Руководство ПМР ещё весной 92-го поняло, кто есть Костенко на самом деле. Несмотря на всю сложность происходящих тогда событий, 24 апреля, учитывая «особую опасность для общества личности Костенко», было подписано «Постановление о применении в отношении подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу». Но!.. Его не арестовали.
«…Причиной этого была и сила Костенко, командира вооруженного до зубов батальона, и его авторитет среди некоторых лидеров ЖЗК (*Женского забастовочного комитета), в частности Г.Андреевой, ОСТК (*Объединенного Совета трудовых коллективов), бендерской общественности — рабочего комитета и поддержка его председателя Ф.Доброва, популярность у части жителей города Бендеры, да и Тирасполя тоже. Известно также, что президент И.Смирнов и В.Шевцов (*он же В.Антюфеев — министр МГБ ПМР) в то время поддерживали комбата».
«…Когда прокуратура доложила, что у него (*Костенко) есть ряд нарушений (* «нарушений»?! — только в официальных, переданных прокуратурой, документах числилось 20 убийств!), его нельзя было убирать…То есть чисто из-за политических мотивов нельзя было его арестовывать как положено, не обеспечив силовую поддержку… Я считаю, очень правильно поступили…»
В апреле Костенко не арестовали, а старшему помощнику прокурора ПМР В.Беркуну, подписавшему постановление об аресте комбата, спасаясь от его мести, — «Теперь ты мой личный враг. А мои враги, ты знаешь, долго не живут» — пришлось… «уйти в подполье»…
В июле 1992 года «под давлением огромного количества фактов преступной деятельности комбата, прокурор Приднестровской Молдавской Республики Борис Алексеевич Лучик отправил в Бендеры для ареста Костенко двух своих сотрудников….По приказу Костенко они были расстреляны Касапчуком и Болгарином….Сразу после расстрела комбат позвонил прокурору и предложил: «Боря, там твои два остолопа под забором валяются, присылай ещё»…
Мотивируя тем, что правоохранительные органы ПМР не в силах сами обуздать такую силу и, откровенно опасаясь, что Костенко может спровоцировать бойню, Б.Лучик обратился к командующему 14-й армией с «Ходатайством о задержании подполковника запаса Костенко Ю.А.» — просьбой о содействии в разоружении батальона.
«…Приказом начальника управления обороны ПМР Ш.Кицака командир Бендерского батальона республиканской гвардии Ю.Костенко был отстранен от командования… Костенко отказался подчиниться приказу и, пользуясь тем, что большинству рядовых гвардейцев о нем ничего не известно, с подразделениями батальона, за исключением тех, кто был на позициях, заблокировался в здании школы N 8… В создавшейся ситуации был отдан ещё один приказ — об аресте бывшего комбата Ю.Костенко…Сам Костенко (*со своей походно-полевой женой — Татьяной Питченко) утром 16 июля сбежал и был задержан в районе села Первомайское (*на самом деле — арестовали его в Одессе на автовокзале). Среди обвинений, выдвинутых органами следствия — пьянство, мародерство, превышение власти…»
«…Операцию… планировал лично А.И.Лебедь. В 4 часа утра жители домов города Бендеры, примыкающих к зданию средней школы N 8, являвшемуся казармами 2-го батальона приднестровской гвардии, проснулись от рева танковых двигателей…20 танков…окружили школьную территорию… За танками укрывались спецназовцы полковника Прокопенко (*батальон спецназа ВДВ, прибывший в Приднестровье вместе с А.Лебедем). На двух этажах школы происходило быстрое перемещение, едва видимых в утренних сумерках, гвардейцев Костенко — батальон занимал позиции, приготовился к отражению атаки. Ощетинившиеся черными зрачками автоматных и гранатометных стволов, здание замерло, словно хищник перед прыжком.
По громкоговорящей связи полковник Прокопенко приказал затаившимся в школе костенковцам:
— Всем выйти и сложить оружие!
Бойцы батальона никак не прореагировали на приказ.
— Всем выйти и сдаться! В противном случае открываем огонь на поражение!
И вновь тишина. И тут вступили в дело танкисты…Раздался залп из семи танковых орудий. Человеку, не слышавшему грохота танковых орудий, да ещё внутри замкнутого пространства…, трудно представить этот адский грохот. Больно ушам!.. Через несколько секунд ещё залп! И ещё!
Трёх холостых залпов оказалось достаточно. Грохот третьего залпа ещё стоял в утреннем воздухе, когда в дверях школы показался первый гвардеец. А потом повалили, толкая друг друга, бросая оружие на крыльцо…
План Лебедя сработал! Действуя жестко, применив «психическую атаку», он достиг намеченной цели… и сохранил жизнь ни в чем не повинным людям… А.И.Лебедь во главу угла… ставил людские жизни. Их сохранение было для командарма приоритетным… Невольно возникает параллель между разоружением гвардейцев «кровавого комбата» (*их было 120), и буденовской трагедией, терактом на Дубровке…
…Сразу же после задержания следователи прокуратуры и милиции ПМР начали допрашивать гвардейцев… Всех их спустя какое-то время отпустили… Сведения, которые стали нам известны, просто не укладывались в голове. Вся история войны в Приднестровье предстала совсем в другом свете!…Это была «бомба»!..
…С протоколами допросов я прибыл в штаб к командующему. Александр Иванович (*Лебедь) внимательно их изучил, а закончив чтение, посмотрел мне прямо в глаза и твердо сказал:
— Документы, Михаил Михайлович, разглашать ни в коем случае нельзя. Если рассказать правду, народ нас не поймет. Они же тут за родину сражались! Каждый за свою. Но за Родину! А не за этого ублюдка!..
…Вечером того же дня А.И.Лебедь встретился с И.Н.Смирновым и Б.А.Лучиком, и рассказал им о результатах… Факты их шокировали. Впрочем, Смирнова скорее шокировало, что эти факты могут стать достоянием гласности… Это пугало Смирнова и его окружение пуще любой агрессии, политической и экономической блокады. Смирнов и Шевцов приняли решение ликвидировать Костенко любой ценой. Такой свидетель, такая история приднестровского конфликта им были не нужны…
…О роли гвардейцев в Приднестровском конфликте нужно говорить в отдельной книге. Здесь я могу коротко сказать так: лучшие из них были настоящими героями, не посрамившими честь российского воинства!
Я преклоняюсь перед ними!
…В настоящее время вышло несколько книг о Приднестровском конфликте, о героях тех напряженных и драматических событий. Авторами этих работ являются и журналисты, и участники событий… Думается, что этими трудами дело не ограничится. И понять будущих авторов литературных, исторических, политических и военных трудов можно: очень уж благодатное и объемное пространство для размышлений, для серьёзного анализа породил конфликт. Можно понять упрямую направленность, тенденциозность уже имеющихся работ по приднестровским событиям и работ будущих авторов. Слишком много в этих событиях было НЕОДНОЗНАЧНОГО…»
Каждый век имеет свое средневековье.
Как дуновение свежего ветра, по Приднестровью пронеслась весть — Неткачев снят — ура! — командармом стал генерал Лебедь. Никто толком не знал его, но почему-то люди поверили, что произойдёт чудо — российская армия двинется и поможет захлёбывающимся в крови Бендерам, всему Приднестровью. Люди ждали этого! Уж очень долго ждали…
…Открылась дверь, и к столу глыбой, влитой в «камуфляж», прошёл коренастый человек. Жутким, как показалось журналистам, взглядом исподлобья, будто в глазах сидело по снайперу, оглядел собравшихся в кабинете и сел. Все настороженно притихли.
— Я — генерал Александр Лебедь, — низким воландовским басом объявил он. — Я пришел вам сказать, что больше не позволю убивать. Я знаю, как это сделать. И я это сделаю!..
…Слушая радио, Приднестровье замерло, не веря ушам своим. Кто-то облегченно и с надеждой вздохнул. Наверное, впервые…
Это произошло 28 июня 1992 года в 17 часов. К командованию 14-й армией генерал Лебедь приступил в этот день с 12 часов 27 минут по московскому времени.
— …Армия будет продолжать сохранять нейтралитет, но качество этого нейтралитета изменится. Это будет другой, качественно другой нейтралитет — вооруженный нейтралитет. Мы — русская армия, и не в традициях и характере россиян равнодушно наблюдать, когда на их глазах убивают, ранят, калечат мирных жителей, женщин, стариков и детей…И мы не намерены с этим мириться, мы не намерены более допускать геноцид, каковой имел место здесь 19–22 июня…По-другому, как геноцид, это расценить невозможно. Мы достаточно сильны для того, чтобы дать отпор кому угодно. И сущность этого вооруженного нейтралитета будет состоять в том, что нас трогать не будут, и мы никого не тронем. В этом я даю клятву!..
Журналисты поначалу опешили. Сказать, что они были шокированы услышанным, — ничего не сказать. Для них сама пресс-конференция была полной неожиданностью — генерал Неткачев, так тот вообще избегал журналистов: «Я не телезвезда», — любил повторять он. А тут!.. «И это говорит генерал — командующий 14-й «родной» армией?!..»
И здесь потрясённых журналистов прорвало — вопросы посыпались со всех сторон.
На вопрос, будет ли армия защищать Бендеры, командующий ответил, что да — будет, так как по законодательству Приднестровской Молдавской Республики, на территории которой дислоцирована 14-я российская армия, этот город входит в её состав.
…Что армия будет взаимодействовать с общественно-политическими силами Приднестровья, участвовать с гвардией в «событиях»: «Только для отражения агрессии… по отношению к Приднестровью, на территории которого дислоцируется армия…что действия армии будут «такие же, как в 1941 году — будем стоять насмерть!».
…О выведенной из боеспособного состояния по приказу Неткачева боевой технике армии: «…Те, кто её выводили из строя, сейчас её экстренно восстанавливают. Это не займёт много времени». Для защиты Приднестровья могут быть использованы все средства военной техники «имеющиеся в распоряжении, в зависимости от обстановки».
…О танках, которых, как заявляет руководство Молдовы, у них нет — «…Откуда танки в Молдове?», генерал ответил: «…Они были выведены в 1988 году в рамках единого государства, в рамках единого министерства обороны, по единому плану. Если в Молдове танков не было, а теперь появились, значит, их кто-то дал. Это логично». «Но танки, тем не менее, есть?» — не унимались журналисты. «Есть», — был твёрдый ответ генерала.
Но журналистов ждал ещё один сюрприз. Когда задали вопрос о российском воздушно-десантном полке, по сию пору стоящем в Кишинёве, на 90 боевых машин десанта которого уж очень рассчитывает Молдова… — «не окажутся ли они против вас на позициях?»
— …Я глубоко убеждён, что президент найдёт политический выход, а командир полка его выполнит. Оставлены они не будут. Мне это вдвойне интересно, ибо командир того полка — мой брат…Знаете, и мне бы не хотелось наступать на Кишинёв, в котором служит мой брат.
Журналисты «выпали в осадок»: командир 300-го парашютно-десантного полка ВДВ России в Кишинёве! — брат командующего 14-й армией?!..
Да, тем полком командовал мало кому тогда известный полковник Алексей Иванович Лебедь — будущий руководитель Хакасии.
Много было задано вопросов. За тот час, что шла пресс-конференция, присутствующие были просто очарованы новым командующим. Очарованы этим 42-летним, на вид грозным, властным, видно — самоуверенным и сильным человеком. Очарованы его по-солдатски прямолинейными, обрубающими всякие «но» и «если» — без домыслов и фантазий! — иногда грубоватыми ответами: «Если бы?.. Хм… Если бы у бабушки был «аппарат», то она была бы дедушкой»… Поразил и его рычащий, громоподобный голос, по поводу чего он отшутился: «В основе служебной деятельности каждого офицера должны лежать два принципа. Первый: недостаток ума восполняй голосом. Второй: у общевойскового командира голоса должно хватать на дальность прямого выстрела любого стрелкового вооружения».
— …Я простой и открытый человек, и всегда к вашим услугам. Правда, могу иной раз под горячую руку нахамить… Заранее прошу извинить.
…Приднестровье ликовало!!!
Кто он — генерал Лебедь?
«В обычной копилке газетных ярлыков, на самом дне, лежат два стертых медяка: слова «яркий» и «противоречивый». Слова эти удобны тем, что легко приложимы и к хорошим, и к плохим персонажам. Как правило, их используют, когда сказать о человеке что-то надо, а что говорить — непонятно. С одной стороны, слова-то, в общем, хорошие — хотя бы потому, что всё яркое и противоречивое интересно. С другой — это те самые «добрые слова», которые не стыдно сказать и про злейшего врага.… Генерал Лебедь был, пожалуй, самым ярким и самым противоречивым политиком своего времени. Это за ним признавали и друзья, и враги, … и наши бывшенькие, в мемуарах которых ныне сорнячками прорастают главки: «как я и генерал Лебедь вместе боролись против мирового зла».
Лебедь Александр Иванович родился 20 апреля 1952 года в рабочей семье, в городе Новочеркасске — некогда былой столице Всевеликого Войска Донского и всего российского казачества, — расказаченной и раскулаченной, оттого обедневшей и униженной, низвергнутой на уровень заштатного районного городишки. Потому, даже в то время, в массе своей, горожане не очень-то жаловали советскую власть. Но по заложенной в души многовековой традиции, любили армию, уважали военных.
В семье было два сына — Александр и Алексей. Мать — русская, казачка. Отец — Иван Андреевич Лебедь был украинцем, и ветвь своего рода хотел сохранить. Посему, братья были определены в разные народы: Александр в метрике был записан русским, а Алексей — украинцем. Когда в 90-х годах национальные «болячки» в бывшем Союзе воспалились «по самое не хочу», генерал Лебедь одному журналисту в своей обычной манере ответил: «…Значит, буду в Киеве в президенты баллотироваться — «хохлы» в пику «москалям» уж точно меня изберут».
После окончания школы в 1967 году Александр подал документы для поступления в Качинское военное авиационное училище лётчиков. Но при прохождении медкомиссии его «завалил» отоларинголог. Год работал на Новочеркасском заводе постоянных магнитов шлифовальщиком. В 68-м поступал в Армавирское военное авиационное училище летчиков, но и там из-за некондиционного роста и перебитого носа медкомиссия вновь «завернула» его. Поле этого он ещё год работал грузчиком в центральном гастрономе Новочеркасска. В 1969 году медкомиссия Качинского училища окончательного «подрезала крылья» — с мечтой о небе Александру пришлось расстаться… Но, ой ли? — он перевёл документы и без проблем поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознаменное училище имени Ленинского комсомола, куда поступил и его брат.
Надо сказать, что отец не был в восторге от стремления сыновей, с детства мечтавших стать офицерами. Оно и понятно: посаженный в 37-м за два опоздания на работу, после прямо из лагеря «загремевший» в штрафбат и брошенный на штурм «линии Маннергейма», прошедший всю Отечественную и демобилизованный лишь в 47-м году, он не имел никаких оснований любить армию и её главное занятие — войну. Сыновей в их стремлении поддерживала мать.
А. Караулов:«Вы родились в Новочеркасске, и были мальчиком, когда Хрущёв расстреливал рабочих. Неужели после этого Вам захотелось стать военным?»