Ну уж нет, совсем без подготовки я к предполагаемым сородичам не полезу. Какая-никакая разведка необходима. Мало ли — тут какая-нибудь локальная войнушка и меня в шпионы запишут? Бред, конечно, Стражи в такого рода разборки если и влазят, то только чтоб сказать: «Брэк!» и разогнать по углам. Ага, как тот лесник в анекдоте…
С другой стороны — кто знает, что ударит в голову какому-нибудь барончику? И куда после этого горшок отскочит?
А вот что я могу сделать? Нет, не с возомнившим о себе барончиком, а в плане разведки? Понаблюдать, пользуясь новыми особенностями зрения, как тогда, когда ворсинки на листиках считал — не густо, но лучше, чем ничего. Еще двурвов поспрашивать. Вряд ли эта парочка знает много о жизни в человеческой деревне, но про общеполитическую ситуацию могут и сообщить что-то.
Как же удивились берглинги, когда я объявил малый привал на опушке! Смотрели на меня, на деревню, опять на меня, с такой детской растерянностью в глазах, что я решил прийти к ним на помощь:
— Ну как, думаете — бежать за лекарем для меня, или мне по голове обушком и к лекарю?
Судя по мелькнувшим в глазах «немцев» искоркам — такого варианта они не исключали. Да уж, напарнички, горе луковое…
— Объясняю. Посмотрите на себя. Два диких типа, выглядят, как только что из берлоги. Задача: проверить одежду, снаряжение, привести себя в какой-никакой порядок. И ещё одно дело будет, личного плана.
У меня уже давненько бродила мысль, что в лесу-то деньги без надобности, а вот как только я из него выйду, так тут же станут очень даже нужны. Вначале я думал выйти к городу и сдать там свои трофеи, получив законное вознаграждение. Плюс — та бумажка, точнее — пергамент, с отчетливыми следами магии и надписью на двух языках. Это, и правда, оказался банковский чек, я всё же смог прочитать его после частичного появления памяти. На сумму в девять солеров. Что это за сумма — понятия не имею, как и о данной денежной единице и системе денежного оборота в стране и Мире. Была надежда, что это название восходит к слову Солнце, и монеты будут золотыми, но кто его знает. Это могло быть, например, название монеты, за которую когда-то можно было купить некое количество соли. Или равнялась размеру «соляного налога». Или ещё что — придумать можно много, но надеяться хотелось на лучшее.
Однако при виде того очага цивилизации, к которому мы вышли, я понял — не-а. Не сработают тут оба метода. Зато вспомнил, что двурвы, дварфы, или как их ни назови — должны знать толк в драгоценностях. Может, продать им пару жемчужин, заодно и о денежной системе представление сложится.
— Так, во-первых, расскажите-ка мне, какие нынче отношения у вашего племени с людьми в целом и с местными властями — в частности. Может, вас потащат сразу в камеру запирать, и меня тоже, как пособника?
— Да нет, ты что? Мы ж подписали вечный мир, при участии Ордена! Ой… — вид у Драуна стал какой-то виноватый, но ненадолго. — А что до местных, то я же не знаю, куда мы вышли…
— Хорошо, тогда такой дурацкий вопрос: вы в камнях драгоценных разбираетесь?
— Ну, не как бергзеры, однако же…
— Хорошо, вот про этот жемчуг, что сказать можете? Стоит он чего-нибудь, или же не очень?
Двурвы оживились. Честно говоря, я не был до конца уверен, что прокатит — всё же жемчуг не совсем камень, а перламутр, органика. Да ещё и не горного происхождения. Но это не стало помехой. Особенно их заинтересовали два камушка с изъяном. Очень долго смотрели на дырявую бывшую карамельку, наконец, Гролин повернулся ко мне:
— Интересно очень. Такое ощущение, что там, внутри белой жемчужины, прячется чёрная! Двухслойный жемчуг, надо же…
— Так сверху же слой повреждён. Может, ободрать белое?
Берглинги аж задохнулись:
— Да ты что! Это ж для амулета какого заготовка — просто прелесть! Жемчуг и так хорошо принимает на себя заклятия и силу, как и янтарь — а тут такое, что можно одно в другом прятать.… И вот с этой непонятно — что тут на ней такое?
— Зубы…
— Да нет, какие-то вмятины, или царапины.
— Это от зубов, — мрачно уронил я.
— От каких зубов?!
— От передних. Моих.
— А зачем?! — ишь, как навострились хором орать.
Не говорить же им всю правду?!
— Перепутал в темноте. Думал — орех.
С Драуном чуть родимчик не случился. Он хихикал, смеялся, ржал в голос, давился смехом, пытался сделать серьёзную морду и опять катался по земле. Второй двурв немного похихикал — но и только. Постояли мы, посмотрели на это буйство.… Потом Гролин сходил к небольшому пруду (похоже, из него скот поили на выпасе), принёс котел с водой и, спокойно и невозмутимо, надел его на голову Драуну. Говорливый двурв сплюнул головастика и сказал:
— Всё, прошло, спокойно только…
— А что про остальные десять жемчужин скажете?
— А что там говорить — нормальный жемчуг, для речного довольно крупный. За обычную цену можно отдать любому ювелиру.
Вот спасибо! Полезной информации — ноль, не считая того, что «дефектная» и чуть было не выброшенная бывшая конфета оказалась дороже всех остальных, и как бы не вместе взятых.
Что ж, пока жизнерадостный наш переодевается — визуальный осмотр деревни. Из озорства приставив к глазам руки, будто бы в них был бинокль, я обшарил своим «встроенным оптическим прицелом» ближайшую окраину. Вроде бы всё нормально, только в ближней к лесу избе пара окон выбита, и сарай выглядит каким-то подкопченным. Ну да мало ли — перепил хозяин после бани. Дымки от печей поднимаются, птица домашняя шумит, дети кричат — играют.
Эх, будь моя воля — месяц бы точно ещё из лесу не вылез. Осмотрел бы все, разузнал, свои возможности изучил. Кого-нибудь из охотников встретил, допро… эээ… побеседовал дружески, в смысле, а уж потом и к жилью.
Ну, пошли в люди.
* * *
Узнав, что я хотел продать им жемчужинку, чтобы оплатить постой, поскольку денег наличных не имею, двурвы обиделись. Пока Гролин, нахмурившись, молча сопел носом, Драун озвучил их позицию:
— Зачем обижаешь? Ты нас три дня с лишком и кормил, и поил. Да ещё и из лесу вывел! Теперь — наша очередь.… А будешь спорить — обидимся, и крепко.
— Эх, не люблю я такого — долгами мериться! Сегодня я вам помог, завтра — вы мне, а считать и мерить, кто кому сколько должен — не люблю.
— Так и мы о том же! Ты нас кормил — мы тебя, все нормально.
— Ладно, будь по-вашему…
Не стал спорить, хоть не столько для прокорма деньги нужны были. Хотел прикупить себе кое-что в дорогу, включая котелок, с местным кузнецом договориться, чтобы наконечников железных наковал, ну и мало ли, что ещё — в зависимости от размеров деревни. Может, тут всего дворов двадцать, а я губу раскатал — и кормёжка, и ночлег, и лавка, и кузня…
Так, за разговорами и размышлениями, дошли до деревни. Почти сразу появились и зеваки — вначале детишки зыркали из-за заборов, потом, осмелев, стали проноситься мимо нас по улице. Если вы представили себе забор в виде калиброванного штакетника, прибитого гвоздями к жердям, то зря. Или редкого плетения плетень (почти тавтология, да вот как ещё скажешь?), или просто — крестовины из кольев, на них, горизонтально, ещё один кол лежит. А то и просто — ветки узкой полосой и высотой по пояс навалены — хворост сушится. Заборы не для красоты, и не от всякого вора: скотина в огород не забредёт — ну и ладно. Разумеется, крапива, малинник и всякие кусты, преимущественно — колючие, составляли изрядную долю этой ограды.
Затем показались и взрослые. Причём моя персона вызывала гораздо больше интереса, чем оба двурва. Интересно, что это они? С другой стороны, если вспомнить Шиллера…
Сей пиит весьма сокрушался в виршах своих и письмах прозаических, знакомым отправляемых, что очень утомило его внимание толпы. И особенно оскорбительным ему было то, что вызвано сие оказывалось не его литературными талантами, а банально и вульгарно — ростом. Люди оглядывались, мальчишки следом с криками бежали. А было в Шиллере ни много, ни мало, а цельных сто семьдесят шесть сантиметров. Да, официальный средний рост на сегодня, а двести лет назад, как видим, хватало для привлечения зевак. Мои сто девяносто, да в мире, пока похожем на средневековый (холодное оружие, одежда и прочее) явно должны выбиваться из массы.
Кстати, о Шиллере. Казалось бы — прошло всего двести лет, персонаж известный, а поди ж ты. В одной биографии Иоганн Кристоф Фридрих Шиллер описывается как выходец из низов бюргерства, отец — полковой лекарь, мать — дочь пекаря. В другом источнике отец уже хирург, мать — «набожная женщина», то ещё описание происхождение и рода занятий, да. В третьей биографии вообще, обзывают фон Шиллером, мать выводят из семьи священника, отца называют хирургом и доктором медицины. В общем, врут историки, «как свидетели» — по выражению одного известного сыщика.
Возвращаясь от старинных поэтов к современным для меня реалиям, осмотрелся. Да уж, резон в предыдущих рассуждениях был. Народец вокруг мелькал, мягко говоря, не крупный — метров от полутора, некоторые больше, но ненамного. Непонятно, с чего бы это средневековые легенды обзывали дварфов коротышками? Например, Драун почти одного роста с той вон тёткой. Непонятно. Хотя.… То, что для Драуна его рост — предмет гордости, почти на полголовы выше любого из встреченных им сородичей, я уже знал. Да и немудрено было не знать — это только в первый вечер он постеснялся хвастаться, потом подобие робости прошло, и быстро. А для простого народа разница сантиметров двадцать-двадцать пять вполне могла бы стать эдаким классифицирующим признаком, и именно в этом качестве тщательно подчёркиваться.
Деревенька оказалась не так уж и мала — дворов двести-двести пятьдесят, как минимум. Большая, можно сказать, деревня. И корчма нашлась — длинный одноэтажный дом, крытое крылечко с небольшой коновязью и колодой для воды. Прямо за широкой дверью — темноватый коридор поперёк всего дома, в дальнем конце — выход во двор. Направо — вход в обеденный зал, налево — крепкая, монументальная, из тёсаного бруса дверь на хозяйскую половину. Причём прорезана не напротив той, что ведёт в зал, а со значительным сдвигом. Разумно — и захочешь, а лавкой с разгона не выбьешь. Был тут и представитель власти — староста, или тиун, на местный лад. Собственно, именно в корчме мы его и нашли. Оно и хорошо — ходить далеко не надо.
Вот и он — первый контакт человека Земли с представителем инопланетного человечества! Где журналисты и фанфары? Что-то я нервничаю, раз такие плоские шутки в голову лезут.
— Доброго Вам вечера, уважаемый… — я сделал паузу, намекая на то, что хотел бы услышать имя. Может, и стоило представиться первому, но вот так получилось.
— Семн, Ригдоров сын.
Представился в ответ и я, следом — двурвы. На этом они сочли своё участие в переговорах законченным и устремились к соседнему столику, одному из полудюжины имевшихся в наличии. Там вскоре и заговорили с корчмарём, очень похожим на тиуна. Как оказалось позже — братья они были, корчмарь и тиун, хоть и двоюродные. Звался же хозяин местного общепита Юз, Юзов сын, хотя чаще ему приходилось откликаться на «дядька Юзок».
Тиун уже минут пять плёл кружева, говоря обо всём и ни о чём. Это начинало немного напрягать. Тут слева от меня открылась входная дверь, и сразу левое плечо кольнуло десятком иголочек — отзывом какой-то магии. Я резко обернулся. На пороге стоял дядька лет пятидесяти на вид, в одеянии… ну, наверное, это и был пресловутый камзол, а для меня — так клубный пиджак, малиновый, кстати, длиной до колена, с большими золочёными пуговицами, нашивками и чем-то вроде аксельбантов. Эдакая пародия на «Нового Русского» в роли официанта. Вот только аура гостя, ощущаемая мною даже без артефакта, была не официантской.
— Господин маг?
— Приветствую истинного Стража Грани в нашем поселении. Нет-нет, вы мне льстите, какой же я маг — просто сельский заклинатель. Хотя Школу магов закончил, конечно же.
Услышав приветствие мага, тиун явно расслабился и взглянул на нашу компанию иначе. Он что, самозванца во мне заподозрил?! Да что же это творится в Мире?!
Разговор пошёл веселее. На вопрос, как жизнь, тиун ответил:
— Дык ить гоблины, чтоб их поперёк наискось. Развелось в лесах, как комаров. Ну, это не токмо мы страдаем, по всему графству такое. Наш граф даже приказал выплачивать награду за каждого гобла убитого, надо токмо камушек нагрудный предъявить. Хотели ухи резать, так они воняют сильно, летом-то. Вот, отмечаем, — немного невпопад закончил тиун.
— Что отмечаете?
— Дык той ночью гоблы, чтоб им поперёк рожать, на село-то напали. На крайнюю хату, там Степк-плотник живёт. Ну, у него в хате и инструмент, и учеников двое, отбиваться начали. А жинка его, как горло открыла — вся деревня набежала, отогнали. Оне ещё сарай подпалить хотели, но сараюшка у плотника от огня заговорённая, закоптили токмо. Дык вот, пока то да это — ажно шестерых зеленомордых прибили. Кто кого — неведомо, решили сообща отметить, на призовые гроши.
— Такие камушки? — раздался голос Драуна. Он протягивал руку, с которой свисал целый пучок амулетов. А я ещё думал — зачем мои спутники снимают этих «куриных богов», в которых ощущался только слабый след магии — видимо, использованной при изготовлении.
Тиун старательно раскладывал камушки на кучки — сначала по пять, потом подвигал туда-сюда. Получилось две группы по десять серых амулетов, кроме того — один зеленоватый и один красновато-кирпичный камешки.
— Полный сквид, — произнёс кто-то в тишине. — Со спиллом и тинном вместе.
— Половина — его, — Гролин кивнул в мою сторону. — Причём и оба цветных тоже.
Радости большой в глазах тиуна я не заметил. Наверное, призовые суммы, присланные вместе с указом (тут графу неведомому большой плюс — живые монеты гораздо лучше подогревают интерес, чем обещания да расписки), уже пристроены в какое-то быстрое и выгодное дело. Эх, есть что-то общее у чиновников всех миров.
— Уважаемый, а можно, вместо наличности, обменять эти камушки на какой-никакой припас? А то мы в лесу поиздержались изрядно. Что останется — мы тоже отдохнуть и попраздновать не против, только в меру. Как вам такой вариант?
Я подумал — если шесть жетонов дают возможность попить пивка всем активом села, то за десяток можно купить продуктов на троих на три-четыре дня пути. Ну, ещё за постой, за ужин.… А тиун получает возможность потом, когда гешефт провернёт, забрать себе призовые деньги. Или, если афёра не удастся, эти камушки прикроют его от гнева начальства.
Так и получилось. Тиун подозвал корчмаря (тут-то и выяснилось их родство), что-то перешептались, поспорили шёпотом, косясь в нашу сторону. Наконец, тиун с болью в сердце, придвинул себе дюжину серых камушков и красновато-коричневый.
— Вот, этого хватит. Остальное — забирайте.
Двурвы протянули камушки мне со словами:
— Мы договаривались, что сегодня припасы — за наш счёт.
Как-то невзначай, за общим разговором, выяснилось, что мы своих гоблинов промыслили в дне пути от села, а, значит, это были не те, что нападали на деревню и потеряли шестерых. Мужики погрустнели. Пришлось предложить переночевать в избе плотника и встретить гостей дорогих, буде явятся мстить за своих. После этого, сославшись на предстоящий ночью бой, я из попойки вышел, и оба двурва — тоже. Правда, Драун прихватил с собой изрядный жбан с пивом — «на утро».
Я ещё успел зайти, переговорить с кузнецом. Договорились на полсотни наконечников, три десятка обычных и двадцать гранёных, бронебойных. Расчет запланировали многоэтажный — кузнецу заплатит тиун, я же расплачусь с властями всё теми же гоблинскими трофеями. Кузнец присутствовал при нашей встрече с тиуном, пришёл с магом, скорее всего — в качестве силового решения возможных проблем. Видел он и сцену расчёта со старостой, поэтому вопроса о кредитоспособности не возникло. Я оставил в кузнице два наконечника из числа тех, что достались мне при переносе, как образец и пошёл на ночлег. Кстати, кузнец был здоровый дядька. Ростом с Шиллера, а шириной — побольше меня.
* * *
На ночлеге я поменял диспозицию. Двурвов отправил дежурить в копчёный сарай с приказом — дождаться, пока заваруха разгорится в полный рост и ударить во фланг нападающим. Сам полез на чердак, планируя потом спуститься вниз и охватить противника уже с правого фланга, даже в тыл зайти и устроить охоту на командный состав и резервы. А потом — предотвратить бегство недорослей гринписовских.
Примерно так и получилось. Вскоре после полуночи сработали мои сторожки. Я надел повязку-различитель на глаза и увидел там, где должен быть луг, серо-зелёные пятна аур гоблинов. Ага, пора идти в обход. А много же их — ещё мельком удивился я, спускаясь на землю. Так, на всякий случай — камушек в копчёный сарай, который и не сарай, собственно, а склад сырья плотника. Отсюда и противопожарное заклинание.
Кустами-огородами, на луг. Вот, кусты черёмухи — она уже отцвела, но ещё не созрела. Отлично — не воняет и не пачкается. Так, шум разгорается — понеслась душа…
Всё получилось почти так, как планировалось. Почти — потому что гоблинов оказалось слишком много. И не простых гоблинов — на большей части были доспехи! Корявые, кустарные, но охотничьи стрелы из простого карсиала, без наконечников — оказались малопригодными.
И, что самое неприятное, — шаман у них оказался настоящий. Поставил некое подобие защитного купола, сдувая им мои стрелы, и попытался кастовать на меня какие-то гадости. Первое плетение сгорело в моём защитном коконе, вызвав почти равное удивление у меня и у шамана. Я ответил «волшебным снарядом», он же “Magic missile”. Колдун, завизжав что-то явно матёрное по интонации, отбил мой снаряд своим щитом, который при этом треснул (я злорадно ухмыльнулся). Потом он бросил в меня целым пучком какой-то дряни — некогда мне было сортировать и определять, опознал только попытку ослепить, усыпить и нагнать страху. Я шарахнул молнией, которая растеклась по защите гоблина, но тряханула того изрядно, и купол почти погас. Не знаю, чем бы всё это кончилось — к моему оппоненту подтягивалось пехотное прикрытие, а я не мог отвлечься на то, чтобы их пристрелить. Но мне повезло.
На шум дискотеки подтянулся местный Гудвин — откуда-то из малинника на краю деревни в спину гоблинскому колдуну прилетел маленький, искрящий, болтающийся в воздухе — но самый настоящий огненный шар. Грохнуло солидно. Гоблины, стряхнув с ушей ливер своей артиллерии, решили, что пора и честь знать. Развернувшись, зеленые рванули к лесу. Щаззз! Надвинув повязку по-пиратски на один глаз, я, безо всяких угрызений совести, открыл беглый огонь в спины удирающих противников. Картинка ауры местности при этом оказалась плоской и перекошенной, но это было не смертельно. Так, лёгкое головокружение…
Убедившись, что никто никуда уже не бежит, я повернулся к деревне — там ещё раздавался шум драки. По дороге, на чём свет стоит, клял свою бережливость. Надо же — перед боем выложил из колчана стрелы со спецсплавом, чтобы случайно не потратить «на мелочь всякую». Угу, и эти мелочи меня чуть не покусали. Что-то мне подсказывало, что специальные боеприпасы могли и пройти через гоблинскую защиту…
* * *
Утром начали считать трофеи и потери. С нашей стороны, слава богам, дело ограничилось несколькими ушибами и порезами да одним переломом — излишне горячий боец воткнулся ногой в кротовую нору. Гоблинов, целиком, в нарезке и запечённых, собирали при свете дня довольно долго. От шамана, доставившего мне пару неприятных минут, остался кусок из головы, одной руки и лопатки. Бррр…
Насобирали и выложили в кучку шестьдесят шесть тел и фрагмент шамана. Попозже отправившиеся в лес по следам орды добровольцы нашли на опушке ещё троих, которые пытались сбежать, но умерли от ран. Двое были со стрелами в спине, один — без руки. И как только пробежал добрых полкилометра?
Итого — семьдесят. Я в компании двурвов провёл нехитрые подсчеты, осмотрел собранные амулеты и сказал подошедшему тиуну:
— Похоже, картинка такая. Потрёпанный вами сквид в лесу встретил подкрепление — целый ритт, причём, судя по снаряжению, что-то вроде гоблинской гвардии. Да и шаман у них был — настоящий, полноправный, с яшмовым кольцом на шее, а не какой-нибудь спиллер недоученный. А тут легли — шестнадцать ваших вчерашних недобитков и пятьдесят четыре головы подкрепления. Итого — двоих не хватает. Если просто не нашли — ладно, запах выведет. А вот если сбежали и приведут ещё…
Староста сбледнул с лица, кинул клич — и вскоре через луг шла частая цепь сельчан. Нашли. Один, как оказалось, был слишком близко к шаману, просто даже для гоблинского колдуна три ноги — многовато. Поискав, собрали большую часть ошмётков — да, для одного многовато, двоих накрыл местный маг своей гранатой. Ещё один провалился в старый колодец, прикрытый когда-то парой дряхлых досок. Доски сгнили и не выдержали веса гоблина в полном боевом.
— Хорошо, что зелёный рухнул. А если бы из детей кто провалился? Ну, вроде бы — никто не ушёл, и это хорошо: не приведут мстителей.
Тиун почесал в затылке:
— Вроде как всё сходится. Ну, Страж, вовремя вы пришли трое. Без вас — не знаю, сколько бы мы своих на жальник понесли сегодня.
— А когда это Стражи приходили не вовремя? — Гролин. Я их уже по голосам различаю. — Суть у них такая…
— Ага, а колодец сегодня же закроем, хорошо закроем, крепко…
Потом пошла длительная и для некоторых — по-своему увлекательная процедура учёта, сортировки и делёжки трофеев. Я вначале поучаствовал, потом узнал, что маг ночью выложился весь, до донышка и теперь муху не прибьёт, ни магией, ни руками. А как же раненые? Я, коротко ругнувшись, отправился наводить порядок. Нет, я не лекарь, мои способности — это как замена аптечки скорой помощи. Но порезы, ушибы и прочее моё исцеление лёгких ран затянет. Да и перелом срастётся быстрее и правильнее.
Среди пациентов оказался и кузнец — гоблинская стрела прошла по касательной, резанув до кости кожу на лбу, над левой бровью. Крови натекло немало — сантиметров пять-шесть длиной разрез был, да и глубокий. Пришлось залечивать в два приёма, и то шрам останется. Ну, да и ладно — не невеста, в конце концов.
У гоблинов в броне оказались при себе даже кое-какие деньги, нам честно выделили нашу долю. У меня в кошеле забрякало немного наличных — дюжина медяков разного размера, номинала и стран выпуска, и три серебрушки — две мелких и тоненьких, напомнивших мне название новгородской серебряной монеты — «чешуя» и одна чуть побольше, размером как двадцать копеек советской чеканки. Вот только покупательная способность всей этой нумизматической коллекции оставалась для меня всё ещё загадкой.
За час до полудня в село вошёл торговый караван. Его начальник задумчиво посмотрел на длинный погребальный костёр, куда стаскивали побитых гоблинов, на груду трофейного металлолома, на считающего учётные жетоны тиуна, который где-то уже разжился повязкой на голове, хоть в бою не участвовал. Почесал в затылке, сказал: «Дааа… Дялы…» — и не стал противиться нашему желанию пойти дальше с ним. Позже, пошушукавшись с местными властями, даже предложил нам оплату за охрану каравана до города Роулинг.
— Знаете, уважаемый Миккитрий, мне хоть и по дороге, но кто его знает — куда позовёт Путь. Возможно, мне уже через день придётся свернуть с дороги по зову Долга. И я не хочу, чтобы один долг противоречил другому. Потому — при случае помогу, как будто я в охране, но обещать Вам, что будем идти вместе до города, не буду. А с двурвами — договаривайтесь, они мне не подчинены.
Погрустневший в начале моей речи караванщик повеселел и отправился на переговоры.
К моменту отъезда каравана собралась приличная компания провожающих. Тиун, кроме трёх котомок с припасами, выдал и три кисета с зачётными камешками, мол, оружие и прочие трофеи мы делить не стали, да и вообще.… Тут он стушевался, махнул рукой и отошёл в сторону. Следующим был кузнец. Он протянул мне увесистый тючок, сказал:
— Тут, это.… Полсотни простых и три десятка гранёных — больше не успел. И котелок, железный, кованый — я слыхал, у вас не хватало в запасе.
На мой вопрос об оплате только посмотрел укоризненно, потрогал машинально шрам над бровью. Что мне оставалось?
— Спасибо тебе, добрый человек. Пусть тебе будет успех в делах твоих. Бывай здоров!
Хлопнули ладонь в ладонь, пожали крепко, но без показухи, незачем и нечем нам тут мериться. Обнялись левыми руками, хлопнули ладонью по спине. Ну, всё, пора. Сел, свесив ноги, на край воза. Увидел ещё, как от стола старосты метнулся к возам его по-праздничному одетый сын, детинушка лет двадцати пяти. Видимо, с отчётом, по инстанции. Ну, всё, тронулся караван.
Прощай, село Подлесье, здравствуй, дорога…