Итак, первыми пройдя ворота Роулинга, мы втроём снова в пути. Солнышко только-только выглядывает из-за верхушек деревьев по левую руку от нас. Под ногами лежит южная дорога, которая, причудливо извиваясь, ведёт к нужной нам Резани и дальше, сворачивая правее — к горному кряжу, прародине бергзеров. Но нам с дорогой было не по пути. С одной стороны, потому, что я не видел резона следовать всем её извивам, которые повторяли то русла рек, то контуры древних границ, а то и вовсе тракт закладывал немыслимую и необъяснимую дугу. В результате, по дороге до Резани считалось от двенадцати до четырнадцати дней караванного пути, а по прямой, лесами, по моим расчетам можно было бы дойти дней за семь. Правда, прямой путь лежал между двумя поселениями эльфов, даже немного цепляя окружавшие их заповедные рощи, что делало походы по этому маршруту неоправданно захватывающими дух. Для меня это не составило бы проблемы и при наличии в лесах их прежних обитателей: Спутнику доводилось бывать в одном из этих посёлков, да и вообще имелось позволение ходить по эльфийским лесам. А поскольку мы с ним теперь «два в одном» и меня принимают за него, то вопрос снимался. Теперь же, после исчезновения хозяев леса, вообще ничто, кроме привычек, стереотипов и неумения ориентироваться в лесу, не могло помешать пройти хоть через центр посёлка. Хотя, тут я, наверное, всё же погорячился — магические и инженерно-технические заграждения вокруг них вряд ли исчезли вместе с хозяевами.
Однако, с другой стороны, для меня проблема «прямого пути» лежала в ином: идти в Резань не было ни малейшего смысла без амулета. Конечно, плата за услугу мной не получена, но попробуй, поспорь с богом. Да и не исключено, что я подберу кошелёк при следующем посещении Костра в Тумане. А если и нет — не велика беда, не бедствую. Итак, прямая дорога нам заказана, делаем крюк.
Я услышал, как Драун как раз жалуется своему соплеменнику:
— Вот зачем было через южные ворота выходить? Теперь вокруг города к воротам на восход, там два дня до «Шуршунчика», а будем тянуться за караванами, которые нас сейчас обгонят.
Похоже, двурвы вчера вечером продолжили налегать на эль, и, если Гролин был просто какой-то полусонный, то Драун выглядел совсем смурным и недовольным всем вокруг. Тем более что понимал: никто, кроме него самого, в его состоянии не виноват.
— А вот объясните мне, богов ради, зачем вы собрались такой крюк закладывать?! Сначала по так называемой восточной дороге — на северо-восток (если не считать всех загибов) два дня до таверны. Потом — полдня обратно. Затем — на юг, забирая немного к западу. Это сколько в итоге будем путешествовать туда-сюда?!
— Дней пять…
— Вот-вот. А зачем? Тут по прямой два дня всего.
— Тот, кто ходит напрямик — поднимает потом крик, — это уже Гролин.
Да, ребятам их блуждания по лесу вдоль дороги долго ещё будут вспоминаться.
— Это про тех, кто прямо ходить не умеет. Ну, в путь!
— Эй, так мы, значит, в таверну заходить не будем?!
— Ну, если найдёте в лесу какую-нибудь, то зайдём.
Раздался дружный вздох. Я, посмеиваясь про себя, зашагал по дороге — решил воспользоваться ею до края леса чтоб не вызывать излишнего любопытства среди стражников и не спотыкаться о кротовьи кучи.
— Хорошо, что я с собой взял! Жаль, что маловато…
Интересно, что именно Драун «взял с собой»?! Явно не пиво — меньше бочонка им с собой нести без толку. Что-то крепкое? Ладно, если хлопнуть по рюмашке перед сном, но мало ли. Я решил не терзаться вопросами, а просто спросить:
— И о чём это речь идёт?
— Да так… Кефирчик практически! — двурвы переглянулись и заговорщицки захихикали. Ох, не нравится мне это! Ну да ладно, люди вроде как взрослые. Кстати, слово «кефир» они от меня подцепили, было дело по дороге.
Первый день пути оказался тихим и будничным. Мы добрались до леса, прошли вдоль опушки минут десять и, улучив момент, когда нас никто не видит, свернули в него с дороги. Лес был пригородный — то есть с довольно густой сетью тропинок, следами выпаса скотины, частыми пеньками и изрядно потоптанными ягодниками. Тем удивительней было встретить ближе к вечеру очередного иглозубого лже-кролика. Удивление не помешало прибить эту мелкую нежить, причём мимоходом, зато тема для разговоров появилась. Другой живности, не считая всякой птичьей мелочи и парочки каких-то не то змей, не то ящериц, не видали, да и не особо присматривались — запасы в мешках позволяли какое-то время не отвлекаться на охоту и собирательство.
Вскоре после встречи с рэбтором следы человеческого присутствия мало-помалу сошли на нет. Прошагав до сумерек, мы вышли на достаточно уютную полянку, где и решили заночевать. Разложили костерок, разогрели самые скоропортящиеся запасы. Я пожертвовал последние остатки своего бальзама — всё же двурвам длинные пешие переходы по лесу не слишком, мягко говоря, привычны. Разделили вахты, я выставил все положенные сигнальные и защитные контуры.
Перед сном я ещё успел развернуть карту и немного посидеть над ней. Удивительно, сколько информации о Мире всплыло из памяти Спутника, как при этом разглядывании, так и в предыдущем случае, когда ещё только намечал маршрут. Вот откуда бы мне знать, что эта петля дороги следует древней границе между некогда независимыми графствами? Заодно вспомнилось и то, на что намекал Арагорн — происхождение названия «Резань». Корни его таятся в правлении Солера Первого, того самого, что ввёл в обращение одноименную золотую монету, и который на самом деле был Вторым. Как я уже упоминал, разрезание золотого солера приравнивалось к покушению на императора. Соответственно, хождение повреждённых или разрезанных монет было недопустимо. А всякого рода недовольные правлением Солера Первого, успевшие сбежать на сопредельные территории, взяли в моду рассчитываться именно резаными золотыми имперской чеканки.
Для переплавки крамольного золотого лома было решено выделить какой-то небольшой монетный дворик в тихой провинции, подальше от столицы и беспокойных соседей. Был выбран городок на пути к родине бергзеров — удачное соседство для дела, связанного с деньгами. Местный барон был не то уличён в крамоле, не то ему эту крамолу быстро организовали, монетный дворик конфисковали, пригнали таких же подневольных мастеров — и работа пошла. Вскоре сюда же стали свозить на переплавку и перечеканку всякую резаную и истёртую монету, изымаемую из обращения, а также деньги иностранной чеканки, не вызывавшие особого доверия. Изначально городок носил достаточно труднопроизносимое и весьма длинное название на одном из диалектов двурвов. Но вскоре людям, связанным с новым государственным промыслом, надоело ломать язык, и они, сперва в разговорах между собой, а затем — и официально, переименовали городок. Так как занимались тут в основном «резанкой» — то и получилась, в конечном итоге, Резань, с ударением на «е», которое потом по непонятной мне причине перекочевало на «а».
Подивившись причудливым вывертам чужой памяти, я подумал — жаль, что не могу выбирать, что именно получить из неё. Никакой мери-сьюшности, к моему определённому сожалению, не получилось. Для того чтобы что-то узнать от Спутника, нужно сначала как-то узнать, что ты этого не знаешь, простите за пародию на каламбур. А как определить границы своего невежества или некомпетентности, кроме как попытавшись эти самые границы перейти? Вот и выходит: для того, чтобы получить какие-то новые боевые или магические навыки — надо ввязаться в ситуацию, когда имеющихся умений и знаний не хватит. А это, как ни крути, весьма опасно — хотя бы потому, что по незнанию можно ввязаться в такое, из чего и не выкрутишься. Или информация придёт и усвоится с фатальным опозданием.… Вздохнув, я лёг спать.
Моё дежурство было последним. Я обошёл периметр, проверил установленные с вечера заклинания и уселся около кучки углей, в которую превратился костёр. Огонь был мне не особенно нужен: скоро должен был наступить рассвет, да и ночью он освещает в основном только того, кто у него сидит, плюс ночное зрение портит. Не говоря уж о том, какой это демаскирующий фактор, а в лесах сейчас неспокойно — поэтому костёр был разведён с вечера по всем правилам — в ямке, с тщательным отбором топлива. Сейчас из импровизированного очага шёл поток тёплого воздуха, помогавший бороться с предутренней сыростью. Активировав своё чувство Леса, чтобы оно предупредило меня о возможных гостях, я запахнулся в плащ и стал смотреть в высокое чужое небо на чужую Луну.
А Луна была очевидно и недвусмысленно чужая. Я когда-то читал ещё дома, что парочка Земля-Луна весьма нетипична с точки зрения астрономии. Слишком большой и массивный спутник слишком близко к планете — достаточно редкое явление. Некоторые учёные рассматривают эту пару небесных тел как своего рода двойную планету (по аналогии с двойной звездой), вращающуюся вокруг общего центра тяжести. Правда, он всё равно находится внутри Земли, но… Здешний спутник был легче и держался дальше от планеты, видимый размер диска был без малого раз в пять меньше, чем в моём родном мире. Правда, альбедо у местной луны было просто сумасшедшее, так что в полнолуние эта маленькая Луна светила немногим слабее, чем большая на Земле. И ещё одно отличие, уже культурно-фольклорное. Яркий серебристый свет ночного светила исключал напрочь домыслы о Луне, сделанной из сыра — здесь считали, что она состоит из особенно яркого лунного серебра, потому и серебряную монетку называли именно луной. Из этого поверья логично вытекало другое — что силы Тьмы не любят и боятся лунного света. Дескать, он для них хоть и не губителен (за исключением самых мелких и слабых духов), но очень неприятен и потому в полнолуние нечисть прячется и затихает. Забавно.
Маленький и далёкий спутник не вызывал столь ощутимых приливных явлений, ни в океане, ни в мантии, хоть и «массировал» её, правда, намного слабее, чем дома. Кроме того, периоды вращения Луны вокруг своей оси и вокруг планеты не совпадали. Ещё какие-то местные особенности привели к тому, что «лунный цикл», пресловутые четыре фазы, был переменной длины — возможно, дело в очень вытянутой орбите, тогда чем дальше Луна от планеты, тем длиннее цикл. Сам я таких наблюдений не проводил, да и некогда было, а память Спутника ничего по этому поводу не сообщала. Редко кто мог бы сказать, в какой фазе будет ночное светило, скажем, через неделю. Соответственно — на порядок меньше было связанного с Луной фольклора. В частности, и близко не было привычных по Земле связок «отец-Солнце» и «мать-Луна». Правда, была куча других суеверий и верований — свято место пусто не бывает, как известно.
Пока я предавался размышлениям, ночь сменилась серым рассветом. До восхода солнца оставалось всего ничего, и я решил аккуратно разжечь костерок и приступить к приготовлению завтрака. Ночь прошла спокойно.
Наутро мы продолжили путь. Пока наша экспедиция напоминала какой-то поход выходного дня для всей семьи, не считая рэбтора. Однако, чем ближе было место назначения, тем осторожнее мы становились. Стали чаще попадаться следы зверей, да и сами они тоже, но, кроме того, пару раз натыкались на места гоблинских привалов.
Ближе к вечеру мы вышли на берег очередной лесной речушки. Хоть до темноты ещё оставалось немало времени, и можно было прошагать ещё часика два, но все дружно решили, что для этого дня вполне достаточно — всё равно сегодня до места не доберёмся, а если и дойдём, то к темноте, не самое лучшее время для вторжения на гоблинскую территорию. В любом случае придётся ещё одну ночь провести в лесу. Да и неизвестно, найдём ли мы дальше такое же уютное местечко.
Оставив двурвов разбивать лагерь, я отлучился в сторонку, чтоб заодно и дровишек поискать. В высокой траве нашёл несколько кустиков припозднившейся земляники. Знаете, как это бывает — когда в лиственном лесу, среди травы, вырастают почти такие же длинные, как эта самая трава, стебли, на которых неторопливо наливаются особенно крупные и сочные ягоды? Не выспевают очень ранние, небольшие и суховатые, но ароматные, как на пригорках и солнцепёках. И не раскисают водянистыми, клёклыми пузырями, как в сырых и тёмных болотинах. А вот именно та самая золотая середина, когда на полянке на первый взгляд — просто зелёный ковёр травы, но стоит только раздвинуть руками растительность, и увидишь урожай, позволяющий за час-полтора без особой спешки набрать небольшое, литров на пять-семь, ведёрко ягод.
Здесь, правда, полянка была совсем небольшой, больше стакана земляники она бы не дала. Потому и двурвов звать не стал — они бы больше вытоптали, чем съели. Я уже объедал последние ягоды, от полянки, облюбованной нами для ночёвки, меня отделяли всего-то пара метров и один развесистый куст. Отчётливо слышался тихий разговор двурвов, как вдруг там, на месте ночлега, раздался резкий хлопок, напомнивший звук подрыва взрывпакета, и сразу же наступила полная, гнетущая тишина…
Моя реакция на взрыв предоставила мне повод крепко задуматься впоследствии. Потому как на лицо было расхождение рефлекторной реакции, моей и Спутника. Я сразу же метнулся залечь на землю, головой к взрыву, к корням куста, а реакция спутника была — сорвать лук и прыгнуть за дерево. Оказавшись на траве с луком в руках, я понял две вещи: во-первых, даже самый лучший лук отличается от самой простенькой винтовки тем, что лёжа из него не постреляешь. А во-вторых, случись такой раздрай в серьёзном бою — и мне кранты, без вариантов. Да уж, не самое обнадёживающее открытие, особенно с учётом предстоящих событий.
Всё описанное заняло от силы секунду-другую. Я аккуратно выглянул из-за куста около его корней, стараясь не нарушить своей головой контур укрытия. Спиной ко мне неподвижно сидел Драун. Метрах в четырёх с половиной («четыре метра семьдесят два сантиметра», подсказал мой навык, полученный при переносе в новый мир) лицом к нам обоим так же неподвижно стоял Гролин. Над полянкой висела мёртвая тишина и какой-то странный запах. Несло кислятиной, запах был резкий, неприятный, но в то же время чем-то смутно знакомый, эдакое дразнящее ощущение, что когда-то, очень давно, доводилось нюхать такое, но в другой обстановке. И вся трава вокруг сидящего двурва была покрыта непонятной белёсой субстанцией. Масса, которую в начале принял за снег, потом — за пену, еле слышно шипела и странным образом шевелилась. Грудь, живот и борода Гролина были покрыты мелкими крапинками того же вещества, но он очевидным образом был на границе зоны поражения.
— Ч-что эт-то?! — эхом моих мыслей прозвучал непривычно робкий и дрожащий голос того из парочки, что остался на ногах.
— Ик! — не слишком информативно отозвался Драун, передёрнулся всем телом и снова замер.
Ну что ж, главное понятно — оба живы, и взрыв был не нападением врагов, а следствием очередной выходки неистощимого и неутомимого в поисках приключений на собственный филей берглинга. Я встал на ноги, отряхнулся от налипших листьев, спрятал лук в чехол и вышел на полянку. Тем временем на редкость познавательная беседа двурвов заканчивала четвёртый круг, и Драун расщедрился на новые подробности:
— Вот, ик! Нам было, ик! Значит, вместо — ик! Вечерком, значит…
Внезапно у меня в голове как будто щёлкнуло, и всё встало на свои места. Загадочная фраза насчёт кефирчика; странно знакомый запах; слышанные на земле байки про оторванные дверцы холодильников и запуганных котов; про выбитые окна и ремонт на кухнях; эпизод из книги В. Яна об экзотическом способе казни у татаро-монголов… Я не засмеялся, нет — я заржал, как артиллерийский конь! С этим смехом выходило напряжение последних минут, мысли по поводу расхождения реакций моих и моего тела, переживания о предстоящем деле. Двурвы оба повернулись ко мне с одинаковой смесью обиды и недоумения на лицах. Вид Драуна в контрастной окраске: белый, как клоун, спереди и тёмно-зелёный сзади, вызвал дополнительные спазмы хохота. Добавляло пикантности в ощущения то, что я старался хохотать потише, как-никак — на враждебной территории находимся. Слегка угомонившись, я сумел выдавить:
— Попили, значит, кумысу?
— Ты знал?! — хоровой вопль, в котором не оставалось и тени той почтительности, с которой эта парочка пришла ко мне в ресторан всего несколько дней назад.
Смех как рукой сняло.
— Тише вы! Гоблинов подманить хотите?!
Набранный в груди для очередного праведного возмущения воздух с шипением вышел из двурвов.
— Про то, как себя ведёт перекисший кумыс — знал. А про то, что вы его с собой таскаете двое суток в жару в плотно укупоренной таре — даже не догадывался. Зачем он вам вообще понадобился-то?! Эль в Роулинге закончился?!
— Да вот, у нас на постоялом дворе караван откуда-то из-за Внутреннего Моря пришёл. Угощали. Мы решили попробовать — интересно же! Понравилось, решили с собой взять. Мы бы поделились, обязательно! Но вчера бальзам пили, не захотелось смешивать…
— А почему свежего не взяли?
— Так, это… Нам сказали, что чем дольше бродит, тем крепче. Лучше взять меньше, но крепкого, чем тащить на себе много, но слабого…
— Ясно с вами. Так, Драун, снимай с себя всё и — в реку, пусть на верёвке поплавает, может и прополощется. Запасная одежда есть же?
Оба двурва со странным выражением посмотрели на вместительный мешок Драуна.
— Есть… — как-то очень нерешительно протянул виновник переполоха.
— Там, в мешке, ещё три баклаги с этим вот, — прояснил ситуацию Гролин и добавил: — Я туда не полезу!
Драун просто смотрел на меня, как Му-Му на Герасима с той стороны борта лодки.
— А, может, оно само? Подсохнет и отвалится, а?
— Само!? Так, если ты собрался претендовать на роль хозяина леса и помечать всю территорию, по которой пройдём — твоё право. Но — без меня! Брысь в реку, и бороду постирать не забудь! Потому как завтра она так благоухать будет, что сбрить захочешь! А я займусь твоим боекомплектом.
Пока двурвы с лёгким матерком, ведь вода ещё не прогрелась, особенно в лесной-то речке, лезли в воду, один по необходимости, а второй в помощь и за компанию (или чтоб не оказаться в группе по разминированию), я призадумался. Нет, общий принцип решения задачки я себе представлял неплохо: заморозить рюкзак со всем содержимым, или хотя бы сильно охладить, и аккуратно извлечь ёмкости. И заклинания более-менее подходящие вспомнились. Ледяным болтом бить не стал бы, энергоёмкое для меня заклинание, да и цель другая, нежели уничтожение мешка. Было заклятие, настолько резко и сильно понижающее температуру в определенном объёме, что относилось также к боевым, но — слишком уж оно мощное. И сложное, я едва ли не впервые уловил в ощущениях Спутника неуверенность, что справимся. Шансы были довольно неплохие, три из пяти, но вдобавок охлаждение достигалось путём очень заумной комбинации сил Воздуха (который совсем свой) и Воды, с которой на «Вы», хоть она мне и отзывается в принципе.
Но я-то знаю, что холод как таковой не существует, с точки зрения физики. Так может просто откачать тепло из зоны рюкзака, воспользовавшись гораздо более отзывчивым Огнём? Концепция замораживания при помощи пламени вызвала, надо сказать, нешуточный интерес у Спутника.
Через десяток минут трава вокруг рюкзака подёрнулась инеем, а я стал счастливым обладателем новой версии Ледяного Облака, причём в таком варианте шанс на успешное применение заклинания в бою я оценивал как девять из десяти или больше, а энергоёмкость уменьшалась чуть ли не вчетверо! Плюс появлялось некоторое количество паразитного тепла, которое надо было куда-то девать. Например, вогнать в заранее заготовленный и хорошо изученный каркас, чуть добавить силы — и готов огненный мячик, именуемый в Ордене Кулак пламени. Огнешаром же именовалось заклятие, диаметрально противоположное тому, которое я только что модифицировал. Это было чем-то наподобие магического аналога термобарической боеголовки или РПО, того же знаменитого и пресловутого «Шмеля», например. Моего запаса энергии хватило бы на два таких удара с достаточно большой вероятностью успеха. С шансами пятьдесят на пятьдесят можно было попробовать бросить третий — но после этого половину суток отлёживаться. Зато орденский боевой маг вполне мог изобразить из себя залповую установку, игриво именуемую на моей исторической Родине «Буратино».
Неожиданный, но приятный эффект: в процессе изысканий мой арсенал (точнее, уровень информированности об этом арсенале) заметно вырос, похоже, я ухватил из памяти Спутника изрядный кусок знаний о боевой магии.
Я осторожно извлёк из рюкзака Драуна три керамических сосуда, ёмкостью чуть побольше привычной бутылки шампанского каждый, и аккуратно, как гранату без чеки, перенёс их под дальний кустик, с намерением перед уходом разбить эту мину с приличной дистанции, дабы невинная зверушка не подорвалась. Тут и двурвы от реки подошли.
Место ночлега, казавшееся столь привлекательным всего час назад, пришлось менять: амбре на полянке стояло то ещё, да и трава была грязной. Прошли вниз по течению реки километра два и заночевали, не разводя огня — во избежание.
Во сне я опять попал к костру в тумане. Странно, мой Спутник явно испытывает к этому месту какие-то особые чувства, которых, впрочем, и сам не понимает. Ну и ладно, потом разберёмся. Возле костра никого не было. Я обошёл по кругу. Кошелька не было, зато на границе тумана обнаружился некий странно гладкий с одной стороны щит. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что щит представлял собой своеобразную записку! Скрижаль, ёлки, несгораемая! Неужели следы жизнедеятельности моих «коллег», на которых намекал Арагорн?
С трудом поборов идиотское желание нацарапать в ответ на «Здесь была Алёна» цитату из классики «Киса и Остя тоже были здесь», я, стараясь имитировать чертёжный шрифт, поскольку мой свободный почерк сам по себе обладает криптографической стойкостью, вывел ножом своё послание.
«Виктор, Рейнджер = воин (лук) + маг. Мир Единой Империи Света. Иду лесом из Роулинга в Резань. Эльфы пропали!!! Гоблины оборзели.»
Поглядев на дело рук своих, я добавил подпись «Кот» и, оглянувшись вокруг ещё разок, мысленно сказал Спутнику:
— Давай назад, спать хочу.
Через секунду, открыв один глаз, я убедился, что лежу под своим плащом на полянке, Гролин бдит, ночь темна и спокойна — и заснул снова. Благо дежурить и в этот раз выпало последним…
Утром, после лёгкого завтрака и чуть менее лёгкой разминки, наша РДГ начала осторожно выдвигаться на исходные. От бороды Драуна всё ещё отчётливо пованивало кислятиной. Его одежду, почти всю ночь полоскавшуюся в реке, я ближе к концу своего дежурства вытащил на берег и осторожно подсушил. Если вспомнить мои опыты по производству глиняной посуды в этом Мире, основания для осторожности имелись, и немалые. В итоге Драун шёл в запаске, но свежевыстиранная одёжка хоть не капала на ходу и имела приемлемый вес.
Часа через полтора после рассвета немного в стороне от маршрута послышались довольно громкие голоса. Надо сказать, что вокальные данные неизвестных крикунов оставляли желать много лучшего: голосочек одновременно визгливый и гнусавый, да ещё и переходящий временами в крик, чарующим назвать было сложно. Консервные банки таким голосом вскрывать. Вскоре мы и увидели источник воплей. Между деревьев околачивалась довольно странная компания гоблинов. Странным было не само наличие в лесу этого племени, а именно численный состав данной конкретной шайки. Мне удалось насчитать одиннадцать рядовых зеленявок, а при них наличествовали целых два десятника, но ни одного шамана. Вот эти самые десятники стояли и орали друг на друга, явно выясняя отношения. Они по очереди вставали на цыпочки, выпирали вперёд грудь, стараясь нависнуть над оппонентом, и начинали верещать. По мере того, как воздух выходил из лёгких, оратор сдувался, опускался на пятки и замолкал — тогда приходила очередь второго. Подчинённые, не обращая на крикунов ровно никакого внимания, бродили вокруг по странным траекториям, глядя то в траву, то на деревья, как будто искали что-то.
Двурвы посмотрели на меня с нескрываемым удивлением на лицах. Что ж, надо так понимать, что подобное поведение не является типичным для гоблинского патруля. Я, напрягая свой дар, внимательно прощупал окрестности метров на сто — сто двадцать. Никаких неучтённых гоблинов не обнаружилось. Один из участников представления по замысловатой траектории направился в нашу сторону. Вдруг Гролин, который уже какое-то время принюхивался к дующему в нашу сторону ветерку, тихонько воскликнул:
— Да они же пьяные! От них тянет, как вчера от Драуна!
Хм, похоже на то. Точно, я же баклаги вчера не разбил! Видимо, они набрели на осквернённую полянку до того, как кумыс успел нагреться, то есть где-то через полчасика после нашего ухода. Невольно подумаешь, не вынести ли Драуну благодарность перед строем за ту диверсию. Хотя стоп, тогда они бы протрезвели, скорее уж клад был найден с самого утра, по холодку. Тут Драун воскликнул:
— У них гром-камень!
Один из гоблинских десятников поднял над головой небольшой, меньше своего кулака, камень с продетой сквозь него верёвочкой. Видимо, как последний и неоспоримый аргумент. В голове пронеслись какие-то смутные данные о такого рода вещах. Гоблинские шаманы каким-то образом накачивали старые воинские амулеты маной, подвергнув их предварительно отжигу. Камушки становились хрупкими и после этого гоблины в бою метали их в противника. Если камень раскалывался, то накопленная энергия вырывалась в виде взрыва. Эдакий аналог ручной гранаты на базе огненной магии. Всё это промелькнуло в голове за долю секунды. И следом другая мысль: если этот придурок шваркнет свою гранату оземь и та сработает — сюда набежит целая орда, и нам придётся или устраивать бой против неизвестного по составу и численности противника, или драпать.
— Валим их, быстро и максимально тихо! Чтоб ни один не сбежал! — ещё не успев договорить, я соскользнул в боевой режим, а лук как всё равно как сам прыгнул в руку.
Простые стрелы с лёгкими наконечниками из дешёвого железа — по этим мишеням за глаза хватит — с тихим лопотанием перьев неторопливо поплыли одна за другой в сторону гоблинов. Точнее, это мне казалось, что они плывут в воздухе. Кстати, особого смысла зря тратить силы на ускоренное восприятие нет, можно и выйти из него. Первая стрела вошла сбоку в живот обезьяны с гранатой, и зелёный ожидаемо схватился обеими лапами за брюхо, прижав взрывоопасный камушек к телу. Второму десятнику мой подарочек проломил висок. Третьим и четвёртым умерли двое, показавшиеся мне наиболее трезвыми. Тем временем двурвы, походя срубив ближнего противника, добежали до остальных, и я переключился на отстрел самых дальних от нас, но близких к кустам, чтоб никто не ушёл. Не прошло и трёх минут, как на полянке прибавилось тринадцать тел. Наступила блаженная после выступления местной пародии на Витаса тишина.
Мы быстро стащили невезучих алкашей в ближние кусты, наспех забросали ветками. По дороге срывали с тощих шей амулеты для отчётности, я забрал гром-камень, двурвы ещё успевали охлопывать карманы убитых в поисках изредка встречающихся там монет. В моей голове тикал невидимый будильник. Рано или поздно, но тела найдут, и тут же поднимется тревога. Значит, нам нужно сделать свою главную работу до этого, а там пусть находят, не важно.
— Всё, заканчивай мародёрку! Попрыгали!
И мы попрыгали…
И скоро прискакали к краю долины, в которую мы, собственно, и стремились. Вот только в этой долине (хотя какая там «долина» — ложбинка триста на сто метров) творилось форменное безобразие. В середине стояло то, что было названо «беседкой». На самом деле — Храм Сил. Довольно редкое сочетание Стихий — Земля и Воздух. Это как же называется, Светлый храм Небесного Камня, вроде бы должно. Ан нет, здесь, на давнем стыке владений эльфов и людей когда-то возникло одно из первых культовых мест, общих для этих рас, в том числе и под влиянием существовавших к моту времени легенд. И потому назывался вот именно этот Источник по-особенному: Первый Храм единения Светлых Сил. По одной из сравнительно свежих легенд, сердце этого Храма даровало верный путь и быстрое достижение цели. Неведомо, что это должно было означать, но когда-то паломники были здесь не редкостью. Странно, но при моём посещении ближайшей к Храму таверны я не заметил там никого, кто направлялся бы сюда. Опять странная забывчивость и равнодушие ко всему, имеющему отношение к эльфам?
Однако это всё лирика. Сейчас вся ложбинка, за исключением круга диметром метров тридцать непосредственно вокруг беседки, была исчерчена какими-то частично затоптанными фигурами, на краю — постарше, ближе к центру — свежее. Казалось, что в некоторые заливали какое-то жидкое топливо и поджигали, следы костров виднелись кое-где и на пересечениях линий. На других перекрёстках валялись какие-то неопрятные кучи. Складывалось ощущение что кто-то, хозяйничавший здесь в последнее время, вёл своего рода правильную осаду Храма, понемногу сжимая диаметр своих магических рисунков. Из долинки отчётливо тянуло мерзкой вонью чего-то палёного, как бы не пресловутых рогов и копыт, падалью и своеобразным астральным «душком» Тьмы.
Но главное было ближе к центру. Там, метрах в десяти от беседки, бродили, чертили на земле и прыгали в подобии танца пяток фигур вовсе не гоблинского облика. Орки! Причём не какая-то пещерная мелочь, а так называемые «чешуйчатые» — результат не слишком успешного эксперимента по скрещиванию орков с троллями. Задумывалось получить расу, близкую по физическим кондициям к троллям, но с существенно меньшей светобоязнью и умом орков. Получилось не совсем так: вывелись орки, более крупные и сильные, чем уруки, но и более в массе своей тупые. Один из успехов, у них была толстая и крепкая кожа, от рождения укреплённая связками на основе магии Земли, как у каменных троллей. Эту шкуру пересекали более светлые линии, похожие на стыки между пластинами брони или чешуйками, откуда и название. На самом деле это были зримые проявления жгутов Силы, питавшей кожу орков и придававшей ей прочность. Самые прочные участки шкуры, на самом-то деле. Однако если рассечь парочку таких жгутов особым оружием, то кожа орков быстро теряла свои свойства. Правда, на рынках городов не раз попадались мошенники, торгующие «подлинной чешуёй» чешуйчатых орков. Но чему тут удивляться, если в Лондоне регулярно продают туристам из США Вестминстерский мост?! А тут какая-то несуществующая чешуя…
Второй особенностью этой породы было то, что нередко рождались орки с даром к шаманизму и врождённым же сродством к тёмному Астралу. Из них получались особенно сильные и зловредные орочьи шаманы или колдуны. И именно они, судя по характерным одёжкам, и крутились вокруг храма. Немного присмотревшись, я понял, что там наличествовал один Очень Важный Начальник и четыре колдуна рангом пониже. Больше на полянке не было никого. Что ж, и то хорошо.
Я слез с дерева, растущего в полутора сотнях шагов от ложбинки, на которое забрался для разведки. Выскакивать на открытое место — вот так за здорово живёшь, было для меня столь же противоестественным, как спать на стенке. Рассказал двурвам диспозицию. Несколько удивило отсутствие охраны при шаманах, но затем мы решили, что они сами разогнали всех подальше, чтоб не мешали. Видимо, гоблинов отправили на патрулирование, а орки-охранники, которых не могло не быть просто по определению, сидят где-то в сторонке, готовые рвануть на поднятую гоблинами или шаманами тревогу.
Посовещавшись накоротке, мы выработали единственно, на наш взгляд, возможный план.
— Скрытно выдвигаемся вооон туда, где лес ближе всего к беседке. Там я начинаю обстрел орков, расстояние там шагов сто тридцать, можно работать спокойно. Постараюсь подстрелить парочку до того, как поставят защиту. После этого буду обстреливать их как можно гуще, и стрелами, и магией, вынуждая держать защиту. Ваша задача — как можно быстрее сблизиться для рукопашной. После этого стараемся перегрузить защиту оставшихся шаманов, и порубать их до того, как подоспеет помощь. Как только дело дойдёт до рукопашной, я прекращаю стрельбу и бегу к беседке. Нахожу и хватаю амулет, он должен лежать прямо на алтаре, после чего бежим оттуда так, как никогда не бегали. Если встречаем охрану, вы изображаете передо мной стену щитов. Я отстреливаю, сколько успею, потом работаю из-за ваших спин глефой. Вырубаем встречных и, не добивая и НЕ СОБИРАЯ ТРОФЕИ — это тебе, Драун — бежим дальше. Всё ясно? Замечания, предложения есть?
— Так что тут ещё предложишь-то.
— А гром-камень? — начал Гролин.
— Точно! На, возьми. Бросишь в шаманов, как только подбежишь достаточно близко — пусть удивятся! Только сам под взрыв не попади…
На том и порешили. Проверили оружие, я опять закрепил меч на спине, так, чтоб как можно меньше мешался в движении, всё равно использовать его не планировал. Скрепя сердце подготовил дюжину из имевшихся восемнадцати стрел с наконечниками из Стражьего сплава, пару дюжин бронебойных и дополнил первый, расходный, колчан боекомплектом с обычными, ланцетовидными стальными остриями. Ну, двинулись потихоньку…
Однако нашим планам не суждено было сбыться. Оказалось, что орки отнюдь не все сидели где-то в лагере, часть не то стояла в оцеплении вокруг поляны, не то бродила по окрестностям в виде патрулей. Вот на такую охранную группу мы и нарвались. Выскочили на старую просеку, а на расстоянии метров сорок от нас оказалась компания из шестерых уруков. Орки стояли метрах в пяти от края долины, спиной к ней и явно побаивались того, что охраняли, потому постоянно оглядывались и не сразу среагировали на наше появление. Мы же шли в полной готовности, с оружием в руках и полностью затянутых по-боевому доспехах. У меня разве что стрела не лежала на тетиве.
— Стенку! — крикнул я двурвам и вскинул оружие, одновременно начиная ускорять восприятие.
Уруки завопили и побежали к нам, при этом двое вырвались чуть вперёд. Эта пара была вооружена более-менее однообразно, оба с широкими мечами и небольшими круглыми щитами. Остальные четверо вооружены кто во что горазд, от большого тесака с утяжелённым концом до клевца. Дистанция позволяла стрелять прямой наводкой, безо всякого упреждения и превышения. И тут меня ждала парочка неприятных сюрпризов.
— Чвир! — первая стрела скользнула в сторону, как будто передний орк бежал в прозрачном стакане.
— Чок! — урук отбил второй бронебойный снаряд, летевший в напарника своим мечом.
«Ого!» — промелькнуло в голове. Но я-то уже в боевом режиме, набегающие враги как будто завязли в желе. Я успеваю перенести прицел и перенаправить третью стрелу, снова бронебойную. Она сошла с тетивы и поплыла в область паха слишком шустрого орка. Обычная — по ногам, чтоб заставить противника принять её на магическую защиту. Следом за этой стрелой пускаю наскоро сплетённую молнию, и тут же — особую, со Стражьим сплавом, стрелу в голову. Отбить три стрелы и заклинание, прилетевшие на протяжении трёх его шагов, урук не успел. От идущей в пах стрелы орк закрылся, поставив плашмя свой клинок. Инерция повела оружие в сторону, воин не стал насиловать свои связки, разворачивая меч обратно вниз, и просто подпрыгнул, пропуская стрелу под собой. Двигался этот орк заметно медленнее меня, но на столько же быстрее, чем его и мои спутники. Он-то увернулся, а вот его защита приняла на себя и стрелу, и молнию, которая заставила её засиять (цилиндрическое поле, один из самых простых и дешёвых амулетов). Да ещё при приземлении электрический разряд свел его конечности короткой судорогой. Может, этой доли мгновения и не хватило уруку, чтобы увернуться. Наконечник из металла Ордена пролетел через помутневшую вокруг него защиту и пробил левый глаз орка. Враг вздрогнул и рухнул с разбегу ниц, ломая своим весом карсиаловое древко.
Второй шустрик оказался заметно слабее первого и явно запаздывал. Так, обе его попытки отбить стрелы оказались неудачными, но они были. Стрелы просто срикошетили от его защитного поля. Что ж, молнию под ноги и «гадобойную» стрелу на поражение. Наконечник вошёл в ямку в нижней части горла, орк умер на втором шаге.
Третий орк споткнулся о труп погибшего первым, и стрела, летевшая в прорезь барбюта, ударила в металл, сорвав головной убор. Четвёртому стрела вошла в переносицу, как надо. Умер быстрее, чем мог бы это осознать. А потом, пришло время рукопашной. Ну, три на три — это можно и потанцевать!
На втором этапе боя моя роль стала вспомогательной — правильному бою в строю Стражей почти не учили. Нагло пользуясь разницей в росте между мной и моими защитниками, я работал глефой в верхнем эшелоне, пытаясь нанести то колющие, то рубящие удары в прорези шлемов, в шею, по плечам или просто сбивая удары, предназначенные двурвам.
Нам опять повезло в том, что орки налетели по очереди: один споткнулся и получил довольно увесистую плюху стрелой в лоб, другой замешкался, огибая падающего на дорогу убитого. Первый же подбежавший урук, прикрывшись щитом, бросился своим весом на двурвов и попытался достать меня в длинном выпаде поверх голов моих пехотинцев. Зря он это. Я уклонился, отбив его полуторный меч в сторону, берглинги нанесли два колющих удара снизу вверх, вдоль кромки чужого щита. Один в открывшуюся при выпаде затянутую кожаной накладкой правую подмышку, другой в горло врага.
Второй противник был вооружён чем-то вроде чекана на длинной рукояти и начал бить по двурвам, пользуясь преимуществом в длине оружия. Моя глефа ещё длиннее, но я во второй линии! А если так? Я перехватил древко одной рукой вблизи нижнего конца и сделал широкий рубящий выпад в сторону морды орка. Тот, увидев перед глазами взблеск лезвия, невольно дёрнулся назад, «смазывая» удар и вонзая своё оружие в землю. Драун тут же ударил своим щитом по древку вражеского оружия, заставляя или выпустить его из руки или нагнуться. Орк согнулся, и тут же утробно взвыл, получив удар кончиком меча в смотровую щель. Всё с тем же воем орк выпустил оружие и рухнул задом на дорогу.
Третий, накануне ошеломлённый мной, был вооружён большим тесаком с утяжелённым концом. Потеряв шлем и пятерых товарищей, орк явно не был нацелен на бой, но понимал, что и убежать от моей стрелы не сможет. Я сдвинулся на пару шагов влево, Драун точно так же начал смещаться вправо.… В общем, против троих противников, атакующих с трёх сторон, орк не продержался и минуты.
Так, патруль мёртв. Шесть, нет, подумайте только — шесть выстрелов на одного орка! Да ещё и заклинание. Безобразие. Но гораздо важнее, слышали ли нас на поляне, если да — то, что именно услышали и какие меры приняли? Это даже нужнее знать, чем то, когда и откуда придёт следующий патруль. Ну да ничего, сейчас узнаем.
— Работаем, работаем! Всё по плану, бегом на опушку!
Я чуть задержался, чтоб пополнить запас стрел в расходном колчане. Искать и собирать отбитые орками или их амулетами боеприпасы, а тем более — вырезать уцелевшие из тел убитых было категорически некогда. Закончив с перезарядкой, я бросился вдогон за двурвами. Сейчас, когда впервые за всё время в новом Мире мне пришлось бежать и с глефой и с луком в руках, оружие доставляло достаточно заметные затруднения. И это притом, что бежать приходилось по просеке! Буквально через десяток шагов пришло осознание того факта, что при таком раскладе я всё равно небоеспособен: чтоб воспользоваться одним оружием надо бросить другое, а потом искать его. Но переигрывать было некогда и я, мысленно присвоив себе парочку не слишком лестных наименований, просто зажал оба длинномерных предмета под мышками. На бегу ещё заметил, что у двух уруков были с собой короткие луки, но они даже не сделали попытки использовать их. Или думали, что и так справятся, или опознали во мне Стража и пришли к выводу, что их шансы в перестрелке слишком близки к нулю — неведомо.
В парочке шагов от края леса мы притормозили с целью уточнить обстановку. Двое «чешуйчатых» в облачении варлов — боевых магов Тьмы — не слишком торопливо трусили к нашему краю леса, узнать причины шума. Двое других продолжали подготовку к непонятному ритуалу, иногда косясь в сторону нашей опушки. Самый главный занимался какими-то своими делами, то поглядывая на линии рисунка, то закатывая глаза и постукивая в бубен.
А вот это «ой». От данного музыкального инструмента просто ощутимо тянуло какой-то недоброй силой. Казалось, с каждым ударом орка по натянутой потемневшей коже сердце пропускает один свой. Жуткий предмет в руках не менее кошмарного персонажа. Как-то сразу пришло решение уничтожить и то, и другое, если, разумеется, удастся.
Я решил не увеличивать шансы противника и слегка притормозил двурвов, положив им руки на плечи и не дав выскочить из кустов. Сам же, пригнувшись, уже привычно воткнул глефу в землю и, задавив жадность, приготовил стрелы с особыми наконечниками. Помимо этого, припомнилось несколько особых не то заклинаний, не то магических практик из арсенала Стражей, которые касались особых методов стрельбы. Хм, а я-то думал, как это так мои коллеги справлялись в истории, рассказанной Гролином. Прежде всего, эти хитрости позволяли повысить точность стрельбы, придавая стрелам элементы самонаведения, правда, в достаточно узком диапазоне, но отклонение в пяток градусов обеспечивали. Отдельно стояло заклинание, резко снижавшее влияние внешних помех на полёт стрелы. Особенно порадовало, что энергию это магическое читерство тянуло только в момент корректировки траектории (ну, ещё в момент активации заклятия, само собой). То есть чем точнее стреляешь сам — тем меньше тратится сил другого плана на исправление твоих ошибок. Третьим «откровением» была методика накачивания энергией наконечников стрел, правда, далеко не любых. Годились только изделия, изготовленные из стражьего сплава, либо стальные, превращённые руническим узором в своего рода артефакт.
Сейчас я решил не мелочиться и задействовать все варианты, заодно и закрепить новые знания, применив их в боевой обстановке. Скользнул в ускоренное восприятие, задействовал оба наговора и схватил в кулак две стрелы, накачивая их Силой. Тут мне пришла в голову ещё одна здравая мысль — о том, что хорошо бы знать о наличии у врага защиты заранее. Я сдвинул на один глаз кожаную повязку-различитель. Так, что там у нас? У приближающейся парочки светятся, как гирлянды на ёлке, масса амулетов и прочего, но защитные пологи не активированы. Это они зря так доверяют своему патрулю. Точнее, конечно, для них зря, для нас — хорошо. Ну всё, пора, а то ускорение-ускорением, а эта сладкая парочка слишком близко, того и гляди — унюхают…
Я пристроил обе «накачанных» стрелы около глефы, решив сейчас не тратить, поднял на лоб различитель — для точной стрельбы надо смотреть на мир двумя глазами. Если, конечно, смотришь не через оптический прицел. Потянул из колчана ещё пару специальных стрел и вскочил на ноги, одновременно натягивая тетиву. До парочки «быстрого реагирования» оставалось меньше пятнадцати метров, до основной группы противников — около шестидесяти. Ну, понеслось!
Ох, везёт мне в последнее время! Нет, честно. Вот что стоило этим двоим быть чуть расторопнее и успеть до конца нашего боя с патрулём? Или хотя бы активировать защитные амулеты до того, как увидят противника? Могу придумать только одно оправдание их раздолбайству — слишком сложная и ответственная у них была работа, которую мы прервали. Настолько, что вторая задача в орочьих мозгах уже толком не помещалась. Так или иначе, минус два. Ещё вскакивая на ноги, я толкнул в спины двурвов — «вперёд!» — и теперь, когда первые две стрелы доплыли до передовых орков и вдвинулись вглубь колдовских одеяний чуть выше ворота, перебивая трахеи, они успели вскочить и сделать по шагу. Так они будут плыть до противника очень долго.
Я перенёс обстрел на руководителя шайки, рассудив так: если подстрелю главного, а помощники поставят защиту, то пробиться через неё будет проще, чем через магические рубежи явно более сильного колдуна. Первая из двух напитанных магией стрел была на полпути до цели, когда главный орк опять бухнул в свой бубен. Возникло ощущение, что тёмная волна покатилась от туго натянутой кожи, как рябь, за которой поднимались облака мути. Эта муть докатилась до летящих стрел. Наконечники начали светиться, медленно (в моём восприятии) разгораясь белым пламенем, а снаряды — снаряды стали отклоняться от цели. Я почувствовал, как заклинание точности начинает тянуть из меня всё больше и больше сил, но никак не может выполнить свою задачу. Я сбросил заклинание, почувствовав при этом явственное облегчение. Стрелы тут же начали расходиться в стороны. Но если вторая стала забирать вверх, разгораясь всё ярче, то первая наоборот клюнула вниз и стала клониться вправо, закручиваясь по спирали.
В этот момент «чешуйчатый» шаман опять ударил в свой инструмент, глядя прямо мне в глаза. При моём темпе восприятия окружающего время, нужное звуку чтобы преодолеть шестьдесят метров, должно было быть явственно различимым, но тут возникло такое впечатление, что весь воздух на поляне загудел одновременно. Этот гул, ударив со всех сторон, смял мою концентрацию, выбивая меня из сосредоточения. Мир вокруг рывком ускорился. Мне каким-то чудом удалось удержать себя на краешке боевого транса, если выражение про краешек применимо в таком случае. Двурвы двигались всё ещё замедленно, но уже просто казалось, что они бегут не слишком-то торопясь, а не плывут сонными рыбами в густом желе. Ничего ж себе заявочки, а?!
Но тут пришла пора уже моему противнику дёргаться. Наконечники отбитых им стрел взорвались. Одна полыхнула на высоте примерно девятого этажа эдакой сигнальной ракетой, оставив серебристое, медленно оседающее и рассеивающееся облако поперечником метра три. А вторая рванула, едва коснувшись земли. Выброшенное ею серебристое облачко краем своим накрыло одного из младших шаманов, и вдруг он заорал! Завопил истошно, схватившись лапами за морду и катаясь по земле. Я только успел заметить, как тыльные стороны его кистей покрываются струпьями. Хм, видимо, стражий сплав, распылённый в аэрозоль, также не добавляет здоровья оркам и прочим порождениям Тьмы. Кто бы мог подумать? Это я так иронизирую, если кто не понял. Видимо, шаман не ожидал ни таких взрывов, ни такого эффекта от них. Он сперва дёрнулся на крик помощника, потом покосился вверх и взмахнул руками, выкрикнув что-то на своём языке. Явно защитный купол ставит!
Пока враг проделывал все эти манипуляции, я выпустил в его сторону ещё одну спешно накачанную Силой стрелу. Осталось одиннадцать «гадобойных», из них семь в колчане. Ещё раньше я понял, что дистанцию надо сокращать, и потому сорвался с места сразу за стрелой, подхватив лук и глефу одной рукой, а второй потащил новую стрелу. На сей раз с гранёным наконечником из обычной стали. На бегу я спешно сформировал модифицированное мною Ледяное Облако с таким расчётом, чтобы оно накрыло главаря своим центром. Эффект от моего воздействия снова шокировал врага. Колдун уже поставил защиту и явно думал, что хотя бы от первого удара он прикрыт. Так, моя стрела расплескалась по защите яркой вспышкой, похожей на сияющий цветок. Но, как я и надеялся, купол был односторонним: он не давал посторонним объектам или заклинаниям проникнуть внутрь; в то же время щит обязан был пропускать атаки своего хозяина. Так и оказалось. А поскольку моё заклятье именно вытаскивало тепло из-под купола, то шамана успело существенно приморозить до того момента, как он сообразил, что дело нечисто и принял более активные меры по самозащите. Сперва он попытался просто нагреть воздух внутри купола, увеличив тем самым поток энергии ко мне, а затем, наверное, заметил, что именно происходит и разрушил мою конструкцию. Это сопровождалось новым ударом в бубен, от которого аж заныли корни зубов.
Половина дистанции пройдена. Огненная сила, вытянутая мной из пространства вокруг противника, была какой-то грязной, что ли? С примесями неприятной черноты, напомнившей (видимо, по ассоциации с огнём) дым от горящих покрышек. Поэтому я, даже не пытаясь как-то усвоить или переработать эту энергию, собрал её в клубок и метнул в сторону второго помощника колдуна. Тот выбросил вперёд туманно-серое облачко, быстро сгустившееся в подобие щита. Не то я выкачал из старого хрыча слишком много силы, не то сказалось то, что я втихаря вплёл в этот огненный клубок астральный кулак — но помощника, внешне невредимого, снесло вместе со щитом. Это хорошо, а вот то, что он приземлился всего в метре от более мощного защитного купола шефа — хуже. Так они могут и объединить усилия, а оно нам надо? Оно нам не надо. Я остановился, воткнул в землю глефу и быстро выпустил уже вытащенную к тому моменту стрелу в ещё не очнувшегося младшего шамана. Вдогонку бросил молнию и, понимая, что это всё только отвлечение внимания и загрузка щита, выпустил ещё одну стрелу со стражьим сплавом, не забыв на сей раз присовокупить заклинание на пробой щита. Колдун уже почти пришёл в себя и попытался отразить мою последнюю атаку, и даже отчасти преуспел в этом. Но именно отчасти: стрела, отчётливо шипя и оставляя гнойно-зелёный росчерк в воздухе, распорола магическую защиту орка и, вместо горла или морды, куда я целился, воткнулась колдуну в ногу. В принципе, такое попадание давало орку крупной породы, находящемуся в хорошем физическом состоянии, семь-восемь секунд жизни. Колдун выглядел более субтильно, чем воин, но, видимо, имел какой-то свой расчёт. Он выдернул стрелу (точнее, только её древко) и полностью утратил интерес к окружающему, сосредоточившись на ране.
А вот я зря так надолго отвлёкся от главного шамана. Тот выудил откуда-то из складок одежды нечто, напоминающее помесь чёток, детской погремушки и дикарского ожерелья. Это были какие-то палочки или косточки, просверленные около одного конца и надетые на верёвку. Погремев этой связкой, шаман вдруг стряхнул с неё в мою сторону солидный огненный шар. Я даже не видел всего этого и восстановил события чуть позже, в том числе и по рассказам двурвов. Хотя и они мало что видели в щели своих шлемов, старательно сокращая дистанцию. Я обернулся, как будто дёрнутый за хвост чувством опасности и увидел летящий в меня заряд. Сделать хоть что-то я уже просто не успевал, да и момент ступора имел место быть. Только схватил глефу, наклонив её лезвие в сторону опасности, как будто собирался рассечь вражеский снаряд. Да ещё подумал: «Кранты котёнку. Отмяукался…»
Меня опять спасла та самая огненная защитная стена, которую я поставил впервые ещё в ночь переноса, и которую взял себе за привычку обновлять как минимум ежедневно. Вражеский огненный шар начал растекаться по моему кокону, тот засветился, а потом вся эта пламенная феерия стремительно скатилась вниз двумя крупными, с кулак, искрами, мгновенно исчезнувшими в земле. Опять наступила очередь врага делать большие глаза и удивлённую морду. Я не нашёл чем порадовать его, кроме банальной молнии, правда, что-то мне тюкнуло бросить её как когда-то при истреблении «лиха одноглазого», используя глефу в качестве разрядника. Я, выставив глефу перед собой наподобие винтовки со штыком, побежал к своему врагу, что-то вопя и выпуская разряд за разрядом с максимально возможной для меня скоростью. Первый разряд расплескался по магическому щиту орка, второй тоже, третий заставил засиять почти половину купола. К тому моменту, когда я сгенерировал четвёртый заряд, а шаман почти закончил какую-то глобальную пакость на наши головы, в игру вступили забытые в пылу боя двурвы. Гролин ухитрился метнуть гром-камень так, что тот ударился в защиту шамана как раз туда, куда били мои молнии, непосредственно перед очередным попаданием. Четвёртый разряд срывается с лезвия и гаснет, впитавшись в выставленный пред старым орком бубен. Честно сказать, я не сразу сообразил, что это значит, а когда понял, то обрадовался. Перегрузили-таки мы вражий щит! А толку? У меня самого энергии осталось всего ничего, если этот сейчас защиту восстановит, то это будет финиш.
Двурвы, игнорируя старого колдуна, побежали к тому, что пытался бороться с последствиями от попадания моей стрелы в ногу. Драун подбежал первым, рубанул мечом наотмашь. Клинок как будто ударил по автомобильной покрышке и отскочил назад, разворачивая хозяина боком. Орк тут же метнул в двурва клубок неопрятного, дымно-бордового пламени с длинным хвостом. Клубок ударил в край щита берглинга, разворачивая того ещё сильнее, а хвост хлестнул по шлему. Драун рухнул на землю тёмной, слегка дымящейся грудой. Орк вскинул руки, явно намереваясь ударить по упавшему двурву ещё раз. Но тут уже Гролин подбежал на дистанцию атаки. Он не стал рубить защиту тёмного, а нанёс колющий удар, направив меч наискосок сверху вниз, а потом навалился обеими руками на крестовину, как бы продавливая лезвие внутрь защиты всем весом. Орк выставил ладони навстречу клинку. Неизвестно, чем бы все кончилось, но орк явно зря отвлёкся от первой своей раны. Колдун начал стремительно побледнел, руки задрожали, и он упал навзничь, пуская пену из уголка рта. А тут и Гролин рухнул вниз вместе со своим оружием, пригвоздив орка к земле.
Я бросил ещё одну дохловатую молнию, также играючи поглощённую бубном. Энергии почти не оставалось, чтобы вступить в рукопашную до врага ещё надо пробежать минимум метра три, а за это время он меня поджарит. И тут меня осенило: Храм! Источник Силы Земли, родного мне Воздуха и светлого Астрала! Я потянулся к источнику, вливая его силу в сплетаемый мной каркас молнии. Одновременно к источнику потянулся и мой Спутник. Он вливал в моё заклинание чистый поток Астрала, переплетённый довольно простой, но неизвестной мне ранее каркасной сеточкой. Изогнувшись над моим плечом, поток Силы от Храма слился с протянувшимся от меня каркасом и ударил в сторону орка. Больше всего для меня полученный результат напоминал луч ярко-белого света, обвитый мелкими молниями, наподобие того, как медная оплётка покрывает коаксиальный кабель. Шаман подставил под удар бубен, второй рукой поднимая над головой свою трещотку. Молнии, оплетавшие центральный стержень заклинания, уже привычно разбежались по поверхности бубна, впитываясь в него, а вот столб света, в котором сразу же гораздо чётче проступила внутренняя структура, прошёл через инструмент навылет, оставив лишь несколько более светлое пятно на поверхности, и вонзился в грудь орка напротив сердца. Глаза его распахнулись. Старый колдун был уже мёртв, но отказывался признать это. Его рот уже открылся для последнего заклинания или проклятия, когда в эту, украшенную затупившимися от возраста клыками, пасть вонзилось ещё одно копьё света, поменьше мощностью, но созданное уже именно мною, для закрепления навыка.
Я повернулся в ту сторону, где упал Драун, и похолодел от увиденного. Другой ученик шамана, обожжённый в начале боя, как-то незаметно затих, и я перестал обращать на него внимание. Когда, как и зачем он сумел обойти своего учителя, оказавшись на полпути к своему коллеге — неведомо. Но сейчас он, страшный, покрытый шевелящимися на ветру ошмётками горелой или гниющей заживо кожи, стоял, воздев над головой руки, между ладоней которых клубился неприятного вида багрово-зелёный, цвета гноя с кровью, клубок энергии. Полный ненависти взгляд, направленный на меня, не оставлял сомнений в том, кому предназначен этот мячик. Но, не успел я вторично подумать про котёнка, морда орка дёрнулась. Из приоткрытой пасти плеснула тёмная кровь, и он опустил глаза вниз, туда, где из груди торчал кончик берглингского меча. Руки колдуна рухнули вниз, недолепленное заклинание упало неопрятной кляксой на землю в паре шагов перед своим автором, оставив неприятного вида выжженную проплешину на траве. Колдун рухнул, а за ним обнаружился нетвёрдо стоящий на ногах, опирающийся на свой щит Драун.
— Башка болит, как с перепою, — прохрипел он. — И ухо, кажется, обжёг, левое.
Облегчение от того, что Драун жив, смешивалось с ощущением уходящего времени. Но несмотря на это и вопреки своему распоряжению «не собирать трофеи», я твёрдо решил не оставлять возможным наследникам старого шамана его инструменты, а именно — бубен и «трещотку». Только оглянулся в поисках лука, ожидая увидеть его на земле, там, откуда я побежал в штыковую. К моему удивлению, оружие обнаружилось на своём штатном месте. Убей — не помню, когда и как я его туда забросил. Я сдёрнул висевший на спине поверх всего прочего имущества рюкзак и, откидывая одной рукой клапан, второй схватил бубен. Ой, как меня проняло! Жуткая смесь ощущений: боль, ужас, чувство какой-то немыслимой, невообразимой потери и запредельное отчаяние. Правда, возникло впечатление того, что большая часть этого удовольствия достаётся мне каким-то косвенным путём. Как бы не через всё ещё висящее в фоне чувство Леса. Я приглушил эту экстрасенсорику, и сразу стало легче, но всё равно не хотелось лишний раз касаться инструмента. Второй рукой я попытался схватить трещотку — и словил от неё ощутимый разряд тока, который свёл судорогой всю руку. Правда, отпустило быстро. Да что ж это такое?!
Недолго думая, я схватил глефу, подцепил шипом на нижнем торце трещотку и бросил её внутрь бубна. Затем сорвал с трупа шамана что-то вроде кожаного передника, набросил его на инструмент, подвернул углы передника вниз и сунул полученный свёрток в рюкзак. Вот так вот! А то придумали тоже кусаться. Теперь к беседке.
Гролин закричал за спиной:
— Орки!
И правда, от одной из опушек вдоль оси долины спешила группа из семи-восьми уруков, и опять парочка бежала, чуть вырвавшись вперёд. Я метнулся было к беседке, но тут же резко затормозил. Передо мной, едва заметная, колыхалась прозрачная лиловая завеса. Я бросил взгляд вправо-влево. Завеса стояла над прочерченной в земле линией, на краях её (точнее, на углах фигуры, одной из граней которой была эта линия) стояли два камушка размером с куриное яйцо, похожие на аметисты. Злость и спешка не лучшие советчики, но не всегда есть возможность подумать. Я бросил двурвам:
— За спину ко мне!
Отбежал назад шагов на пять, развернулся, и выстрелил в левый камушек «противомрачной» стрелой, вкачав в неё большую часть остававшейся во мне энергии. Ярко засветившийся в полёте наконечник целиком нырнул в камушек, который выглядел в поперечнике меньшим, чем длина металлического жала. Более того, стрела ушла в то, что казалось самоцветом едва ли не на половину, когда кристалл (или то, что выглядело кристаллом) лопнул. Это напоминало ядерный гриб в миниатюре: мгновенно вспух лиловый шар диаметром метров пять, который, клубясь и медленно расширяясь, взмыл вверх, оставив за собой характерную «ножку». Жуть, но любоваться некогда. Завеса отдернулась. Теперь она шла от правого камушка куда-то за беседку Храма, пересекая сооружение. Полотнище постоянно дрожало, колебалось и вспухало пузырями, но ждать было некогда. Я подготовил ещё одну стрелу, только вот накачивать её Силой пришлось уже Спутнику от Источника, у меня просто не оставалось резерва. В момент выстрела опять закричал один из двурвов:
— Орки, опять! С другой стороны!
Я побежал вперёд. Внутри белокаменной беседки не наблюдалось следов присутствия орков или гоблинов. Практически строго по центру высился голубовато-зелёный монолит алтаря. На алтаре не было ничего, кроме двух еле различимых контуров ладоней. Не веря в такую несправедливость судьбы, я подскочил к алтарю и опёрся на него. Случайно или нет, но мои руки легли точно на нарисованные контуры. Ладони как будто прилипли к камню. Алтарь, казалось, едва ощутимо завибрировал, а от пола по моему телу вверх медленно пошла волна, напомнившая мне полоску света, проходящую по сканеру. Через пару секунд в такт колонне начал вибрировать мой Знак Стража. Почти сразу сканирование (если это было оно) прекратилось, из вершины монолита поднялось светло-голубое зарево, напоминающее подсвеченный аэрогель, а внутри него висел, слегка покачиваясь, невзрачный с виду амулет. Больше всего он напоминал пластиковую подвеску от дешёвой советской люстры «под хрусталь», обрезанную на половину длины и подвешенную на тоненькую серебристую цепочку.
Одновременно с тем, как над алтарём поднимался светящийся столбик, меня, как бокал квасом, наполняла искрящаяся и бурлящая Сила. Как только столбик перестал расти, ладони отлипли от алтаря, и я понял, что мой запас магической энергии полностью восстановлен. Спасибо за подарок, от кого бы он ни исходил! Я аккуратно вынул амулет из его призрачного вместилища, которое тут же осыпалось мелкой, тускло сверкающей пылью.
Надевать на шею невесть что не хотелось, прятать в карман или рюкзак — есть шанс потерять, что было бы смертельно обидно. Короче говоря, в кошелёк ему дорога. Пока я доставал кошелёк, развязывал, прятал туда амулет, завязывал, прятал — в беседку заскочили и оба двурва.
— Уходить надо! Орки с обоих концов бегут, шагов по двести им осталось.
Мои напарники дружно ломанулись в проём, противоположный тому, через который вошли. Угу, первая реакция: с одной стороны мы пришли, с двух других бегут враги, с четвёртой пока тихо — значит, нам туда. На этом и ловят, недаром говорится: самое тихое место в бою там, где сидит засада. Правда, дошла ли тактическая мысль орков до подобных изысков? Неведомо. Но и бежать наобум в кусты, за которыми неведомо что творится — тоже негоже. Термобарическим заклинанием туда шарахнуть, что ли? Угу, потерять процентов сорок энергии, не исключено, что зря. Да потом ещё и бежать по горящему лесу.
Мои рассуждения были прерваны открывшейся на этой стороне Храма картиной. На земле лежали, связанные по рукам и ногам, девять гоблинов, семь лесных гномов (и как только наловили?) и — я не поверил глазам — одна орчанка, причём не из бедных. Но если остальные были связаны на совесть, то путы этой жертвы были скорее ритуальными, и она от них почти освободилась. Что характерно, в её глазах не было и тени благодарности за спасение, скорее — наоборот. Безо всяких колебаний и угрызений совести я, пробегая мимо, чиркнул лезвием глефы поперёк горла. А нечего тут рычать на меня! И после этого, окликнув своих спутников, свернул к гномам.
— Выручить надо, только быстро!
Двурвы зыркнули явно недовольно, но промолчали. Мы быстро перехватили клинками верёвки на ногах всех семерых и на руках у троих, выглядевших покрепче. Всё, дальше сами справятся! В спешке не обошлось без порезов на спасаемых, но они явно не были в претензии. Задержка пошла на пользу — я придумал, что делать с предполагаемой засадой. Я потянулся к Силе Храма. Кстати говоря, поток Астрала стал намного мощнее и ровнее, как будто его долго сдерживали и запирали. Хотя, почему «как будто»? Видимо, этим и занимались. Не успел подумать о том, как бы отплести одну струйку от жгута Силы, как прозвучал беззвучный голос Спутника: «Властью седьмой печати!» и столб света лёг горизонтально. Осталось только структурировать его в заклинание копья света и пройтись им по кустам впереди. В этот момент я казался себе похожим на пожарного с брандспойтом на плече. Или мне показалось, или и правда из кустов раздался какой-то крик? Или это вопили сквозь кляпы связанные гоблины? Или двурвы кричали, торопя меня? Не знаю, да и неважно. Отпустив Источник, я помчался за своими.
На краю леса оглянулся. Двум группам уруков до нас оставалось по сто-сто двадцать метров.
— Ну что ж, поиграем в догонялки! — подумал я вслух и нырнул в заросли.