В блиндаже на окраине Глинного улыбнулся неведомо чему седой казак; в окопах Слободзеи молодой гвардеец, почуяв невиданную радость и силу в душе, истово повторял слова Богородничной молитвы. Застыли на месте «румыны»-диверсанты, уже было вступившие в воды Днестра для переправы… Жуткий страх погнал их обратно в лес, и бежали месте с ними шестеро русских парней с румынским оружием, пригнувшись от ужаса к земле, проклиная день и час, когда они появились на свет.
Черноморский казак Саня Селянинов, задумавшийся о завтрашнем боевом дне, вдруг с удивлением оглянулся вокруг. Он услышал наяву чудесный голос, так похожий на материнский, который произнёс с тихой радостью: «Сыне! Стой за Русскую Землю! Заступи Дом Мой!»
И так хорошо стало Саниной душе, что показались на глазах его слёзы, а губы горячо прошептали: «Матушка… Постою…».
«…И вот завтра в Иркутск. Нас не отпускают, и мы не хотим уезжать. Благодарность бойцов, жителей, правительства… Всё это мы увезём в своём сердце. Но благодушия нет, есть сознание выполненного долга — театр оказался нужен, необходим людям в труднейшую минуту. Сделали всё, что могли. Уезжаем. А здесь продолжается война…».
«Сегодня, 21 июля 1992 года в Кремле президент Российской Федерации Борис Ельцин и президент Республики Молдова Мирча Снегур в присутствии официальной делегации самопровозглашенной Приднестровской Молдавской Республики подписали Соглашение о мирном урегулировании вооруженного конфликта в Приднестровье…», — эту, безмерно радостную весть, как обычно, сухим, равнодушным голосом сообщил диктор программы «Время».
«Наконец-то… — мир!!!» — разом выдохнули сотни тысяч жителей Приднестровья, прильнувшие в тот миг к своим телеэкранам…Но как же они были сконфужены, когда увидели, как подняв хрусталь фужеров с шампанским, президенты Ельцин и Снегур… обнялись. Как братья…
23 июля в соответствии с подписанным соглашением противоборствующим сторонам был отдан приказ о запрещении огня из всех видов оружия. Личному составу формирований защитников Бендер было запрещено отвечать на провокационные выстрелы.
Всё — «отгремев, закончились бои»? Ничего подобного! Бои и артобстрелы вдруг взревели с новой силой. Безудержно и яростно. В течение нескольких дней…
С самого утра 23 июля в штаб обороны города, командованию 14-й армии и руководству ПМР начали поступать доклады об обстрелах «румынами» позиций приднестровцев из миномётов и стрелкового оружия. Разведка доложила, что миномёты «работают» «кочующим» способом. В большинстве случаев ответный огонь не открывался. Провокации продолжались целый день. В районе вокзала неизвестными из автоматов одновременно были обстреляны позиции казаков и ОПОНа. Казаки засекли «точки», откуда вёлся огонь — ударив, загасили. Но по казакам начали бить ОПОНовцы… Кто спровоцировал? — вновь заговорили о пресловутой «третьей силе»…
— …Накануне за «железкой» шевеление какое-то было, вот раненько утром 24-го мы на разведку туда и пошли, — рассказывал Смолин. — …По земле, уходя лёгкой дымкой, ещё стлался туман. В городе было тихо. Но далеко нам идти не пришлось — прямо к новой позиции «румын» и вышли. Какие их «точки» засекли, отметили. Пока обходили стороной, по-глупому нарвались на «белые береты». Не стали мы с ними спорить — повернули назад. Солнце уже взошло, когда вышли в расположение соседей — бендерских ополченцев. У них и решили немного обождать, расспросить… Пока разговаривали с парнями, к одному из них пришла жена — молодая, милая. Принесла что-то вкусненькое — мужа побаловать, нас угостила. Вместе чайку попили, поговорили. Порадовались переменам, что война стихает, помечтали о скором мире… Очень хорошо посидели. Прощаясь, обняла мужа, чмокнула его в щеку, сказала, чтоб берёг себя. И только она скрылась за поворотом, как без звука выстрела все услышали мягкий хлопок — так пуля в тело входит. Оглянулись…, а тот парень уже падает — пуля ему в висок вошла! Все просто остолбенели, были в шоке — вот тебе и прекращение огня! — смотрели на него и не могли представить, что он уже убит. Ведь только что стоял живой, весёлый, прощался с молодой женой!.. Снайпер, гад!!! Будто очнувшись, один парень сорвался с места, схватил ПК, и дико крича, безостановочно давай бить в сторону «румын», пока не закончилась лента. Отбросил пулемёт, рванул с плеча автомат… Стрелял, кричал и плакал — он как обезумел!.. С той стороны ОПОНовцы открыли ответный огонь. Парни подскочили к нему, но он никого не слушал, не подчинялся ни командам, ни здравому смыслу: что толку — человека-то уже не вернёшь… Ребята навалились на него, оттащили от окна, отобрали автомат. Он орал, вырывался. Его связали, силой влили ему в рот почти два стакана водки, и только тогда он успокоился. Но «румыны»-то не успокоились — обстрел только усилился, вокруг начали рваться мины… Нам оттуда уходить уже было бесполезно — почти весь день у них под обстрелом и просидели…
«В то время в молдавском парламенте, как и в обществе в целом, не существовало единого мнения о том, что делать дальше — прекратить или продолжать боевые действия… В некоторых СМИ республики началась кампания против нового правительства, которое стало обвиняться в прокоммунистической, промосковской ориентации… Неоднозначная и противоречивая оценка событий тех дней дала в последствии повод некоторым «исследователям» заявить о том что «потеряли реальную возможность разобраться с казаками и выгнать их из Приднестровья», не дали «нашим парням выйти из окопов»… В этих условиях авантюристический характер таких заявлений звучал, как явная провокация, и не мог вызвать ничего, кроме новых человеческих жертв».
О подписанном Соглашении Молдова узнала вечером 23 июля из передач национального радио и телевидения. На следующий день в печати были опубликованы приказ о прекращении огня и решение смешанной комиссии о создании зон безопасности и размещении вдоль линии вооруженного конфликта миротворческих сил. Многие «ястребы» Молдовы были в ярости — эти сообщения они восприняли «в штыки». Кишинёв вновь взорвался митингами, организованными Народным фронтом. Митингующие скандировали антиправительственные и антипрезидентские лозунги, по городу прокатилась волна насилия и противоправных действий, нападок на МВД. 24 июня в столице возникла реальная угроза опасного гражданского конфликта, когда среди митингующих на площади перед парламентом появились около двухсот вооруженных военнослужащих 9-го мотопехотного батальона под командованием командира взвода В.Романа, самовольно покинувших позиции на Кочиерском плацдарме. Они, захватив паром через Днестр, а после — автобусы и грузовики, отправились в «поход на Кишинёв» на «разборки» с правительством и президентом. Социально-политическая обстановка в Молдове резко обострилась, русскоязычное население Кишинёва, готовясь к худшему, застыло в ужасе!.. Но всё обошлось — 30 июля последние ненавоевавшиеся «кочиерские бунтари» добровольно сдали оружие…
Дня через два-три после приказа о прекращении огня, благодаря жестким мерам 14-й российской армии, выступившей не на словах, а на деле гарантом этого, и действенному контролю международных военных наблюдателей в Бендерах, работа которых перешла в практическое русло, воинственный пыл ОПОНовцев и волонтёров постепенно спал, обстрелы прекратились. Ни разрывов мин, ни стрекота пулемётов, выстрелы стали звучать редко.
Но война с мирным населением Бендер продолжалась…
«…Люди пришли к однозначному выводу: мира и покоя не будет, пока в городе будет хоть один полицейский или волонтёр. Выламывая двери, они врывались в дома, грабили, издевались, уничтожали всё, что не могли забрать с собой. Нашли на пектиновом заводе пищевой спирт, стали пить его и вывозить флягами из города. Почти каждую ночь, напившись до одури, носились по улицам, стреляли, наводя страх и психически действуя на жителей… Забавлялись, стреляя по окнам домов, ставя «растяжки» на дверях подъездов… Кроме пьянства они насиловали проходящих девушек и женщин. Я дважды видел это. Поэтому… свою взрослую дочь… одели старухой и лицо постарались изменить гримом… Проверяя на постах документы, рвали их или простреливали, возвращая затем хозяину со словами: «Это тебе на память». Если кто не отвечал по-румынски, получал удар в лицо. Наносились удары и тем, кто отказывался лизать обувь полицейским…».
…Но «белых беретов» — военных наблюдателей из международной комиссии они стали бояться. Особенно российских офицеров. А уж тем паче патрулей… 14-й армии! Завидев приближающуюся машину с флагом России, полицейские и волонтёры старались поскорей убраться с их глаз долой, или тут же придавали себе благообразный вид невинной овечки — «А чё я? Я — не я, и мама не моя»… Выставление на линии соприкосновения сторон постов и введение в городе патрулей 14-й армии было ещё одним сильным решением генерала А.Лебедя. Решением личным, властным, без согласования и подсказок «сверху». Рисковал ли он? — безусловно! Но Лебедь без риска — оправданного риска — не Лебедь. «Румын» он предупредил: «…Ещё один выстрел — и, позавтракав в Бендерах, обедать мы будем в Кишинёве, а ужинать — в Бухаресте!» — прозвучал по приднестровскому радио его гневный громоподобный бас с очередным «нефильтрованным» высказыванием. Его поняли. Уже знали, что Лебедь слов на ветер не бросает, «шутить» с ним — кровью захлебнёшься… Блефовал ли он? — возможно… Но он был тонким, талантливым психологом, просчитывал всё точно. Александр Иванович как-то сказал: «Иногда всё решает блеф и крепкие нервы». В этом — весь Лебедь.
«Сила никогда не заменит дипломатию и право, но, к великому сожалению, пока ещё никому не удавалось полностью исключить её из арсенала инструментов государственной политики. Если бы в Бендерах карательная операция не встретила адекватного силового отпора, дипломатии сейчас уже не о чем было бы договариваться — Приднестровье было бы раздавлено…».
В эти дни, в соответствии с первым этапом плана разъединения сторон, из Бендер начался вывод тяжелого вооружения и боевой техники, создавая полосу безопасности, подразделения стали оттягиваться со своих позиций. Узнав об этом, жители Бендер с опаской пошли на свои заводы и фабрики, в учреждения, где они работали до войны, взглянуть, что там. Но увидели там лишь разрушения, опустошение, кровь…
…На территории пивзавода, на клумбе, недалеко от центрального входа, чуть присыпанный землёй, уже почерневший и начавший разлагаться, лежал труп мужчины. Это был работник завода, его расстреляли ОПОНовцы, когда он не смог ответить, как и откуда сливается пиво… Два с половиной миллиона литров пива было разграблено и испорчено. Автоматические линии и часть другого оборудования цехов демонтированы, что не смогли вывезти — взорвали, изуродовали. Многие очевидцы рассказывали, что волонтёры и ОПОНовцы устроили здесь настоящее звериное логово. В административном корпусе стояла страшная вонь, повсюду погром. У входа на стенах следы крови, как будто кого-то били так, что она брызгала фонтаном. Исчезла вся офисная и бытовая техника, повсюду разбросаны опаленные документы, бумаги… — сейфы вскрывали с помощью гранатометов. В приёмной и кабинете директора увидели вообще страшную картину: не только брызги крови на стенах, но и коричнево-бурую массу спекшейся крови, ковром покрывавшую пол. На столе стоял графин, доверху заполненный…уже запекшейся кровью… Повсюду валялись пустые консервные банки, бутылки, во всех углах и кабинетах были видны испражнения. У людей, увидевших всё это, сложилось впечатление, что здесь жрали, с…ли, спали и пытали одновременно и в одном месте…
Подобное увидели везде, где стояли «защитники конституции». Свидетельств тому — масса!
«…Позвонили учителя из средней школы N2. Они видели, как полицейских, находившихся в ней, уводили оттуда на автобусах и машинах… Я попросил их без… (* военных) специалистов в здание не заходить, так как можно было ожидать чего угодно… Перед войной школа была основательно отремонтирована, сейчас восстанавливать её придётся не один месяц… Здание окружали окопы, наружные стены со следами пуль, все стёкла выбиты, а внутри…
Всё, что не могли забрать с собой полицейские и волонтёры, было переломано и уничтожено. Демонстрационные приборы даже в тех классах, куда не долетали пули, были разбиты о стену. Компьютерный класс сожжен, но, видимо, после того, как оттуда всё вынесли. Висевший в коридоре портрет Пушкина — подарок художника школе, носящей имя великого поэта — вначале превратили в мишень и расстреляли, а затем порезали ножами на куски… Выпускные аттестаты были исчёрканы, и по диагонали латиницей на них было написано «недействительно» (* их не успели вручить — город был захвачен вечером перед началом выпускных балов)… На классных досках были написаны мелом грязные ругательства. Почти на каждом шагу кучи мусора, испражнений. Судя по валявшимся под ногами банкам, кормили их неплохо — импортные консервы, соки… И всюду — стаканы, стаканы, стаканы… А в школьном дворе стоял грузовик, доверху наполненный мусором, над которым кружились стаи мух. С опаской ходили учителя по классам. Лишь в одном месте мы смогли прочесть на стене: «Дети Бендер, простите нас, если сможете!». Очевидно, у кого-то из вояк перед отъездом всё же заговорила совесть».
До сих пор в Молдове не опубликованы официальные данные потерь во время «приднестровской войны». Только однажды депутат парламента Республики Молдова Постован озвучил цифры проведённого им «исследования»: мол, погибли 152 человека, в их числе 69 полицейских и бойцов ОПОНа, 11 карабинеров, 13 сотрудников МНБ, и ранено было 573 человека. Привёл он и сведения потерь ПМР: 850 погибших и более 4500 раненых. Приднестровцы своих потерь не скрывают, и цифры, названные Постованом, близки к действительности. Молдове же есть что скрывать — эта война была агрессией, позорной и кровавой. По данным органов разведки России и Приднестровья, и по сведениям независимых экспертов Молдова в этой войне потеряла около 3500 человек убитыми, примерно 9000 человек ранеными и более 200 человек пропашими без вести…
…29 июля жители Тирасполя высыпали на улицы, беспокойно задрав головы и прислушиваясь — в небе стоял непроходящий гул. Это на тираспольский военный аэродром с интервалом в 3 минуты заходили на посадку самолёты военно-транспортной авиации ВВС России — 53 самолёта! — с солдатами и боевой техникой воздушно-десантных войск — российского контингента миротворческих сил.
«Какой гордостью наполнялись сердца российских офицеров! Гордостью за великую державу, частью которой они были. Гордостью за российскую армию, которая способна выполнить любую задачу! А помимо гордости была ещё и уверенность. Уверенность в том, что если мы захотим что-то сделать, то мы это сделаем!».
…Русского солдата так не встречали давно! Так было — мы знаем из кинохроник Отечественной, — когда наш солдат-Освободитель шёл по улицам Киева, Софии, Белграда…
1 августа огромная колонна боевых машин десанта и бронетранспортёров миротворческих сил перешла мост через Днестр и вошла в Бендеры. Улицы города были буквально запружены — тысячи людей вышли встречать Русского солдата-Миротворца — российских десантников. Лица горожан сияли, слёзы радости, ликование, аплодисменты, цветы — много цветов! — БМДшки были завалены букетами роз, крики: «Слава России!», «Победа!», «Ура!»… Да, это был день Победы — «это радость со слезами на глазах!».
В соответствии с договоренностью, достигнутой между президентами России и Молдовы, и решением смешанной международной комиссии, зона безопасности была определена длиной в 225 километров и шириной 10 километров вдоль Днестра, зона с особым режимом безопасности устанавливалась в городе Бендеры. В эти зоны вводились трёхсторонние миротворческие силы: от России — 6 батальонов, от Молдовы — 3 батальона и от Приднестровья — 3 батальона. В состав миротворческих сил был передан в полном составе и 102-й мотострелковый батальон 2-й механизированной бригады ПМР — бывший 2-й «бендерский» батальон республиканской гвардии. Местом дислокации смешанной контрольной комиссии был определён город Бендеры.
Одновременно, в этот же день, из Бендер начался вывод вооруженных формирований Республики Молдова и Приднестровской Молдавской Республики.
«С вводом миротворческих сил все вооруженные формирования выводились в заранее определённые места сосредоточения, где была организована сдача оружия. Там на общих построениях личного состава самым лучшим воинам вручили ценные подарки и благодарственные письма. На автобусах люди отправлялись на пункты постоянной дислокации и в последующем увольнялись в запас».
Провожая своих защитников — тех, кто долгих 43 кровавых дня и ночи ценой своей жизни спасал город от порабощения неофашистскими варварами, — жители Бендер шли к обелиску Русской Славы, что недалеко от моста, в память о том героическом штурме вскоре прозванного народом «Казачьим». Сотни букетов принесли они к обелиску, на гранит которого кто-то прикрепил листок бумаги из детского альбома…: «Погибшим и живым защитникам г. Бендеры и всего Приднестровья с благодарностью. Горожане».
Жители Бендер знали «какую цену здесь платили» защитники, отстоявшие их город. Цена эта огромна — сотни жизней! Бойцов Республиканской гвардии ПМР погибло 124 человека, народного ополчения — 137, ТСО — 36, батальона «Дельта» — 4, батальона «Днестр» — 4 человека, 84 казака Черноморского войска, а добровольцев — граждан республик бывшего Союза, казаков из России и Украины — 76 человек…, 899 было ранено, из них 185 человек стали инвалидами.
«…С 19.00 часов 1 августа 1992 года появление в городе Бендеры людей с оружием категорически запрещено».
Всё! Война окончена.
«Тугим наплывом стлался дружный непрерывный звон колоколов по-над ровной необъятной степью, передавая радость и гордость за победителей и горькую скорбь за тех, кого уже не было в сёдлах, по ком успели уже выплакать свои слёзы матери и вдовы, кого и хоронить-то не довелось на родной земле казачьей…».
Так описывает возвращение донских казаков в конце лета 1814 года писатель Геннадий Семенихин в своём романе «Новочеркасск». История повторяется. Есть вечный закон, по которому победа всегда за теми, кто за святую Правду — за Веру и Отечество!
Фотографии по описываемым событиям можно посмотреть на:http://otvaga.vif2.ru/Otvaga/wars1/wars_32_2.htmhttp://otvaga.vif2.ru/Otvaga/wars1/wars_30.htmhttp://otvaga.vif2.ru/Otvaga/wars1/wars_01.htm