А там, куда свернули грузовики с зенитками, тоже шёл большой бой. Разрывы были настолько мощными, грохот настолько неимоверным, что всем, кто находился не только у площади или на этажах, но и в подвале горисполкома, казалось, будто идёт массированный обстрел всего центра города из тяжелых орудий. Здание сотрясалось, звенели стёкла, вылетающие от ударной волны взрывов.
…Колонна шла к мосту и в тыл исполкома, чтоб полностью окружить, расстрелять его из орудий и сломить сопротивление его защитников. Как стало известно позже, вёл её заместитель Гуслякова — бендерского комиссара полиции — Л.Ника. Но полицейские здорово просчитались. Для них полной неожиданностью было то, что на крыше главпочтамта находились восемь казаков и один сержант милиции. Как только вся колонна втянулась — проехала перекресток Лазо и Суворова, то сразу попала под их удар. Перекрёстным автоматным огнём врезали и милиционеры, находившиеся на крыше дома напротив. От первого же выстрела гранатомёта буквально взлетел, развалившись уже в воздухе, один из грузовиков со снарядами и ОПОНовцами в кузове. Удар мощного близкого взрыва и, вмиг стеной рубанувшие осколки, вызвали детонацию боезапаса в другой, подъехавшей близ, машине. Одна из очередей «трассеров», выпущенная милиционерами, попала в газобаллонную установку третьего автомобиля — взрыв! Грузовик вспыхнул. Тут же начали рваться снаряды. Казаки имели лишь один гранатомёт и три выстрела к нему. Чтобы уничтожить такое количество техники, конечно, было маловато. Поэтому, все быстро начали бросать ручные гранаты. От ударной волны автомашина, которая, вывернув, понеслась к училищу по улице Суворова, на всей скорости перевернулась на бок, высыпав наземь ошалевших «румын» и перегородив дорогу бросившимся было за ней другим машины. Многие из полицейских, от автоматного огня казаков и милиционеров, так и остались лежать там. От рвущихся боеприпасов со свистом и визгом во все стороны стали разлетаться осколки. Они сеяли вокруг разрушения и смерть, кося, разбегавшихся в свете вспышек гигантских костров, полицейских. Запылал газетный киоск, в близлежащих домах повылетали все стёкла, как серпом посрезало кусты, загорелось несколько деревьев…
Рядом с киоском вспыхнул подбитый их гранатомёта ГАЗ-53 со спаренной зенитной установкой, который, сумев развернуться, пытался было проскочить обратно по улице Лазо в сторону базара. От взрыва находящихся в кузове снарядов, вырвало и отшвырнуло в сторону задний мост машины, искорёжило зенитку…
Те из ОПОНовцев, кто чудом уцелел в этом аду, спешно убегали, исчезая в темени дворов…
— … Когда стало ясно, что мы «в пух и прах» разгромили эту колонну, то парни сели на крыше в круг и под грохот взрывов и визг осколков от переполнивших нас эмоций запели: «…Любо, братцы, любо, Любо, братцы, жить, С нашим атаманом не приходится тужить!..» Мы не знали ещё, какой бой идет перед исполкомом — просто не слышали из-за грохота… Немного погодя на крышу стали падать осколки — стало опасно и «батька» увел нас на четвёртый этаж. Там и заняли оборону. Ещё почти на сутки…
Ни одна машина, ни один «румын» не смогли здесь больше пройти — этот район и участок улицы, ведущие к мосту, всего несколько казаков и милиционеров «закупорили» плотно. «Разжились» немного оружием и патронами, собрав его на своём «поле» боя, чем поделились с милиционерами, державшими оборону на узле связи. Отбили несколько атак молдовских солдат и ОПОНовцев. «Румыны», прорвавшиеся к мосту, готовые было пойти и на левый берег, сами оказались в несколько двусмысленном положении: «— … Я медведя поймал! — Так тащи его сюда! — … А он меня не пущ-щ-щает!..» Их долбили со всех сторон: из крепостного рва и со стороны химбата, на набережной, у железной дороги, с тыла… Били российские офицеры и солдаты, вышедшие из-под контроля своего «иудушки» — командующего, «в хвост и в гриву» лупили их слабовооруженные казаки и милиционеры, насмерть стояли гвардейцы, яростно огрызались плохо обученные ополченцы. Разрозненные и малочисленные группы вели бои повсюду, защищая от агрессора предприятия и объекты города…
— … Утром увидели, как к перекрёстку подъехал грузовик с большим белым флагом-простыней. Перемирие. Это полицейские за своими убитыми прибыли. Хоть передышку нам дали. Часа три они собирали и отвозили труппы и… всё что от них осталось…
«…Возле училища лежал убитый в военной форме. Ноги — сплошное мессиво, пол-черепа снесено… В военном билете было записано, что у этого молодого парня двое детей. Что он для них завоевал в Бендерах?
Возле светофора, обгоревший и без одного сапога лежал полицейский, которому война тоже была уже не нужна. Ради чего они погибли? Вряд ли кто и сейчас сможет объяснить это их семьям».
…К утру артобстрел исполкома на какое-то время прекратился. Огонь стих. Лишь редкие автоматные очереди да выстрелы снайперов. Надолго ли?
На выручку кошевого атамана отобрали пятерых добровольцев. Собрались в фойе. Но как пройти через насквозь простреливаемую площадь?
— … И тут прямо через неё, как ни в чём не бывало — откуда он взялся? — к нам подходит мужик с хозяйственной сумкой, — Саша продолжал свой рассказ, — Смотрим, а он чуток «под мухой». И спрашивает нас, улыбаясь, что, мол, прячетесь? А я вот хожу спокойно, ничего не боюсь. Говорим ему, что он ведь «по-гражданке» одет, без оружия… Тогда предложил нам свою помощь. Спросили его: сможет ли пройти к месту гибели казаков, во-о-он туда?.. Он лишь хмыкнул, да без проблем, мол, и уже на выходе обернулся, достал из сумки бутылку водки и предложил: выпейте. Да на фиг нам сейчас это?.. Даже «румыны», сидевшие в домах напротив, видимо, «офонарели», — ни выстрела! — пока мужик не спеша шёл через всю площадь, подходя к лежащим во дворе Дриглову и Оттингеру. Но только наклонился к ним, как услышали одиночный выстрел — он рядом и упал…
Казаки и ополченцы всё-таки прорвались через площадь. Во спасение товарища, долго не раздумывая, пошли под огонь. Это был их подвиг. Через подсобку магазина, куда они пробили проход прямо из подъезда, на одеяле принесли тяжелораненого Сороколетова в исполком. Он был очень слаб, потерял много крови, но не потерял мужества. Пытался разговаривать, даже шутить с медсестрами, которые «колдовали» над ним, предлагал встретиться после войны.
— …Эти девчата — подруги Александра и Эвелина, как мы поняли, недавно только окончившие медучилище, проходили госпрактику и в исполком попали случайно из-за начавшейся на улице перестрелки. Они метались между ранеными, всеми подручными средствами оказывая им помощь. Свою «санчасть» оборудовали в подвале. Медикаментов почти никаких. Мы пробежались по этажам, кабинетам, пособирали кое-что, в расстрелянных неподалёку «легковушках» нашли пару аптечек, да Лобанова — депутат горсовета принесла ещё откуда-то бинты, вату, несколько бутылочек йода, зелёнки, фурацилина, ещё чего-то, с десяток шприцов, и осталась помогать девчонкам. Трудно им было. Лечили, как могли. Звонили даже в больницу, в реанимацию — консультировались у врачей, просили подсказать, что и как делать, если нет нужных лекарств… После смотрим — ба! у них помощник появился. По-моему, его Женей звали, студент-медик. Как он смог в своём белом халате пробраться в исполком — никто понять просто не мог. Но он ещё и целую сумку медикаментов с собой принёс! Мы очень беспокоились за Сороколетова. Состояние у него было критическим — сквозное ранение в живот и ранение в грудь. Его трясло, начался жар, глаза блестели, координация движений нарушилась. Нужен был катетер. Придумали — сделали из телефонного кабеля. Ему полегчало, но девчата сказали, что начинается перитонит. Парни сделали вылазку, где-то перехватили «скорую» и, чтоб безопасно было, подогнали её к исполкому с тыла, со стороны церкви. Врач оказал помощь одному из наших ребят — он просто спас его! Уж очень сильная контузия была — взрывной волной буквально выбросило в другую комнату… Когда Сороколетова осмотрели, сказали, что надо срочно везти в больницу, но взять его боялись — раненых в военной форме расстреливали прямо в машине. Тогда Женя снял свои джинсы, их надели на кошевого, приготовили нести… Шурочка попросила у врача что-нибудь обезболивающее для раненых, тот отказал. Пока она препиралась, Эва всё же стащила у фельдшерицы… Сороколетова перенесли в «скорую» с торца исполкома, где есть выход из подвала на улицу. И тут только заметили, что недалеко стоит БэТэР, а рядом с ним полицейские. Рисковать, так рисковать — выбора-то не было!.. Парни и говорят «водиле» «скорой»: «Включай свои мигалки, сирену и жми вперёд, что есть мощи!..» Он так и сделал. Смотрим — «румыны» просто растерялись, машина и прошмыгнула мимо них, — казак замолчал, перевёл дух: — Только вчера мы узнали: Сороколетов умер…
— …Часа в три ночи стало относительно тихо, но все понимали, что это лишь затишье перед бурей. Все держались молодцами, хотя, чего греха таить, было страшно. А пока не стреляли, и то ладно. Хоть какое-то время для передышки, возможности поразмышлять о перспективах. Никто не питал иллюзий: если бы исполком оказался взят, всех бы порешили. Жалуйся тогда маме с папой…, - Саша улыбнулся, — Вобщем, радужные дали, прямо скажем, не вырисовывались. Все уже поняли, что мы окружены, фактически на осадном положении. Так что, «размышления у парадного подъезда» пришлось отбросить, лучше уж пайком подкрепиться: тушенка была, хлеб, печенье, чаёк заварили. Несколько ребят прилегли отдохнуть… И тут где-то загрохотало, да ещё как! А потом и по нам жахнули…
«Над Бендерами стояла кровавая ночь» — написали в одной из газет… Действительно, та ночь для горожан стала сущим адом! В темноте начинавшегося 20 июня в 4 часа утра со стороны Суворовской горы раздался ужасный нарастающий грохот. Мощный артиллерийский налёт ураганным огнём накрыл израненный город. Началась операция более серьезная, чем была. Обстрел велся на протяжении нескольких часов, не прекращаясь ни на минуту. Он, может быть, менялся по интенсивности, но вёлся постоянно.
Получив «по зубам», поэтому и не «откусив» сразу желаемого, «румыны» всеми доступными военными средствами решили задушить сопротивление города, сломить волю его защитников. Стреляли гаубицы, прямой наводкой били пушки и зенитки, визжа осколками, во дворах и на улицах хлопали мины, в ночном небе яркими хвостами огня мелькали ракеты «Алазань»… В городе бушевали пожары. Горели заводы, склады, магазины, школы… На станции Бендеры-1 рванули цистерны на путях, полыхали вагоны… От прямых попаданий взлетали на воздух частные дома, снаряды и ракеты крушили кварталы многоэтажек, целыми секциями выдирая стеновые панели… Пожирая квартиры, пламя вырывалось из окон… Звонки на «01» бесполезны: тушить было некому и нечем — пожарное депо расстреляно и сгорело, на улицах города стоят разбитые пожарные автомобили, оставшиеся машины из-за сильного обстрела выехать не могут…
— …Где-то в начале пятого по исполкому влупили из гаубицы — это нас таким деликатным способом «румыны» известили о начале нового боя. Бахнули так, что всё здание аж вздрогнуло. И тот час же на него обрушился такой шквал! Плотность огня была невообразимой. Они подтянули артиллерию, поставили её чуть в отдалении на прямую наводку и долбили нас!.. Били по окнам, повсюду внутри исполкома рвались снаряды, проламывая стены и сметая перегородки… А почти напротив нас на улице через площадь стоял танк-«полстапятка» и лупил снаряд за снарядом… Уполз задним ходом, лишь когда боезапас, видимо закончился. Стоявшие во дворах, БТРы поливали нас из своих «крупняков».. А из домов — пулемёты, автоматы, гранатомётчики… Вобщем, на ум пришла безрадостная мысль: кажется, господа настроены весьма серьёзно. Они это и подтверждали очередным снарядом, будто кувалдой по бочке, бухающим по стенам. Я накануне «Золотого теленка» ещё раз перечитывал, вот ненароком в голове и всплыла одна «крылатая» фраза Остапа Бендера… — подумал, что если так и дальше пойдёт, то…: «Шура, мы с вами лишние на этом празднике жизни!» Было понятно: пока идёт артобстрел, «румыны» не сунутся — не идиоты же, бежать под «свои» осколки!.. Мы ждали атаки. Свой личный состав в большинстве сохранили лишь потому, что нас было мало, да и рассредоточились, снаряды крушили в основном пустые кабинеты…
Рядом со зданием горисполкома пожар — это горели расстреливаемые Дом связи и главпочтамт, которые обороняли гвардейцы, милиционеры и казаки. Не считаясь с потерями, косташевские армейские подразделения постоянно атаковали их, но каждый раз откатывались, встреченные густым огнём приднестровцев. Не принёс успеха и массированный — силами до роты — фанатичный штурм варницких волонтёров, поддержанных артиллерией и БТРами. Стремясь оставить Бендеры без радио — и телефонной связи, выйти в тыл осажденному горисполкому, очистить от приднестровцев заблокированную ими магистральную трассу на мост, и уже теряя всякую надежду, бросили в бой свой «спецназ» — ОПОН… Он тоже был отброшен, прибавив к лежащим на улице ещё с десяток трупов, две «брони» стали железными кострами. И тогда прямой наводкой стала бить гаубица. В огне возникшего пожара сгорело много ценнейшего инженерного оборудования — почти треть города осталась без связи. Но враг здесь так и не прошёл.
— … А потом — на рассвете уже — как-то резко, будто звук выключили, артогонь прекратился. И тут «румыняки» поперли в атаку, видимо, посчитав, что уж после такого-то обстрела вряд ли кто остался… Но, скажу я вам: пошли они уж как-то вяло, будто их кто палкой гнал… Ну, мы особо не стали их разглядывать — врезали со всех этажей! Вы бы только видели, как они врассыпную да зигзагами!.. И всё стихло. Нет, перестрелка была, конечно, но уже так себе… Да снайперы постреливали ещё. В городе идёт стрельба, а у нас так ещё ничего… Связь есть, вода тоже, электричество подаётся. Уже жить можно. Решил, пока тихо, своим домой позвонить. Поговорил, успокоил, как мог. Только трубку положил — звонок. Поднимаю, а это Маракуца звонит — председатель Верховного Совета ПМР. Я ему: «Григорий Степанович, почти сутки стоим. Боеприпасы тают, один гранатомёт остался на случай, если будем с боем выходить…» «Держитесь, ребята, — говорит, — помощь скоро придёт»… И точно, через некоторое время Каранов — это зам Когута — нас предупредил, что к исполкому пробивается большая группа гвардейцев. Слышим, они всё ближе, в стороне стрельба всё сильнее. Надо встречать парней — стали бить по «румынам», туда, где они заховались, «заткнули» огнём окна в домах напротив… Вобщем, чем смогли — тем помогли. Пробились. Как мы были им рады! С собой они ещё несколько цинков патронов принесли, гранаты, «Мухи»… Живём! А депутаты…, как они нас всячески приободряли! Говорили, что Тирасполь готовит прорыв — ещё чуток надо продержаться, что им постоянно звонят, сообщают: казармы держатся, горотдел милиции отбивается, рабочий комитет в окружении, но бьётся. Крепость и химбат обороняются… Могу сказать, что все депутаты держались молодцами. Некоторые из них взяли в руки оружие и встали рядом с нами. Все были настроены стоять до конца. Несмотря на всю тяжесть положения, штаб работал, в меру возможностей руководил обороной города. Видел: Когут был сосредоточен и ответствен, Лосев — это командующий гвардией ПМР, выглядел невозмутимо, Атаманюк — его заместитель и начштаба гвардии, как-то в ответ на наш вопрос: «Как дела, товарищ полковник?», дружелюбно улыбнулся и сказал: «Всё равно мы, ребята, победим». Когда это всё началось, они работали в смешанной комиссии, вот так и остались в исполкоме. Положение было, конечно, просто критическим, но тем ценнее для нас была поддержка депутатов, они — и наши, и кишинёвские — постоянно держали нас в курсе событий…
Лишь через несколько дней из газет стало известно, что буквально с первых минут, находящиеся в исполкоме депутаты всех уровней обеих сторон, под грохот канонады и свист пуль, «насилуя» телефоны, безуспешно пытались выйти на кого-нибудь из руководства Молдовы. Что же произошло? — вот главный вопрос, мучавший всех, — почему так вероломно и открыто, растоптаны межпарламентские соглашения о мирном разрешении конфликта? Кто-то высказал мысль, что, скорее всего, в Кишинёве произошёл переворот и власть захватили «ястребы» Косташ и Плугару. Вопросов было много…
Гимн Пологов, Василий Шова, Григорий Воловой, Вячеслав Когут, Андрей Сафонов, Александр Ефанов, Олег Запольский пробовали связаться с кишинёвскими «верхами»… Тщетно! Ни А.Мошану, ни сам М.Снегур, озабоченные «восстановлением конституционного порядка» просто не желали, как стало известно по неофициальным каналам, тратить время на горстку блокированных депутатов. В то время ещё не было известно о речи М.Снегура, в которой он фактически оправдал происходящее в Бендерах. Почти все руководители Молдовы «пропали» на своих рабочих местах, и никто «не знал» их местонахождения. Наконец-то нашли К.Анточа, но разговор ничего не дал, лишь честно ответил, что не он командует силами, вошедшими в Бендеры, от других же вопросов уклонился, ищите, мол, премьер-министра… Но В.Муравский так же странным образом куда-то «испарился». Что ж, нашли хоть вице-премьера К.Оборока. Но он, свалив всё «с больной головы на здоровую», сразу, вызывающе, стал «читать морали» и, заверять, что мы наведём там у вас порядок!.. Хоть и не по-парламенски ответил ему Гимн Пологов, зато от души: «Запомни, что бы ни случилось, а всё равно мы вас, гадов, вышвырнем отсюда к ё…й матери!».. - и бросил трубку: «Да что с ним разговаривать»… Вот теперь стало всё ясно. «Вопросов больше не имеем», — процитировал он «великого комбинатора». Механизм разъединения сторон, мирного урегулирования Молдовой был окончательно сломан — это война!
— Ни с кем в Кишинёве невозможно связаться, — сокрушенно сказал подошедший Василий Шова, избранный депутатом парламента от Кишинёва. — Хоть бы кто-то что-то объяснил…
— Ну, объяснение-то они подберут, — махнул рукой Пологов, — Это для них раз плюнуть!
Вот кого ещё нашли по телефону, так В.Берлинского — председателя парламентской комиссии, но от него было толку мало. А потом уж и не знали, как отделаться, часто стал звонить сам. Но у депутатов — у всех, с кем говорил, сложилось впечатление, что он собирал информацию. И постоянно предлагал сдаться. В очередной такой раз Пологов, не выдержав, обматерил его на полную катушку и послал… куда подальше. Как после вспоминал депутат парламента Молдовы Андрей Сафонов: «Виктор Митрофанович — сама заботливость: мужики, всё будет отлично, не надо паники, отбросьте ваше волнение и сомнения, возьмите белый флаг и выходите, и пусть казаки с гвардейцами оружие сложат. Словом, нас ждут счастливые улыбки ОПОНовцев, цветы снайперов и санаторное обслуживание варницких волонтёров. Правда, что-то мешало поверить в белоснежную чистоту намерений тех, кто вокруг здания. Вспомнились изуродованные трупы на улицах, да наводило на нехорошие мысли явное нежелание кого-либо из руководства Молдовы разговаривать с нами — депутатами. Раз уж в городе идет такая бойня, то под шумок можно какие угодно делишки обделать, и никаких концов не найти…»
— …Нам депутаты говорили и о звонках из Кишинёва, — Саша продолжал свой рассказ об обороне исполкома, — Мол, бендерчанам не надо волноваться, в городе идёт нормальный процесс восстановления законных структур власти, им нужно лишь сидеть по домам. Ага!.. Что же только не добавили: и ждать, когда их мирно зарежут… А чтоб действительно не высовывались, из пулемётов били по окнам, расстреливали всякого, кто показывался на улицах…
…Кому только в ту ночь и на следующий день депутаты не звонили! Воловой поднял с постели нескольких депутатов парламента Молдовы. Для многих из них произошедшее в Бендерах стало шоком! Они, в свою очередь, по цепочке начали поднимать других, обращаться в прессу, звонить коллегам в Киев и Москву. Происшедшее, что называется, пошло прямо из первоисточника в СМИ и парламенты. ИТАР-ТАСС уже в последующем ориентировался на эти данные. Наконец-то связался с послом России в Кишинёве. Многое он уже знал, Воловой ему лишь кое-что дорассказал, а в конце разговора выставил трубку в выбитое окно, чтоб тот мог услышать всё остальное. Посол весьма дипломатично обещал принять меры… Днем 20-го стало известно, что группа парламентариев приходила к президенту Молдовы — в приеме отказано… Между тем под грохот орудий из исполкома по факсу депутаты рассылали подписанный ими текст обращения к гражданам Республики Молдова, ко всем гражданам мира. Василий Шова решил во чтобы то ни стало добраться до Кишинёва, чтобы честно и беспристрастно доложить законодательному форуму Молдовы о бендерской трагедии. Ему это удалось. Но как? К полудню он связался с комиссаром полиции Гусляковым и, объяснив, попросил его прекратить огонь, заодно чтоб из исполкома вышли женщины и дети. Тут же опять позвонил Берлинский, предложил бесприпятственный выход из здания и депутатов. «Один чёрт там расстреляют», — отказались все. Все! Не найдя для белого флага никакой тряпицы, неся папку и белый лист бумаги над головой, Шове, при немного стихшей стрельбе, удалось выйти из горисполкома и покинуть опасную зону, но ещё долго, где бегом, а где и ползком под обстрелом ОПОНовцев, ему пришлось пробираться к дороге на Кишинёв.
«…К часу дня я вышел на трассу и пошёл к Гербовецкому лесу. В это время оттуда раздались артиллерийские залпы — на город летели снаряды. Насчитал пятнадцать залпов. Подумалось, куда же они стреляют? Неужели не понимают, что делают?…. В Аненах… в полиции меня посадили на ехавшую мимо в Кишинёв легковушку, и недалеко от Новых Анен мы повстречали колонну военной техники. Впереди идущий грузовик тянул пушку, остальные — зенитки ЗУ-23-2, везли боеприпасы… были с солдатами национальной армии. Они ехали с хорошим настроением, весело. Я сказал водителю: «Едут будто на праздник, а не на войну, не зная, что в Бендерах творится. Ничего, там им смех враз отобьют». Тот покачал головой в ответ. Вообще, после всего увиденного и пережитого в Бендерах, я был взвинчен…..Когда заседание (Совета безопасности Молдовы — прим. авт.) закончилось, было 15.35, Берлинский передал, что М.Снегур заявил, что до 16 часов все должны выйти из исполкома и сдать оружие. В противном случае… все будут уничтожены…Найдя по телефону Гимна Федоровича, передал всё что услышал…Наступило 16 часов. В эти минуты я… с ужасом представлял, какой огонь обрушивается на город и исполком…»
Штаб обороны, развернутый в подвале исполкома, действовал. Поддерживалась устойчивая связь с подразделениями гвардии, ТСО и ополчения, в окружении продолжавшими защищать часть заводов, предприятий и объектов города. Некоторым депутатам, в чем они искренне признались, было весьма удивительно, что, имея такие огромные силы, брошенные против практически неукрепленного города, молдовская армия и ОПОН до сих пор не овладели горотделом милиции, у которого, как сообщил начальник ГОВД майор милиции Калько, в первые же минуты были подбиты оба милицейских бронетранспортера, и оборонявшегося лишь одним автоматами, не подавили сопротивление у казарм гвардии, не взяли рабочий комитет, да и исполком уж очень долго мозолит им глаза… И ничего сделать не могут! Из блокированного и огрызающегося во все стороны рабочего комитета его председатель Добров, комбат гвардии майор Костенко и подполковник Чернев от комитета обороны ПМР, докладывали, что даже чуть расширили свои позиции, пособирали у убитых ОПОНовцев оружие, патроны, даже пулемёт нашли… — держатся! С раннего утра из крепости, от находившихся там приднестровцев, стали поступать сообщения о сильных боях на мосту — с левого берега начался прорыв блокады. С той стороны явственно был слышан гул канонады. Штаб понимал, что без поддержки с этой стороны прорваться будет трудно. К тому времени уже стало известно об ультимативном заявлении Военного совета 14-й армии в адрес президента и парламента Молдовы, о приказе генерала Неткачева. Но ультиматум Молдова, как обычно, проигнорировала, да и приказ командующего выполнялся как-то странно… Полковник К.Каранов — он же зам. председателя горсовета по военным вопросам, утром вышел на минометчиков 14-й армии, которые уже были развернуты на левом берегу, дал им необходимые координаты для стрельбы. Связался и с крепостью — командиром ракетной бригады полковником В.Бирюковым, мол, помоги в прорыве, поруби артиллерийские расчёты у моста. Тот отказался, ответив, это он держит нейтралитет и защищает только себя. Во как! Вобщем, как в том известном фильме: «Я не белый, я не красный, я — в стороне… Оставьте меня в покое!» А то, что расстреливается мирный город, гибнут люди — это мол, ваши проблемы… Один офицер погиб, девять военнослужащих тяжело ранено, двенадцать российских офицеров, прапорщиков и солдат бригады в первые же минуты на улицах города (в котором они живут!) захвачены в заложники, повреждена армейская техника, пожарами уничтожены объекты войсковых частей, нанесён огромный материальный ущерб (а моральный?…) — это чьи проблемы?! Выслушав, Каранов эту паскуду в погонах, мечтающую о скорой пенсии да «свечном заводике» в тихом Подмосковье, по-свойски — по-военному послал… с краткой и ёмкой его характеристикой… Единственно, что сделали миномётчики — выпустили в район моста по позициям национальной армии с десяток мин и… резко свернулись.
Часто звонили Маракуца и Кицак — держитесь, помощь идёт!.. С Неткачевым — командующим 14-й армии постоянно на связи был Когут, прося помощи. Но тот всё время юлил: то обещал, то успокаивал. Говорил, что скоро это всё прекратится, что он уже беседовал с кем-то из руководства Молдовы, что он докладывал обстановку Верховному…, и Ельцин принимает меры… Разговоры ничего не дали. Обратиться с заявлением-ультиматумом в адрес правителей Молдовы — это одно, и этого мало. Надо ещё его, коль «кукарекнули», и выполнить — то есть, по сути, остановить эту бойню и выйти на разделительную линию между враждующими….
Телефон стал единственной связующей ниточкой осажденного исполкома с «внешним миром», с защитниками и жителями города. Горожане не были безучастными свидетелями. Когда началась война, буквально с первых минут, телефоны стали звонить, не умолкая. Многие депутаты работали на этих «горячих» линиях, номера которых были известны всему городу после событий 1 апреля… Даже не нужно было иметь разведку — горожане докладывали любое перемещение армии и полиции, численность подразделений и групп, количество техники и вооружений, места развертывания артиллерии и миномётов. Эти данные, особенно по типам и видам бронетехники и тяжелого вооружения, самоподтверждались, уточнялись либо опровергались последующими звонками. В этом особого доверия заслуживали, конечно, звонки мужчин, многие докладывали по-военному чётко, точно и грамотно, так что у штаба не вызывало сомнений что кто-то спутал МТЛБ с БМП-1 или танком Т-55 и наоборот, или за зенитную самоходку «Шилка» приняли МТЛБ с установленной на ней ЗУ-23-2. Даже уточняли, говорили, что БТР-70 столько-то, а БТР-80 столько… Знали и их бортовые номера, и даже надписи, нанесенные на броню! Записывая эти данные в журнал, и прослеживая потом на карте, вырисовывались в достаточной степени достоверные картины боёв. Часто БТР или БМП под такими-то номерами не успевали проехать и пару кварталов, как горожане звонили и докладывали их местонахождение… Люди звонили о разворачиваемых в сторону исполкома — на углу дома номер… по улице… — пушках МТ-12 «Рапира», их столько, а там-то стоит гаубица Д-30, что во дворе поставили СПГ-9…, о «румынах», изготовившихся к атаке. Так вовремя были предупреждены и о штурме со стороны магазина «Флоричика». Только защитники успели перебежать в торцовую часть здания, откуда удобнее всего было встретить «гостей» огнём, как под прикрытием БТРов, попёр ОПОНовский десант — вот они, уже под окнами!.. Отбились. Благодаря Господу и помощи горожан!
Многие понимали, что ныне городской Совет народных депутатов не просто «белый дом» — большое здание на центральной площади — это уже был символ. Символ власти. Советской. Он стал символом свободы и сопротивления неофашиствующей Молдове. Горожане звонили, и каждый раз спрашивали депутатов — выстоите? На что отвечали — другого пути просто нет! Понимали и «румыны» — пока держится исполком, город будет сопротивляться. Атаки косташевцев и полиции продолжались.
Особенно стремились прорваться со стороны гостиницы «Нистру» и магазина «Товары для детей». Сообщают, что на улице Ленина идёт настоящее побоище, там агрессора, оттянув на себя, держали отряды ТСО и ополчения…
— … Здание разрушалось от ударов снарядов. По всему видать, близился неизвестно решительный ли, но то, что последний бой — это точно, — рассказал Саша уставшим голосом, в кулак, потягивая сигарету, — Нас просто, без тактических выкрутасов, решили похоронить под обломками исполкома. Били в упор из орудий и танковой пушки. Танк метрах в двухстах стоял… И ведь что, подлецы, делали: расстреляют боекомплект, уедут пополнять закрома, а тем временем на смену становится другой. И вновь долбеж… Одно из орудий — «безоткатка», как нам гвардейцы говорили, принадлежало полиции: его выкатывали из-за угла, стреляли и, боясь ответных очередей, спешно убирали обратно. Из двора у магазина по Суворова прямой наводкой стреляла гаубица. Била с близкого расстояния по цоколю, чтоб здание рухнуло. Взрывы были слышны и довольно ощутимы даже через массу бетона и толстую кладку стен исполкома в подвале. Но «сталинская» постройка выдерживала всё. Сыпалась побелка, падала штукатурка, в коридорах от дыма и известковой пыли стоял сплошной туман. Дышать было очень трудно. Мы буквально на минутку выскакивали к окнам с другой стороны, глотнуть свежего воздуха. Да разве можно было его назвать свежим? — пропитанный гарью пожаров, горький от горелого пороха, он лишь сухой кашель вызывал… Всё небо заволокло дымом и гарью от горящих домов и фабрик… Тут кто-то возьми и скомандуй: «Газы!» Появились противогазы — с подвала принесли. Что за паника?.. Вообще-то, кто противогаз и надел, а кто и через платок стал дышать… Газов, понятно, никаких не было. Пришлось даже кое-кого успокоить в подвале, и довольно грубо, когда мы туда спустились — гвардейца привели, его обломками кирпичей шибко побило. Мы-то наверху были, вели огонь, а внизу находились депутаты и мирные люди. Были женщины, и даже дети. Им было действительно очень страшно. Тем более, когда после одного из попаданий снаряда по фундаменту, раздался треск, начали раздвигаться плиты перекрытия, падать светильники… А вот паники мы не могли допустить — только её нам не хватало! Поэтому, отмели, как негодное, предложение составить список всех, кто находился в исполкоме, чтобы, дескать, если завалит, то потом хоть узнают, кто здесь лежит… Мы и наорали — нечего было хоронить себя раньше времени! А потом ещё кто-то «утку» кинул: десант пошёл, все наверх!».. Конечно, никакой атаки не было, — просто все были измотаны, ужасно устали за сутки!
…А методичное разрушение исполкома снарядами, как кувалдами, продолжалось. По правде говоря, не было уверенности, что оно устоит…Над городом опять взвыла сирена — Когут велел включить. А в голову лезла мысль: если здание окончательно раздолбают или пробьют в нём приличные бреши…, если они ворвутся, ясно, никому тут в живых не быть — … что делать? Выход один: прорываться? Но куда? К Днестру — в Чапаева поиграть? Да я никогда в Бендерах и в тысячу лучших пловцов не вошёл бы… К тому же, пока добежишь до реки, тебя сто раз подстрелят… и столько же зарежут. А с ранеными как?.. А женщин, детей куда? В общем, ориентироваться по обстановке — самое милое дело…
Время приближалось к вечеру. Из приемника, стоявшего в подвале исполкома, еле слышный голос «Радио Приднестровья» смолк на полуслове, едва успев сообщить, что власти ПМР продолжают вести переговоры с командованием 14-й армии… Радио, похоже, смолкло надолго — горит Дом связи, оборудование выходит из строя… Замолчали и две телефонные линии. Скоро подоспело время выхода в эфир информационной программы национального телевидения Молдовы. «Месаджер» после выступления Мирчи Снегура, сообщившего, что в Бендерах идёт восстановление законных органов власти, и город полностью контролируется подразделениями полиции, тут же показал Днестр, мост и четыре идущих по нему танка…
Судя по дикторскому тексту и телевизионной «картинке», три из них тут же были подбиты, четвёртый ретировался. А дальше прозвучало, что осажденные в здании горсовета выкинули белый флаг, депутаты во главе с председателем Бендерского горисполкома Владиславом (?) Когутом сдались…, и, как факт, показали развевающийся румынский триколор над высотным зданием… Показав это довольно быстро, «Месаджер» рассчитывал убедить незнающих, что с «сепаратистами» покончено, а бендерчан — деморализовать, вселить в них панику… Сразу после этого выпуска телефоны в исполкоме буквально стали разрываться, от жителей на депутатов обрушился шквал звонков. Как могли, опровергая очередную «лажу» кишинёвских последователей Эстера, успокаивали людей, говорили, что исполком держится и сдаваться не собирается, а какому-нибудь «фоме неверующему» просто предлагали выглянуть в окно и посмотреть — так чей же флаг развевается?.. Защитники исполкома говорили депутатам, что из пулемётов и даже снарядами бьют по крыше здания, пытаясь сбить флаг ПМР. Одна «настырная» БМП-1 (бортовой N 301), стоявшая в районе пожарного депо, беспрестанно посылала снаряд за снарядом… Но ни пули, ни снаряды не брали его — красно-зеленый флаг, превратившийся в лохмотья, стоя на разбитом парапете крыши, назло всем чертям дерзко реял на пороховом ветру…
В половине девятого вечера со стороны моста донёсся оглушающий гул канонады. Тут же в исполком пришло сообщение: помощь идет, атака на мост началась, ждите…
— …В тот миг я просто про себя от всей души материл того неведомого мерзавца, придумавшего поговорку: «Всё, что ни делается — к лучшему»… в этот-то миг и вдруг раздались где-то на улице пулеметные и автоматные очереди, да такие яростные! И тут же артобстрел как обрубился!.. Лязг гусениц, рёв движка, очереди!.. Господи, танк в атаку на нас пошел! — подумали мы. Быстро взглянули — точно: слева на площадь выезжает танк! Схватили гранатомёты, приготовились подбить его. Танк шел и лупил из пулемета вдоль улицы, до поворота пару раз ударил из пушки. Его обогнал БэТэР с десантом на броне, и, поворачивая башенкой, долбил из КПВТ… Мы разом с гранатомётами к окну и… обомлели. Танк уже мчался по площади, на броне десант, а над ними развевался флаг! Российский флаг! Десант с БэТэРа и танка уже спрыгнул, да это же наши — казаки!… Как узнали?… А по крикам «УРА» и про их «румынскую» матушку!.. Кто же ещё мог быть: в фуражках набекрень, мать-перемать, да на бегу из автоматов?.. Не знаю точно, их человек тридцать-сорок было… Наши это были — черноморцы, донцы, сибиряки, кубанские!.. Казаки бежали следом и по улице, выбивая ОПОНовцев… Эмоции всех, кто был в исполкоме, выплеснулись в оглушительное «Ура!», «Наши! Наши приехали!«…Кричали, обнимались — радость просто захлестнула всех! Бросились по лестнице — встречать, помогать…, гнать, добивать этих гадов! Если бы только видели, как «румыны» себе «пятки салом смазали», узрев флаг и намалёванные на броне трёхцветные российские значки!.. Глаза по «семь копеек» и вселенская паника — русские!!! Армия!.. Ломанулись так, что хрен догонишь. Всего лишь один прорвавшийся танк, российский флаг…, с полсотни казаков и… — полгорода свободы!!! Конечно, блокаду у моста рвали все, это заслуга и гвардии, и ополчения, и ТСО — всех! Но я говорю лишь о том, что видел…, кто ворвался в город первым…
Анализируя события 19–21 июня 1992 года в Бендерах, и роль российского казачества в них, газета «Московские новости» в огромной статье под названием «ПСЫ» выходят на тропу войны» пришла к неожиданному выводу, выразив его словами известного британского профессионала наёмника, прозванного Бешенный Майком: «Теперь настал золотой век для наёмников. Тридцать-сорок вооруженных до зубов и беспощадных людей могут самым буквальным образом свергнуть правительство, имеющее прочную поддержку».??? Бред, конечно, но кому-то, видимо, очень удобный и… выгодный! Что с них взять, коль по себе — своей продажной натуре и о людях судят! Хотя…, и на том спасибо… Но этого им уже не понять. Никогда.
Недолго ещё посидели-поговорили за столом казаки с журналистами. Пора… — день клонился к вечеру, а до наступления темноты казакам надо было вернуться в Бендеры. Да и журналисты, порядком ошалевшие от такой информации, как говорят, из первых рук, и, мол, пора и честь знать, от всего сердца поблагодарив парней, пожелали им всего самого-самого…
— …А о том, как к нам через мост прорывались, вы уж поговорите с теми, кто был там и жив остался… Только напишите правду.
Ну, прощевайте, господа! Встретимся после победы!
Война состоит из не предусмотренных событий.
Той ночью Вадим находился в каком-то пограничном состоянии — ни сон — ни явь. Сказались впечатления прошедшего дня от всего увиденного и услышанного, и тревожное ожидание дня грядущего. За окнами гостиницы, где-то на улицах Тирасполя в тихом сумраке южной ночи прострекотали автоматные очереди — прифронтовой город… Лишь под утро Вадим мягко погрузился в сон — липкий и тягучий…
…Вдоль Ангары, стреляя и приближаясь к мосту, чадя клубами дыма, плыл горящий бронетранспортер, оставляя на хрустальных волнах кровавые пятна. По мосту, навстречу лесовозу-длинномеру, сверкая траками, шел «Тигр» и… веселая цыганская свадьба. Все были в ярко-красных одеждах, всех встречных людей угощали спелой вишней…
Разбудило беспечное чириканье пташки, сидевшей на перилах балкона. Утренняя прохлада только-только стала сходить с настороженно притихшего Тирасполя. Вадим заметил, что Влад тоже уже не спал, из душевой был слышан плеск воды — Славка умывался. Проснулись без будильника. Видимо, и у них ночь прошла так же. Но состояния тяжести, усталости не было. Надели отглаженные «камуфляжки». Застегнули свои сумки. Сообразили немудреный завтрак, кофеёк… Почти не говорили. По обычаю, присели «на дорожку»… Пора!
Из гостиницы вышли провожаемые скорбным взглядом молчаливой «администраторши»…
В штаб Черноморского казачьего войска прибыли чуть загодя назначенного времени. Во дворе их уже поджидал земляк — сотник Бульбациев, оповещенный еще накануне о прибытии новой группы иркутян. Как же были рады встречи с ним! Но… — что-то изменилось в нем, он уже был не тот. Скупая улыбка, уставший тихий голос и потухший взгляд из-под тяжелых век, — а где же былой Сашка, которого знали по Иркутску? Это война — и его, знакомая всем, жизнерадостность канула, видимо, где-то в окопах под Кошницей, у исполкома и на улицах Бендер…