ИЗ РАННИХ РЕДАКЦИЙ
НАБРОСОК ПРЕДИСЛОВИЯ К ТРАГЕДИИ "БОРИС ГОДУНОВ"
19 июля, Арзрум
С величайшим отвращением решаюсь я выдать в свет "Бориса Годунова". Успех или неудача моей трагедии будет иметь влияние на преобразование драматической нашей системы. Боюсь, чтоб собственные ее недостатки не были б отнесены к романтизму - и чтоб она тем самым не замедлила хода...
Хотя успех "Полтавы" ободряет меня...
ИЗ ЗАМЕТОК О ВТОРОМ ТОМЕ "ИСТОРИИ РУССКОГО НАРОДА" Н.А. ПОЛЕВОГО
Освобождение городов не существовало в России. Новогород на краю России и соседний ему Псков были истинные республики, а не общины (communes), удаленные от Великокняжества и обязанные своим бытием сперва хитрой своей покорности, а потом слабости враждующих князей. Феодализм мог наконец родиться как первый шаг учреждений независимости (общины второй), но он не успел. Он развился во время татар, был подавлен Иоанном III, гоним, истребляем Иоанном IV, стал развиваться во время междуцарствия, постепенно упразднялся искусством Романовых и наконец разом уничтожен Петром и Анною Ивановною (указом 31 года уничтожившей указ Петра).
ОПЫТ ОТРАЖЕНИЯ НЕКОТОРЫХ НЕЛИТЕРАТУРНЫХ ОБВИНЕНИЙ
Планы
1
О китайских анекдотах - [О личностях] - О нравственности - [О дворянстве] Об аристократии - О примеч. Литературной газеты. Разговор - Обо мне - О личностях.
2
У1.О личной сатире - Китайский анекдот - Сам съешь.
У 2. О нравственности - О Графе Нулине. Что есть безнравственное сочинение - О Видоке.
У 3. Об литературной аристократии - О дворянстве.
У 4. Разговор о примечании.
Заключение.
3
Приписки к плану
[О г. Киреевском - хи-хи]. [О невинности наших критиков]
[О цене Евг. Онегина]
ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ МОСКВЫ В ПЕТЕРБУРГ
ИЗ ЧЕРНОВОЙ РЕДАКЦИИ
После слов "Людовика XV и его преемника":
Все это, конечно, переменилось, и я полагаю, что французский земледелец ныне счастливее русского крестьянина {1}.
Однако строки Радищева навели на меня уныние. Я думал о судьбе русского крестьянина.
К тому ж подушное, боярщина, оброк
И выдался ль когда на свете
Хотя один мне радостный денек?..
Подле меня в карете сидел англичанин, человек лет 36. Я обратился к нему с вопросом: что может быть несчастнее русского крестьянина?
Англичанин. Английский крестьянин.
Я. Как? Свободный англичанин, по вашему мнению, несчастнее русского раба?
Он. Что такое свобода?
Я. Свобода есть возможность поступать по своей воле.
Он. Следственно, свободы нет нигде, ибо везде есть или законы, или естественные препятствия.
Я. Так, но разница покоряться предписанным нами самими законам или повиноваться чужой воле.
Он. Ваша правда. Но разве народ английский участвует в законодательстве? разве власть не в руках малого числа? разве требования народа могут быть исполнены его поверенными?
Я. В чем вы полагаете народное благополучие?
Он. В умеренности и соразмерности податей.
Я. Как?
Он. Вообще повинности в России не очень тягостны для народа. Подушная платится миром. Оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где он хочет. Крестьянин промышляет, чем вздумает, и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. И это называете вы рабством? Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простору действовать.
Я. Но злоупотребления...
Он. Злоупотреблений везде много. Прочтите жалобы английских фабричных работников - волоса встанут дыбом. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! какое холодное варварство с одной стороны, с другой какая страшная бедность! Вы подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет об сукнах г на Шмидта или об иголках г-на Томпсона. В России нет ничего подобного.
Я. Вы не читали наших уголовных дел.
Он. Уголовные дела везде ужасны; я говорю вам о том, что в Англии происходит в строгих пределах закона, не о злоупотреблениях, не о преступлениях. Кажется, нет в мире несчастнее английского работника - что хуже его жребия? но посмотрите, что делается у нас при изобретении новой машины, вдруг избавляющей от каторжной работы тысяч пять или десять народу и лишающей их последнего средства к пропитанию?..
Я. Живали вы в наших деревнях?
Он. Я видел их проездом и жалею, что не успел изучить нравы любопытного вашего народа.
Я. Что поразило вас более всего в русском крестьянине?
Он. Его опрятность, смышленость и свобода.