и верил ему безоговорочно.
— Значит, в свете луны эта милая зверушка становится человеком, — Диего ещё раз покрутил крысу в руках, изучая её с пристрастием целителя, которому принесли непонятный кусок гнилого мяса с просьбой вернуть ему прежний облик. — Забавно.
Бернардо обиженно фыркнул и скривился, отрицательно покачивая головой. Для него причуды крысотки забавными не были.
— Обижала она тебя? — усмехнулся Диего, и крыса звериным чутьём поняла, что пора бежать. Причём побыстрее и как можно дальше. — Ну что ж, раз сеньорита изволила показать тебе свой дурной норов, значит… — Диего сурово посмотрел на испуганно прижавшую ушки крыску, — значит к падре Антонио она не поедет. Неси клетку, Бернардо.
Крыса яростно запищала и принялась выдираться из рук, но Диего цепко держал пленницу. Обезумевшая от гнева крыса отчаянно извернулась и укусила своего тюремщика за палец, за что моментально поплатилась: в отместку Диего стиснул крыску так, что она даже дышать могла с трудом, а в ушах зазвучал угрожающий хруст костей.
— Ещё раз посмеешь меня укусить, — прошипел Диего, не ослабляя хватки, — и я подброшу тебя в солдатскую казарму. Ясно?!
Крыса упрямо молчала, демонстративно не глядя на Диего и всем своим видом изображая оскорблённую невинность. Бернардо, который первым испытал угрызения совести (взрослый сильный мужчина, а жаловался на девчонку, как маленький!) примиряюще положил ладонь на плечо Диего.
— Вот упрямое создание! — расхохотался Диего, чей гнев схлынул подобно океанской волне. — Ты только посмотри на неё, Бернардо, ну прямо святая Каталина, только нимба для полного сходства не хватает!
Бернардо укоризненно покачал головой и, убедившись, что крыса надёжно заперта в клетке, бесшумно вышел из комнаты.
***
Диего
Итак, сеньорита крыска действительно оказалась оборотнем, в лунном свете превращается в девушку. Надо будет сегодня вечером дождаться её превращения… Хотя нет, сегодня сеньорита проведёт вечер в клетке, слишком плохо себя вела. Я задумчиво лизнул укушенный крыской палец и негромко рассмеялся. Что и говорить, у малышки характер настоящего воина, только вот отделять друзей от врагов она не умеет. Или не хочет? Зачем она издевалась над Бернардо, чего ради? Падре Антонио говорит, что у любого действия есть причина, часто скрытая от глаз, порой неосознанная, но есть всегда. И что двигало этой сеньоритой? Желание показать свою власть? Я сердито хмыкнул, закинул руки за голову и украдкой бросил взгляд на стоящую на столике клетку. Крыса спала, свернувшись в клубочек и трогательно обвив себя хвостом. О какой власти может идти речь, если эта малышка превращена в крысу! Она даже не человек, по крайней мере, большую часть времени! Я резко повернулся на бок, отбросив одеяло. Ладно, допустим, у сеньориты просто дурной нрав, за который её и превратили в крысу, в конце концов, меня это совершенно не касается. Угу, не касается, как же. Я подобрал эту крысу, привёз её к себе в дом, значит, нравится мне это или нет, несу за неё полную ответственность. Я сердито перевернулся с боку на бок так, чтобы была видна клетка. Крыса по-прежнему сладко спала, чуть подрагивая лапками во сне, словно бежала куда-то. Интересно, что ей снится?
Крыса отчаянно запищала, задёргалась, словно у позорного столба, но глаз не открыла, не в силах вырваться из цепко вцепившегося в неё кошмара. Я потянулся к клетке и хотел уже вытащить крыску, как она внезапно распахнула глаза, истошно запищала и даже не дожидаясь, когда дверца полностью откроется, бросилась ко мне, царапая коготками кожу, взлетела на плечо и замерла, уткнувшись мордочкой мне в шею, жалобно попискивая и отчаянно дрожа.
— Тш-ш-ш, успокойся, малышка, — прошептал я, накрывая трясущееся как в лихорадке бархатистое тельце ладонью, — это был всего лишь сон.
Крыска перестала трястись, продолжая негромко судорожно всхлипывать и попискивать.
— Маленькая моя, — я бережно прогладил всё ещё напряжённую спинку, почесал пальцем за ушком, — вредная крыска. Не бойся, я никому не дам тебя в обиду.
Крыска завозилась, устраиваясь поудобнее, утыкаясь холодным мокрым носом мне в шею. Я бережно, придерживая зверюшку ладонью, опустился в кровать, решив, что даже если не усну, то просто полежу тихонько, чтобы крыску не тревожить. Надо ей, кстати, имя какое-нибудь дать, жаль, Бернардо не спросил, как её зовут, когда она девушкой стала. Хотя Бернардо тогда не до светских церемоний было, девица-то с нравом необъезженной кобылицы оказалась!
Я усмехнулся, пытаясь представить разгневанную красотку, и опять погладил бархатистое тёплое тельце, доверчиво прижавшееся ко мне. Спи спокойно, малышка, обижать тебя — моя привилегия, никому другому я этого не позволю. Я даже сам не заметил, как медленно погрузился в густые, наполненные чуть слышными вздохами и шепотками волны сна.
Падре Антонио говорил, что ни один поступок, добрый или худой, не остаётся без воздаяния. Если человек совершит что-то дурное, его обязательно ждёт кара, причём вдвое большая совершённого им проступка. Благое дело, по утверждению падре Антонио, также вознаграждается вдвойне, правда, в отличие от неприятностей, благие дары регулярно запаздывали. Однако в этот раз чудеса не заставили себя долго ждать.
Я проснулся от того, что Бернардо яростно тормошил меня за плечо.
— Чего тебе? — промычал я, вяло отмахиваясь от друга и делая попытку спрятать голову под подушку.
Бернардо, неслыханная дерзость, выдернул подушку и яростно замахал руками, указывая на дверь. Я насторожился и услышал сдержанный стук и голос отца:
— Диего, можно к тебе?
Отец?! И что ему надо, интересно?
— Да-да, входи! — крикнул я, приподнимаясь и повыше взбивая подушку. Пусть отец видит, что я ещё в постели, для светского щёголя выходить из комнаты раньше обеда — дурной тон.
— Ты ещё в постели? — отец укоризненно покачал головой и тут же встревоженно нахмурился. — Может, заболел?
— Нет, я прекрасно себя чувствую, — я не сдержавшись зевнул и с наслаждением потянулся. Спящая на подушке крыса дёрнула ушком и недовольно пискнула.
— Интересный у тебя крысёныш, — усмехнулся отец, с таким интересом глядя на крысу, словно впервые её увидел, — откуда?
— На корабле подобрал, — не стал лукавить я, уже привычно поглаживая крыску по бархатистой спинке. — И это крыска, а не крысёныш.
— Девочка, значит, — усмехнулся отец, не глядя подтягивая от стола стул и усаживаясь на него. — Диего, нам нужно с тобой серьёзно поговорить.
Оп-па, вот это новости с утра пораньше! Я вопросительно приподнял брови, но отец замолчал, смущённо теребя бороду. Мадонна, да что случилось-то? Отец влюбился и женился, пока я был в Испании? У него есть внебрачный сын? Отец решил стать сторонником коменданта?! Хотя нет, это уже полный бред, отец на такое никогда не пойдёт.
— Что случилось, отец?
Знаю, некрасиво отвлекать человека от раздумий, но меня уже буквально раздирает на части от любопытства!
— Скажи, сын, я действительно похож на старого дурака? — отец оставил в покое бороду и пристально посмотрел на меня.
Час от часу не легче!
— Что?! — недоверчиво переспросил я, надеясь, что ослышался.
— Я действительно стал старым дураком, которого презирает собственный сын?
Эм-м-м, кто-нибудь может мне объяснить, что здесь вообще происходит?! Крыска, почувствовав моё напряжение, проснулась и вся встопорщилась, угрожающе выгнув спину и злобно шипя на отца. Тише, маленькая, успокойся, не всё так плохо, как кажется на первый взгляд. Я накрыл растревоженную крыску ладонью, успокаивающе пробежался пальцами по спинке. Крыска протестующе запищала, вывернулась из-под руки и опять взбежала мне на плечо, с тревогой заглядывая мне в глаза.
— Всё хорошо, малышка, — шепнул я в отливающее розовым оттопыренное ушко, а затем твёрдо посмотрел на отца:
— Почему ты думаешь, что я тебя презираю?
— А зачем ещё ты мог прибегнуть к этому дурацкому маскараду? — фыркнул отец, передёрнув плечами.
У меня появилось стойкое ощущение, что мы говорим с отцом на разных языках.
— Я тебя не понимаю, отец, — я устало прикрыл глаза, в этот раз даже не притворяясь, меня действительно утомил этот бессмысленный несуразный разговор.
Отец укоризненно посопел, зачем-то передвинул стул, на котором сидел, кашлянул и сердито спросил:
— Ты что же, действительно считаешь, что, закрыв лицо маской и закутавшись в плащ, стал абсолютно неузнаваемым?! Напомню тебе, Диего, что ты мой сын! Я знаю тебя с того момента, как ты впервые открыл глаза и заорал так, что донья Лаура, жена дона Рамиреса, поперхнулась и замолчала на целых десять минут!
Теперь дураком почувствовал себя я. Чёрт, я даже подумать не мог, что отец узнает меня в костюме Зорро! А он узнал, но ничем, ни единым взглядом или вздохом не выдал меня другим почтенным сеньорам!
— Отец… — пролепетал я, пряча глаза и страстно мечтая провалиться сквозь землю.
Крыска, прекрасно почувствовавшая моё состояние, подозрительно принюхалась, а потом яростно расчихалась, тряся головой и смешно дёргая ушами.
— Похоже, твоя крыска защищает тебя, — отец великодушно сменил тему, — не знал, что грызуны могут быть настолько преданными хозяину.
О, знал бы ты, отец, что это за крыска! А может, сказать ему? Крыса повернулась ко мне и яростно сверкнула глазами. Кажется, прелестная сеньорита хотела бы сохранить своё инкогнито. Что ж, желание дамы закон для настоящего кабальеро.
— Да, милая крыска, — я неловко провёл рукой по крысиной спинке, нечаянно спихнув крыску с плеча на колени. Крысотка яростно пискнула и заползла под одеяло, кажется, я потерял последние крупицы уважения данной сеньориты.
— Диего, — отец побарабанил пальцами по колену, кашлянул и пристально посмотрел мне в глаза, — надеюсь, ты понимаешь, что чем меньше человек будет знать о том, кто скрывается под маской Зорро, тем будет лучше?
— Разумеется.
Ну об этом-то мне точно можно было не говорить, я же не маленький!
— Это касается и молодых прелестных сеньорит, которых много в нашем городе.
А, так вот куда клонит отец! Он переживает, как бы я в порыве любовной горячки не раскрылся перед какой-нибудь красоткой, повторив печальную участь потерявшего от любви голову Олоферна! Крыска, похоже, тоже догадалась, в какую сторону задул ветер, выцарапалась из-под одеяла и воинственно пискнула, кровожадно потирая лапки. Что-то мне подсказывает, что с таким бдительным стражем у прелестных сеньорит нет ни малейшего шанса…
— Не волнуйся, отец, — я коротко хохотнул, красочно представив крыску на поводке вместо охотничьей собаки, — я буду осторожен.
— Я тоже, — отец порывисто поднялся, а затем неожиданно крепко обнял меня, прошептав, — я горжусь тобой, мой мальчик.
У меня подозрительно защипало в носу, наверное, ночью немного просквозило, я кашлянул и нарочито бодро произнёс:
— После завтрака поеду к падре Антонио. Проведаю и заодно передам гостинцы из Испании.
— Неужели донна Лючия всё ещё не теряет надежды покорить эту неприступную твердыню? — усмехнулся отец, который, как и я, был не склонен к излишней сентиментальности и даже с родными предпочитал общаться исключительно по делу.
— Да, упорства ей не занимать, — улыбнулся я, вспомнив, с какими горящими отнюдь не благочестием глазами говорила почтенная донна о падре Антонио.
— Ну что ж, надеяться не запрещено, — пожал плечами отец, — как и верить.
— И любить, — добавил я, посмотрев на вскарабкавшуюся мне на колени крыску.
— И любить, — вздохнул отец, — хотя любовь чаще всего пытаются загнать в рамки всевозможных правил и запретов.
Я согласно кивнул и потянулся за одеждой. Бесшумно вошедший в комнату Бернардо, словно появившийся прямо из воздуха, с готовностью бросился мне помогать, вызвав у отца одобрительную улыбку, а у меня, наоборот, недовольную гримасу.
— Я тебе тысячу раз говорил, — начал я, но отец решительно перебил меня:
— Будет лучше, если все будут считать Бернардо обычным слугой. Не забывай, для таких людей, как комендант и его приспешники, дружба со слугами очень подозрительна и привлекает ненужное внимание.
Я резко втянул воздух через стиснутые зубы и неохотно кивнул, признавая правоту отца. Ничего, я добьюсь смещения коменданта, а если сильно повезёт, то на его место назначат Педро Гарсию. Он славный парень, по крайней мере, в детстве был таким.
Завтрак прошёл без особых приключений, если не считать того, что горничная, застилавшая мою постель, наткнулась на крыску и, истошно вопя, бросилась прямиком в столовую, чуть не сбив с ног стоящего у двери Бернардо.
— Крыса! — орала девушка, бестолково размахивая руками. — Огромная жуткая крыса гонится за мной, помогите!!!
— Успокойся, Эсмеральда, — поморщился отец, который буквально физически не выносил шума, — эта крыса — зверюшка Диего. Она ручная и безобидная.
Я сильно сомневался, что сеньориту крыску можно назвать ручной, а уж по поводу её безобидности и вовсе не питал никаких иллюзий. Эта малышка может за себя постоять и обид не прощает, хорошо хоть просто так, совсем уж без повода, не пакостит.
— Р-р-ручная? — заикаясь недоверчиво переспросила Эсмеральда, которая панически боялась крыс и мышей. — А разве их можно приручить?
— Разумеется, — я промокнул губы салфеткой, поднялся из-за стола и, чувствуя себя немножко падре Антонио, поучительно добавил. — Серые крысы считаются самыми умными животными.
— Да разве могут такие богомерзкие твари быть умными? — всплеснула руками Эсмеральда и добавила с простодушной улыбкой. — Сеньор Диего, верно, шутит.
Я чуть пожал плечами и улыбнулся в ответ. В конце концов, каждый из нас верит в то, что ему больше нравится, да простит меня за такую ересь католическая церковь!
— Готовь экипаж, Бернардо, мы уезжаем.
— А крыса? — опасливо спросила Эсмеральда, которую раздирал страх, внушаемый крысой и ещё больший страх, внушаемый Розамундой, которая, я даже не сомневался в этом, приказала девушке убрать мою комнату.
— Не бойся, я закрою крысу в клетке.
Эсмеральда посмотрела на меня с восторгом прикованной к скале пленницы, которую я только что освободил от жуткой смерти. Мадонна, иногда для того, чтобы стать героем, достаточно спасти девушку от крысы! Женщины, кто вообще сможет вас понять?!
Как я и ожидал, крыса была категорически против того, чтобы оставаться дома в клетке, сеньорита явно хотела поехать со мной, но… Но!
— Я же тебя предупреждал, что ты наказана за то, что издевалась над Бернардо, — пропыхтел я, старательно запихивая верещащую крысу в клетку. Да проще морского угря руками поймать, честное слово!
Крыса хлестнула меня хвостом, дрыгнула задними лапами, но я был упрямей и, самое главное в данный момент, сильнее, поэтому дверца клетки непреклонно захлопнулась за визжащей и яростно плюющейся крысавицей.
— К твоему сведению, воспитанные сеньориты так себя не ведут, — укоризненно покачал головой я.
Крыса демонстративно повернулась ко мне спиной и даже попыталась шлёпнуть себя лапками по мохнатому заду. Мда, красноречивый ответ. Ох, чует моё сердце, сделать из этой крыски человека будет не так-то просто, как казалось в начале нашего знакомства, а ведь я всегда стараюсь трезво смотреть на жизнь, без лишних надежд. Ну и ладно, как говорит отец, тяжкий бой ещё не поражение, прорвёмся.
— Ну и дура, — я пожал плечами и повернулся к сундучку, в котором хранил свои шейные платки.
Тот платок, что на мне сейчас, после схватки с крысой оказался весь измят, местами даже нитки торчать стали, не мог же я ехать по улицам города с подобной тряпкой на шее! Это не только неприлично, но ещё и чрезвычайно пагубно для старательно создаваемого мной образа светского пустоголового щёголя.
Торчащий из сундука кончик платка моментально объяснил мне, почему крыска затихла и никак не отреагировала на мою довольно обидную фразу: паршивка успела напакостить и теперь затаилась в ожидании расплаты. Вот зараза, когда успела-то?! Я пинком открыл крышку злосчастного сундучка и присвистнул: старательно сложенные Бернардо шейные платки выглядели так, словно в них снаряд попал, все измятые, скомканные, на некоторых узлы навязаны.
— Так, — я выразительно втянул носом воздух и угрожающе повторил, — та-а-ак.
Крыса пискнула и попыталась просочиться сквозь прутья, но если не обременённая каким бы то ни было разумом голова смогла протиснуться, то толстая попа застряла намертво. Крыса истошно завопила, умоляюще кося в мою сторону маленьким блестящим глазом, но я был непреклонен:
— Умела напакостить, умей и отвечать.
Крыска отбросила личину беззащитного ангела став разъярённой фурией, отчаянно забилась и смогла-таки втянуть голову обратно в клетку. Я философски посмотрел на прилипшие к решётке шерстинки, прикидывая, что мне теперь делать. Сейчас в клетке сидит относительно безобидное животное, но не стоит забывать о том, что ночью это бархатистый зверёк превратится в девушку, нет, ходячую проблему. Более того, эта девица прекрасно знает, что я и есть Зорро, а значит, сможет меня выдать! Тем более что и пакостить она любит, в этом я уже неоднократно убедился.
— Слушай меня внимательно, малышка, — я взял клетку в руки, не спеша открывать дверцу, чтобы строптивая пленница не улепетнула, — нравится это тебе или нет, но мы с тобой связаны. Не знаю, на беду или счастье ты попала ко мне, но теперь мы вместе, вместе, слышишь?
Крыса презрительно фыркнула и повернулась ко мне спиной, намекая, что не желает иметь со мной ничего общего. Вот зараза упрямая!
— Если ты будешь вести себя как крыса, то я и обращаться с тобой стану как с животным! Будешь сидеть в клетке, носить дурацкие платьица и гулять на поводке! И никаких превращений в человека, я лично буду во всём доме ставни на ночь закрывать!
Я зло поставил клетку на стол, развязал шейный платок и запустил его в стену, представляя на его месте одну наглую крысиную морду. Вот крыса, паршивка неблагодарная, зар-р-раза!!! Выдернув из сундука относительно прилично выглядевший платок, я повязал его простым узлом и вышел из комнаты, звучно хлопнув дверью.
По дороге в миссию, которой с давних пор руководил падре Антонио, я успокоился, тщательно обдумал брошенные в гневе слова и решил, что они не так уж и опрометчивы. Нужно, просто необходимо, чтобы крыса перестала вести себя так безрассудно и дерзко, иначе… иначе она станет смертельно опасна. Как говорится, не так страшен лев на равнине, как змея среди высоких трав. А значит, нужно научиться совмещать мягкость с разумной строгостью, чёрт, я словно о воспитании наследника думаю!
Я сердито фыркнул и попытался сосредоточиться на поездке, честно пытаясь найти хоть что-то новое в местах, знакомых мне до последней выбоины на дороге.
— О, гляди-ка, Бернардо, у рыбака Игнасио новая сеть, — я кивнул на висящую на кособоком плетне сеть и со вздохом добавил, — а новую лодку я почему-то не вижу…
Бернардо воинственно выпятил грудь и надул щёки, весьма похоже изображая солдат из гарнизона.
— Солдаты забрали?
Бернардо кивнул, разыгрывая целую пантомиму. Из рассказа всезнающего, способного подобно пыли проникать в любую щель Бернардо выходило, что старик Игнасио не смог заплатить очередной внеочередной налог, которые так любит новый комендант, и солдаты конфисковали у старика единственное, что было ценного: его новую рыбачью лодку. Естественно, просто так подчиняться произволу властей старик не стал, пытался сопротивляться, за что получил удар хлыстом от коменданта.
— Вот оно что, — протянул я, невольно опуская руку вниз, где должен был находиться эфес шпаги. Должен был, но не находился, я же беспечный щёголь, не терпящий оружия. Ничего, наступит ночь…
Я так увлёкся планированием очередного появления Зорро (обязательно хлестнуть коменданта кнутом за старика Игнасио!), что не заметил, как мы добрались до миссии.
— Диего, мальчик мой, — падре Антонио, чьё изрезанное морщинами лицо напоминало вершину утёса, вышел из какой-то пристройки и направился ко мне, по пути поднимая руки для благословения. — Как я рад тебя видеть!
— Падре Антонио, — я коснулся губами тёплой, пахнущей сеном и солнцем шершавой руки священника, — рад видеть Вас в добром здравии.
— Хвала Господу и Пречистой Деве Марии, — кивнул падре, осеняя меня благословляющим крестом. — Ты вырос, мой мальчик, стал настоящим мужчиной. Отец, полагаю, очень гордится тобой.
— Сомневаюсь, — я криво улыбнулся, исторгнув печальный вздох, — отец хотел бы видеть меня воином, а не учёным.
Прозрачные, словно осеннее небо, серые глаза падре Антонио сверкнули, но продолжать беседу на улице, где столпились почти все обитатели миссии, мудрый священник не стал, мягко похлопал меня по руке и пригласил в дом отдохнуть с дороги и разделить скромную трапезу. Бернардо поручили заботам воспитывавшемуся в миссии Фелипе, шустрому озорному мальчишке, про которого говорили, что у него пять пар рук и глаза на затылке. Обиженные многочисленными проказами мальчишки добавляли, что голова у него тоже не на том месте, на каком следовало бы быть, но лично я всегда считал парнишку очень сообразительным.
— Бернардо, Бернардо, — затормошил моего друга Фелипе, — а ты уже слышал про Зорро?
— Зорро? — я с удивлением повернулся к падре Антонио (нужно же узнать, что люди говорят, а то мало ли, может, в результате моей ночной вылазки комендант стал самым популярным человеком в городе). — Кто это?
Серые глаза падре Антонио опять сверкнули, но сказать священник ничего не успел, подпрыгивающий от распиравших его новостей Фелипе выпалил звенящим мальчишеским голоском, похожим на лай впервые выпущенного на прогулку щенка:
— Зорро — это защитник бедных и угнетённых, борец за справедливость, гроза неправедных судей и…
Резкая затрещина едва не сбила мальчика с ног.
— Придержи язык, парень, — прошипел метис Хуан, опасливо оглядываясь по сторонам, — не забывай, даже у стен есть уши!
— Плевать! — выпалил Фелипе, отбегая от метиса на безопасное расстояние. — Зорро не даст меня в обиду.
Угу, в самом худшем случае сам выпорю.
— Как говорит народная мудрость, на чудо надейся и сам не плошай, — падре Антонио взмахом руки прекратил начинающуюся перепалку и поманил меня за собой. — Идём, Диего, ты, верно, устал.
Я устало прикрыл глаза, изобразив слабую улыбку:
— Вы правы, падре, солнце так печёт…
— Где Вы солнце-то увидели? — опять вмешался неугомонный Фелипе. — Уж часа два как тучи всё небо заволокли.
Ещё один паршивец на мою голову! Точно выпорю!
— Такая духота, — простонал я, вытирая лицо платком. — А сколько пыли…
Падре Антонио хоть и выглядел немного удивлённым, спрашивать ничего не стал, наоборот, как радушный хозяин широко распахнул передо мной дверь. Есть такая примета: чем сильнее ты рад гостю, тем шире распахиваешь перед ним двери своего дома, только я не знал, что священники тоже следуют мирским обычаям.
Комнатка, в которую меня провёл падре Антонио, ничуть не изменилась за время моего отсутствия: те же массивные стены, на которых слабый раствор извести не закрывает грубых камней, а, наоборот, оттеняет их природный серый цвет, тот же низкий, угрожающе нависающий потолок. По замыслу строителя, это должно было навевать благочестивые размышления о тщетности бытия, но лично я всегда думал только о том, чтобы вовремя пригнуться и не стесать себе до кости кожу на голове. В углу по-прежнему растопырилось, словно просев от тяжести прожитых лет, узкое ложе, покрытое чистым белоснежным покрывалом с вышитыми на нём пёстрыми индейскими узорами. Над изголовьем ложа всё так же чуть поблескивало в неровном свете кособокого подсвечника, стоящего на столике, бронзовое распятие. Только на полу появилась широкая циновка, узоры на которой в точности повторяли узоры на покрывале.
— Присаживайся, Диего, — падре Антонио отодвинул от стены два шатких криволапых табурета и, подавая пример, опустился на один из них.
Я невольно затаил дыхание, но табурет с честью справился с возложенной на него почётной миссией и устоял. Будем надеяться, его собрат также с честью выдержит меня, мы с падре Антонио примерно одной комплекции.
— Радостно видеть, что за годы разлуки мальчик превратился в мужчину, — падре Антонио с одобрительной улыбкой окинул взглядом мою фигуру, и я поспешно сгорбился и скорчил усталую гримасу.
Брови падре Антонио выразительно взлетели вверх, серые глаза сверкнули.
— Сын мой, что происходит?
Я смущённо кашлянул. Не люблю врать, особенно тем, кого искренне уважаю.
— Посмотри на меня.
Я поднял глаза на падре Антонио. Священник поднялся, заставив табурет недовольно ревматически заскрипеть, взял стоящий на столике подсвечник и, поднеся его ближе ко мне, снова стал пристально меня изучать. Мадонна, да что он там увидел, у меня что, рога прорезались или хвост отрос?!
— Так странно, — задумчиво покачал головой падре Антонио, ставя подсвечник на место и опять усаживаясь на протестующе покосившийся табурет, — я смотрю на тебя, а вижу чёрную маску, закрывающую твоё лицо. Интересно, почему?
Усилием воли я растянул губы в беспечной улыбке и, беззаботно пожав плечами, предположил:
— Прониклись рассказами Фелипе об этом Зорро?
— Может быть, — падре Антонио в сомнении покачал головой. — Может быть…
Я задумчиво покусал губу, а потом небрежно спросил, так, из простого любопытства, не более:
— А что бы Вы сделали, если бы узнали, кто такой Зорро?
— Стал бы ему помогать и, разумеется, сохранил бы его имя в тайне.
Ого, вот это неожиданный поворот! Никогда бы не подумал, что почтенный и всеми уважаемый падре Антонио скрытый бунтовщик и мятежник!
— Кхм, — кашлянул я, чуть не упав с шаткого табурета, — а если это обычный бродяга разбойник, каких много в наших краях?
— Обычные разбойники, мой мальчик, редко могут позволить себе шёлковую одежду и холёных коней.
Я резко дёрнулся и свалился-таки с проклятого табурета. Готов поклясться чем угодно, что падре Антонио я ночью не встречал. Откуда он знает?!
— С чего Вы это взяли?
Падре Антонио усмехнулся, в серых глазах заплясали смешинки.
— Фелипе рассказывал. Он так подробно описал этого Зорро, словно сидел за его спиной!
Охотно верю. Этот паршивец к дьяволу на шею залезет, не в миссии будь сказано.
— А ещё Фелипе говорил, что ты привёз из Испании какую-то ручную крысу, необычайно разумную. Я думал, что ты возьмёшь её с собой в миссию.
Ох, падре Антонио, я тоже так думал, пока не узнал, что эта паршивка вытворяла в моё отсутствие! И кстати, о её разумности я бы поспорил.
— Не уверен, что прилично брать крысу в миссию, — смиренно заметил я.
— Все мы божьи твари, — мягко улыбнулся падре Антонио. — Привози крыску, мне будет интересно взглянуть на неё.
— Если Вы на мне разглядели маску, то что же увидите, посмотрев на крысу? — не удержался я и чуть не шлёпнул себя по губам.
— То же, что и ты, — падре Антонио опять странно сверкнул глазами. — То же, что и ты.
Упрямую своенравную сеньориту, которую хочется то приголубить, то придушить? Падре Антонио, да Вы не так просты, как казались мне раньше…
Дверь без стука распахнулась, и шагнувший в комнату Фелипе звонко протараторил:
— Падре Антонио, у нас всё готово, можно приглашать сеньора Диего к столу. Сеньор Диего, а Вы Зорро видели?
А то, в зеркале, когда костюм примерял.
— Нет, Фелипе, — я покачал головой и наставительно добавил. — Я ночью сплю и тебе советую делать то же самое.
— Так всю жизнь проспать можно, — фыркнул непоседливый паренёк, — а комендант с самого утра на ногах, ездит по богатым сеньорам, Зорро ищет.
Физические нагрузки, особенно утренние прогулки верхом, удивительно полезны для здоровья, пожелаем удачи несравненному сеньору коменданту.
— Фелипе, — падре Антонио, наконец, смог вклиниться в болтовню мальчишки, — ты совсем заболтал нашего гостя. И опять не спросил разрешения войти!
— Так Вы же сами говорили, что Ваша комната открыта для каждого, — невинно захлопал глазками Фелипе и тут же опять перескочил на интересовавшую его тему. — Сеньор Диего, а Вы знаете, кто такой Зорро?
Знаю. Но именно тебе не скажу, не хочу, чтобы уже через час ко мне нагрянул комендант с солдатами.
— Нет, Фелипе, — я покачал головой, брезгливо поморщившись, — среди разбойников у меня знакомых нет.
И что самое интересное, я сказал чистую правду!
Мальчишка разочарованно замолчал, его ясное детское личико накрыло облако непритворной печали, но очень скоро озорные глазки опять смотрели на мир широко и весело:
— Ничего, сеньор, не огорчайтесь! Как только я узнаю, кто такой Зорро, сразу же скажу об этом Вам и падре Антонио! Слово Фелипе Эсперанса!
— Лучше скажи нам, каких успехов ты достиг в освоении грамоты, — попытался умерить мальчишеский пыл падре Антонио. — Брат Хосе жаловался мне, что ты опять был невнимателен на уроках и писал крайне небрежно.
— А зачем мне грамота? — искренне удивился Фелипе. — Я же не знатный сеньор, чтобы дни напролёт читать книжки, я буду отважным пастухом, таким же, как отец и пятеро моих братьев!
— Твой отец грамотен и братья тоже, — не отставал падре Антонио. — И даже матушка и сёстры могут написать своё имя.
— Отец говорит, что сёстрам не стоит забивать голову всякими бреднями, иначе их никто не возьмёт замуж.
Я всегда знал, что Хуан Эсперанса умный человек, надо будет при случае сказать нечто подобное крыске. Хотя нет, с неё станется за такие слова мне и в лицо вцепиться. Отважная сеньорита, интересно, какова она на лицо? Сегодня же вечером, ах да, сегодня вечером она наказана, а вот завтра… Завтра можно будет чисто случайно сделать так, чтобы лунный свет попал в комнату. Ставни неплотно прикрыть или вообще замешкаться и «не успеть» их закрыть. Ладно, придумаю что-нибудь, время ещё есть.
***
Каталина
И почему мне с таким постоянством не везёт с мужчинами, а?! На работе были одни слюнтяи и хлюпики, позволяющие вытирать о себя ноги. Попала к Диего, ещё даже не успела обрадоваться, что наконец-то встретила настоящего мужчину, так на тебе, он оказался редкостным козлом! Мало того, что ни за что ни про что в клетку посадил, так ещё и пригрозил, что я больше никогда не увижу лунного света, а значит, не смогу стать человеком! И самое страшное, что был абсолютно серьёзен, моя звериная интуиция ни капли не сомневается, что он именно так и сделает!
А всё Ленка, зараза, чтоб ей до конца своих дней на учительскую зарплату жить: «Ах, это так прекрасно — Настоящий Мужчина, рядом с которым ты можешь быть слабой и беззащитной!» Ну стала я слабой и беззащитной, что в этом хорошего-то? Только тиранят все, кому не лень, а особенно старается этот самый типа Настоящий, которому по канонам жанра следует меня оберегать и защищать!
Я обиженно шмыгнула носом и всерьёз задумалась, не устроить ли мне демонстративно-показательную истерику? А что, на практике проверено, парни при виде женских слёз начисто теряют остатки своего скудного разума. Я прислушалась к звериному чутью (классная вещь, оказывается!) и поняла: с Диего такой номер не пройдёт. В лучшем случае он даст мне что-нибудь вкусненькое, а в худшем — выставит в потайной ход причём прямо в клетке. Ясно, истерика отменяется, заменим её голодовкой. На Бернардо подействует точно, а вот сработает ли с Диего? Я попыталась привычно просчитать все варианты развития событий и отчётливо вспомнила услышанный где-то термин: точка невозврата. Это что-то вроде момента, после которого действие уже нельзя отменить. Ну, как первый артобстрел, после которого начинается война, или щелчок по иконке «Переустановить систему». Так вот в моих отношениях с Диего гнойным фурункулом стремительно назревает эта самая точка невозврата. Если я продолжу пакостить, по крайней мере, так демонстративно, то он выполнит своё обещание и сделает всё, чтобы я осталась крысой, тем более что особенно стараться и не придётся, достаточно просто закрыть меня в клетке и не выпускать ночью. Значит, придётся пойти на компромисс: он помогает мне, а я не порчу ему жизнь (или старательно заметаю следы, чтобы доказать мою вину было почти невозможно).
Я досадливо хлестнула хвостом и обиженно запищала, больно ударив кончик хвоста о прутья решётки. Безобразие, разве можно держать такое маленькое беззащитное существо в клетке! Гринписовцев на вас, гадов, нет!
В комнату опасливо, боком, натужно сопя и держа, словно рыцарь щит, ведро, вошла служанка. Господи боже, что здесь такого у Диего понапихано, что слуги с такими предосторожностями заходят?! Я опасливо принюхалась, прекрасно понимая, что в отличие от служанки, которая в случае опасности отчаянно завизжит и удерёт со скоростью маршрутки, заметившей на остановке льготника, в этой дурацкой клетке буду лёгкой добычей любому монстру. Всего и делов, открыть дверцу и как следует тряхнуть клетку перед распахнутой пастью! Неприятно осознавать, но я сейчас даже Бернардо бы обрадовалась, всё-таки какая-никакая, а защита.
Пока я предавалась девчачьей панике, заразительней любого ОРЗ, служанка поставила ведро и, держа тряпку наподобие распятия перед собой, отважно пропищала:
— Сеньора крыса, дон Алехандро сказал, что Вы ручная и безобидная.
Это я-то? Ну-ну.
— Мне необходимо тут убрать, — продолжала уже увереннее служанка, — я постараюсь Вас не беспокоить, а Вы в свою очередь обещайте меня не пугать.
Кхм, я страшно извиняюсь, и какой реакции ждёт эта пигалица от обычной, пусть и ручной безобидной крысы? Или в этих краях разумные животные — абсолютно нормальное явление?
Однако оказалось, что девчонка болтала просто так, не меня, а собственный страх заговаривая. Очень действенная методика, кстати.
— Понимаете, сеньора крыса, — щебетала уже окончательно успокоившаяся девица, проворно протирая пыль, — у нас Розамунда страх какая строгая, весь дом во как держит! — девица стиснула хлипкий кулачок, ни капельки меня не впечатливший. — Её даже дон Алехандро слушается, а вот дон Диего нет.
Охотно верю. Этот красавчик вообще не склонен прислушиваться к чужому мнению, упрямо торит собственный путь, не смотря ни на что. Чёрт, да он мне нравится! Я сердито фыркнула и мотнула головой, а потом яростно заскоблила задней лапой за ухом, чтобы служанка ничего не заподозрила.
— А Вы симпатичная, — назойливая девица, которой вообще-то следовало продолжать уборку, подошла ближе к клетке, с любопытством меня разглядывая и, на всякий случай, не выпуская тряпку из рук. — Понятно, почему дон Диего решил оставить Вас у себя.
Ха, ты меня ещё человеком не видела! И он, кстати, тоже. Вспомнив о своей фигуре, которую я с одержимостью великого скульптора доводила до совершенства, я огорчённо пискнула, даже слёзы на глаза навернулись.
— Ты чего, крыска, — всполошилась девица, роняя тряпку и прижимая руки к довольно пышной груди, — что случилось?
Не обращай внимания, приступ хандры одолел… хотя, нет, не уходи, ты ещё можешь мне пригодиться. Я постаралась придать мордочке максимально умильное выражение, сложила ушки фунтиком и встала на задние лапки, прижав передние к груди.
— Какая ты хорошенькая! — служанка позабыла все страхи и теперь смотрела на меня как маленькая девочка на выставленную в витрине магазина большую куклу.
Отлично, то, что мне и нужно. Я обвернула хвостик вокруг тельца, пошевелила усиками и одной лапкой легко коснулась дверцы клетки. Открой, а? Смотри, какая я лапочка, какая хорошенькая, ты же хочешь взять меня на ручки? Так будь умницей и открой клетку.
— Нет, малышка, — пропищала девица, огорчённо покачав головой, — выпустить тебя я не могу. Дону Диего это не понравится.
Да он даже не узнает! Честное слово, мне только тело размять, а то я вся скукожилась в этой клетке, словно платок в кармане. Я опять пошевелила усиками, сделала ещё более умильную мордашку и опять, уже более настойчиво, потрогала дверцу.
— Нет, — девица решительно отошла от клетки, — и не проси. Дону Диего такое самоуправство точно не понравится.
И что? Съест он тебя, что ли? Я раздражённо фыркнула и повернулась к девчонке спиной. Вот интересно, чем этот красавчик всех так охмурил, что его даже эта трусливая курица ослушаться не может? И не потому, что боится наказания, а потому, что уважает! Невольно скользнула подленькая мыслишка, что у меня такого никогда не было, подчинённые боялись крепко, а вот уважения и в помине не было, мда-с. Ладно, чёрт с ними со всеми, не буду портить себе настроение, оно и так не особо радужное.
— Хочешь, я тебе вкусненького принесу? — заискивающе пропищала служанка, обежав вокруг стола и с собачьей преданностью заглядывая в клетку. — Хочешь?
Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Я облизнулась и задёргала носиком. Ладно уж, тащи вкусняшек, да не жмоться, побольше неси!
— Сейчас, я мигом! — служанка резко повернулась, начисто позабыв, что пришла сюда вообще-то не меня развлекать, а чистоту наводить. — Подожди немножко.
Ты не поверишь, куколка, я никуда не собираюсь. По крайней мере до тех пор, пока один упрямый красавчик меня не выпустит. Господи, до чего я докатилась: стала целиком и полностью зависеть от парня! В голову помимо воли полезли воспоминания, привычно отмахнуться от которых у меня не получилось.
Я ведь не родилась такой законченной стервой, стала ей благодаря встречавшимся на пути «добрым» людям. В детстве я была застенчивой тихоней, для которой даже спросить который час у случайного прохожего уже было подвигом. В школе, если бы не покровительство Ленки, мне бы пришлось совсем лихо: одноклассники не упускали возможности жестоко надо мной посмеяться. Тогда я поняла, что людям наплевать, какая ты добрая и милая, если ты плохо одета и не ездишь летом на море, нищая служанка никому не нужна, все тянутся к сказочным принцессам. И я решила стать такой принцессой, нет, королевой! Чтобы те, кто презрительно морщил носы и отворачивался от меня в школе, из кожи вон выпрыгивали, стремясь обратить на себя моё внимание.
В чудеса я не верила, прекрасно понимая, что любое чудо — это девяносто процентов труда и только десять процентов удачи, а потому старательно училась, ночами просиживая за учебниками, ведь с медалью поступить на бюджет гораздо проще. Ленка привычно поддерживала меня, помогая штудировать учебники и прося многочисленных знакомых помочь в изучении трудной темы или подготовке к экзаменам. Благодаря нашему упорству мы блестяще сдали экзамены и без труда поступили: я на престижный факультет журналистики, а Ленка выбрала педагогический.
Я горько пискнула, вспомнив, как мы с ней до хрипоты разругались из-за этого её дурацкого выбора. Я психанула и ушла, громко хлопнув дверью, твёрдо уверенная, что Ленка не выдержит и уже на следующий день прибежит ко мне мириться. Но Ленка не пришла ни на следующий день, ни через два дня, ни через неделю. Я собиралась сама позвонить, но яркая студенческая жизнь, в которую я вступила с гордо поднятой головой и обновлённым в результате подработок гардеробом, закружила меня, и я старательно запихнула тревожащие меня воспоминания в самый дальний и тёмный уголок души. Ленка меня обязательно поймёт и простит, а пока нужно создавать своё будущее, ковать железо, пока оно не успело остыть.
В университете я впервые попала на шумную вечеринку, где выпивка лилась рекой, а границы дозволенного стирались, словно рисунки на воде. Меня, воспитанную практически в пуританском стиле, такая вседозволенность и шокировала, и манила одновременно. Я уже привычно вошла в образ компанейской девчонки, весело смеялась и шутила, охотно, пусть и неуклюже, кокетничая с парнями. Как оказалось, флирт, тщательно описанный в книгах, существенно отличается от того, что происходит в реальной жизни. Парни на вечеринке предпочитали не тратить время на ухаживания, норовя зажать в уголок потемнее и давая полную волю рукам. Мои романтические грёзы о прекрасном принце дрогнули и пошли трещинами, когда я смотрела на этих пьяных, едва держащихся на ногах представителей так называемого сильного пола. И это — лучшие парни универа?! Может быть, Золушка потому и удрала от принца, что он повёл себя как пьяная скотина?
Я уже собиралась уходить, когда на вечеринку пришёл Он. Олег Огнев, красавец спортсмен, единственный сын богатых родителей. Самый настоящий Прекрасный Принц для провинциальной Золушки, которой я себя тогда считала. К моему тихому восторгу Олег моментально заметил меня, пригласил на танец, завязал непринуждённую беседу. Я, дура наивная, думала, что Олег заметил меня потому, что я вся из себя такая уникальная и неповторимая, ага, как же! Плевать ему и его дружкам было на мою уникальность, душу нежную и сердце трепетное, Олег хотел лишь пополнить коллекцию соблазнённых девиц.
Я запищала, заметалась по клетке, но кому хоть раз в жизни удавалось убежать от самого себя? Воспоминания преследовали меня разъярёнными пчёлами, впивались отравленными стрелами, напоминая о том, что я рада была бы забыть даже ценой своей жизни. Окрутить меня прямо на вечеринке Олегу не удалось, пришлось дальше ломать комедию и проводить меня до дома. Точнее, до общежития, вход в который парню решительно преградила суровая вахтёрша, ласково называемая студентками Мадам Смерть. На Мадам Смерть не подействовала ни обольстительная улыбка, ни случайно мелькнувшая в руках пятитысячная купюра. Пришлось Олегу церемонно целовать мне руку и умоляющим голосом просить о встрече в парке. Естественно, я согласилась не задумываясь, готовая визжать от восторга. После ухода Олега Мадам Смерть пыталась меня предупредить, по-матерински наставить на путь истинный, но я цеплялась за придуманную сказку с упорством закоренелого язычника. Олег пригласил меня на свидание, он любит меня! Да, что и говорить, я была страшной дурой.
Я раздражённо фыркнула, потёрла лапками мордочку, шмыгнула носом и свернулась в клубочек. Что и говорить, человек несовершенное творение природы, у него есть масса недоработок: зависимость от пищи и сна, сердце, которое так легко задеть всяким криворуким Амурам, и отличная память, будь она проклята. Ладно, продолжим сеанс самобичевания, точнее, воспоминаний. Олег ходил за мной хвостом аж две недели, срок для университетского Казановы немаленький, что и говорить. Ни о какой надуманной мною любви с первого взгляда и речи, понятное дело, не шло, просто парень поспорил на деньги, что сможет завалить меня в койку, вот и старался. Как сейчас помню эту проклятую вечеринку в честь Нового года, на которую я пришла в статусе официальной девушки Олега. Олежек мне даже при всех колечко подарил, золотое, с голубым камушком в форме сердечка, как невесте, ага. Естественно, вечер закончился в кровати, причём ради такого дела Олег привёл меня в свою квартиру, которую ему снимали заботливые родственники, чтобы мальчику проще было до учёбы добираться. Из самой «ночи любви» я запомнила только жуткое смущение, сильную боль в низу живота и резкие толчки, от которых я вся тряслась как одинокое дерево в ураган. Неземного наслаждения, которое взахлёб описывают в любовных романах, не было, я даже задремала, чем чрезвычайно обидела Олежку. Правда, устраивать скандал Олег не стал, дождался утра и торжественно выпроводил меня из квартиры, клятвенно пообещав позвонить. Думаю, глупо говорить, что звонка от него я так и не дождалась. Самое страшное было потом: мой первый мужчина с гордостью (было бы чем гордиться, честное слово!) демонстрировал видео нашего секса всем желающим в универе, доказывая, что перед его сексуальностью не устоит никто. Девицы ахали и пачками сыпались к ногам красавчика, парни уважительно хмыкали и сально поблёскивали глазами в мою сторону, а я… Сначала я обливалась слезами и хотела сдохнуть, жадно присматриваясь к бритвам и верёвкам, а потом страшно напилась в компании Мадам Смерть. Причём инициатива исходила от вахтёрши, которая как-то отловила меня поздним вечером и приказала явиться к ней. Спорить желания у меня не было, я покорно пришла к Мадам и с вялым удивлением заметила у неё на столе открытую бутылку коньяка. Дополнительным элементом декора стояло блюдечко со скукоженной лимонной коркой, призванной имитировать закуску.
— Пей! — приказала женщина, всучивая мне бутылку. — Пей до дна и внимательно слушай меня, девочка.
Я пила и слушала, слушала и пила. В обжигающих глотках коньяка разлеталась на мелкие осколки самая чистая и верная первая любовь, пеплом развеивались такие дурацкие понятия как Нежность и Честность, вместо них гордо вскидывали голову, зло щерясь на окружающий мир Жёсткость и Упрямство. Распахивала непроницаемо-чёрные крылья упоительная, будоражащая кровь Месть, жадно потирала руки Злопамятность, пинками вгоняя в грязь Милосердие и Доброту. Спасибо тебе, Олежек, ты показал мне истинную цену Настоящих Мужчин!
После того коньячного вечера, плавно перешедшего в страшно похмельное утро, я вывела для себя чёткое правило: никому не верить, никого не любить и никогда не плакать. Только сейчас, оказавшись закинутой чёрт знает куда, превращённой в крысу и запертой в клетке, я сломалась. По щекам помимо моей воли потекли горячие ручейки слёз. Ну почему, почему у меня всё через копчиковый отдел спинного мозга, а? Что я, проклятая что ли, почему та же курица Марьяшка, выдра лицемерная, имеет право на счастье, а я нет? Чем я хуже?!
— Первый раз вижу, чтобы крысы плакали, — громом среди ясного неба прозвучал голос дона Алехандро.
Я испуганно пискнула и поспешно повернулась к почтенному дону спиной. Плевать, что это невежливо, нефиг в комнату без стука вламываться!
— Диего заждалась? — дон Алехандро решительно подошёл к клетке и распахнул дверцу. — Не переживай, он скоро приедет.
Кхм, вообще-то далеко не всё в этом мире вращается вокруг Диего. Я нахохлилась, намекая, что хочу остаться одна, но почтенному сеньору мои желания были как стоимость эмбрионов морских черепах на чёрном рынке, до лампочки. Моё сердито распушённое тельце накрыла тяжёлая ладонь, длинные пальцы заскользили по шкурке, поглаживая и чуть-чуть почёсывая.
— Знаешь, малышка, — в голосе дона Алехандро я отчётливо услышала улыбку, — мне кажется, тебе не повредит кусочек сыра.
Я недоверчиво замерла, отчаянно принюхиваясь. Дон Алехандро не лгал, не бредил и не играл на публику. Он действительно хотел меня порадовать вкусным лакомством. Кажется, я понимаю, в кого Диего такой уродился, у них это наследственное. Рыцари без страха и упрёка, блин.
Я фыркнула, но, тем не менее, милостиво повернулась к дону Алехандро. Глупо отказываться от возможности покинуть клетку и заодно перекусить.
— Прошу, — почтенный кабальеро галантно подставил мне ладонь, словно я была не крысой, а знатной дамой, почтившей его дружеским визитом.
Красиво ухаживает, интересно, что ему от меня надо? Наверное, хочет, чтобы я шпионила за Диего. Да ну, бред полный, если дону Алехандро понадобится соглядатай, он его без проблем найдёт среди слуг. Тогда с чего бы вдруг такое внимание и забота? Я яростно зашевелила носиком, пытаясь с помощью звериного чутья узнать о тайных замыслах дона, но не ощутила ничего кроме сладковатого аромата жизнелюбия, терпкого, с коричными нотками, запаха уверенности в себе и бодряще-лимонного флёра готовности к решительным действиям. Забавно, дон Алехандро с сыном даже пахнут одинаково, только Диего ещё чем-то авантюрно-хвойным благоухает, особенно в костюме Зорро. А как он сексуален в этом чёрном облегающем наряде!
В глубине живота словно вспыхнул раскалённый уголёк, сердечко, и так-то стучащее быстрее, чем у человека, зашлось бешеным галопом, разгоняя по жилам отравленную сладострастием кровь. Да что же это такое, в самом деле, я готова кончить от одного мимолётного упоминания о Диего! Нет, нужно срочно становиться человеком и соблазнять красавчика. Плевать, что это неприлично и вообще не принято, примем!
Я завозилась, пытаясь укротить собственное распалённое тельце, и чуть не рухнула на пол, хорошо дон Алехандро успел меня подхватить и водрузить обратно на плечо.
— Осторожней, сеньорита.
Да я сама осторожность! Я крепче вцепилась коготками в плечо почтенного дона и сделала несколько глубоких вдохов, призванных очистить разум и привести в порядок чувства. Не скажу, что проверенное средство сработало и в этот раз, но всё-таки я чуть-чуть успокоилась и отогнала от себя образ обнажённого Диего. Отогнала, я сказала!
— Розамунда, принеси мне кофе, а этой пушистой сеньорите сыра, — дон Алехандро опустился в глубокое кресло, бережно перенеся меня с плеча на стол.
Я с нескрываемым интересом воззрилась на пухлую сеньору, к которой обратился дон Алехандро. Так вот какая она, грозная Розамунда, держащая всех слуг в страхе и трепете! Где-то я её уже видела… Точно, на крыльце, она выходила встречать Диего. На первый взгляд обычная тётка, ничего особенного, но если присмотреться, сразу видна сильная неординарная натура, способная коня пинками в горящую избу загнать.
К слову замечу, Розамунде не очень понравилось, что дон Алехандро меня на стол посадил, чёрные брови сурово дрогнули, яркие губы поджались, но делать замечание своему господину служанка всё-таки не стала. Только засопела угрожающе, выразительно глядя на меня.
— Ступай, Розамунда, я не люблю ждать, — дон Алехандро повелительно взмахнул рукой, с воистину королевской невозмутимостью игнорируя недовольство служанки.
Как бы вернувшись Диего вместо отца не нашёл только сметаемую в совок кучку пепла…
— Да, сеньор, — Розамунда коротко кивнула и, чуть косолапя, направилась из комнаты.
Ого, а дон Алехандро совсем не промах! Я невольно испытала уважение к этому немолодому мужчине, способному без брани и жестокости повелевать людьми. Честное слово, у меня так не получалось!
— Не переживай, малышка, — дон Алехандро пощекотал меня за ушком, — Диего скоро вернётся. Всё будет хо…
— Дон Алехандро, — в комнату без стука влетел встрёпанный мальчуган, такой чумазый, словно им тщательно вычистили все дворовые пристройки, — там… у ворот… комендант с солдатами! Они требуют дона Диего!
Оп-па! Вот это поворот! Моё сердце ёкнуло и замерло, ушки и лапки похолодели от волнения и страха за этого несносного мальчишку. Чёрт, когда я успела привязаться к этому смазливому герою?!
— А на каком это основании комендант смеет что-либо требовать в моём доме? — нахмурился дон Алехандро, медленно поднимаясь из кресла.
Лично мне от этого простого и в общем-то безобидного движения захотелось зажмуриться и забиться в норку поглубже. Или прикинуться элементом декора, объёмной вышивкой на рукаве почтенного кабальеро.
Мальчишка гулко сглотнул и по-мушиному почесал одну босую ногу о другую, страстно мечтая провалиться сквозь землю или просто сбежать.
— Успокойся, Рэмми, — дон Алехандро потрепал пацанёнка по макушке, — ты ни в чём не виноват. Пошли, встретим коменданта как следует!
— Мне топорик из кухни прихватить? — выпалил Рэмми и надулся, услышав мой пренебрежительный писк и смешок дона Алехандро.
Держите меня семеро, тоже мне вояка выискался!
— Мы не станем хвататься за оружие, — дон Алехандро опять погладил поникшего мальчишку по голове, — по крайней мере до тех пор, пока на нас первыми не нападут.
— И тогда мы им покажем! — воинственно взмахнул крепкими кулачками Рэмми. — А Зорро нам поможет!
— Зорро? — дон Алехандро чуть заметно напрягся, не будь я в крысином обличье, даже не заметила бы. — При чём здесь Зорро?
— Ну ка-а-ак, — протянул Рэмми, гордый до безобразия тем, что в кои-то веки знает больше своего господина, — всем известно, что Зорро — защитник угнетённых и борец с произволом и беззаконием!
Я не сдержала истеричного смешка, чуть не рухнув с плеча дона Алехандро, за что была удостоена пламенного взора оскорблённого в лучших чувствах мальчишки. Между прочим, папаша тоже кашлянул чрезвычайно неубедительно, но ему, как господину и повелителю, естественно, всё простили. Я уже совсем собралась было обиженно нахохлиться, но мы уже подходили к воротам, за которыми комендант с солдатами уже мало огнём не дышали от того, что их, всех таких крутых и грозных, ждать заставили. До чего же эти вояки нетерпеливы, жуть просто!