Брагин неопределённо пожал плечами.
— Напугал. Я уж думал, случилось что. Конечно привезу. Какие вопросы. Пиши вокзал и время.
*
Прибежав от Брагина, обрадовал жену, что вопрос с доставкой к нам родни решен успешно. Галия порхала по квартире, прикидывая, кого и как мы будем размещать.
— Кто хоть приедет? — поинтересовался у жены. — Про тетю понял. А с ней кто?
— Приедет тетя Диля с мужем и дочкой. Зара, помнишь? Они на свадьбе нашей были.
— Хорошо. Понял. — я неопределенно кивнул.
Народу у нас на свадьбе было много, но тетю Дилю я запомнил. И мужа ее Карима тоже. Дочка их у меня в памяти не сильно сохранилась. Смутно помню, что Галия с ней много общалась. Ну да ладно. Приедут ведь скоро. Хороший повод получше познакомиться.
Только снова устроился на кухне, продолжил ужинать, опять раздался звонок. Тэкс. Ну вроде не межгород. А то весело было бы еще кого-нибудь в гости заполучить до полного комплекта. Это оказался Сковородка, водитель из общества «Знание».
— Здорово, лектор! — сразу узнал он меня. — Завтра к семи будь готов. Выезжаем рано. Нас в девять уже будут ждать на первой фабрике.
— Да-да. — подтвердил я. Завтра же гастроли. — Привет. Рад слышать. Спасибо, что предупредил. Буду вовремя.
— Пока тогда. Не буду отвлекать вечером. — сразу попрощался он.
— До завтра. — усмехнулся я.
Какой суматошный вечер получился. Звонок Сковородки все же поставил точку в общении на сегодня. Ужин погрел заново и таки доел. На ночь полчаса посвятил упражнениям для связок. Работать день всего, но лучше подстрахуюсь.
«Гастроли» в Клину получились насыщенные. Отработали весь день с утра до вечера практически без передышки. Даже на обед всего сорок минут выделили, чтобы все успеть.
Из всех предприятий Клина особо мне запомнилось Клинское «Химволокно». Более «ароматного» производства я еще не встречал. Аж глаза слезились и в горле першило с непривычки. Дышать вообще не хотелось. Впервые столкнулся с таким ощущением, когда боишься вдохнуть. Организм словно говорит: «эта субстанция воздухом не является, воздух так не пахнет» и отказывается включать легкие. А уйти нельзя, лекция ведь… Непередаваемые ощущения. Как тут люди работают? Годами! Неужели даже к этому можно привыкнуть?
И ведь избалованным меня никак нельзя назвать. В прошлой жизни на нескольких заводах поработал. И в этой успел на механическом заводе начать свою карьеру. За прошлое турне по линии «Знания» посетил несколько десятков заводов в Московской области. Но приз за самый грязный воздух, несомненно, достался этому страшному предприятию.
При этом поразило, что народ в зале, в принципе, выглядел довольным. Никаких острых вопросов, и аплодировали очень оживленно. Приходится предполагать, что на заводе наладили мощную социальную защиту. Наверное, все есть, вплоть до финской сауны, дома отдыха в Крыму для работников и щедрых продпайков раз в месяц с дефицитными продуктами. Квартиру, наверное, тоже очень быстро можно получить за работу тут, намного быстрее, чем на относительно «чистых» производствах. Даже, не удивлюсь, учитывая все эти льготы, если я не ошибся, что люди в городе еще и стремятся устроиться именно на это предприятие, небось, еще и очередь из желающих на свободные места есть.
Потом были мясокомбинат, термоприбор, где делают градусники, хлебозавод, райком, стекольный завод, станкостроительный завод, ещё какая-то фабрика. Промышленность этого города поразила меня своими масштабами. Уйма производств, и все довольно масштабные. Не мелкие какие-нибудь заводики. Никогда не думал, что в Клину столько крупных предприятий.
Возвращаясь в Москву, Сковородка без умолку болтал, делился со мной наболевшим, не стесняясь в выражениях.
— Не понимаю!.. Как это так? — взывал он, обращаясь то ли ко мне, то ли сам к себе. — Ты посмотри, какие заводы! Какая мощь. Сколько народу на них работает. Все при деле. А товаров нет в свободном доступе. Как это так может быть?
Он заметно смелее стал высказываться, видимо, сделал вывод после первых наших совместных гастролей, что мне можно доверять. Либо все же он «засланный казачок» и таки пытается раскачать меня на антисоветчину. Поэтому я не имел никакого желания вступать в эту полемику. О чем тут говорить. Учитывая прошлую жизнь и все знания о том, как обстоят дела, не хотелось просто еще раз переливать из пустого в порожнее. Сегодня особенно обидно стало от осознания того, что мы потеряли… Точнее, потеряем со временем. Ну, конечно, кроме Клинского «Химволокна». Вот его совсем не жалко.
На обратном пути под конец едва не вырубился. Весь день держался, бодрячком по предприятиям скакал. Только сидя в машине осознал, насколько устал за день. И нагрузка, и новые впечатления дали о себе знать. Предоставил Василичу самому делить наш улов. Не смотрел даже, что он отложил себе. Сковородка вручил мне тяжёлую коробку, и я пошёл с ней бережно, обняв двумя руками.
Уже дома Галия обнаружила там разные пряники в кульках, соломку в коробке, сосиски и сардельки, два торта вафельных, масла сливочного с килограмм, чай разный, банку кофе, овощные консервы, в том числе венгерские, и разные другие консервы от печени трески, шпрот и икры минтая до импортной ветчины и даже банки дальневосточных крабов.
Посмотрев на все это богатство, прикинул, что, если бы даже за этот день мне не положено было девяносто рублей, за один этот продуктовый набор можно было бы съездить.
*
Межуев Владимир Лазоревич был рад встрече с директором Курчатовского института. Дмитрий Сергеевич был его старым другом, всецело увлеченным наукой с самого раннего возраста. Конечно, сорок лет назад Владимир знал, что он многого добьется, но что станет академиком… Впрочем, сорок лет назад он и не знал разницы между академиком и профессором, честно говоря.
Душевно поговорили. И о том, как науку нужно развивать, и что еще советское государство может сделать для этого. И уже в самом конце беседы Дмитрий Сергеевич возьми и скажи:
— Послушай, Володя, я беру назад свои слова, сказанные как-то тебе, что у нас гуманитарии совсем далеки от естественных наук. Был у нас недавно с визитом паренек с экономического факультета МГУ, так он такое, скажем, бодрящее впечатление произвел на моих научных сотрудников! Очень, очень интересные мысли по развитию технического прогресса высказывал, в особенности по прикладным аспектам. И ведь при том всего лишь первокурсник…
Владимир Лазоревич знал на первом курсе экономического факультета только одного студента, и память на имена его, как и обычно, не подвела. Павел Тарасович Ивлев. Паренек, который помог выручить из потенциально серьезных проблем его хорошего товарища, директора мебельной фабрики. Нет, конечно, он и так бы его выручил, но одно дело упредить проблему, а другое дело вытаскивать товарища из-под возбужденного уголовного дела…
— А как вообще к вам мог первокурсник выступать прийти?
— Так по линии общества «Знание». Насколько я понял, их профессор то ли заболел, то ли не смог еще по какой-то причине нас посетить, и вот его и прислали на замену. Мы сначала подумали, что это какая-то шутка на грани неуважения — такого зеленого пацана прислать в столь серьезное научное учреждение. Но он так бойко начал выступать, а потом на заковыристые вопросы так толково отвечал, что я тебе скажу, и не от каждого профессора такого дождешься. Тем более, гуманитария…
— И что планируешь делать по этому поводу? — спросил Межуев, уже полностью укрепившись в мысли, что Курчатовский институт посетил именно известный ему Ивлев. В справке, которую ему подготовили, было указано, что он лектор общества «Знание». И он очень сомневается, что у общества «Знание» есть еще один лектор-первокурсник из МГУ.
— Ну сам понимаешь, нельзя разбрасываться светлыми головами. Мы даром что ядерной физикой занимаемся, но нам нужны специалисты и в экономике. Ремонты, строительство, бухгалтерия, у нас десятки должностей, и гораздо меньше толковых людей на них, чем бы хотелось. Буду стараться прикрепить паренька к нашему институту, чтобы начал подумывать о распределении к нам после окончания МГУ. Вначале на еще одну лекцию приглашу, снова его послушаем. И если первое впечатление подтвердится, предложу ему полставки лаборанта в обмен на такие вот регулярные лекции. Прикормим немного студента в голодные годы, пусть освоится у нас, все же приятней, чем на одну стипендию жить.
Владимир Лазоревич хмыкнул, услышав это. Видел он этого студента — так не одеваются те, кто живет на одну стипендию. Там у него солидно все с финансами, это очевидно. Но стало обидно, что перспективного кадра, которого сам раньше приметил, могут увести прямо из-под носа. Да, как-то он расслабился, сам же уже начал строить планы по поводу толкового паренька. Но что-то решил, что дождется, пока тот учебу завершит в МГУ — мол, куда он раньше денется, будучи простым студентом. А он до того шустрый оказался, что его и академик, ядерный физик загорелся к себе пристроить… И плевать ему, что он первокурсник…
Владимир Лазоревич аккуратно перевел разговор на другую тему, а вскоре и закончил встречу. Фамилии первокурсника он так и не спросил — так что потом, когда Дмитрий Сергеевич узнает, что он его к себе умыкнул, претензии выставить будет сложно. Совпадение, чистой воды совпадение! Бывает! Жизнь, она такая непредсказуемая штука…
*
Отдохнув немного после Клина, решил позвонить Сатчану. Снова получил только ту информацию, что на фабрике до сих пор ничего нового не произошло. Причем говорил не с ним самим, а с женой. Римма сказала, что Павел опять на дежурстве.
Какие-то смутные сомнения меня грызли все больше и больше по этому поводу. Все ли правильно рассчитали? Почему не могут крота засечь? Не халявят ли там эти наблюдатели? Может, сидят, в карты режутся и вполглаза за кабинетами приглядывают. Не должны, конечно, но кто их знает…
В пятницу после пар набрал Сатчану в райком. Помощница его сообщила, что он сегодня в разъездах, будет в понедельник. Набрал домашний номер, никто трубку не взял. Теряясь в догадках и предчувствиях, поехал домой, намереваясь еще раз набрать Павла, как доберусь к себе.
Жена тоже уже была дома. Готовилась к завтрашнему приёму гостей, жарила, парила, попросила меня до курсов сходить в магазин, купить хорошего вина и хлеба.
Ну, хоть чем-то помогу, заодно руки и голову займу. А то неспокойно как-то… Вторая неделя скоро пойдёт, а результатов в поиске крота на фабрике никаких. Моя паранойя постепенно набирала обороты. Когда события несутся галопом, я в своей стихии. И решения быстро принимаю, и действую уверенно. А вот отсутствие информации и неопределенность меня сильно нервируют, постепенно нагнетая тревожное состояние. Осознавать это я умею неплохо, а вот контролировать такое сложно.
Так что беспокойные мысли нет-нет, а всплывали у меня в голове, не оставляя надолго, где бы я ни был и чем бы ни занимался.
После курсов снова набрал Сатчана. Тот оказался дома, трубку снял сам. Дежурно сообщил мне, что новостей нет. Заверил, что у них все под контролем, наблюдение ведется на высшем уровне. Ехидно попросил усмирить мою тревожность чем-нибудь, мол, нервничать вредно. После чего попрощался, попросив не беспокоить и сказав, что спать будет сутки минимум, устал.
Однако на этом со звонками покончено не было. Но теперь уже не по моей инициативе. Телефон затрезвонил, едва я встал и пошел в комнату.
— Да что такое сегодня! — разворчался я, как старый дед, пока шел обратно поднимать трубку. Устал за день, да еще и эти переживания…
Ну а что — как личность я и есть старый дед, привык уже ворчать, так что отвыкнуть тяжело. Хотя нахождение в молодом теле все же неплохо помогает избавляться от старческих привычек — гораздо меньше оснований иметь плохое настроение. Нигде не колет, не стреляет, по ступенькам, вон, как сайгак прыгаю. Полкилометра за автобусом бежать, чтобы успеть на остановку — вообще не вопрос, хоть с тяжелой сумкой. После того, как помнишь, как на третий этаж вскарабкивался с одышкой — вообще тяжело себе представить такие новые возможности… Но как приятно! Как приятно!
— Алле? — спросил я.
— Павел Тарасович? — услышал я неспешные слова, сказанные человеком, который себя очень уважает. Такой голос обычно бывает у очень высокопоставленных людей. Никакого надрыва, который иногда можно услышать и в голосе директора крупного завода. Нет, это был голос человека, который забрался очень высоко, и не имеет никаких сомнений, что 9999 человек из десяти тысяч, что ему случайно встретятся, будут ниже его по положению.