Знаете, что такое казачья нагайка? Особенно в умелых руках. Нунчаки и прочие самурайские прибамбасы — могут отдыхать. Это — оружие. Не зря МВД России в одном из своих циркуляров признал её, как разновидность холодного… Оружие, тонко сплетенное из узких прочных кожаных ременных полос, с вплетенным в сердцевину гибким стальным тросиком и вшитой в хвостик свинчаткой.
…Один из них не выдержал. Готов. Прямо на лавке. Другого отвезли в госпиталь, где в палате, узнав в чем дело, его костылями добили раненые бойцы…
А про позорный «валютный бунт», произошедший в один из дней майских праздников, рассказал Артём Железняков…Это когда во дворе управы Черноморского казачьего войска «шумной пьяной гурьбой появились молодые вооруженные донцы во главе с невысоким поджарым верховодом в погонах майора (для тех, кто не знает — два просвета и одна большая звезда), на груди у которого отвисали орден Красной Звезды и отлитый из свинца эсэсовский череп с костями. Майор, ввалившись во двор впереди всех в обнимку с девицей, представился командиром донского добровольческого взвода есаулом (для тех, кто не знает — погон с одним просветом и вообще без звездочек) Селютиным, «афганцем» и «ветераном» Приднестровья… Они самовольно покинули свои позиции на Кошнице, видно, обидевшись на что-то, требуя выплатить положенные деньги за полгода боёв!..И встали донские и черноморские стенка на стенку, хотя понимали, что дело затеяли зряшное. Постояли, покричали, и ушли «орлы», не солоно хлебавши, всё-таки пальнув на прощание в воздух…»
Да, факты — упрямая вещь. Былой позор лопухом не прикроешь. Люди же имеют право на информацию. Какой бы она ни была. Даже «поджаренной». Другое дело, что на основании собранной по крохам «чернухи», некоторые, падкие на сенсацию, журналисты, а за ними и часть разных деятелей, поспешили объявить, что «повсеместно, где появлялись казаки, происходили грабежи, погромы и разбои, вызванные в первую голову их неуёмным пьянством и царившей в их рядах анархией». Этим, как поганой тряпкой, очень уж хотелось им мазануть всё казачество. Лучше бы на себя оглянулись — своё-то гнильё не хочется показывать? А ведь оно заметно…
Одна восточная мудрость гласит: «Даже хрустальный водопад даёт мутную пену».
Вряд ли такие, тоже именовавшие себя казаками, в душе и по сути были ими — в начальный период возрождения казачества, наспех повёрстанные, лишь недавно «откинувшиеся» и люмпены с комплексом неполноценности, которым это было нужно, как товарищу Полиграфу Полиграфовичу Шарикову должность заведующего подотделом очистки, лишь для удовлетворения их больных амбиций и осознания собственной значимости. Не обременённые интеллектом, не знающие истории казачества, его традиций и уклада жизни, без малейшего понятия о чести, они и в храме-то не знали, как себя вести, иной раз крестясь, как говорят, «левой пяткой» да ещё и в головном уборе… Но уже пришло время, и казачьи станицы, очищаясь, стряхнули с себя таких, а где-то, поняв, что в казачестве им ничего не «обломится», эта «шелупонь» и сама давно отвалилась, спиваясь и пополняя ряды «металлистов»…
«Люди с оружием, оправившись от хаоса первых дней войны (*об этом — чуть позже), стали полновластными хозяевами на своих территориях. Хотя существовал приказ о расстреле мародеров на месте, всё равно грабили магазины, киоски, ларьки. Вначале это делали уголовники, а потом такая болезнь поразила и военные подразделения обеих сторон… Все коммерческие точки были разграблены».
То, что мародёрствовали «румыны», знали. По крупному, массово и без зазрения совести. Сколько квартир, офисов, магазинов они пограбили и добра повывозили, вряд ли можно подсчитать. Сейчас уже все знают, что в то время, например, в Каушанах ковер или телевизор почти ничего не стоили — шли за бутылёк вина.
«По всему, одна из целей наступления на Бендеры «той стороны» — просто-напросто пограбить…Наши ребята видели, как на одн у из улиц вкатилось несколько БТРов Молдовы. Первое, что сделали экипажи, — бросили машины и кинулись грабить магазины. А потом, когда мы их выгоняли, они, спасая шкуры, очень легко расставались со своим боевым имуществом — и с бронетранспортерами, и с орудиями, и со стрелковым оружием. Среди этих трофеев мы обнаружили БТР, доверху набитый… нет, не боеприпасами — награбленной одеждой, в основном, женской…
Не это ли та высокая цель, которая ведет «домнулов» на «подвиги» против мирного населения Приднестровья? Или армия Косташа набрана из уголовников, для которых грабеж — дело привычное?..»
Особенно «преуспели» в этом деле волонтеры из Саиц, Хаджимуса и Фарладан. Менялись они через каждые три дня — «вахта» у них такая была, — поэтому и старались «накрысятничать» поскорее да побольше. Не останавливаясь ни перед чем.
После узнали и об иных мерзких существах. Это началось в те дни, когда решалась судьба города — быть Бендерам или нет, когда, казалось, рушилась сама Жизнь на Земле и Вера в Высшую справедливость… В эти-то дни пышно и взошли адовы семена человечьей низости. Грабители, мародеры, как шакалы, сбившиеся в стаи, стали опустошать брошенные дома, магазины, банки, не гнушаясь даже украшений с тел, лежащих на улицах, убитых женщин… Как было справиться с этим? Только по законам военного времени… Бог простит. Это правильно. Развешанные на улицах самодельные плакаты с фотографиями жителей города, расстрелянных за мародёрство, иногда попадались на глаза.
Говорили, что награбленные вещи иногда обнаруживались на «перевалочных базах», устроенных в каком-нибудь бендерском доме или квартире, бывало, что «всплывали» и на «толкучках» Тирасполя или Одессы.
Парни помнили, как в день приезда в Приднестровье неприятно резанул, увиденный ими на улицах Тирасполя, контраст. Ещё бы!.. Траурные флаги, военные патрули, боевая техника на улицах города, школы и гостиницы, переоборудованные под госпитали — вот оно, дыхание войны! И тут же: везде и всюду, чуть ли ни на каждом углу, лотки и развалы, с которых всяким шмутьём торгуют исключительно молодые, здоровые, «упакованные» в «фирму», «в натуре» наблатыканные «реальные пацаны«…Одним словом — шваль!
Это была ещё одна мутная сторона той «странной» войны.
Много писем и обращений приходило в это время в редакции тираспольских газет и правительство ПМР от жителей — люди были возмущены этим!
«…Посмотрите…, что творится на так называемой «толкучке», — написала в редакцию «Днестровской правды» тираспольчанка Лидия Михайловна. — Сотни цветущих здоровьем, спортивного вида молодых людей наперебой спекулируют… заграничным тряпьём. Как им не стыдно этим заниматься, когда их сверстники гибнут от пуль агрессора?»
«…И ещё я хотел бы сказать, что многие тираспольчане до сих пор не понимают, что идет настоящая война, и что нельзя оставаться в стороне. Если кто опасается за свою жизнь, — пусть уезжает. Но кто остался в городе — должны встать на его защиту. Не может быть так, чтобы одни гибли, оберегая народ от того ужаса, который уже пережит бендерчанами, а другие в это время наживались, преследуя спекулятивные цели, — говорил в интервью корреспонденту газеты боец республиканской гвардии. — Мои руки тянутся к автомату, когда я вижу здорового верзилу, торгующего на рынке женскими принадлежностями».
А вот Виктор Степанович, инвалид ВОВ 1 группы из Слободзеи в своем письме в редакцию констатирует: «Правительство ПМР выпустило и распространило… плакат, художественно скопированный из знаменитого призыва периода Великой Отечественной войны «Родина-мать зовет!». Я помню, как этот плакат поднимал народ на защиту Отечества… Всё это я пишу к тому, что на нынешний призыв… откликнулась только… патриотически настроенная часть наших граждан. Остальные же заняли выжидательную позицию… Только общей сплоченной стеной мы смогли бы быстрее разрешить развязанный Кишинёвом конфликт…»
«…По Тирасполю ползают толстозадые, стриженые «бобриком», верзилы в ярких майках, в очках. Этим-то точно до лампочки, кому шестерить: румынам или доморощенным предателям. Сразу же вспомнился Иркутск, где подобные рожи, слуги «хозяев жизни» торчат на каждом углу, сдирая со старух и отчаявшихся матерей лишний червонец за молоко да сметану. В Иркутске это называется бизнес, в Тирасполе — мародёрство. Мы видели, как двоих здоровых мародёров в «фирме» молотили прикладами по бычьим шеям — продавали вещи с разрушенных бендерских фабрик… Если совесть сгнила, пусть узнают закон и порядок посредством штыка…
…Не всё, конечно, здесь гладко: с фанфарами и каждодневным героизмом. Ведь это война. Есть всякое, и всякие люди прибыли сюда: есть такие, кто подзаработать, раздобыть оружие, есть много выпивох, что и гибнут ни за что, по пьяному бахвальству, есть, наверное, и мародеры. Но это лишь пена!..»
…Но вот, что столкнутся с мародёрами в своих рядах — парни не могли даже и представить! И первым таким «своим» будет никто иной, как казак из Иркутска. Произошло это в один из первых дней, как вилимская группа прибыла в Бендеры. Сразу и не поняли: вначале прямо на «базе» у кого-то из парней вдруг часы «потерялись», потом у Будунова «ушли» новые, купленные в Москве, кроссовки, у Михайлова вдруг «испарилась» фирменная футболка… Особого значения этому не придали, подозревать, что завелась «крыса» — даже и не подумали. Футболка обнаружилась случайно — нечаянно задев, с полки свалилась сумка с личными вещами одного из казаков, из неё «фирма» и выпала… Удивились. Тем более, что сумка принадлежала Шимину — одному из «уже обстрелянных» иркутян, переданных группе Бульбациевым. По его объяснению, мол, лежала на полу в коридоре, он и поднял, «грузиться» не стали, поверили. Кто он, что из себя представляет — не знали, как ещё не успели узнать парней больше половины группы, которую Притула на первых порах сразу же усилил. Парень как парень. По сравнению с ними, как «новичками», вел себя уверенно и спокойно — «ветеран»… Иногда отлучался с «базы», говорил, что на вокзал к друзьям ходил. Верили, не проверяли — не до того…
В один из дней почти вся группа ушла на «работу», на «базе» остались «Шлях» и Шимин. По возвращении же парней ждал «сюрприз». Сашка рассказал, что Шимин, пытаясь вскрыть сейф в бухгалтерии, расстрелял его замки из автомата, но тщетно. После взломал дверь в кладовку хоз. отдела и, обматерив возмутившегося Шляхова, куда-то ушел. Казаки обследовали все кабинеты — сразу же увидели последствия учиненного им «шмона»… Из «красного уголка» исчез, отливавший перламутром, немецкий красавец аккордеон, из приёмной пропала «Оливетти» — итальянская портативная электрическая печатная машинка. Это был шок!!! Ещё больший шок и негодование испытали, когда осмотрели «кубрик», который он занимал. Там нашли целых две сумки, а в них!!!.. Под ворохом шмоток — всяких и явно чужих, обнаружили видеоплеер, а также несколько пачек бланков железнодорожных билетов, льготных проездных документов и россыпь различных печатей и штампов… Вот теперь стало понятно, по каким «делам» он отлучался. Как же его парни ждали!.. И он пришел. Вот тут-то, сразу разоружив, ему от всей души да с сибирским размахом и дали!.. После «голым» и с пустым автоматом отправили в штаб, предварительно позвонив «Миксеру». Не сообщая пока сути ЧП, передали решение группы отправить этого типа в Тирасполь, а оттуда домой. Но в штабе Шимин не появился. На следующий день узнали: он в тираспольском госпитале. Оказалось, что, минуя Притулу — дело-то, понял, «пахнет керосином» — решил самостоятельно отправиться в Тирасполь, но по пути опять-таки забрел в какой-то дом…Приоткрыл было штору на окне той квартирки, — что уж хотел высмотреть? — но в сей же миг по окну ударила очередь. Одна из пуль — «трассер» — ему вошла в ладонь, как раз меж средним и указательным пальцами, и застряв посреди ладони, продолжала гореть… Руку в госпитале ему всё же спасли. Неизвестно, что уж там выгорело, но пальцы уже не шевелились. Символично. Об этом узнали много позже.«…Ведь было Сказано: «Не укради!». Вот Господь его и наказал, отняв поганую руку…», — заключили казаки.
Не зря люди говорят: «Кому война, а кому — мать родна»…
…Он уехал домой. Но в Иркутском казачьем войске его больше никто не видел. Может, кому-нибудь из своих знакомых так до сих пор и рассказывает, как «кровь проливал», да бахвалится полученной «в бою» раной…иттить его душу!
«Берегитесь, чтобы не обольстилось сердце ваше, и вы не уклонились и не стали служить иным богам и не поклонились им, и тогда воспламенится гнев Господа на вас…»
Наряду с основной «работой» — дозорами в своем секторе и «охотой» на снайперов — у группы попутно появилась и дополнительная «нагрузка» — наблюдение с целью выявления и предотвращения мародерства и других преступлений. Опять же, оставшиеся горожане тоже были начеку, и чуть чего — звонили.
Управление обороны ПМР в вопросе наведения порядка в городе стал «закручивать гайки». Во многие подразделения были прикомандированы представители. Такого «комиссара», как его прозвали, прислали из Тирасполя и в сотню «Миксера». Осмотревшись, местом своей дислокации он выбрал «базу» группы «Филин». Казаки им были довольны — хороший, компанейский парень. Но с собой на «работу» его и не думали брать. Не его это дело. Да и куда ему — человек сугубо штатский, в армии не служил, гуманитарий по образованию, он и со своим ПМом-то, видимо, толком обращаться не умел…
«…24 июня в Бендерах побывал А.Лебедь, который тогда ещё не был командующим 14-й армией. Но с этого времени мы почувствовали, что Тирасполь нами начал по-настоящему заниматься. Город стал получать оружие, на позиции шло ополчение, эффективно заработали военкоматы. Бендерский военкомат развернул свою работу в Тирасполе. Командиры стали наводить в подразделениях военный порядок…»
В это время было объявлено, что командиры подразделений за любое преступление на подконтрольной им территории и их подчиненных против оставшегося в городе мирного населения будут нести персональную ответственность. По законам военного времени.
Помочь ему в этом, Притула попросил группы кубанских, иркутских казаков и «свой» разведвзвод. Он надеялся и был уверен в них.
«…Атаман Черноморского войска оценил…иркутские казаки здесь одни из лучших: и по дисциплине, и по боевым качествам, и по характеру. Они стоят насмерть…»
В один из вечеров середины июля Михайлову на «базу» позвонил Смолин и странным, каким-то убитым голосом сказал, что сейчас подойдет к нему. Пришел. Один его вид говорил, что произошло что-то ужасное — бледный, весь какой-то потерянный…
— Влад, что случилось? — настороженно спросил его Вадим. — Кто..?
— У тебя что-нибудь выпить есть? — мотнув головой, вопросом ответил Смолин.
«Уф-ф!.. Значит, никто из иркутян, слава Богу, сегодня не погиб, — понял Михайлов. — А я-то уж подумал было…». И это его немного отпустило.
— Бренди только. Пойдём-ка в мой «кубрик», расскажешь…
Давно зная Влада и его отношение к «вопросу потребления», этот нехарактерный для него вопрос говорил о чем-то чрезвычайном… «Что же могло произойти такое, что так выбило его из «седла»?»
И Влад рассказал. Они, четверо иркутян, были в этот день на задании за мебельной фабрикой, когда увидели чуть ли не бегущую к ним пожилую женщину. Она, сбивчиво говоря, и сообщила им, что, будучи в саду у своего дома, только что услышала, как в доме соседей, где живут пожилая чета и их дочь, раздались выстрелы и крики… Их группа сразу же ринулась туда. Незаметно подобрались. Дверь в дом распахнута, изнутри доносятся крики, матерная ругань, плач… Тихо зашли в дом. В комнате, лежа на полу и корчась от боли, стонал раненый старик. Наставив стволы на двух испуганных женщин, рядом стояли двое в пятнистых «комбезах».
— …Казаки это были. Из нашей сотни. В драбадан пьяные, — рассказывал Смолин. — Мы-то в дом зашли тихо, как кошки, автоматы — на прицел, и со спины им: «Ни с места! Опустить стволы! Руки вверх!..» И тут из другой комнаты вваливается ещё один, увидел нас — хвать автомат, и в нашу сторону!.. Валерка его из своего РПК и… Опередил. Те же — махом руки «в гору». Ошалели «стопудово» — из них и хмель, казалось, сразу же вылетел. Разоружили этих мародёров. Оказали первую помощь деду. Слава Богу, что раны оказались не смертельными, но крови он потерял много. Сразу отослали соседку за «скорой»… Женщины же рассказали нам, что эти отморозки вломились к ним в дом, стали требовать вина, старик стал им выговаривать, пытался урезонить, они и дали по нему очередь…, - Влад ещё раз плеснул себе в кружку дешевого бренди, выпил. Помолчал немного. — Вобщем, вывели мы их из дома на улицу, и на виду у старика, тех женщин и соседок, тут же и… По моему, они даже и не поняли, за что их… Понимаешь, тяжело это всё…, на душе очень тяжко…
Бардак по части дисциплины, касающийся всех подразделений Приднестровья: гвардии, казаков, «спасателей», ополченцев, и иной раз, попахивающий «партизанщиной», был опять же следствием слабости военного руководства ПМР, отсутствия централизованного командования. Многие «дела» поначалу решались на уровне «полевых командиров». Захотел — повёл в атаку или сделали вылазку, отбили у «румын» чего-то там… Штаб обороны часто уж только после узнавал о проделанной «работе». Как однажды сказал об этом начальник штаба республиканской гвардии ПМР полковник В.Атаманюк: «…Командиров тысячи и их команды всё равно не выполняются». Всё это компенсировалось лишь личным мужеством и беспримерной стойкостью бойцов, замешанной на их ненависти к оккупантам. Но ведь из-за этой «махновщины» и потери тоже были немалые! Казакам «группы «Филин» запомнился случай, произошедший в одном из подразделений ТСО. О нём рассказал «Комиссар». «…Это произошло в ночь на 4 июля. Кто-то из бойцов по телефону сообщил командиру отряда, что их взвод идет в атаку. Командир наорал и приказал отставить атаку, но ему ответили, что сделать это уже невозможно. Что же произошло? Один гвардии майор, не успев вовремя выйти из боя, оказался на той стороне и залег, так как ОПОНовцы его заметили и, не жалея патронов, открыли сильный огонь. К «спасателям» подбежали гвардейцы и подбили парней идти в атаку, отбивать своего командира. Майора спасли, но из атаки не вернулось семеро и четверых ранило. Когда командир ТСО увидел своих бойцов, лежащих во дворе рабочего комитета, он не смог сдержаться…»
Координация действий подразделений, защищавших Бендеры, согласованность их действий со стороны штаба обороны города была обеспечена слабо, оперативность его — желала быть… Органы управления в Приднестровье, в том числе и военные, были созданы по образу и подобию советских — другой-то просто не знали! — и работали по «накатанной колее» — везде и всюду: комиссии, комитеты, советы… Доходило до того, что многие жизненно важные решения на военных советах, которые, по воспоминаниям их участников, больше походили на окопные митинги времен военно-революционных комитетов 1917-го года, принимались путем голосования — простым большинством голосов. Часто, на имеющего иное мнение, орали, тут же причисляя его к предателям, врагам народа, называли трусом, тыловой крысой… Короче говоря, затыкали рот. Очень удобно — с работающих «толпой», за бардак хрен с кого персонально спросишь, и крайнего — виновного не найдёшь!..
Один из примеров этой весьма странной, но характерной для той войны, неразберихи — случай, произошедший 20 июня сразу же после деблокирования Бендер.
«…Танк и подкрепления казаков, человек 30–40, сделали своё дело, разбросав и испугав части Молдовы, находящиеся в городе. Бросая технику, они панически бежали на окраины. Практически центр города был освобожден. Но в это время, когда необходимо было развивать успех, я услышал по нашей радиостанции, настроенной на волну ТСО, чей-то приказ: «Всем подразделениям вернуться на исходные позиции!» Понимая, что это значит, позвонил командиру республиканского ТСО В.Ширкову. «Вы соображаете, что делаете, — говорю ему. Он ответил, что такого приказа не отдавал. Срочно набираю номер Ш.Кицака, задаю тот же вопрос, слышу такой же ответ, но ещё и обещание разобраться. Через какое-то время по рации пришел новый приказ: «Всем подразделениям оставаться на местах!» Но куда там — техника и подразделения уже снялись с позиций. Всё, мы потеряли инициативу…»
…Где-то мог уже долго идти тяжелый бой, требовалась помощь, подкрепление, а ещё лучше — контрудар каким-нибудь резервом, но штаб молчал, поэтому иной раз и соседи-то не знали о серьезности творящегося рядом. Характерен бой, произошедший 7 июля…
В тот день стрельба в городе была сильной. В районе вокзала же лишь беспокоящий минометный обстрел да ленивая перестрелка. И тут вечером — «Тревога!». Срочный сбор! «Миксер» наскоро поставил задачу, запрыгнули в кузова «полстатретьего» ГАЗончика и ЗИЛа- ГЯшки, и рванули!..
…Притула совершенно случайно узнал, что недалеко идет тяжелый бой. Весь день «спасатели» — бойцы территориального спасательного отряда, оборонявшие знаменитый «Дом Павлова» — «общагу» обувной фабрики, названную так за стойкость его защитников, отбивают атаку за атакой. По Первомайской, именно здесь проходила та линия — линия «фронта», которая разделила город на две части. Эта улица стала и своеобразным коридором, жизненно важным для «румын», связывающим их тыл с горотделом полиции — «островком конституционного государства на территории сепаратистских Бендер», как выразился Мирча Снегур. А этот дом на углу Первомайской и Калинина оказался в самом эпицентре войны — он перекрывал доступ к центру города, он держал под прицелом и тот коридор. «Румыны» были выбиты из этого дома на второй день снятия блокады с города. Но захватчики ещё долго цеплялись за него. По нему били из орудий и минометов, его расстреливали из «Шилки», БМП, БТРов, атакующие «полицаи» стреляли из гранатометов. Обстрелы чередовались с атаками…
«…В 16 часов они опять под прикрытием этой зенитной установки пошли на нас в атаку. Шли нагло и уверенно. Мои ребята находились на пятом этаже, когда от такой стрельбы и частых попаданий начался пожар. Уходить из здания было нельзя, так как это означало потерю очень важной позиции. Я приказал защищать нижние этажи, пока верхние не выгорят, а потом перебраться вновь на пятый. Так наши ребята и воевали…»
«Общага» горела, но и задыхаясь в дыму, защитники, в буквальном смысле, огневого рубежа, не отступили ни на шаг…»Румыны», уже выдыхаясь, вновь было поднялись, но тут по их флангу дружно ударили больше полсотни «свежих» стволов. Такого они не ожидали. Первой, лишь огрызнувшись, резво уползла «Шилка». За ней, не приняв боя, рванули и «полицаи» с волонтёрами. Казаки подоспели, как говорится, к «шапочному разбору»… «Спасатели», можно сказать, и сами справились. Перед домом повсюду валялись убитые «румыны» — их было несколько десятков. Но и взвод ТСО понес большие потери. Эх, если бы чуть раньше прибыла подмога!..