Он схватил ручку, чтобы ее остановить.
-- Она плохо себя чувствует, -- сказал он мне.
-- Богата и знаменита, но больна как собака, -- ответила она.
-- Вам лучше уйти, а то в следующей книге в середине вы попадете в постель с Бог знает кем.
-- Следующей книги не будет! -- заявила она. -- Больше ничего не будет. Лучше мне убраться отсюда.
Она пошла к старому шевроле, забралась туда и попыталась его завести. Ничего не вышло. Аккумуляторы сдохли.
Затем умерла она. Она закрыла глаза, положила голову на руль. Было похоже, что она хочет здесь остаться навсегда.
Через минуту ее муж забеспокоился. Он босиком пошел к машине, и я увидел, что он ее на самом деле любит.
-- Дорогая, дорогая моя?
Ее голова не двигалась. Она открывала только рот.
-- Позови продавца роллс-ройсов, который здесь был. Я хочу Роллс-ройс. Прямо сейчас.
-- Дорогая?
-- Хочу! -- она подняла руку. -- И я хочу норку, две норки! Хочу сотню платьев от Бергдорфа Гудмана. Кругосветное путешествие! Алмазное ожерелье от Картье! -- она вылезла из машины. -- Что вы продаете? -- спросила она меня.
-- Зимние окна.
-- Их я тоже хочу! Зимние окна повсюду!
-- Мэм?
-- Это все, что вы продаете? Может у вас есть что-то еще для меня? У меня на кухне лежит чек на сто шестьдесят тысяч долларов, а вы не можете отщипнуть себе кусок?
-- Еще я продаю ванны и жалюзи.
-- Замечательно! Я беру их!
Ее муж внимательно на нее посмотрел и преврал ее.
-- Может быть ты устал от жизни, -- сказала она, -- но я только начинаю жить. Может ты меня больше не любишь, если и любил когда-нибудь. Но в конце концов у меня есть достаточно денег, чтобы все себе купить. Вот это и есть изобилие.
Она пошла в дом и с такой силой хлопнула дверь, что вылетело стекло.
Ее муж подошел к полоному ведру и вылил туда свое пиво.
-- Алкоголь не помогает, -- сказал он.
-- Я сожалею, -- ответил я.
-- Что бы вы делали, если бы оказались на моем месте? Что бы вы делали?
-- Я полагаю, что покончил бы жизнь самоубийством через некоторое время. Ничто из сказаного кем-либо или сделанного не имеет смысла. Человечество стоит на этом.
-- Вы хотите сказать, что мы еще незрелы? Вы не считаете наши проблемы настоящими? Тогда задумайтесь на минуту, какое напряжение царит в этом браке!
-- Но я даже не знаю, кто вы.
-- Не знаете? -- он не мог в это поверить. -- Вы не знаете моего имени? Или ее? -- он показал на свою жену.
-- Нет, но я надеюсь, что узнаю, потому что она только что сделала у меня самый большой заказ на окна, с того момента как я устроился в компанию Грин Маунтин. Или она пошутила?
Он посмотрел на меня так, словно я был чем-то редким и прекрасным, и он боялся, что я сейчас исчезну.
-- Для вас я всего лишь обычный человек? -- спросил он.
-- Да, -- ответил я. Это была чистая правда, после того представления которое он и его жена мне устроили.
-- Входите, входите. Что вы предпочитаете? Пиво? Кофе?
Я не хотел ни того ни другого. Он привел меня на кухню. Делать было нечего, и я решил провести остаток дня с ним. Я никогда не знал никого настолько жадного до разговоров. За полчаса мы обсудили все темы кроме литературы и любви.
Вошла его жена, все было готово для нового представлений, более грандиозного, чем предыдущее.
-- Я заказала Роллс-ройс и новый аккумулятор для Шевроле. Когда их доставят, я поеду в Нью-Йорк на Шевроле. Ты можешь оставить Роллс-ройс как частичное вознаграждение за все страдания, которые я тебе причинила.
-- О, Боже мой, Эльза.
-- Мне плевать. Я начинаю новую жизнь.
-- Флаг в руки.
-- Приятно видеть, что у тебя есть друг, -- сказала она, посмотрев на меня. -- Я сожалею, что у меня сейчас нет друзей, но я надеюсь найти их в Нью-Йорке, где люди не боятся жить и смотреть в лицо настоящей жизни.
-- Ты знаешь, кто мой друг?
-- Человек, который надеется продать зимние окна. Ты продал их, малыш, -- сказала она мне. – Ты продал уйму окон. И я надуюсь, что они уберегут моего первого мужа от простуды. Чтобы покинуть этот дом с читстой совестью, я хочу убедиться, что он достаточно безопасен и удобен для человека, который живет в пижаме.
-- Эльза, послушай. Этот человек один из немногих, кто ничего не знает о нас или об этой книге. Он может посмотреть на нас, как на простых людей, а не на объект ненависти, насмехательства, зависти, грязных слухов...
Эльза Странг Морган обдумывала эти слова. И, чем больше она думал, тем сильнее они задевали ее за живое. Из сумасбродной женнщины она превратилась в мягкую, тихую домохозяйку с глазами невинными, как у коровы.
-- Как вы поживаете? -- спросила она.
-- Отлично. Спасибо, мэм, -- ответил я.
-- Вы должно быть думаете, что мы сумасшедшие?